Блюз поребриков по венам

– Что они тут вообще забыли? – задумчиво спросил у парня.

Тот пожал плечами:

– Отдохнуть приехали.

– Поплавать и позагорать?

– А чё? Погода вон… – Парнишка взглянул на небо, с которого вот-вот собирался пролиться дождь, и осёкся.

Допустим, вчера и была погода, но… Три полотенца у трёх мужиков… И карематы3? Загорать реально собирались. А пиво где? Чипсы, рыбка? Полотенца и подстилки присущи больше девушкам, мужики бы так на голом песке повалялись.

Были бабы или нет – вот в чём вопрос. Если были, то куда делись? Сами ушли, отработав оплаченное время, или ещё где три трупа всплывут?

– Машина точно одна? – уточнил, потому что пешком с Канонерского мало кто мог уйти.

– На въезде одна. Во дворах там дальше могли оставить. Ключи просто утонули.

Да патрульный просто гений, догадки генерирует на ура.

Я махнул ему рукой, мол, будь тут, и пошёл к свидетелю.

Мужчина средних лет, документов при себе нет. Зато есть собачка конструкции блоха: мелкая дрянь, трясущаяся от холода или злости. Или у неё это нервное, кто этих шавок разберёт?

Ничего толкового свидетель не поведал. Шёл по берегу, увидел отдыхающих, проскочил бы мимо, но собака залаяла, пришлось подойти. Окликнул, мужики не встают. Присмотрелся, а они мёртвые: голубоватая кожа, стеклянные глаза. Вызвал полицию и «скорую».

– А «скорую» зачем?

– А вдруг бы спасли? – вопросом на вопрос ответил мужчина.

Отпустив свидетеля, я под накрапывающим дождём сходил к машине, достал дождевик и вернулся на место. Лизавета уже сворачивала свою деятельность, трупы закрывали в пакеты, но ещё не увозили, зеваки испугались дождя и разбежались по домам.

От скуки стал рассматривать окружающий ландшафт. Канонерский остров мне чем-то напоминал зону отчуждения вокруг взорвавшейся атомной станции. Расселённые дома смотрели на редких жителей пустыми оконными проёмами. Стёкла выбили ещё пять лет назад, когда строили КАД (кольцевую автодорогу). Жителей расселили, а снести здания не озаботились. Их даже не заколотили от бомжей. Или заколотили, но очень ненадёжно.

По очертаниям остров походил на автомат, на вытянутом дуле которого располагался небольшой лесопарк, где с ужасающей стабильностью плодились маньяки и трупы.

Отличное место, чтобы провести пикник и закопать пару тел.

Сам бы я ни за что здесь не поселился. И вообще предполагал, что местные жители остались на острове исключительно из-за психологического отклонения под названием «тяга к разрушению». Так и представил себе их запросы при покупке квартиры: «Хочу разрухи, анархии и кучу мусора под домом, ну ещё и парк можно, но тоже, пожалуйста, грязный!»

Ну или их сюда заселили насильно во времена СССР, и теперь бедные люди вынуждены глазеть на противоположную сторону Васильевского острова и мечтать о большом мире.

Но при этом было в Канонерском что-то мистическое, зовущее. Будто остров был не так прост, как кажется. Или мой организм окончательно устал и сейчас под барабанную дробь дождя по капюшону придумывает всякую чушь.

Уехать я не мог, потому что консультант, навязанный сверху, ещё не приехала.

«И не приедет», – подумалось, но, позвонив шефу, получил приказ ждать до победного. Вот я и ждал, рассматривая свои насквозь промокшие найковские кроссы. Придётся опять выкидывать. Носил я строгие костюмы с кроссовками. Мне было удобно, а на мнение остальных параллельно.

Все эти невесёлые мысли почти утопили меня в печали. Рядом ныл Ромашка под огромным чёрным зонтом, Саня утопал в машину, у него и зонта нет. Хотелось в тепло и чаю, а не вот это вот всё.

