Командная игра

– Кто? – спросил я.

Внешне я держался спокойно, но внутри кипел от злости. Мои сжатые кулаки буквально вибрировали от потребности врезаться во что-нибудь твердое.

– Гейт, – ответил Кэмпбелл, затягивая ремешки на щитках.

– Старик сегодня явно не в духе, – добавил другой наш защитник, Эд Келли, чей шкафчик соседствовал с моим.

– Сукин сын! – выплюнул я, срывая газету.

Казалось, будто весь долбаный мир ополчился против меня: тренерский штаб, рекламодатели, руководство клуба, лига, репортеры… Спортивные аналитики, которые после каждого матча имеют меня в задницу. Мне, конечно, сложно их осуждать, потому что задница у меня что надо, но все это массовое давление реально сводило с ума. Однако пока я оставался сосредоточен, не было ничего, с чем я не смог бы справиться.

Я молча переоделся в свою черно-красную форму с номером «7», зашнуровал коньки и взял в руки клюшку, чтобы ее перемотать.

– Харди.

Я поднял голову. На противоположной стороне, в дверном проеме, ведущем из раздевалки на лед, стоял наш главный тренер – Роквел Гейт.

– Как дела, сынок? – поинтересовался он тоном, который не предвещал ничего хорошего, и коротким кивком велел мне следовать за ним.

Мы вышли в тоннель, и тренер закрыл за нами дверь. После чего вытащил из кармана телефон, потыкал пальцем в сенсорный экран и вручил его мне. На экране была фотография Громова со спущенными штанами, позади которого маячил мой размытый силуэт.

Гребаный Бес и его новое тату.

– Это не то, о чем вы подумали.

– Мне плевать на твою сексуальную жизнь, Рид. Я тебе не жена и не мамочка. – Его редкие седые волосы были слегка растрепаны, а на круглом раскрасневшемся лице читалось неприкрытое раздражение. – На что мне не плевать, так это на то, как мои подопечные проводят свое свободное, мать его, время. Какого черта вместо полноценного отдыха перед игрой ты напиваешься в дешевом баре?

– Я живой человек, ясно? Если у меня отстойное настроение, то я иду и надираюсь в дешевом баре! – Эти слова прозвучали резче, чем мне бы хотелось, но я уже был на взводе.

Гейт запрокинул голову и смерил меня свирепым взглядом.

Я стоял перед ним на коньках, поэтому его пятидесятитрехлетняя лысеющая макушка едва достигала моей груди. Но несмотря на довольно высокий рост в сто девяносто пять сантиметров, я не был самым крупным парнем в команде. Громов обгонял меня как минимум на двадцать килограммов. Зато я считался самым стойким и выносливым «Дьяволом», полностью оправдывая свою фамилию. Журналисты дали мне прозвище Гора Харди, потому что свалить меня на льду практически невозможно, а прямое столкновение со мной с высокой долей вероятности доставит противнику немало проблем.

– До этого сезона тебе везло в карьере, Рид. Но, очевидно, везение себя исчерпало. – Он отстранился, вглядываясь в мое лицо своими пронзительными голубыми глазами. – Посмотри, в кого ты превратился? Вчера ты надрался в каком-то свинарнике, позавчера разбил камеру репортеру ESPN. Что там у нас еще? – Гейт поднял руку и принялся демонстративно загибать пальцы. – Драка в аэропорту Сиэтла; скандальные антиправительственные твиты; судебный иск от популярной феминистки из Тик-Тока, которой ты публично предложил тебе отсосать…

– Она написала под видео со мной: «Только парни с маленькими членами так паршиво играют в хоккей». Ну, я и предложил ей проверить.

– Не напомнишь, сколько взыскал с тебя суд за ее «моральные страдания»?

Тяжело вздохнув, я скрестил руки на груди.

– При всем уважении, сэр, это самая отстойная мотивационная речь из всех возможных.

