Сборник. Соседи

В последний раз я подобное видела в далекой молодости, в родной реальности, когда люди опаздывали на работу и пытались влезть в маленькую маршрутку толпой.

Впрочем, следовало признать, что нынешний повод куда более катастрофический и жизненноважный. Мы ведь спасали не свой доход, не финансовое благополучие – жизни.

Гвалт стоял такой, что уши болели, аж закладывало время от времени.

Люди орали, причитали и плакали. Дети визжали, искали родителей. Матери истошно звали своих чад. Мужчины, женщины, ребятня, пожилые не умолкали буквально ни на секунду…

Внутренники и внешники пытались всеми руководить, перекрывая шум и гвалт резкими, короткими командами через разрядные громкоговорители.

– Всем сохранять спокойствие! Выходить организованно!

– Паникой и толкучкой вы только замедляете эвакуацию!

– Пропускать женщин с детьми!

– Мужчины, будьте же вы мужчинами!

Никто не хотел быть мужчинами или женщинами, все хотели лишь одного – выжить. И это двигало всеми вокруг.

Какие‑то мужчины находили в себе силы, прижимались к стенам и пропускали, какие‑то расталкивали всех локтями – им военные быстро давали понять, что так вести себя все же не следует. Нескольких буквально отволокли за шкирки.

Кое‑как мы добрались до входной двери.

На выходе из Центра бойцы внешней и внутренней обороны пытались ликвидировать неразбериху на улицах города и направить людей в правильные туннели.

Сажали горожан в колесницы, сами программировали маршруты. В экстренных ситуациях транспорт подчинялся особым кодам, которые были у военных и высших чиновников. Технологи, видимо, предоставили также и все необходимые пароли, чтобы транспорт работал в режиме спасения.

Одна за другой колесницы улетали с невиданной скоростью.

Мера вдруг дернулась, вырвала руку из моей и побежала куда‑то. Я испугалась, что ее паника сыграет с нами обеими злую шутку. Я не могла бросить подругу вот так: перепуганную и потерявшуюся. Она же не бросила ошарашенную и совершенно растерянную попаданку в одиночку осваивать речной город. Я была в долгу перед Мерой.

Поэтому рванула за ней. Слава богу, Меру поймали военные на перекрестке.

– Отпустите ее, она со мной, – попросила я командира отряда: мужчину средних лет, коренастого и сильного.

– Забирайте, у нас и без нее проблем хватает, – отмахнулся он от меня, как от назойливой мухи.

Я схватила Меру за плечи, встряхнула, что было сил и закричала ей в ухо, стараясь переорать сумбурные выкрики горожан.

– Хочешь, чтобы тебя вели под конвоем?

– Нет, – задохнулась от слез Мера.

– Тогда следуй за мной и не пикай.

– Ма‑ма… – простонала она, – У нее сегодня дежурство в желтом туннеле!

Вот теперь мне все резко стало понятно. Поведение Меры – неразумное, истеричное. Ее слезы и предельно странные выходки. Да. Если бы моя мама…

Я вздохнула, собралась и произнесла, глядя в перепуганные глаза подруги:

– Я уверена, с ней все будет в порядке. Слышишь? Ты ей ничем не поможешь, если… если сейчас с тобой что‑то случится. Поверь, ни одна мать не сможет пережить потерю ребенка.

– Ззнаю… Но и я не могу ее потерять, – Мера всхлипнула и вытерла пальцем под носом, как маленькая девочка на стрессе. Я обняла подругу, и она разрыдалась у меня на плече.

– Ну все! Все! – похлопала я ее по спине. – Соберись! Ради мамы! Ты должна сейчас действовать! Если ты так ее любишь, давай, нам нужно спасаться!

Мера отстранилась и посмотрела на меня так, словно впервые увидела и узнала.

– Сспасибо, – произнесла тихо и снова начала беззвучно рыдать.

– Простите, – обратилась я к суровому молодому бойцу, что отправлял людей в колесницах к ближайшему красному туннелю, – Те, кто сейчас дежурят в желтых туннелях, уже эвакуированы?

– Я не в курсе, – сочувственно ответил парень, – Но командование этим уже занимается. Насколько знаю, туда также послано несколько отрядов.

– Слышала?! Все под контролем! – заорала я рыдающей Мере, силой вталкивая ее в колесницу, а после – влезая в транспорт сама. – На, вот лучше – надень плазменный шлем, – я водрузила головной убор на себя, а второй напялила на подругу, потому что она бессмысленно пялилась на шлем и крутила его в руках. Полная до отказу колесница сорвалась с места и понеслась… В неизвестность. Хотелось быть верить – к спасению.