И тут я оторвал взгляд от грязной обуви и увидел ЕЁ!

Она шла по пляжу, проваливаясь острыми шпильками в песок почти на сантиметр. Высокая, фигуристая, сосредоточенная на передвижении. Узкая юбка мешала собирать ноги обратно, зонт рвался из рук. Я уже собрался подойти и помочь, но меня опередил Ромка, оказавшись расторопнее. Парень приподнял свой зонт над дамой, пока та пыталась вывернуть обратно спицы своего поломанного. Потом бросила это занятие и, быстро переговорив с Ромой, подцепила его под локоток и двинулась в мою сторону.

Зачем?

Нехорошее предчувствие пощекотало нервы.

Я быстро набрал Авсейкова:

– Товарищ полковник, если ваш консультант – блондинка на шпильках, то я уволюсь.

– Да за неё сам Дизверко поручился!

– А мне плевать, хоть папа Римский.

– Котёночкин, ты что, католик?

– Я атеист, фетишист и нудист! – позволил себе вызвериться. – Она опоздала на три часа!

– Странно. Почему?

– Маникюр, видать, делала!!!! – Я был взбешён ожиданием, дождём, холодом, глухарями и перспективой лишения премии.

Женщина подходила всё ближе. Собранные в тугой хвост волосы теребил ветер, дождь намочил колготки телесного цвета по колено.

Ромашка, видя моё лицо, бодро всунул в руку блондинке свой зонт и отскочил, нацепив капюшон. Знает, зараза, когда пора прятаться. Если дамочка и удивилась, то виду не подала, перехватила зонт и подошла ко мне, улыбнулась и протянула свободную руку для рукопожатия. У блондинки действительно был прекрасный маникюр нежного розового цвета, под цвет костюма.

И улыбка приятная, и голубые глаза очаровательные.

Но кабзда, братцы. Она на вызов припёрлась в ЮБКЕ!

Я вовсе не сексист! Но…

– Очень приятно. Василиса Анатольевна Петропавлова.

– Ну расскажи, снегурочка, где была? Маникюр ли делала или спала? – едко процедил.

Дамочка отпрянула, распахнула свои красивые глаза ещё шире. Покачнулась на шпильках, зацепившись за пластмассовую банку, но устояла. С зонта рухнул водопад воды. Прямо на меня!!!

– Рад с вами познакомиться. Наконец-то, – выплюнул, не скрывая своего отношения к ней и ситуации в целом, встряхнул мокрый дождевик и, развернувшись, пошёл к телам. И оглядываться даже не стал. Пусть цапля в розовом костюме ковыляет как хочет.

Баба в деле – к глухарю! Теперь я понял почему!

***

Вдох-выдох. Ещё вдох. И ещё выдох. Капли дождя по морде стекали, чуток остужая моё взвинченное состояние. Столько времени потеряно в ожидании. И что в итоге? Баба на каблуках! Блондинка с розовым маникюром! И это консультант?!

Остановился возле ленточки, подождал, пока супер-пупер эксперт доковыляет поближе. И даже поискал глазами врача из «скорой». А кто эту даму знает, может, её сейчас из обморока придётся выковыривать? Но нет, оказалась Василиса Анатольевна Петропавлова, послал же Бог фамилию, стойкой, к трупам привычной. Даже не поморщилась.

Подошла вплотную к крайнему трупу, Санёк быстро молнию на мешке расстегнул. Вот и мои архаровцы пали под весом женского обаяния в розовеньком костюме, блин! Так и теряют мужики голову при виде голубых глаз. Хотя глазки у блондинки чудо как хороши, и губы сочные, и… А чёрт, увело меня куда-то в дебри дальние.

