Нежданные подарки судьбы

Надежда Осенняя

Нежданные подарки судьбы

Часть I.

Глава 1. Невеста из–за моря

– Известно ли Вам имя Джонаса де Врие?

Гисборн, помедлив, кивнул: «Да, милорд». Де Врие, блестящий молодой рыцарь смешанного происхождения, был красив и очень богат. Он присягнул герцогу Нортумбенлэнду и обручился с его младшей дочерью, леди Кэтрин, с полного согласия ее родителей. Необременительная служба главе одного из богатейших и древнейших родов, блестящие турниры, на которых он практически всегда побеждал, сменявшиеся пирами, на которых он отплясывал практически все танцы, – казалось, этот самоуверенный юнец, которому все в жизни доставалось без малейших усилий, родился под счастливой звездой … однако везение его закончилось быстро и трагично. Нортумбенлэнд, человек жестокий и скорый на расправу, отправил де Врие покарать жителей деревни, подозреваемых в пособничестве местной шайке бандитов, доставлявшей лорду определенные неудобства. Деревню полагалось сжечь, а всех жителей, включая стариков и детей, перевешать в окрестном лесу. Герцог справедливо полагал, что подобные меры отобьют у его крестьян охоту якшаться с наглым отребьем, сделавшим дорогу через принадлежащий ему лес небезопасной. Мальчишка де Врие, однако, отказался выполнить приказ, при этом в самых дерзких выражениях – он, мол, рыцарь, а не палач. В гневе герцог отказал ему от дома и разорвал помолвку.

Сэр Джонас смириться не пожелал и однажды ночью проник в Нортумбенлэнд–кастл. Цель его визита так и осталась неизвестной – на беду на пути его попался граф Роджер. Рана, полученная единственным сыном и наследником Нортумбенлэнда в короткой ожесточенной стычке с бывшим приятелем, оказалась смертельной … убитый горем и гневом герцог добился у короля указа об объявлении де Врие государственным преступником, лишенным рыцарского звания и всего имущества в обход всех существующих законов, гарантировавших рыцарю из знатного рода право на суд баронов. За голову де Врие была обещана кругленькая сумма, однако тот как в воду канул… ходили слухи, что он примкнул к разбойничьей шайке, однако доподлинно никому и ничего известно не было.

– Так вот, – продолжал лорд Ричмонд, неторопливо прогуливаясь с капитаном замковой стражи (на деле представляющей из себя маленькую отменно вооруженную армию) и по совместительству доверенным лицом для особых поручений, по крепостной стене, – у де Врие есть сестра, леди Маргарет, которая теперь стала единоличной владелицей всего семейного состояния. Нынче она проживает у своего дяди, епископа де Врие, однако я желаю, чтобы она переехала сюда. Формально поводом для приглашения леди в Ричмонд–холл станет окончательного улаживании тяжбы о землях на границе с …ским графством, что затеял со мной еще ее отец. Я, однако, планирую, что она покинет мой дом женой человека, чье расположение мне удастся купить, вручив ему столь лакомый кусок – плодородные земли вдоль границы с N и доходы от серебряных рудников в Шрусберри.

– Однако девице вовсе не обязательно приезжать сюда самой – она может отправить доверенное лицо для улаживания дела, – заметил Гисборн бесстрастно. Лорд Ричмонд покосился на своего слугу – сэр Гай и по прошествии трех лет, минувших со дня принятия его на службу, оставался кое в чем загадкой для милорда. Его стремительная карьера служила поводом для недоумения в окружении Ричмонда, которое, впрочем, никто не решался озвучить. Ричмонд, однако, представься ему таковая возможность, на все ключевые посты поставил бы людей, подобных Гисборну, – обязанных всем только ему и абсолютно одиноких. В лице сэра Гая он обрел идеального подчиненного – немногословного, исполнительного и абсолютно преданного. Гисборн исполнял все приказы лорда безукоризненно четко и держал свое мнение при себе. В народе его ненавидели и боялись, прозвище «Черный Гисборн» прочно закрепилось за ним после нескольких рейдов по сбору налогов; мелкопоместные же дворяне, служившие Ричмонду, относились к непонятно откуда взявшемуся гордецу с плохо скрываемой неприязнью. Если такое отношение и задевало сэра Гая – вида он не подавал. Единственный, с кем сошелся за эти годы Гисборн, был исполинского роста и силы воин с обезображенной левой стороной лица по имени Рори МакКанн. Семь лет назад, во время голодного бунта, Рори сумел выгадать десяток спасительных минут, в одиночку защищая леди Алиенору и детей Ричмонда, чем обеспечил себе надежное, но с неопределенным статусом место в Ричмонд–холле, ибо ненавидел рыцарей и категорически отказывался от рыцарских шпор. Не менее замкнутый и угрюмый, чем сам сэр Гай, Рори был также и прекрасным мечником – для этих двоих не было большего удовольствия, чем сразиться на мечах в свободное время с противником, равным по силе и ловкости.