Военные проследили, чтобы пассажиры все же не сидели друг у друга на головах. Но теснота в общественном транспорте снова подкинула мне воспоминания о той, прежней жизни в другой реальности…

Даже странно, что я сейчас чувствовала себя так.

Не было паники, не было ужаса, не было этого «боже, что же с нами случится». Я собралась, сконцентрировалась и планировала действовать по обстоятельствам.

Я хотела выжить! И постараться, чтобы Мера тоже не пострадала.

Это было сейчас критически важно, гораздо важнее эмоций и переживаний, которые ничего не могут мне дать.

Вот только где‑то в горле суровым комом нагнеталось предчувствие…

Все будет не так просто… Все будет не так просто…

Билось ошалелым пульсом в висках.

Глава 6

Кирай

То ли войдя в раж, спасая себя и Меру, я уж слишком поддалась эмоциям и панике окружающих, то ли, на самом деле, нас настигало неведомое и невидимое ненастье. Но чем дальше мчалась вперед колесница к красному туннелю, тем сильнее меня потряхивало изнутри.

Я сжала руками поручень, возле которого встала, чтобы уступить сидячие места женщинам с детьми. Меру усадила – она съежилась на скамейке и притихла, только иногда всхлипывала и без конца писала что‑то в коммуникаторе. Думаю, пыталась достучаться до мамы – убедиться, что с ней все в порядке.

Мне было легче. Некого было спрашивать о подобном. Не о ком было больше заботиться. Разве что вот об этой веселой, разбитной отчасти, позитивной до нынешнего времени девушке. Которая в момент настоящего бедствия оказалась совсем не готова ни к чему даже похожему.

…Угодив в этот жестокий мир, я оказалась в лесу, под атакой врагов.

Я бежала, спасалась и пряталась. Не понимала – что вокруг происходит. Откуда меня бьют и лупят. Как ветки сами собой хлещут по телу, словно лес стал живым, агрессивным…

Я падала, вставала и снова падала. Меня швыряли и толкали в овраги…

Однако же именно сейчас, здесь, в речном городе я ощутила это самое…

Я хочу жить!

Я должна выжить!

Я не поддамся и не позволю себя уничтожить!

Соседи по колеснице реагировали по‑разному. Некоторые мужчины выглядели спокойными и собранными. Некоторые сиротливо оглядывались, видимо, в поисках близких. Другие сидели ни живы, ни мертвы: бледные, осунувшиеся и тихие.

Женщины, в основном, успокаивали детей. Своих и чужих – совершенно неважно.

Малышня испуганно жалась к родителям. Кто‑то всхлипывал, кто‑то просто остекленел.

Молодые парочки обнимались.

В какие‑то мгновения я занялась рассуждениями – могли ли мы предотвратить это ненастье.

В горной речке вода то прибывала, то убывала. Никто не заметил особого изменения. К тому же, твари подгадали время отлива, чтобы люди не начали нервничать загодя и проверять – что наверху происходит.

Внезапно туннель дрогнул, словно животное, у которого начались судороги. Мир вокруг словно заколебался. Поле, которое удерживало колесницу, было стационарным и его генераторы располагались далеко друг от друга. Так что транспорт как ехал так ехал. Тряслось все вокруг: громадный цилиндр туннеля, лампочки, что подсвечивали с потолка и от стен.

Люди начали опасливо озираться. Дети заплакали, некоторые зарылись лицом в мамины юбки.

Мужчины приподнялись, силясь разобраться, что происходит.

Кто‑то принялся звонить в службу спасения. Причем, по громкой связи – на всю колесницу. Но вызовов, видимо, было сейчас валом. Так что мы слышали лишь короткие гудки.

Впереди появилась светящаяся точка.

Вход в красный туннель!

Наконец‑то!

Мы спасены!

Подумалось мне. Уже многие приподнялись на ноги, в ожидании скорого избавления от страхов…

Однако неожиданно раздался отдаленный грохот, словно где‑то в недрах подводных построек разразилась настоящая гроза с молниями.

Несколько детей вскрикнули. Кто‑то взвизгнул, кто‑то смачно выругался матом. Панические выкрики смешались с ругательствами и просьбой о помощи.