А чудо чудное, самим Дизверко рекомендованное (неплохо бы у Авсейкова узнать, что это за хрен такой авторитетный), уже по песку вовсю ползает, на карачках кружит, к воде подбегает. Потом замирает возле самой кромки и, не обращая внимания на потоки дождевой воды, мокрую причёску и порывы ветра, всматривается в даль.

Я стою, молчу и офигеваю.

– Что вы об этом всём думаете, Клим Анатольевич? Что-то чувствуете? – спрашивает блондинка чувственным голоском.

– Чувствую, что в этом квартале я останусь без премии. И что висяки по району будут числиться.

Дамочка прикусила пухлые губки, явно недовольная ответом:

– А запах тины чувствуете?

Приплыли, товарищи!

– И лотосами пахнет, правда? – Блондинка уставилась на меня с немым вопросом. И улыбнулась так, как будто мы с ней на двоих курили мухоморы и я реально должен унюхать запах лотосов.

В гляделки с Василисой мы играли с минуту, первой моргнула она.

– Ну? Чувствуете? – В её голосе послышалась надежда.

Я глубоко вздохнул и покачал головой. «С сумасшедшими надо разговаривать спокойно и резких движений не совершать», – всплыла в памяти информация.

Блондинка поджала недовольно губы и продолжила:

– Хорошо, а, может, что-то слышите? Или ощущаете?

– Я ощущаю голод и слышу ропот ребят, потому что мы вас ждали три часа! И ради чего? Шарады тут разгадывать?

– Ладно. Давайте с другой стороны зайдём. Когда вы приехали, не заметили ничего странного?

– Нет, всё как обычно. Песчаная коса на выселках, три трупа средней синюшности, дождь, ветер, толпа зевак. У нас каждый день такое происходит. Чему тут удивляться?

Злость мою как рукой сняло, мне теперь до ужаса хотелось рассмеяться. Даже не так. Заржать в голосину хотелось. Но нельзя, стоит вытерпеть этот театр абсурда до конца.

– Ну, может быть, темнело в глазах или светлело? Звуки посторонние были? Головокружение? Воронка времени? Видения обнажённых дев? – Она посмотрела на меня с нескрываемой надеждой. – Тоже нет?! Да что же такое!

Я стою, молчу. То ли дать знак ребятам, чтоб санитаров вызвали, то ли подождать. А чего ждать? Ну ради чего-то же блондинку прислали?! Может, ребятам звякнуть из других районов? Что там Авсейков говорил, к ней там нашли подход?

А блондинка тем временем зажимает зонт плечом и лезет в сумку. Выуживает из недр папку и, сражаясь с ветром и дождём, вчитывается в какой-то документ. Справку из дурдома, что ли, свою нашла?! Вытягиваю шею и пробегаю глазами по строкам: «Циник, скептик, атеист. Разведён. Бабник, в серьёзных отношениях в последний год не замечен. Карьерист, амбициозен, в средствах достижения цели неразборчив».

Ба! Да это же про меня бумажечка! И как досье, запрошенное СБ, оказалось в наманикюренных ручках Василисы Анатольевны?

– Ну вот же! Вот! – Она воскликнула так радостно, как будто в бумажках этих нашла пароль от сейфа с миллионом долларов. – Тут же написано: «Потенциальный видящий».

– Ну почему же потенциальный? Я отлично видящий и слышащий. И даже соображающий! Об этом в досье не написано?

Меня начал захлёстывать идиотизм этой ситуации, а вот блондинке хоть бы что.

– Есть пара слов про сообразительность, но я не об этом. – Девушка отмахнулась от меня, снова ныряя в бумажки, а я стою, злюсь.

От злости не знаю, куда себя деть. Ещё и дождь усилился, а в дождевике карманов нет, мокрые руки девать некуда.

Прокрутил кольцо, которое ношу постоянно на левой руке. Фамильная ценность, реликвия – все дела.