– Ты думаешь, я стою здесь, чтобы мотивировать тебя, идиот? Твои неудачи – вот твоя гребаная мотивация! Если тебя выставят на обмен и никакая другая команда тобой не заинтересуется, ты отправишься в АХЛ! О такой карьере ты мечтал, Харди? Ради этого ты вкалывал как проклятый столько лет?

Я стиснул зубы с такой силой, что заболела челюсть.

Нет, черт. Нет. Точно не ради этого.

В раздевалку я вернулся в еще более паршивом настроении, чем был до этого.

– Направь свою злость на лед, Харди, – тоном протестантского пастора произнес Коннор, протягивая мне мой шлем.

– Или на «чикагцев», – поиграл бровями Громов, подбрасывая в воздух свою кельтскую монетку.

Кей закатил глаза, и мы с Максом обменялись довольными ухмылками. Я и Громов были теми самыми парнями из команды, которые с удовольствием сбрасывали краги, чтобы помахать кулаками. Но только не Коннор. Он всегда оставался шотландцем.

Надев шлем, я окинул взглядом лица остальных, уже полностью экипированных парней, – все выжидающе смотрели на меня. Им нужен был импульс. Напутственная речь. Прилив адреналина перед игрой. Я всегда неплохо справлялся с этим воодушевляющим дерьмом и в этот раз тоже не собирался подводить команду. Сделав глубокий вдох, я вышел на середину комнаты, где на черном ковре был нарисован наш логотип – череп с рогами в хоккейном шлеме и две скрещенные клюшки позади него, – и откашлялся, прочищая горло.

– Сегодня наша ночь, «Дьяволы»… – уверенно начал я и буквально почувствовал, как атмосфера вокруг начала электризоваться.

Чем дольше я говорил, тем больше решимости видел в глазах товарищей. Под конец моей речи мужики уже нетерпеливо стучали клюшками, порываясь в бой. Мы были одной энергией. Одной силой. Одной семьей. Меня переполняла гордость являться частью этой команды. И я не мог допустить, чтобы ее у меня отняли.

– …так давайте же покажем «чикагцам», что такое настоящий ад! – взревел я, взмахивая клюшкой, как гребаным молотом Тора. – ОДНА КОМАНДА!

– ОДНА ЦЕЛЬ! – ответил мне мощный хор мужских голосов, который прозвучал будто гром, и здание арены содрогнулось от наших аплодисментов.

* * *

Мои коньки врезались в идеально расчищенный лед, и я жадно вдохнул холодный воздух. По позвоночнику пробежала приятная дрожь. Тревожное волнение ослабло. Нигде и никогда я не испытывал большего умиротворения, чем на домашней арене. Я будто принадлежал этому месту, а это место принадлежало мне. Родные стены хранили мои самые лучшие воспоминания.

Я медленно покатился вперед и ненадолго задержался возле наших ворот, наслаждаясь свистящим звуком лезвий, рассекающих лед, и возбужденным гулом на трибунах. Я чувствовал на себе тяжесть выжидающих взглядов, но сегодня вечером она ощущалась как-то иначе.

Мое внимание привлекла компания молодых женщин с плакатами в руках, надписи на которых не отличались большой оригинальностью: «Женись на мне, МакБрайд!», «Хочу стать женой Громова!», «Трахни меня, Русский Бес!», «Канада, вперед! Эд Келли, я твоя!»… И ни одной таблички с моим именем. Ну надо же. Даже для «хоккейных заек», которым плевать, на чьей клюшке скакать, я стал невидимкой.

Рид Харди – король пустого места.

Звучит как хреновый анекдот.

После исполнения национального гимна команды заняли свои места для вбрасывания. Шайба упала на лед, началась игра. И мир вокруг меня размыло.