Паника начала накатывать на толпу, и она реагировала уже не как отдельные, самостоятельные существа. А как единый большой организм.

Начались вопли, вздохи и шмыганья.

Со всех сторон посыпались панические возгласы.

– Сейчас начнется… мы все умрем.

– Что же будет! Где служба спасения!

– Помогите!

– Помогите!

– Спасите!

– Боже! Что же случится?!

– Почему они не отправили с нами военных? Эти хоть что‑то могли еще сделать!

– Да! Тут нужны, как минимум, внешники!

– Мы одни! Нам никто не поможет!

– Где солдаты? Спасатели? Медики!

– Мы все погибне‑ем!

Словно ответом на этот последний, отчаянный крик какой‑то женщины вдруг сверху начала обрушаться кладка. Камни падали один за другим градом, преградив проход колеснице. Я начала бояться, что она, на полном ходу сейчас врежется в это препятствие. И… вот тогда мы точно погибнем. Выскочить на такой скорости из транспорта выглядело самоубийством. Нас просто размажет по каменным стенам. Что внутри летящей к препятствию колесницы, что снаружи было одинаково опасно.

Остановить транспорт мы уже не могли – он запрограммирован двигаться к цели.

И словно чтобы добавить мне причин для тревоги, сверху хлынули потоки воды.

Люди начали кричать уже громче. Гвалт перешел в белый шум плача, стенаний и воплей.

Я пыталась сосредоточиться и следила за Мерой. Она, слава богу, просто сжалась на своем месте и даже не плакала.

Вода стала нашей погибелью и спасением. Именно она, по всей видимости, нарушила поле, которое вело колесницу или какие‑то взвеси в воде или еще что‑то. Однако, когда сверху полился поток влаги – прохладной до озноба и чистой – транспорт резко остановился. Мы не доехали до обвала где‑то метр или чуть меньше.

Колесница просто рухнула на каменный пол. Практически всем удалось удержаться на ногах – видимо, сыграла роль адреналиновая паника.

Но радоваться было пока рано. То, что нас выручило, нас тут и похоронит, если мы не попытаемся выбраться сами.

Спасатели вряд ли найдут нас достаточно быстро – успеем утонуть и погибнуть в воде. И это при условии, что мы‑таки дозвонимся. Короткие гудки напоминали, как это непросто.

Счет шел на минуты…

Та‑ак… Я постаралась отключиться от панических возгласов, плача и стенаний.

Думать! Давай же! Кирай! Ты сможешь! Телла Тернова смогла, и ты сможешь!

Эврика! Здесь должен быть воздуховод!

В реабилитационном центре для попаданцев нам рассказывали про устройство подобных туннелей. Я точно помнила, что именно в этом месте, плюс минус, там, где соединялись разные виды туннелей, должен располагаться воздуховод. Он выходит на поверхность, а там, пробежав метров сто, можно добраться до соседнего воздуховода. И из него попасть в красный туннель.

Схема нарисовалась в моей голове довольно отчетливо.

Да, придется прогуляться по поверхности, и возможно, подставиться врагам. Вряд ли они не смекнули, что люди эвакуируются и не попытаются прочесать местность в поисках жертв. Вряд ли.

Но это шанс и им обязательно нужно воспользоваться.

Я вынырнула из собственных мыслей и огляделась вокруг.

Вода прибывала, колесница наполнилась прохладной влагой, от которой у многих уже начался сильный озноб. Меня тоже слегка поколачивало. Просто я сама не заметила, погрузившись в размышления и вычисления.

Сколько бежать, как и куда лезть.

Люди кричали, выскакивали из колесницы. Дети метались по туннелю, как заполошные. Мужчины переговаривались, некоторые сидели, как замороженные – словно их выключили каким‑то рубильником.

– Мы все погибнем! Мы все погибнем!

То и дело взвивались к потолку вопли отчаявшихся.

– А ну! Хватит! Прекратите! Если хотите выжить – остановитесь!

Не знаю почему мои слова вдруг подействовали. Если честно, я не надеялась ни секунды. Я ведь не какой‑нибудь там представитель власти. Не тот, кому вверяют свои жизни граждане.

Не спасатель и вообще, по сути, никто.

Тем более, какая‑то там попаданка.

Но подействовало! Все замерли и уставились на меня.

Видимо, сработал эффект неожиданности.

Все психовали и паниковали. И только я предложила спасаться.

Пока первый шок от этого не прошел, я решила брать быка за рога.