– Прагматик, с трудом идёт на контакт, – вполголоса прочитала Василиса Анатольевна очередную белиберду, а я, плюнув на всё, нырнул к ней под зонт и удивился, почему раньше этого не сделал? – Так вот чего Станислав Аристархович так радовался, спихивая мне вас! Драконище огнедышащий! Чтоб ему жена мозг трезубцем выковыривала! Век ему на мокрых простынях спать! – экспрессивно и с фантазией костерила консультант неизвестного мне мужика. – Ну хоть что-то вы должны были понять?! – Голубые глаза почти с мольбой уставились на меня.

– Конечно понял. У вас осеннее обострение. Но это, голубушка, лечится, – как можно ласковее проворковал, подхватывая блондинку под локоток. – И вам помогут. Сейчас я с ребятами договорюсь, и они вас отвезут куда надо. А трупы подождут, они никуда не торопятся. – Приговаривая и улыбаясь, я подталкивал мадаму к машине «Скорой помощи».

Она застревала каблуками в песке и всячески замедляла движение.

– Я не сумасшедшая, если вы на это намекаете! И могу доказать вам. Только кило корюшки мне принесите, и я вам покажу, в чём тут дело…

Что девушка хотела мне доказать, я не успел узнать, потому что, не выдержав препятствий, каблук одной её туфли с хрустом сломался, и Василиса Анатольевна повисла на моём локте, тесно прижавшись ко мне телом.

Меня прошибло электрическим разрядом, а затылок отчётливо прожгло чужим любопытным взглядом. Я обернулся и успел заметить только всплеск на подозрительно спокойной водной глади. И это при таком ветре! При том, что пару минут назад на заливе лютовали волны. Ни ветерка, ни ряби на воде. Как это?!

Моргнул и снова увидел шквал и грязные волны, несущиеся на берег. Галлюцинации заразительны?!

– Это русалки вас зовут, – шепнула мне на ухо блондинка.

– Это не меня. Ошиблись.

– Они задурили головы ныряльщикам своими песнями и утопили их. Они просто голодные, – продолжила эта… да чёрт её знает, кто она! То ли психическая, то ли обкуренная. – Мы сейчас им купим корюшки, они успокоятся…

– Кто?

– Русалки.

– Которые с хвостом?

– Да!

– Под водой живут?

– Да!

– Чёрные?

– Почему сразу чёрные? Нормальные они, зелёненькие…

– Да, вы точно… эксперт, – не стал я скрывать сарказма. – Хватит, чёрт с ней, сама разберётся со своей шизофренией. Я в санитары не подписывался. На службу пора и на вскрытие к Лизоньке заскочить. Но не смог удержаться от шпильки: – С кем покувыркались, чтоб добыть корочки?!

Наплевав на испорченную обувь, Василиса Анатольевна отцепилась от моей руки, остановилась и заявила замогильным голосом:

– Отчёт я подготовлю завтра, часов после трёх. Пришлю вам для ознакомления. – И поковыляла прочь под Ромкиным зонтом и на сломанных туфлях.

– Ну что, консультант? Помогла? – Ромка с Саньком тут же подскочили ко мне, провожая женскую фигурку взглядами.

– Да писец как! Сразу дело раскрыла!

– И кто мужиков так?

– Так русалки… зелёненькие.

ГЛАВА 3. Песни русалок

Василиса

***

Стою и смотрю вслед отъезжающему кортежу полицейских машин. И кто меня за язык дёрнул, сразу с откровениями лезть к мужику?! Видно же, что ничего он не видит! И имечко-то какое приметное: Клим Котёночкин! С такими родителями врагов не надо. На лицо психологическая травма и тирания. Даже представить страшно, как его в детстве дразнили! Клим Климом вышибается? Клим Иствуд? Может, из-за этого в нём и не проснулся дар до сих пор? Ведь сказано: как корабль назовёшь, так и оплачивай потом ему ремонт психики и мозгоправа.

Хорошо хоть успела с мёртвых по клоку волос выдрать. Будет чем русалок заговаривать.

