Капкан на безногого

– Вот тут ты прав, подполковник. На все сто. – начальник нетерпеливо поерзал, – Что-то еще?

– Да в общем-то все. Ах, да, девочкина винтовка, смартфон и гарнитура – у меня в вещдоках. Их бы по-хорошему – тоже на экспертизу, но это уже пусть Порфирий распоряжается, когда возбудится. Да, и надо ли уточнять, что следившая за мной сладкая парочка – это они и есть, – меткий любитель крыш и немножко неживая биатлонистка? Мне, кстати, эта зеленоглазка успела сообщить, что кроме меня они ни за кем не следили, так что можете доставать из ушей ценное импортное оборудование. Такие вот пироги. Вот теперь – точно все. Засим – откланиваюсь, ибо, ежели в ближайший час не усну, могу легко подвинуться рассудком и никогда не женюсь, потому что ни одна приличная баба не захочет связать свою судьбу со сбрендившим подполковником.

Шеф с Порфирием Петровичем коротко хохотнули, а полковник на Димаса еще и рукой махнул, как осенил:

– Да иди уже; и так заговариваться начинаешь! Не пропадет без тебя до утра твой уголовный розыск. Дуй.

Подполковник обернулся уже в дверях:

– Честь имею! Проша, тебе – удачной поездки, Москве – мой пламенный, Твердову – тоже.

В следующее мгновение в дверном проеме клубились только подсвеченные утренним солнышком пылинки.

– Как у него это выходит? По сей день привыкнуть не могу. – восхищенно хмыкнул шеф и тут же посерьезнел, – Ты ведь понимаешь, что я эти Димасовские… страсти никому, кроме тебя поручить не могу.

Вразумихин обреченно кивнул, но не подколоть начальство не смог:

– А у меня что, есть выбор?

Шеф пропустил горький сарказм подчиненного:

– Ну, а коли понимаешь, как собираешься действовать?

– Для удобства буду возбуждаться отдельно по каждому из эпизодов, а потом объединю производства, когда связь снайперши и этого ее напарника–убийцы станет очевидной. Маловато у нас пока информации для таких выводов. А так – и с прокуратурой легче разговаривать будет, и с начальством.

– Ну да, ну да… – шеф в рассеянности покрутил по столу карандаш, – Как думаешь, с чего это они так на Димаса навострились? Понятное дело, он у нас в городе борец со злодеями видный, но до этого, ни у кого из них даже желания не возникало вот так решать, а тут – киллер, да еще и импортный, да с подстраховкой. Прямо шпионские игры какие-то! На первый взгляд – бред полный.

Вразумихин кивнул, соглашаясь:

– Вот именно, что на первый. Так что будем смотреть и вторым и третьим взглядом, а нужно будет – так и десятым. Вот, кстати, товарищ полковник, Ваша помощь понадобится. Вы тут про шпионские игры сказали. Я, конечно в это не сильно верю, но уж, если отрабатывать все версии – так по-полной. Я запросы на досье подготовлю; поспособствуйте, чтобы они до нужных людей дошли. И в нашем УСБ и у чекистов. Все равно запросы эти – Вам подписывать и в прокуратуре согласовывать.

– Эх, любишь ты, Проша с больной головы на… очень больную перекладывать, – съязвил полковник, и безнадежно махнул рукой, – ладно, готовь бумаги. Все сделаю. Только уж будь любезен, все это до отъезда составь. До вечера. Сделаешь?

– Так точно, – ответил Вразумихин, вскакивая, – побежал я тогда, а то не успею ничего, – осталась-то пара часов.

– Давай, работай. У тебя поезд когда?

Порфирий, уже занятый своими мыслями, ответил с задержкой, на ходу:

– Что? Поезд? В восемь вечера. С Московского. «Сапсан».

Последнее он проговорил уже из дверного проема, на ходу соображая, как бы ему выкроить еще полчасика, чтобы заскочить к Гургену за бутылочкой его изумительного настоящего армянского коньяка, который так понравился другу Косте в прошлый приезд.