Ричмонд любил управлять своими людьми, используя их тайные и явные грешки и слабости, но здесь Гисборн широкого поля для деятельности не представлял. Он не был патологически жесток, как кастелян замка Вейзи, не был особо сластолюбив или меркантилен. Единственной слабостью сэра Гая, которую удалось обнаружить лорду Ричмонду, было болезненное самолюбие, по которому, видимо, в свое время было нанесено немало ударов. Тот утверждал, что происходит из древнего и почтенного, но обедневшего и практически пресекшегося рода. Службу у Ричмонда Гисборн, очевидно связывал с возможностью восстановить былую честь рода и готов был для этого буквально на все. Ричмонд пожаловал ему небольшое имение, которое сэр Гай именовал «Гисборн–манором» и, очевидно, весьма им гордился.

Какое–то время Ричмонд опасался, что его капитан сделает попытку улучшить свое положение путем выгодной женитьбы на одной из представительниц «ричмондовского курятника», однако сэр Гай определенно был слишком осторожен, чтобы затеять столь опасную игру; дамы, привлеченные таинственным прошлым, необычной внешностью и прекрасным сложением Гисборна, вскоре переключались на более внимательных поклонников. Из этого, впрочем, не следовало, что Гисборн вел жизнь исключительно монашескую, – лорду Ричмонду было известно доподлинно, что в имении у него подрастал сын от одной тамошней девицы. Впрочем, было не заметно, чтобы сэр Гай испытывал горячую привязанность к мальчику или к его матери, хотя после рождения сына сделал ее экономкой и связи с ней не прекратил.

– Я облегчу вашу задачу, Гисборн, – напишу леди, что готов устроить ей аудиенцию у короля, на которой она сможет попытаться вымолить прощение для своего брата.

Сэр Гай внимательно взглянул на своего сюзерена – если у девчонки мозгов чуть больше, чем у курицы, вряд ли она поверит в эту ложь, однако благоразумно промолчал.

– Не пытайтесь поразить леди Маргарет изящными манерами – она полтора года провела при дворе герцогини де Бове, – заметил Ричмонд с усмешкой и удовлетворенно отметил злой огонек, вспыхнувший в глазах Гисборна. Да, пожалуй, он сумел–таки нащупать слабое место своего капитана.

***

Морское путешествие оказалась для Гисборна сущим кошмаром – большую часть плавания он провел, свесившись с кормы корабля и проклиная между приступами рвоты качку, свиной окорок и два кувшина молодого вина, доставившие ему накануне удовольствие значительно большее, чем торопливое соитие под лестницей с хорошенькой дочкой трактирщика. Досталось заодно уж и леди Маргарет де Врие, невольной причине его страданий. Путь от порта до резиденции епископа он провел, все еще ощущая во рту противный привкус, нещадно потея в предусмотрительно надетых доспехах, ненавидя все вокруг, насколько видит глаз, в этом цветущем солнечном краю, жители которого счастливо избегали потрясений вроде мора, неурожая или усобиц лордов уже пару десятков лет. В самом прескверном расположении духа он в сопровождении Рори проследовал в небольшую залитую солнцем залу, в которой, сидя за столом, заставленным блюдами, под благостным взором епископа де Врие, высокого благообразного старца с располагающей внешностью, оживленно болтали девушка и молодой человек.