Три зеленоголовые девы кружили возле берега и томно похлопывали хвостами по воде. От людского глаза их скрывал морок, сизым дымом льнувший к воде. Если получше сконцентрироваться, легко почувствовать и услышать потусторонних существ, особенно если они сами хотят чего-то от людей.

Напряжённо огляделась по сторонам. Скучающий народ уже разошёлся. Мертвецов не показывают, перестрелок не устраивают, чего мокнуть? Дождь всё ещё стучал по чужому зонту, но через облака уже проглядывало низкое солнце, цеплялось лучами за ЗСД и отбрасывало искры на воду.

Громадное чудовище Западного скоростного диаметра (сокращённо ЗСД) выходило из города и шагало бетонными опорами прямо по заливу в сторону Васильевского острова. Дорога выглядела монументально: широкая, снизу не видно, но разлинеили её в восемь полос. У нас в Питере это, наверное, самая большая автострада и дорогая. Её сложили из снежно-белых плит и поставили на толстые сваи, возле одной из которых я как раз стояла. Эта опора казалась колоссально большой.

Даже пришлось задрать голову, чтобы увидеть изогнутые белые фонари автомагистрали, торчащие аккуратными дугами, прямо как рёбра грудной клетки. Дизайнеры платной дороги постарались на славу, сгладив острые углы топорного дорожного зодчества. Больше всего ЗСД напоминал обглоданный хребет древнего змея, извивающегося в небе. Сейчас змей повернёт ко мне шею и пожелает приятного вечера. Такое древнее животное не может быть невоспитанным!

На кончиках костей засветились огоньки фонарей, и я прониклась этой новой магией: ассоциация со скелетом сменилась арочным мостом, ведущим к академии волшебников, что затеряна где-то в сосновых лесах Ленинградской области! И скоро пронесётся по этой дороге железнодорожный состав на угольной тяге, пыхтя клубами дыма и отголосками заклинаний!

Красота и романтика Канонерского острова просто зашкаливала. Если бы Клим действительно был видящим, он бы это заметил.

Отбросив последние терзания совести, присела на камень, выступающий из воды, сняла туфли, одну оставила на берегу, зачерпнула холодную воду второй из залива и налила её в своё правое ухо.

Спросила, зябко поджав пальцы ног:

– И зачем вы это сделали?

Температура в заливе была не сильно высокая. Но чтобы русалки услышали, надо говорить с ними через воду. То есть нырнуть. Лезть в воду мне отчаянно не хотелось.

Так что я решила попробовать альтернативный способ общения. А вдруг прокатит?

Заинтересованные лица тут же всплыли на поверхность, успокаивая волны. Когда русалки выныривают, гладь залива становится ровной и тихой, как стекло. Это магия воды.

– Мы хотели слёз, отчаяния и ваших страданий!

– Ветер гонит рыбу и подводных созданий!

– Из-за него меняют течения направление!

– А мы так давно не пели для успокоения!

– Голод покоя не даёт плавникам.

– В грязной воде место только покойникам! – наперебой зазвенели мелодии.

Русалки не отвечают словами, они поют. Дурят своими гипнотическими песнями мозги ныряльщикам. Зовут к себе и забирают отчаяние умирающих. Слаще этого лакомства для них только корюшка.

Звук в ухе слегка вибрировал и растекался, я прикрыла ухо рукой, и стало гораздо чётче слышно.

Ох, Нобелевскую премию мне за оригинальность. Я, кажется, только что изобрела наушник для общения с подводными обитателями!

Русалки красивы специфической инородной красотой. Большие глаза навыкате, маленькие рты, широкие уши с перепонками над жабрами. В волосах запуталась тина, а на коже переливаются чешуйки. Чаще всего зелёные, потому что в Финском заливе преобладает водоросль микроцистис, окрашивающая тела подводных красавиц в изумрудный оттенок. Но в коралловых рифах Карибских островов водятся разноцветные русалки, похожие на водных экзотических птичек. Сама я с ними не встречалась, только в книгах читала сказочных.