«Дьяволы» всегда играют агрессивно. Это и отличает нас от остальных команд. Мы главные плохиши в лиге, лидеры по штрафам и скандалам. Но, несмотря на все это, мы всегда показываем хорошие результаты на льду. В то время как владельцев других клубов больше всего на свете беспокоит репутация игроков, нашему боссу на это плевать. Его волнуют только наши показатели. Возможно, поэтому в «Денверских Дьяволах» собрались самые неуправляемые игроки лиги, от которых другим клубам не терпелось избавиться.

Первые два периода выдались для нас сложными, но безрезультатными. До конца третьего периода оставалась пара минут, а счет по-прежнему не был открыт. Напряженное разочарование чувствовалось в обеих командах. Уже всем было очевидно, что игра перейдет в овертайм. И это отстой. Мы охренительно устали.

На последних минутах между форвардом «Чикагских Орланов» Каллаханом и нашим МакБрайдом завязалась серьезная борьба вдоль борта. И когда шайба наконец оказалась у Коннора, он тут же вывел ее из нашей зоны и последовал за ней.

У Коннора особенный стиль игры. Несмотря на огромную скорость, которую он развивает на льду, со стороны может показаться, будто парень никуда не торопится. Каждое его движение словно тщательно продумано. Никаких эмоций. Хладнокровная кобра, готовая нанести удар в самый неожиданный момент. Вот и сейчас он уверенно вел шайбу, изящно маневрируя между соперниками. Ровное дыхание. Идеальная концентрация. Змея на охоте.

Найдя лазейку в обороне противника, Коннор встретился со мной быстрым взглядом и отдал мне пас. Зацепив шайбу носом клюшки, я стремительно погнал ее к воротам, минуя нейтральную зону. Мышцы ног горели, но адреналин упрямо толкал вперед. Рядом, словно холодный ветер, пролетел Громов, снимая с меня здоровенного защитника «чикагцев» – Сандерса, который был той еще проблемой.

Таймер на верхнем табло в форме куба отсчитывал последние секунды. Я сделал короткий вдох и зафиксировал этот момент. Были только я, лед, шайба и победный гол впереди.

Целясь низко, я забросил шайбу прямо между ног вратаря, оставив его стоять с отвисшей челюстью, и затаил дыхание. Вспыхнул красный свет. Прозвучал звук голевой сирены. Следом за ним – финальный гудок.

– Го-о-о-ол! – завопил диктор по громкоговорителю, и по моим венам разлился триумфальный огонь.

Болельщики пришли в неистовство.

– ХАРДИ! ХАРДИ! ХАРДИ! – скандировали с трибун.

«Дьяволы» побросали клюшки, сорвались со скамейки запасных и полным составом рванули в мою сторону. Громов добрался до меня первым.

– Sukin syn! – прокричал он что-то на русском, барабаня кулаком по моему шлему. – Ты сделал это!

Затем в меня врезался Коннор, следом – Джек Ландри, а за ним и все остальные «Дьяволы». Голова закружилась. Сердце застучало будто сумасшедшее. Охватившая меня эйфория ощущалась как триумфальный крик на вершине Эвереста. Видеть победный блеск в глазах товарищей по команде, слышать их радостные возгласы, чувствовать на спине одобрительные хлопки…

Это то, ради чего я выхожу на лед.

Это то, ради чего я живу.

– А вот и наш гребаный король клюшки! – проревел стартовый вратарь Медведев, когда я вошел в раздевалку.

– Вы видели рожу Ривза, когда шайба пролетела в паре дюймов от его яиц? – заржал Ландри. – Клянусь, в этот момент у меня даже привстал!

Я ухмыльнулся, прокручивая в памяти победный гол.

– На Ривза? – поинтересовался Кэмпбелл, демонстрируя улыбку супермодели без двух передних верхних зубов.

– Пошел ты! – Джек швырнул в него свои вратарские щитки, и между парнями завязалась шуточная драка.

– Ты круто откатался сегодня, парень, – похлопал меня по спине тренер Гейт и усмехнулся, когда я послал ему мрачный взгляд.