Гисборн был глубоко убежден, что девица, которая при такой–то родне и таком богатстве умудрилась даже не быть просватанной к шестнадцати годам, должна обладать совершенно уж непростительными изъянами. Однако Маргарет де Врие оказалась одной из самых привлекательных женщин, каких только ему доводилось видеть. Густые каштановые кудри обрамляли нежное лицо с чуть смугловатой кожей, большие глаза смотрели спокойно и доброжелательно. И она не была ни хрома, ни горбата, разве что несколько хрупкого на вкус Гисборна сложения, – сам он предпочитал статных блондинок с большой грудью, – напротив, двигалась легко и изящно. Не было заметно, чтобы затянувшее девичество ее сколько–нибудь тяготило. А вот юноша, сидевший за обеденным столом напротив леди Маргарет, как раз был горбуном. У парня было красивейшее лицо с тонкими изящными чертами, густые русые кудри падали на плечи, держался он почтительно, но непринужденно. «Мой секретарь, Лайонел О’Шей», – представил его епископ. Гисборн пробормотал несколько причитающихся случаю фраз и с поклоном протянул леди Маргарет письмо лорда Ричмонда.

Той же пришлось призвать на помощь всю свою светскость, чтобы не продемонстрировать, насколько ей неприятны эти северяне – грубые, грязные, с дурными манерами. Черноволосый верзила со странными, светлыми глазами – не то серыми, не то голубыми – уставился на нее совсем уж неприличным образом, а на второго, великана с изувеченным лицом, вообще нельзя было взглянуть без содрогания.

– Прошу разделить нашу трапезу, господа, – де Врие радушно повел рукой, слуга торопливо расставил недостающие приборы. Гисборн молча поклонился и прошел к своему месту. В присутствии людей выше его по положению он больше всего боялся допустить какой–либо промах, так лучше уж выглядеть замкнутым и угрюмым, чем простаком. Рори неловко протопал за ним, уселся рядом и схватил запеченную в меду перепелку руками. Горбун тонко улыбнулся и взялся за вилку с ножом. Рори торопливо положил уже схваченный кусок на тарелку, разбрызгав подливу.

– Руками и правда удобнее, – епископ, впрочем, и руками действовал весьма изящно, куда там половине собиравшихся за столом Ричмонда баронов.

Маргарет бросила на дядю любящий взгляд и снова уставилась в тарелку. Футляр с письмом лежал у ее локтя, и было заметно, что девушке больше всего хочется его прочитать. Но не при посторонних. Гисборн хмыкнул и неторопливо занес над своей тарелкой вилку с ножом.

Не куриные мозги, но сердце голубки…. Задача, над которой Гисборн ломал голову всю дорогу, – как уговорить леди Маргарет поехать с ними, – разрешилась сама собой. Короткий ожесточенный спор между леди и О’Шеем, случайным свидетелем которого стал сэр Гай, продемонстрировал ему всю глубину отчаяния любящей сестры, готовой хвататься даже за самую призрачную надежду. Единственное, чего в итоге добился Лайонел, – это права сопровождать миледи в ее поездке. Гисборн не возражал – при всей своей силе горбун ничего не добьется в одиночку, а в дороге и правда сможет пригодиться.

Глава 2. Обретения и потери

Отношения между Гисборном и леди Маргарет не заладились с самого начала. Количество сундуков, взятых леди с собой, превышало всякое разумение, и Гисборн буквально взмок, торгуясь с капитаном корабля о стоимости места для их багажа, чем вызвал безмолвное неодобрение леди Маргарет – рыцарю, мол, не к лицу такое поведение. Ее же собственная манера открывать кошелек в ответ на каждую протянутую руку вызывала у него, не успевшего еще позабыть, каково это укладываться спать на голодный желудок несколько дней кряду, приступы яростного негодования – избалованная, привыкшая сорить деньгами богачка.

