Холостяцкие откровения

– Вы ничего мне не должны, – опять неуверенно воспротивилась Лена, – и я вам ничем не обязана.

Но он уже ее не слушал, удалившись в дальний угол комнаты, где стоял старый-престарый комод, доставшийся, видно, хозяину в наследство от дедушки с бабушкой, и был, наверное, дорог как память о родных людях. Оттуда он извлек денежную купюру достоинством в двадцать пять рублей и, вернувшись к Лене, протянул ей:

– Это пока все, что могу предложить. В отпуске, понимаете, поистратился.

– Нет, я не возьму, – из вежливости стала отказываться Драйзерова, – у меня еще есть немного денег, а вам, наверное, уже не на что будет жить.

– Берите, берите, – Иван столь же решительно сунул ей в руку деньги, как и листок из блокнота со своим адресом, – холостяку много не надо. На выпивку просто меньше останется, так оно и лучше: сколько уже можно пить?! Так, грешным делом, и с коньков можно сойти.

– А вы разве много пьете? – удивилась искренне Лена. – А по вам и не скажешь: выглядите интеллигентно, и нос у вас не красный. – Последнее наивное признание весьма рассмешило Ивана, и он ответствовал ей сквозь смех:

– Много – не много, но, каюсь, употребляю последние пару лет, как со своей бывшей развелся.

– А зачем? – так же наивно поинтересовалась Лена.

– От скуки, вероятно. Друзья вот приходят, не забывают. Ну и соображаем помаленьку, чтоб очень уж грустно не было.

– А до развода тоже пили?

– Пил, но очень редко.

– А че ж тогда расстались?

– Давайте, милая, эту тему оставим для следующего раза… Не всегда все зависит от мужчин… Она, понимаете ли, семье предпочла служение Богу, удалилась в монастырь. Ей почему-то показалось, что там она нужней.

– Да-а, – сочувственно покачала головой Лена, – тяжелый и, главное, редкий случай. – А дети где ваши?

– А детей, собственно, и не было у нас. Десять лет вот вместе прожили, а детей не смогли нажить: не получалось у нее с родами. И по врачам ходила, и по курортам ездила, ан нет: ничто не помогало. И тогда вдруг затесалась, врезалась ей в голову мысль, что в чем-то провинилась она перед Всевышним, и решила отречься от этого грешного мира, податься, значит, в монахини.

– А вы пытались остановить ее, уговорить не делать этого? Ребенка ведь в конце концов можно было и усыновить-удочерить, взяв из сиротского Дома.

– Да в том-то, дорогая, и соль, что не сам по себе ребенок здесь важен был, а возможность самой родить или не родить. И если не смогла, то посчитала себя виновной перед Господом и решила до конца дней искупать эту вину… У нее ведь до меня поклонников было, если верить ее словам, – море. Уж даже не знаю, почему она тогда остановила выбор именно на мне, простом лаборанте. Я в лаборатории научно-исследовательского института работаю… А насчет отговаривать… Год назад предпринимал такую попытку, ездил в ту пустошь, где ее обитель. Еле-еле удалось выхлопотать свидание с ней (все отказывалась), но при состоявшемся потом разговоре жестко заявила, что решение приняла твердое и бесповоротное – в семью она больше не вернется. – Иван тяжело вздохнул и отошел к окну, всматриваясь куда-то вдаль. По всему было видно, что воспоминания доставили ему душевную боль.

– Извините, если что не так, – сказала смущенная Лена, – я, наверное, уже пойду. Большое спасибо, что выручили. Когда вам вернуть долг?

– Когда сможете, – спокойно ответил Иван, – а, впрочем, я вам их дарю. Делать подарки приятным женщинам – доставляет мне удовольствие.

– Нет, нет, – запротестовала Драйзерова, – я обязательно вам верну деньги, как только отыщется муж.

На что Иван иронично улыбнулся: мол, в том-то и прелесть подарков, что преподносят их мужчины одиноким женщинам, рассчитывая на взаимность в будущем, а не на их возврат при помощи других мужчин.

– А если не верите, – в подтверждение сказанному добавила Лена, – я готова оставить вам свой адрес. Есть у вас листок бумаги, ручка? – Произнеся это, она как бы раздвоилась. Одна половинка нашептывала ей на ушко: "Не делай глупостей, не давай адреса ему, у тебя же муж… Сколько можно изменять?!" Но другая подталкивала, требуя: "Обязательно дай. Смотри, какой он хороший: деньгами помог, из-за несложившейся не по его вине личной жизни страдает. Да и где сейчас твой муж? Небось, насмехаясь над незадачливой супругой, нежится с другой в постели. Вот и молчит, не пишет – все ласковые слова расточает любовнице… А так, глядишь, обеспечишь себе надежный тыл на случай семейного краха." Доводы второй половинки оказались убедительней, и Лена быстрехонько вывела на бумаге свой домашний адрес.

– Вот это мне нравится, – с удовольствием констатировал Иван, становясь обладателем этого ценного листочка, – мы начинаем понимать друг друга. Мне не деньги нужны, а общение с такой прелестной, восхитительной особой, как вы.