– Да, неплохо сыграли, – почти равнодушно бросил я, едва сдерживаясь, чтобы не забраться с ногами на скамью и не станцевать джигу.

Сегодняшняя победа поселила в душе уверенность, что этот сезон может стать нашим. Я чувствовал себя более счастливым, чем за последние три миллиона лет.

– Кажется, удача снова вернулась к тебе, а? – подмигнул мне Бес, возвращая на пальцы крупные серебряные кольца, которые снимал перед каждой игрой.

Внезапно в памяти всплыл эпизод с чудаковатой журналисткой, которая перед матчем обняла меня «на удачу». Я покачал головой, усмехнувшись этому воспоминанию.

– Похоже на то.

Глава 5

Рид

Стоило открыть глаза, как комната завертелась, словно бешеная карусель. К горлу подступила тошнота. В висках застучало в такт разбудившей меня визгливой мелодии.

Ради бога, это что – Селена Гомес?

Зажмурившись, я потер переносицу. Непонятно, чего мне сейчас хотелось больше – кофе, сдохнуть или оторвать кому-нибудь голову. Скорее всего, третье. Но не кому-нибудь, а вполне определенной личности – владельцу разрывающегося на прикроватной тумбочке телефона.

Чертово похмелье.

Ну почему мне так хреново?

Люди научились летать в космос, лечить множество болезней, но все еще не изобрели таблетки, позволяющие пить и не просыпаться на утро гребаным зомби. Разве это не главная задача человечества, решать которую нужно в первую очередь?

Знал бы, чем все закончится, послал бы парней с их предложением отметить нашу победу куда подальше. Вряд ли у этих придурков – МакБрайда и Громова – такие же проблемы. Для шотландцев и русских выпивка – это настоящее искусство. Стиль жизни. Форма существования. И только идиот согласился бы ввязаться с ними в игру «Я никогда не…».

Вчера этим идиотом был я.

Интересно, так кто же в итоге выиграл?

Пока я напрягал память, из-под одеяла высунулась женская рука с узким запястьем, ухоженными ногтями и тонкими, словно у виолончелистки, пальцами, которая схватила телефон и не глядя набрала код. Аллилуйя! Надрывающая горло певичка наконец-то заткнулась.

Следом за рукой показалась голова. Милое, но не более, личико с сонными глазами, обрамленное длинными каштановыми волосами, и улыбкой на пол-лица. Странный выбор. Мелкая, несуразная. Не в моем вкусе. То ли в баре вчера было не разгуляться, то ли мне захотелось экзотики.

– Р-и-и-ид… – Голос незнакомки оказался до того приторно-сладким, что им можно было посыпать выпечку.

Не сдержавшись, я поморщился.

– Привет… Э-э-э… Напомни, как тебя зовут?

На ее лице не дрогнул ни один мускул. Даже улыбка не померкла. Правда, застыла, превратившись в оскал Джокера, из-за чего мне вдруг стало не по себе.

– Мин-ни, – по слогам произнесла она. – Минни Биглав. Ничего сложного. Странно, что ты не запомнил.

Это что, шутка какая-то? Кто в здравом уме станет называть своего ребенка – Минни Биглав? Кажется, у меня для этой милашки плохие новости: родители ее ненавидят.

И что значит «не запомнил»? Во-первых, я был мертвецки пьян. А, во-вторых, если бы я запоминал имена всех цыпочек, которые прошли через мою постель, мой объем памяти закончился бы еще на первом курсе колледжа Маунт-Сан-Антонио. Так что меня абсолютно не в чем винить.

Поднявшись с кровати, я размял затекшие мышцы шеи и попытался сгладить ситуацию. Подмигнул девушке. Изобразил что-то вроде улыбки.

– А ты ничего так… Минни.

– Спасибо.

Судя по яркому румянцу, она растаяла. Хотя это была не лучшая моя ложь.