Меж двух миров с почти библейским персонажем

На вечернем восьмичасовом «Сапсане», уходящем с Московского вокзала, свободных мест хватало. Не конец недели, все же, да и для деловой поездки поздновато. Вразумихин расположился у окошка, чтобы, налюбовавшись проносящимися пейзажами, заснуть безмятежно до самой столицы. Все, кто его знал, искренне удивлялись его умению засыпать во время авиа перелетов еще до взлета лайнера, а тут – почти что то же самое. Поезд тронулся, перед глазами проплыли перрон, пассажиры, электрички, стрелки, бетонные заборы с митьковскими граффити (поговаривают, что за эту мазню РЖД даже денег «художникам» заплатили). Порфирий незаметно начал было погружаться в известное всем блаженное состояние между явью и сном. «Сапсан» представился ему ракетой, набирающей скорость, чтобы оторваться от крепкого притяжения большого города и через орбиту пригородных перелесков, речушек, поселков попасть в глубокий космос русских лесов, полей, рек… Чего там еще в песне? Все, вроде. Но ведь все равно же – красиво!

– Согласен, ваша природа гораздо симпатичнее нашей, особенно летом. – Обладатель приятного баритона, словно прочел Вразумихинские мысли.

Важняк улыбнулся, сразу опознав эти южно-русско-местечковые интонации, и отвлекся от окна, наблюдая за возней размещающегося в соседнем кресле Симона Наумовича Соломончика. А возразил ему Порфирий скорее для поддержания разговора:

– Здорово, Петя! Откуда ты знаешь, что я любуюсь природой? Может, я о бабах мечтаю, а?

– Азохен вэй, Проша! Это почти, что то же самое. Ваши женщины – такая же часть вашей природы, что и эта речка. – Он кивнул на проплывающий мимо пейзаж.

– А, если я мечтаю как раз о ваших бабах?

– Проша, мой старый папа любит тебя, как сына, – поэтому я скажу тебе, как родному, наши женщины проигрывают вашим, как та Ямайка той Аргентине. Поверь мне. Я, хоть и убежденный еврейский националист, но что есть – то есть. Нет, я, конечно, могу предположить, что нашлась еврейская девушка, которая смогла окрутить самого умного и красивого русского следователя (раз в тысячу лет и не такое бывает), но тогда тебе надо давать Нобелевскую премию, а ее срочно делать премьер-министром Израиля. И вот тут я боюсь, что организмы, которые рулят в Нобелевском комитете и в Кнессете (вполне возможно, что это одни и те же люди), будут решительно против.

– Я тоже так думаю. А скажи, Петя, почему ты решил ехать «Сапсаном»?

– А ты разве не знаешь? Наш начальник АХО служил с вашим в одной дивизии, так что…

– Понятно. Неистребимое племя. Когда назад планируешь?

– В воскресенье ночью. Высплюсь, и в понедельник с утра – в ствол.

– Ух, ты, и у меня такие же планы. Дел сейчас навалилось – выше крыши, – так что нечего по столицам расслабляться. У меня уж и билет обратный имеется, – опять вместе прокатимся. Ты в Москве где остановишься? У отца?

– Нет, ну что ты. Это же начнется форменный геноцид. У нас с папой очень похожие характеры, а это та еще коса на камень. В «Космосе» у меня номер забронирован, – там и перекантуюсь спокойно. А что, контора платит!

– Забавно, мне тоже там номер взяли.

– Так я же говорю: однополчане, мать их. Хотя, чего их ругать? Гостиница приличная, вечером завтра можем посидеть спокойно, пообщаться по-дружески. Если вспомнить, мы с тобой так давненько уже не сиживали. Только, Проша, я тебя прошу, найди, пожалуйста пару часов заехать со мной к бате. Он и вправду любит тебя, как сына; я иногда даже ревную. Пожалуйста, ну что тебе стоит, – а старику будет приятно.