– Мы можем дозваниваться до спасателей пока не утопнем. Но у них работы, думаю, валом. Или можем использовать путь к спасению. Вылезти через воздуховод, пробежать метров сто, и залезть в воздуховод нужного красного туннеля.

Тишина была мне ответом. Десятки глаз воззрились с удивлением и надеждой.

– Сто метров по открытой местности, где правят враги… – тихо сказал какой‑то мужчина.

Остальные начали ошарашенно переглядываться. Видимо, его сомнения многие разделяли.

Толпа принялась тихо шушукаться. Затем громче, громче и еще громче.

– Да, ерунда это все! Спасателей надо ждать!

– Девушка предлагает какую‑то дичь! Мы все умрем, если выберемся на поверхность без прикрытия военных. А те даже не знают, откуда мы вылезем.

– Я буду дальше звонить в службы спасения…

Внезапно вода обрушила еще несколько гигантских потолочных плит, и… за считанные мгновения поднялась нам по пояс.

– Давайте пробовать! – предложил тот самый мужчина, что спорил со мной минуту назад.

– Спасателям еще надо будет засечь нас по геолокации. Найти. Это дело не пары минут. А у нас остается не так много времени, – произнес другой суровый мужчина. – Давайте, девушка, командуйте. Слушаем!

Пока все спорили и метались, воздуховод я уже нашла взглядом. Но его закрывала решетка, и, наверняка, любой, кто полезет, получит слабый разряд «для профилактики». Так мы защищались от проникновения тварей.

Воздуховод располагался довольно‑таки высоко.

Я оглядывалась в поисках того, на что можно вскарабкаться, чтобы дотянуться хотя бы руками. Вода продолжала стремительно пребывать.

– Давайте попробуем подтащить колесницу к нужному месту, – предложила я.

Несколько крепких мужчин подхватили транспорт и поднажали. Но едва‑едва смогли его пошатнуть. Еще раз… и ровно с тем же успехом.

Пока колесницу поддерживало поле, она легко двигалась вправо и влево. Однако же вес транспорта оказался такой, что даже вшестером мужчины едва смогли его расшатать.

Нет. Это слишком долго и сложно.

– Есть веревка? – я оглядела присутствующих без всякой надежды. Ну кто в эвакуацию тащит веревки? Тут документы бы взять – и то здорово.

Внезапно одна женщина вскрикнула.

– У меня есть! Я работаю верхолазом на крышах зданий. Я даже форму снять не успела!

Она раскрутила с талии и подала мне удобный мини‑канат с чем‑то вроде якоря на конце.

– Там магнитный прицеп. Должен схватиться.

Я замахнулась, раскрутила канат при помощи еще нескольких мужиков и… он прилип к решетке воздуховода. Но этого было мало. На одном поле я не поднимусь так высоко. Мы сдернули канат вниз и замахнулись еще раз.

Вода продолжала стремительно прибывать. Детей начали ставить на колесницу, иначе они погружались практически с головой. Мне поток доставал пока до груди.

Некоторые женщины сами забрались на крышу нашего транспорта. Мне же и мужчинам, что помогали, было неудобно – нам требовалось находиться ближе к воздуховоду.

Мы еще раз замахнулись. Попробовали.

Опять также.

Опять безуспешно.

Пытаться пришлось еще несколько раз.

Захлебываясь в прибывающих тоннах воды, вдыхая сырой воздух и изо всех сил разматывая веревку вправо и влево…

Когда же крюки зацепились за решетку, я радостно вскрикнула. Мужчины подсадили меня, и я начала карабкаться, словно в детстве на уроке ненавистной «физ‑ры».

Нет, я любила спортивные тренировки, на шоппинг ходила и тут – на разные тренажеры.

Но вот конкретно лазанье по канату я ненавидела с самого детства.

Руки жгло, ноги болели от напряжения. Колени сводило. Но я ползла и ползла вверх. Вода словно оттягивала меня вниз, не желая отдавать то, что уже считала своим…

Я же упиралась, цеплялась за удобный канат.

Вырвалась из плена воды, поднялась. Еще и еще.

Подтянулась.

Не знаю какая проснулась во мне сейчас сила. Но я даже в детстве так лихо не лазила.

Волдыри на ладонях я уже чувствовала так, словно они вот‑вот лопнут. Ноги чуть ослабели и задрожали. Я слегка съехала вниз.

Послышались разочарованные возгласы.

Сами лезьте, если такие умные!

Попробуйте! А я погляжу!