При ближайшем рассмотрении в глаза бросились неровная кожа лица и кривоватые передние зубы. В общем, будь Минни алкоголем, это оказался бы не виски, которому я почти не изменял, а десятидолларовая бутылка вина.

– Хочешь, я приготовлю на завтрак сырную фриттату? – Она потерла глаза. – Пальчики оближешь.

Мой пустой, отравленный алкоголем желудок был бы не прочь. Наверное. Но больше мне хотелось прервать этот неловкий обмен любезностями и остаться в одиночестве. В своей квартире.

– Мне нужно выгулять пса. Обычно это занимает много времени, так что тебе лучше уйти.

– Ничего страшного. У меня нет на сегодня планов. Я подожду.

Кажется, проблемы у нее не только с кожей, но и с пониманием намеков. Впрочем, судя по хитрому взгляду, все она прекрасно понимала. Просто не хотела уходить.

Послать ее прямым текстом?

Я, конечно, тот еще говнюк, но не откровенный хам. С другой стороны, я скорее спрыгну с «Репаблик Плаза», чем продолжу тратить время, играя с ней в учтивость.

Пока я раздумывал, каким образом спровадить Минни из квартиры, девчонка решила не тратить времени даром. Откинула одеяло и, как была, абсолютно голая, поползла на четвереньках ко мне.

– Думаю, твой пес может подождать, – промурлыкала она, смешно поигрывая тонкими бровями. – А мы продолжим с того места, на котором закончили. Ну же, папочка, иди ко мне…

Ее язык – больше напоминавший язык Венома, чем обычный, человеческий, – пройдясь по влажным губам, заставил меня судорожно сглотнуть и покачать головой.

– Не-а.

– Ты уверен?

Я отступил на шаг:

– Абсолютно.

Если бы взглядом можно было резать, клининговой службе пришлось бы долго отмывать пол от галлонов моей крови. Но внезапный лай Ролло – благослови господь тот день, когда он появился в моей жизни – заставил Минни оставить дурацкие попытки меня соблазнить и быстро отползти обратно к изголовью кровати.

– Как видишь, мой пес ждать не станет. Нам нужно идти.

Схватив со стула первые попавшиеся штаны и толстовку, я зашел в ванную. Наскоро принял душ, оделся, а когда вышел в коридор, услышал доносившийся из кухни звук открываемых шкафчиков.

– Знаешь, пожалуй, я все же приготовлю тебе свою фирменную фриттату. Сам потом спасибо скажешь.

Если бы я сжал зубы еще сильнее, они бы рассыпались по полу мелкой крошкой. Чуть слышно выдавил «Как хочешь» и направился в гостиную.

Словно почувствовав мое пикирующее вниз настроение, усугубленное головной болью и тошнотворным привкусом во рту, Ролло подошел ко мне и уткнулся мордой в колени. Не зря говорят, что собаки – ходячий барометр эмоций их хозяев. Наше с Ролло взаимопонимание было наглядным тому примером. Наклонившись, я погладил его, ощущая, как под мягкой шерстью бурлит энергия, и в голове мелькнула мысль.

– Приятель, как насчет того, чтобы немного задержаться и воспользоваться планом Б? Мне понадобится твоя помощь.

У нас с Ролло было несколько заученных команд на разные случаи жизни. Ничего криминального. Все в рамках закона. Тем более что один такой «случай» сейчас как раз вовсю хозяйничал у моей, мать ее, плиты.

Указав верному сообщнику на дверь, я легонько хлопнул его по боку. Затем дождался, когда Ролло, издавая душераздирающий волчий вой, временами переходящий в яростный лай, влетит на кухню, и начал считать до двух.

Миниатюрная Минни оказалась неприятно громкой. Даже странно, что от ее крика не повылетали все окна в квартире. Пришлось броситься на помощь. Но стоило мне увидеть скосившего от ужаса глаза Ролло и сидящую с ногами на столешнице девушку, тонувшую в одной из моих рубашек и вооруженную венчиком, с которого на пол стекало то, что, вероятно, было фриттатой, меня пробрал истерический смех.