Русалки – довольно миниатюрные и нежные существа, рученьки у них беленькие и тоненькие. Своими руками они даже ребёнка не утопят.

А вот хвосты их, что плавно извиваются под водой, на самом деле гораздо длиннее, чем люди привыкли думать. Они почти змеиных размеров, если соизмерять их длину с телами. Это необходимо для того, чтобы удержать жертву и задушить.

Пока я разглядывала морских красавиц, русалки ныли о том, что не ели уже несколько недель, рыба в заливе тухлая, приливы мелкие, а луна идёт на убыль. Суть претензии сводилась к загрязнению залива, повышению температуры воздуха и излишней ветрености. Но главное: они голодные.

Несколько минут я сидела на попе ровно и соображала, как исправить ситуацию.

Волнение воды спровоцировал ветер. Догод – бог ветра – переживал депрессию. Его завывания становились всё резче, неожиданнее и опасней. Это разносило мусор по округе и пугало рыбу.

Но с ним уже работает наш лучший заклинатель Давид Моисеевич Хворь. Он кого хочешь успокоит и стабилизирует. Значит, мне необходимо устранить текущие запросы страждущих: накормить и запретить мусорить отдыхающим (запрет русалкам или? Если запрет дается русалкам, то не подойдет это слово).

С новой силой всплыл вопрос: «Где достать корюшку в семь вечера в августе?»

Порылась в сервисах доставки, узнала, что экспресс-заказы в два раза дороже обычных. Но уже через час у меня на руках было три килограмма отборной замороженной корюшки, которая уже начала подтаивать и попахивать огурцами.

Русалки, весь этот час выносившие мне мозг заунывным пением, тут же замолчали и уставились на пакет с рыбой. Отвела руку в сторону, выпученные глазки собеседниц повернулись вслед за пакетом вправо. Повела в другую сторону – русалки послушно переместились влево.

За спиной залаяла собака. Оглянулась: мужчина средних лет уставился на меня с открытым ртом. В глазах страх и обещание сегодня же доложить обо мне в полицию.

Ну да, видок у меня замечательный: мокрая с ног до головы, верчу над водой рыбу. Во второй руке туфля! Сама босая! Кроссовки-то в машине оставила, потому что промокли. Знала бы, что каблук отвалится, в мокрых кроссах бы пошла!

Дождалась, когда мужик с мелкой тявкалкой уйдёт, кинула в залив волосы умерших и приказала:

– Клянитесь смертью вашей, что больше не станете охотиться в заливе на жителей местных. – Подумала и добавила: – И на неместных, ни на кого из людей.

– А нам что за это? – ехидно спросили из воды, подплыв ещё ближе.

– Корюшку каждый месяц приносить буду.

– Каждую неделю!

– Раз в три недели и один килограмм.

Раз начались торги, победа моя близка!

А голоса колокольчиками звенели наперебой:

– Два килограмма, но каждую неделю!

– Один килограмма, но раз в месяц! – не соглашалась я.

– Два килограмма, но раз в две недели!

– Один килограмм, но два раза в месяц!

– Два килограмма, но три раза в неделю!

– Два килограмма, но два раза в неделю!

– Согласны! Клянёмся! – хлопнули хвосты по воде, затапливая волосы умерших.

Над водой поднялся зелёный туман, принимая клятвы потусторонних созданий.

Я высыпала корюшку в воду и со спокойной душой побрела к машине. Осмотрела свою «КИА Рио», после утренней аварии ей требовался ремонт. Небольшой и несрочный, но всё равно обидный. Ведь три часа простояла в ожидании гаишников, а они меня почему-то виновной признали. Мол, «не двигалась в потоке». Да я вообще стояла. Как может стоящая на месте машина быть причиной аварии?!