Я подумала, но не сказала.

Собралась, подтянулась и двинулась вверх с новой силой.

Сама не заметила, как очутилась прямо рядом с решеткой воздуховода. Осторожно протянула сквозь нее руку, вторую и ухватилась за лестницу, что пронизывала весь воздуховод, позволяя работникам по нему лазать.

Уцепившись покрепче, я нащупала кнопку внутри – ту, что удерживала «крышку» силовым полем. Решетка резко повисла у меня на руках и начала медленно ползти вниз, царапая кожу жестким металлом. Я сцепила зубы, пытаясь отвлечься от боли и медленно вытащила одну руку из решетки. Она тотчас скатилась по другой, исцарапав ее, невзирая на форму прямо до самого плеча.

Плевать! Потом меня вылечат! Либо погибну! А у мертвых однозначно ничего не болит!

Я сбросила с руки решетку и ухватилась за лестницу обеими ладонями. Подтянула ноги к широкому округлому люку воздуховода. Выдохнула и зацепилась ногами за край лестницы. Подтянулась, ухватилась за следующие ступеньки. Снова подтянулась. Перехватила. И – вуаля – уже сидела на лестнице.

Выдохнула и крикнула.

– Бросайте мне снова канат.

Мужики начали швырять в меня толстой веревкой с острыми «якорями» на концах. Я пыталась поймать ее так, чтобы не раздробить кости рук. Не получалось. Вода прибывала, и люди уже стояли практически по горло в бурлящем потоке. Некоторых сбивало с ног. Но их поддерживали и помогали. Кто‑то захлебывался и закашливался.

Времени не было совершенно.

– Кидайте еще раз.

Я зацепилась ногами за лестницу, нагнулась и вытянула вперед руки.

Ура! Удалось ухватиться за середину крюка. Следом я зацепила его за лестницу и поднялась вверх, позволяя остальным карабкаться к люку воздуховода.

Я видела, как люди лезли, ползли, карабкались. Срывались и снова забирались наверх. Это была борьба – настоящая, не спортивная. Чистый адреналин и жажда спастись.

Детей подталкивали мужчины. Некоторые поднимались и опускались, чтобы помочь женщинам забираться.

Матери проявляли чудеса ловкости и силы: поддерживали детей, и сами, до кровавых мозолей стирая руки о жесткий канат, все‑таки преодолевали дорогу…

Меру втянул в воздуховод парень, что всю дорогу фактически сам двигал ее наверх. Подруга едва‑едва могла держаться на толстой веревке, не то, чтобы еще и перебираться по ней выше. Слава богу, парень оказался из сердобольных. Да и вообще, все «наши» поддерживали друг друга.

В момент, когда практически все уже забрались в воздуховод, мальчишка, что лез впереди крепкого мужчины, который уже не раз помогал другим забираться, вдруг ослабел или еще что.

Сорвался враз – минута, и он в воде.

Плюх… Я просто глазам не поверила. До последнего хотелось, чтобы ребенка поймали. Как? Это уже второй, сложный вопрос…

Тишина в туннеле воцарилась такая, что даже всплески воды, что билась о камень стен, оглушали, как барабаны над ухом.

К потолку перепуганными пичугами взвились два крика: ребенка и матери.

Я заметила, что и мать двигает руками, пальцами, прямо, как я. Мы будто обе, вместе с мальчишкой, пытались ухватиться за край каната…

А дальше время словно замедлилось.

…Бурлящий поток пытается унести нежданную добычу, словно живой. Мальчишка из последних сил сучит руками, дергается, хватается, промахивается…

Плывет, плывет встречно течению.

Опять старается ухватиться…

Уже, вот‑вот… еще капельку…

Нет, не выходит…

Воздух наполняется криками матери, какими‑то еще – в поддержку ребенка.

И басом мужчины, что пытается ему подсобить.

– Та‑ак… Ну давай! Давай, я сказал! Ты все сможешь! Ты ведь мужчина!

– Ну‑ка не сметь унывать! Держись! Я тебе говорю!

Он отпускает руки, висит на ногах и тянется к ребенку. Еще и еще…

Мы замираем. Тишина снова охватывает все плотным коконом. Такая напряженная и наполненная переживаниями, что трещит по швам…

Как и мое терпение и матери тоже…

Мы ждем, наблюдаем, не отрывая глаз…

Дрожим в нетерпении, волнении и ужасе…

Как и еще многие в воздуховоде.