Осознав, что стала жертвой розыгрыша, Минни выругалась так, как не ругались даже парни в раздевалке после провального матча. Бросила в раковину свое «оружие» и, старательно обойдя меня, кинулась в спальню за своими вещами. Вскоре оттуда послышался громкий, полный раздражения крик:

– Рид Харди, ты… ты придурок!

Крутившийся рядом Ролло поднял на меня недоумевающий взгляд и жалобно заскулил. Пришлось успокоить парня, потрепав его по макушке.

– Не расстраивайся, приятель. Я слышал о себе вещи и похуже. Зато она наконец-то свалит, и мы спокойно пойдем гулять.

Не прошло и пары минут, как Минни вышла в коридор и принялась обуваться, то и дело меча в меня молнии взглядом. Ее узкие бедра облегали черные джинсы, а небольшую грудь – короткий красный джемпер. И все это вместе с волосами, которые она собрала в высокий хвост, разбудили во мне смутные воспоминания.

Толпа журналистов перед раздевалкой. Похожая на фею брюнетка в безразмерном красном свитере. Робкие объятия. На удачу…

Я тряхнул головой.

Нет, Минни совсем на нее не похожа. Только пьяный недоумок мог их спутать. Я открыл рот, чтобы сделать вдох, и слова вылетели прежде, чем я смог привести в порядок свои мысли:

– Постой, ты не могла бы… – Заткнись, Харди. Просто, на хрен, заткнись. – Не обнимешь меня на прощание?

Ее брови взлетели до линии роста волос, а глаза сузились в подозрении. Я уж было решил, что откажет, но Минни быстро взяла себя в руки. Выпрямившись, она подошла ближе и обхватила меня за пояс. Я нахмурился, сосредоточившись на том, что чувствую, но ничего даже отдаленно похожего на вчерашние ощущения не было. Наверное, от ледяных скульптур исходило больше тепла, чем от этой женщины.

Когда ладони Минни опустились мне на задницу и сжали ее, я понял, что с этими гребаными обнимашками пора заканчивать.

– Думаю, тебе пора.

– Рид, ты, конечно, красавчик, но манеры у тебя как у невоспитанного тролля. Если захочешь снова увидеться – мой номер у тебя в телефоне. – Заметив мое недоумение, она добавила: – Ты сам его вчера туда вбил.

Оке-е-е-ей… С выпивкой определенно пора завязывать. Трезвый образ жизни еще никому не навредил.

Уже через десять минут мы с Ролло спустились в холл.

– Отлично вчера сыграли, мистер Харди, – поприветствовал меня Уиллис, пожилой швейцар, служащий в нашем доме столько, сколько я здесь жил.

Головная боль все еще давала о себе знать нечастыми ритмичными толчками, что совсем не способствовало хорошему настроению, но жалкое подобие улыбки мне выдавать все же удалось.

– Угу, – пробурчал я и вышел на улицу.

В лицо ударил проклятый ветер, заставивший меня втянуть шею в воротник теплой парки. Дыхание стало видимым, образуя белый пар. Стоящие в пробке водители машин безостановочно сигналили друг другу. Снежные хлопья кружили в воздухе так плавно, словно время замедлило ход, а Ролло, яростно виляя хвостом, рвался с поводка, будто где-то рядом бегала знойная сука. Но нет. Всего лишь пара пуделей с искусственными рогами и в таких пестрых нарядах, что они буквально кричали: «Наш хозяин идиот».

– Ты тоже это видишь? – спросил я у не менее озадаченного Ролло. – Кто одевает своих собак в костюмы оленей? Это даже не смешно.

Следующим, кто преградил мне дорогу, был толстый Санта в грязном костюме. Сначала я принял его за посталкогольную галлюцинацию. Но галлюцинации не хлещут из плоской фляжки и не звенят своим сраным колокольчиком прямо перед твоим лицом.