Боявшийся морских путешествий до дрожи в коленях, сэр Гай перед началом плавания предусмотрительно постился, однако и это не уберегло его, увы, от мучительного приступа морской болезни. Когда леди Маргарет, изящно балансируя на качающейся палубе, приблизилась к нему, и, глядя на Гисборна со странной смесью брезгливости и сострадания, предложила ему «поистине чудодейственное средство от тошноты», бедного сэра Гая хватило только на то, чтобы устало огрызнуться, повернув в ее сторону лицо слегка зеленоватого оттенка. «Убирайтесь отсюда, говорю я Вам», – рявкнул он, страдальчески скривившись, ибо леди проявляла странную настойчивость. Леди Маргарет, очевидно, сочла такое поведение неприемлемым и более ему не докучала, демонстрируя оскорбленное достоинство до самого конца плавания. Сцена эта не укрылась от внимания Рори. Когда Гисборн, с трудом переводя дыхание, уселся на палубе, к нему приблизился МакКанн. Этот, похоже, успел принять на грудь уже с утра, отчего казался менее угрюмым, чем обычно. Присев рядом с Гисборном, он приглашающе качнул бутылью, в которой соблазнительно переливалась ароматная темно–красная жидкость, но сэр Гай только головой помотал. Рори хмыкнул и жадно приник губами к горлышку. «Зря ты так с девчонкой», – произнес он, сделав несколько порядочных глотков, – «Думается мне, она дурного не желала». «Мне нет дела до ее желаний», – ответил Гисборн угрюмо, – «Я должен доставить ее в Ричмонд–холл в целости и сохранности, вот и все». Рори разглядывал бутылку так внимательно, как будто впервые видел, и странное выражение наползало на его грубую обезображенную физиономию. «Сдается мне», – сказал он задумчиво, – «Что наша леди де Врие искренне верит во всю эту чепуху, что с детства вкладывали ей в голову, про всю эту рыцарскую честь, про милосердие к ближнему … всю эту ерунду, которая гроша ломаного не стоит … она как глупая птаха все повторяет и повторяет эти пустые бредни, как будто от этого изменится хоть что–то. Но сердце у нее доброе. Да, бедная, глупая пташка … попалась в силок». Гисборн резко дернулся, но Рори больше не проронил ни слова.

Однако, когда сэр Гай ступил на благословенную твердую землю, и к нему вернулась способность обращать внимание на окружающих, он с удивлением заметил, что между Рори и леди де Врие установились странные, практически дружественные отношения. Маргарет научилась бестрепетно смотреть в его обезображенное лицо и кротко сносить отсутствие манер и полное пренебрежение к этикету и титулам. Рори же взял на себя обязанности опекать «маленькую леди» и следовал за ней практически неотступно, чем несказанно злил Лайонела.

К запаху перегара можно и притерпеться, здраво рассудила Маргарет, а в присутствии МакКана она, безусловно, ощущала себя уверенней в этом варварском краю. Она и так страдала нестерпимо и непрестанно – от грубости здешних нравов и от грубости здешней пищи, от невозможности мыться так часто, как она привыкла, и от того, что окружающие мылись, по–видимому, значительно реже, чем это представлялось ей нормальным. Грязь и нищета, неудобные постели, которые Бесс застилала привезенным с собой бельем … а еще и крысы на постоялых дворах, где ей с поклоном предлагалась «лучшая комната» – очередная жалкая конура. В первую же ночь, заслышав топот маленьких лапок и попискивание, Маргарет так раскричалась, что полуголый Гисборн вломился к ней в комнату, выбив дверь плечом и сжимая в руке меч. Тогда уже раскричалась и Бесс, до глубины души уязвленная таким нарушением приличий. Кончилось все тем, что Рори, вдоволь посмеявшись («А я–то думал, что дух у тебя покрепче, малютка»), взял на себя труд осматривать комнаты перед их заселением и заставлять слуг заколачивать совсем уж большие дыры в стенах. А Бесс начала укладываться с леди Маргарет в одну постель, что создало бедняжке новые неудобства – ее бывшая кормилица храпела, как заправский мужик и нещадно потела во сне. Каждую ночь Маргарет, прочитав все полагающиеся перед сном молитвы, сворачивалась в комочек на краешке постели, мечтая о скорейшем наступлении следующего дня, и каждый день прикладывала величайшие усилия, чтобы казаться спокойной и доброжелательной. Каждый вечер Гисборн, не имевший даже возможности утопить в вине воспоминания о досадных промахах, допущенных им в течение дня, мечтал о том дне, когда он сбудет с рук эту обузу.

Путешествие их, однако, грозило затянуться – обоз тащился с черепашьей скоростью по ухабистым дорогам мимо нищих деревушек и замков знатных лордов, больше напоминающих военные укрепления. Маргарет со вздохом поправила капюшон. Становилось очевидным, что Джонас о многом не упоминал в своих письмах. После смерти леди Анны, так и не оправившейся после рождения дочери, ее родичи настояли, чтобы сын покойной бОльшую часть времени проводил в Англии, тем более, что практически все имущество брата и сестры составляло приданое их матери, а Поль де Врие после ее смерти детьми не интересовался совершенно.