«Пораньше освободишься», – вспомнила обещания начальника, посмотрела на полную луну над ЗСД и задумалась.

Прокрутила разговор с русалками в голове. И поняла, что я третий раз за день окотовасилась.

***

– Утречко! Отрываем щупальца от кровати, трясём филеем и ползём на тренировку! Не ленимся! Голова выше! Глаза открыты! Не отбрыкиваемся!

Да, вот такой у меня несносный будильник. Гад черноухий, а не будильник. Мягкие лапки переступили по одеялу, а невежливый баритон удивился:

– Васька, я не понял, ты вставать не собираешься? Ты уже на три минуты выбиваешься из графика! А как бочкА наши лакомые жиром заплывут?!

И смартфоном меня по лбу ударил, негодник!

– Успею, Феофан Валерьянович, дайте поспать в кредит.

Феофан Валерьянович очень любит, когда его называют по имени-отчеству, и обычно отстаёт, позволяя поваляться ещё немного. Но, видимо, не сегодня.

– А не надо было вчера допоздна сериалы слезливые смотреть! Думаешь, я не знаю, что ты втихаря «Друзей» пересматриваешь?! И без меня!

– Не повторится!

– Клянёшься?

– Мамой клянусь!

– Смартфоном клянись.

– Ну вы и зануда, Феофан Валерьянович!

Нащупала рукой что-то большое и мягкое, предположительно подушку, и запустила этим в пристающий ко мне будильник. «Этим» неожиданно оказался сам Феофан Валерьянович, который с громким, несвойственным ему мяуканьем совсем непрезентабельно отлетел в стену.

Конечно, я тут же вскочила и, теребя рюши на своей пижаме, затараторила:

– Ой, извините, пожалуйста, Феофан Валерьянович!!! Я ж не специально! Не больно? Где ударились? Давайте подую!!!

Феофан Валерьянович отбился когтистой лапой, оставив на мне три глубокие царапины, и злобно зашипел.

Шёрстка у Феофана мягкая, нежная, так и тянет зарыться в неё руками и пожмакать. Но, к сожалению, нельзя. Феофану Валерьяновичу больше трёхсот лет. Он мне в прапрадедушки годится. Да и безнравственно это как-то – лапать домового.

Феофан грозно сверкнул зелёными глазищами и смачно плюнул на пол. Впрочем, тут же спохватился и убежал за тряпкой вытирать непотребство.

А мне лучше ускориться. Как только его отпустит, Феофан Валерьянович устроит мне рубилово лесное основательное, только щепки полетят.

А у меня тренировка через двадцать минут.

Лааааадно. Быстро потопала в ванную, обработала царапины хлоргексидином, укоризненно уничтожая кота взглядом. Да какой он хранитель домашнего уюта?! Чудовище он!

И фанатично принялась счищать остатки невидимого кариеса с поверхности зубной эмали.

– А я завтрак тебе сделал. – Феофан пощекотал хвостом мои коленки.

В отражении зеркала, когда морок немного сбивается из-за неровности амальгамы, можно увидеть длинную бороду домового и аккуратную одежду. Сам Феофан выглядит как лохматый карлик. Из черноволосой головы торчит большой нос и чёрные глазки, всё остальное прячет густая борода и усы.

Красная рубашка подпоясана кушаком, атласные штаны стягивают на лодыжках кожаные шнурки (да, я проверяла, натуральная свиная кожа). Ноги у Фео босые и тоже волосатые, как и руки. Толстые пальцы ухоженные, ногти подстриженные. Я ему каждые выходные делаю маникюр. Но всё равно Феофан ужасно царапается! Я б его даже постригла, но домовой упирается. И грозится отомстить, если решусь.

Домовой служит моей семье уже не первое поколение и прекрасно готовит. Это его главное преимущество, а ворчливый нрав – главный недостаток.