– Ради всего святого, чувак. Сейчас ноябрь!

Не успел отгреметь Хеллоуин, как Денвер превратился в гребаную рождественскую открытку. Всюду гирлянды, ели в витринах и All I Want For Christmas Is You из каждого утюга.

Разве это, мать его, не семейный праздник?

Хватит тащить его на улицы моего города!

Как же я ненавидел все эти приготовления, кануны, атрибутику… Они воскрешали в голове самые уродливые сцены моего прошлого, о которых я предпочел бы забыть навсегда.

Чтобы переключиться на что-то менее раздражающее, я стал мысленно перебирать все моменты вчерашнего матча и сам не заметил, как воспоминания второй раз за день съехали на маленькую любительницу обнимашек. Какого черта она не идет у меня из головы?

Я понятия не имел, кто она такая. Ни имени, ни фамилии – только образ. На шее – журналистский бейджик с названием журнала. Кажется, «БЛАЙМИ!». Я знал кое-кого из редакции этого глянца. Мог даже позвонить и выяснить, кто она. Но зачем? Да, девчонка симпатичная. Но таких милашек – миллион. Так стоит ли вообще напрягаться?

Пока я крутил эту мысль в голове, рядом раздался жуткий визг. Увязавшийся за нами Санта, размахивая колокольчиком, прыгал на одной ноге и на чем свет стоит проклинал моего пса. Воспользовавшись тем, что я отвлекся, Ролло принял его вонючие, покрытые жирными пятнами угги за столб и решил справить на них нужду. Так этому придурку и надо.

– Чувак, счастливого Рождества!

Глава 6

Мэдди

– У тебя все получится, – брутальным голосом Тони Роббинса заявила я своему отражению в зеркале лифта, который поднимал меня на семьдесят второй этаж. Затем наклонилась ближе, чтобы стереть под глазом следы от туши, заправила выбившуюся прядь волос обратно в пучок и подмигнула самой себе.

Выглядела я обалденно. На мне был новенький темно-синий костюм в стиле Виктории Бэкхем – тот самый, из статьи про современных успешных женщин из последнего выпуска Marie Claire. Ну окей. Может, не совсем тот самый. Честно говоря, я купила его на распродаже за тридцать четыре бакса по карте подруги. Но черта с два их кто-то отличит! И как же оказалось приятно после долгой полосы свитеров, водолазок и джинсов с завышенной талией надеть на работу что-то новенькое. Это определенно еще один признак грандиозных перемен в моей жизни.

Отец как-то сказал мне: «Если хочешь, чтобы тебя заметили, научись громко заявлять о себе». Мне всегда не хватало решимости воспользоваться этим советом, но пришло время отбросить страхи, сомнения и прочую чушь. В отделе новостей освободилась должность младшего редактора. Поправочка: моя должность. И сегодня я громко заявлю об этом Вивьен.

К черту гороскопы! Я хочу заниматься настоящей журналистикой. Писать о важном: о загрязнении водных ресурсов, об увеличении объема отходов, о проблемах с бездомными и мигрантами… Использовать свой голос во благо человечества.

Когда я вышла на нужном этаже, мое сердце уже колотилось в новом ритме, а на губах играла воодушевленная улыбка.

Привет, я Мэдди Вудс. Младший редактор отдела новостей.

Нет, лучше:

Мэдисон Вудс. Отдел новостей.

Или так обычно представляется только ФБР?

Я поджала губы, стараясь подавить приступ оптимистичного кретинизма, и огляделась по сторонам. Офис редакции нашего журнала представлял собой просторное помещение в стиле лофт с панорамными окнами, выходящими на горы Роки, заполненное длинными рядами хорошо организованных столов, поставленных на одинаковом расстоянии друг от друга. Минимум внутренних перегородок и стен, максимум света, зелени, интриг и профессиональных сплетен. Энергия здесь всегда бьет ключом.