– А‑ах!

Мужчина, что повис на канате поймал его за руку в последний момент, когда ребенок уже выбился из сил и едва дергал руками в нужную сторону.

– Мил‑лон! – пронесся по туннелю зов матери снова.

У меня своих детей никогда не было. Как‑то звезды не сошлись, что ли. Вначале я училась, после – работала, с личной жизнью особо не складывалось, а рожать для себя… ну не мое, как мне казалось.

Однако, когда умерла мама, вдруг стало ясно, что пустоту внутри и во всем мире, которая осталась после нее, мог заполнить только лишь мой ребенок…

Наверное, поэтому истошный крик матери всколыхнул что‑то внутри и на глаза напросились непрошенные слезы.

Парнишку уже вытащили из воды, он кашлял, плевался и задыхался. Но его потащили по канату двое мужчин – друг между другом.

Я боялась, что из‑за паники кто‑то сорвется, кто‑то не сдюжит. Но люди, глядя на мой пример, вдохновлялись и тоже поднимались наверх.

Вскоре уже все до единого забрались в люк. Слава богу, обошлось без пропавших.

Я начала подниматься по воздуховоду.

Он был довольно широким и движения не особо стеснял. Но ползли мы, кажется, целую вечность. Туннель изгибался, шел прямо, снова начинал подниматься наверх.

Временами – так и вовсе – извивался, подобно змее. Воздуховоды строились в твердых породах, не размываемых водой реки. Именно за этими пластами он и следовал.

Я совершенно потеряла счет времени. Одно утешало – вода нас тут точно уже не достанет.

Движения стали какими‑то машинальными. Рука, вторая рука, нога, вторая нога.

Люди молча ползли вслед за мной.

Внезапно впереди появился лучик слепящего света.

Солнце! Мы уже близко к цели.

Я ускорилась и очень быстро добралась до новой решетки воздуховода.

Отключила ее, как и прежнюю, и вытолкнула наверх, отодвинула. Вылезла, получив легкий разряд.

Только брови и волосы немного оплавились.

Пришла в себя и вдохнула.

Уфф…

Кислород наполнил легкие так, что голова сразу же закружилась. Хорошо, я еще сидела на земле.

– Не вставайте сразу, тут куда больше воздуха, чем у нас, – посоветовала остальным.

Меня послушались. Люди выползали и выпучивали глаза.

Многие видели поверхность впервые.

Я же даже не представляла, что настолько отвыкну от солнца, земли и воздуха, пространства вокруг.

Я ошарашенно вдыхала запахи трав, нектара цветов, шишек и хвои. Оглушали птицы и насекомые. Внезапно, прямо над ухом, с каким‑то грохотом пронеслась стрекоза. Я аж дернулась и едва не опрокинулась навзничь.

Я уже и забыла это странное ощущение – ты внутри природы и природа в тебе…

Солнце щекотало кожу и пробиралось теплом под форменную одежду, которая всегда подстраивалась под температуру. Наверное, еще и поэтому я не чувствовала холода прибывающей в туннель воды так, как некоторые другие, гражданские. Да и мой комбинезон уже высох.

Эта одежда была самым высокотехнологичным из того, что я встречала в новой реальности.

Внезапно послышался странный шорох, словно не природный, какой‑то чужой.

По телу прошлась электрическая волна дурного предчувствия – уколола, заставив резко очнуться.

– Вперед! Бежим! Надо бежать!

Я будто включилась. Кругом твари! И мы должны от них поскорей улепетывать!

Я рванула в нужную сторону – в голове опять возник четкий план местности и расположений воздуховодов.

Но враги уже начали атаковать.

Нас сбивали с ног, швыряли в разные стороны. Поднимали людей и словно в пинг‑понге бросали их друг в друга. Особенно детей. Те визжали. Женщины кричали, мужчины ругались.

Бежать было еще довольно‑таки прилично…

А мы все уже были избиты, получали камнями по телу, дети то и дело оказывались в невидимых руках и летели…

Я в ужасе ползла, катилась, поднималась на ноги и падала, когда меня опрокидывали враги.

Плакала, растирала по лицу слезы, кровь и что‑то еще.

Впервые я отчетливо поняла, почему современные местные люди не желают выходить на поверхность. Почему предпочитают лесным городам, где солнце и воздух, где птицы поют и стрекочут кузнечики, жизнь подземных червей. Потому что… Потому что там выжить проще. Потому что там нет таких тварей.