Мерно покачиваясь в седле, Гисборн искоса созерцал тонкий профиль своей спутницы. Волей–неволей приходилось признавать, что у девицы есть определенные достоинства, несмотря на ее изнеженность. И она … волновала его. Он никогда не сталкивался с подобной женщиной и теперь совершенно терялся. Все женщины, которых он знал до сей поры, – будь то знатная леди или простолюдинка, – годились, в сущности, только для одного. И ворочаясь без сна на неудобной постели на очередном постоялом дворе, Гисборн думал, что авось если задрать надушенные юбки этой гордячки, она окажется ничуть не лучше любой портовой девки. Маргарет де Врие выглядела и вела себя так, будто она выше всего земного. Только это все было притворством. О нравах, царивших при дворе герцогини де Бове, ходило множество слухов весьма скабрезного свойства, почему леди Маргарет должна была стать исключением?

Кроме того, Гисборна терзали чувства, опасно напоминавшие муки совести. Девчонку вместе с ее приданым отдадут кому–то из тех, кто пирует в Ричмонд–холле. И как он ни старался, Гай не мог припомнить среди них ни одного любителя утонченных образованных леди. А вот любителей распускать руки – предостаточно. Уделом Маргарет станут домашнее хозяйство, церковь да роды едва ли не каждый год… на этом месте мысли Гисборна внезапно приняли нескромный оборот. Он заерзал в седле и буркнул что–то невразумительное на оживленные расспросы Маргарет о дате постройки небольшой изящной церквушки, мимо которой они проезжали. «Какой же он все–таки угрюмый, неприятный человек», – подумала та.

***

Пожалуй, одним из самых существенных недостатков Маргарет было то, что при всей внешней мягкости и безупречной воспитанности, леди становилась сущей упрямицей, когда считала, что правда на ее стороне. Как правило, это касалось вопросов христианского милосердия к ближнему и доставляло Гисборну порой небольшие, а порой и серьезные неудобства.

Историю появления Эстер в их маленьком караване стоило рассматривать как неудобство весьма серьезное.

День этот начался безоблачно в прямом и переносном смысле – моросящий мелкий дождик, продолжавшийся несколько дней, прекратился, выглянуло солнце, Алан э Дейл, личный слуга Гисборна уверял, что до Ричмонд–холла осталось не более двух дней пути, и Маргарет приободрилась. Рори придирчиво осмотрел подпругу и уверенным движением усадил ее на смирную гнедую лошадку, на которой Маргарет позволялось ехать в хорошую погоду. Маргарет оживленно улыбнулась Алану, – парень ей нравился, несмотря на свою плутоватость, – привычно поймала угрюмый взгляд его хозяина и тронула поводья, напевая куплет из любимой баллады.

– Снова поешь, малиновка? – Рори уже привычно устроился рядом.

– Почему малиновка?

– Потому что певчая птичка.

Маргарет действительно при каждом удобном случае хваталась за лютню, приучившись доверять музыке свои радости и в особенности печали. В этой последней поездке она музицировала особенно много.

– И такая же глупая, да, Рори? – внезапно тихо спросила девушка. МакКан резко повернулся к ней, но ответить не успел.

– Что это? – спросила Маргарет удивленно.

Охотничьи рога взревели во второй раз, послышался собачий лай. По широкому лугу нелепо взмахивая руками и время от времени оглядываясь назад бежала девчонка. Бежала по направлению к спасительному лесу, не желая понимать, что уже обречена. Гисборн стиснул зубы и мысленно выругался – Илайя МакКан, прозванный «Горой» за огромный рост и исполинскую силу, весьма некстати решил заняться этим утром любимым делом – охотой на человека. Даже среди вассалов Ричмонда, не отличавшихся особыми добродетелями, Гора МакКан стоял особняком. Лорд Ричмонд, глубоко его презирая, тем не менее не гнушался использовать МакКана для обделывания некоторых особо грязных делишек. С появлением Гисборна необходимость общаться с Горой была возложена на него, и, побывав несколько раз в родовом замке МакКана, сэр Гай охотно верил всему, что про него болтали.

Маргарет охнула и внезапно вытянула свою кобылу плетью. Та обиженно заржала и рванулась вперед. Лайонел и Рори поскакали следом.

Гисборн пришпорил своего огромного вороного Хорста, посылая его вперед. Некстати вспомнилось, что однажды Рори в приступе откровенности признался, что с радостью отправился бы в самое пекло, если бы перед этим ему представилась возможность перегрызть старшему брату горло.

Когда Гисборн подскакал к леди Маргарет, она уже стояла, обнимая девушку за плечи и, трясясь от гнева, выкрикивала проклятия в адрес Горы, что его определено забавляло. На траве издыхал разрубленный секирой Лайонела пес, и псари с трудом удерживали обезумевшую от запаха крови свору.

– И ты здесь, драная рожа, – расхохотался Гора при виде младшего брата. – Не думал, что ты осмелишься еще раз попасться мне на глаза.

Рори смачно плюнул под ноги, но за меч, к счастью, не схватился.

– Ты испортила нам все веселье, красотка. И что можешь предложить взамен? Ну, кроме своих денег? – глаза МакКана беззастенчиво обшаривали фигуру леди Маргарет, и Гисборн понял, что пора вмешаться.

– Леди де Врие – почетная гостья милорда, – произнес он с нажимом, напустив на себя уверенность, которой отнюдь не ощущал. – Полагаю, лорд Ричмонд возьмет на себя труд разобраться с этим делом.

Ему удалось победить в затеянной Илайей игре в гляделки, и их маленький отряд отступил по всем правилам военного искусства – впереди Лаойнел с девчонкой и леди де Врие, все еще дрожащей от гнева, потом Рори и наконец сэр Гай, не до конца осознавший, за кем из братьев следует присматривать тщательнее.

Умытая, причесанная и одетая в одно из старых платьев леди Маргарет девчонка оказалась прехорошенькой шатенкой с беспокойными голубыми глазами. История девушки, которую осторожно выпытала миледи, была весьма незатейливой. Большую часть жизни Эстер провела в домике на опушке леса, где жил ее отец, знаменитый на всю округу травник. После смерти отца тетка отдала Эстер в услужение в замок МакКана, который пообещал девчонку одному из своих подручных. Слабосильная худышка однако оказала такое яростное сопротивление, что МакКан решил «получить от нее удовольствие» другим способом.

Поразмыслив, Гисборн решил свернуть на широкий тракт. Такой путь удлинял поездку на целый день, зато на этой дороге было труднее попасть в засаду, взбреди Горе МакКану в голову отбить игрушку, которую у него отобрали. Кроме того, к вечеру выяснилось, что Рори удалось втихомолку напиться до такой степени, что он свалился с коня. Гай со вздохом поправил рогожу, наброшенную на храпящего приятеля, чтобы скрыть следы ужасных шрамов, покрывавшие его грудь и плечи, ибо МакКан затеял потасовку, стоившую ему рубахи, пока они с Аланом волокли его к телеге. Гисборн еще раз угрюмо вздохнул и приказал Алану не торопиться – представать в таком виде перед сюзереном определенно не стоило.

***

Гай кружил по приемной милорда, тщетно подыскивая предлог, чтобы войти в кабинет. Встреча Маргарет и лорда Ричмонда затягивалась. Гисборн с облегчением вырвал из рук появившегося в приемной гонца срочную депешу, которую ждал милорд, и устремился вперед.

– Здесь, на Севере, мы предпочитаем богатое приданное всем прочим прелестям невесты, – услышал Гисборн, входя в кабинет. Он почтительно остановился в дверях, показав сюзерену пакет.

– Это легко заметить, милорд, – Маргарет улыбнулась как можно более язвительно, возводя очи на портрет леди Алиеноры. – Должна заметить, что мой дядюшка, епископ, не потерпит такого обращения со своей племянницей, – заявила она, стараясь, чтобы голос не сильно дрожал.

– Вы напишете дядюшке письмо о том, что прекрасно здесь устроились и не желаете покидать гостеприимного крова Ричмонд–холла. Полагаю, дядя оставит Вас в покое, если решит, что Вам прискучили душеспасительные беседы и молитвенные бдения.

– Я этого не сделаю, – сказала Маргарет спокойно.

– Что ж, миледи, в таком случае не вижу причин оказывать Вам какие–либо любезности.

– Гисборн, – лорд Ричмонд повернулся к капитану, – пусть Вейзи приведет сюда девчонку, что вы забрали у Горы МакКана.

– Сэр Гай просил меня решить вопрос с сэром МакКаном, – проговорил Ричмонд, когда те двое вошли в комнату, – я так и сделаю. Мы отправим девушку обратно.