– Провожать не надо, – предупредила Драйзерова, – нас может увидеть сын, он уже, наверное, пришел из школы и дожидается меня.

"А я ведь тоже грешница, – размышляла она по дороге, – как и его бывшая супруга. С той лишь разницей, что ребенок у нас все-таки есть… Но вот чтобы отказаться от всего на земле, нет… На такое бы я не решилась. Лучше умереть молодой, но не обрекать себя на вечные мучения и терзания при жизни. Все равно святыми нам уже не стать – так пусть уж лучше грех на земле, чем рай на небе. Туда мы всегда успеем. Впрочем, не рай мне – ад обеспечен, это точно. А мне, собственно, тогда уже будет все равно, все едино: в раю ли бесплотной прозябать, либо на сковородке вечно чадить… Но где все-таки Игорь, куда он пропал?!"

35.

Игорь появился к обеду на следующий день. Причем решил не сразу объявиться (здрасьте, мол, я приехал на побывку); а поиграв в инкогнито. Позвонил в дверь и тут же стремительно поднялся со второго на четвертый этаж. Оттуда, прячась, наблюдал за реакцией открывшей дверь жены. Та в недоумении пребывала на площадке, стараясь понять, в чем дело.

– Сынок, обратилась она внутрь квартиры, – ты же слышал: нам звонили, да?

– Звонили, – подтвердил вышедший на площадку Славик. – А что, никого нет?

– Как видишь, никого. – Внезапно ее осенило, и она позвала громко, всматриваясь вниз, сквозь лестничные проемы:

– Ваня, это вы?! – Потом она взглянула вверх, и ей показалось, что мелькнула офицерская серая шапка. Тут только она поняла, какую совершила непростительную ошибку, назвав вслух имя своего нового знакомого.

Назад Игорь, омраченный услышанным, спускался уже медленно. А Лена тем временем лихорадочно обдумывала в голове версию, связанную с этим именем. Все-таки Драйзеров постарался улыбнуться, хотя улыбка получилась кислой, неестественной, словно позаимствованной напрокат.

– Игорь! – радостно воскликнула Лена. – Наконец-то. А мы со Славиком тебя уже потеряли. Вчера и телеграмму отбила, и письма отправила: где ты, что с тобой. – Лена бросилась обниматься, но он, перехватив ее руки, сдержанно произнес:

– Ну здравствуй, жена. Рассказывай, кого опять на стороне заимела, пока мужа не было?

– Никого.

– Тогда, может, мне послышалось? Я, вроде, пока не глухой.

– Ты Ваню имеешь в виду?.. Так это зубник, – первое, что весьма удачно и кстати пришло ей в голову, – я же писала тебе, что вставила почти все зубы. Посмотри, как красиво получилось. – Она широко улыбнулась, уже не прикладывая ладошку ко рту, как делала это по привычке раньше, чтобы скрыть от взора собеседника некоторые дефекты в полости рта. – Я ему еще не все деньги заплатила. Обещала попозже занести. Вот, думала, он и решил наведаться, чтобы напомнить о долге. Ты же, надеюсь, догадываешься, что финансы у меня кончились.

Игорь молча, не перебивая, выслушивал ее оправдания, но они ему казались неубедительными, и она это не могла не заметить по его невеселому выражению лица. Тогда она вдруг догадалась привести еще более весомый аргумент в пользу своей версии:

– Ну посуди сам, Игорь, разве к любовнику стала бы я обращаться на "вы"? И потом, если уж кто приходит к женщине на свидание, он, по крайней мере, заранее ей сообщает об этом и не играет в кошки-мышки при встрече. Так что, дорогой, ты напрасно меня подозреваешь… А я действительно рада тебя видеть и хочу тебя обнять.

Хоть сомнение и продолжало удерживаться в его сознании, возникшее напряжение было снято, а искре ревности не дано было воспылать до угрожающих всепожирающим пламенем размеров, и постепенно она затухла.

По случаю десятилетия их свадьбы он привез ей очень дорогой подарок – выделанные роскошные шкурки голубой лисицы и соболя.

– Шапку себе сошьешь, – предложил Игорь, – как-никак в Сибирь поедешь. Там надо тепло одеваться.

– Да здесь не только на шапку, – радостно говорила Лена, примеряя подарок, – но и на воротник пальто хватит. А где ж ты их взял? На охоту что ль ходил?

– Нет, охотились другие. А я просто связями начинаю постепенно обрастать. Летали с командиром части на вертолете в глубь тайги. У самого егеря с рук брали.

Около недели, точнее, полторы пробыл Игорь дома, а потом снова начался почтовый роман:

"12.03.68г… В настоящее время нахожусь на месте. Доехал хорошо. В десять вечера, в субботу, был уже на вокзале, позвонил в часть, и за мной прислали газик. Ругаться, конечно, никто не ругался, но командир поинтересовался: заезжал ли я домой, а то, мол, жена твоя волновалась, подняла тут всех нас на ноги. Как только выехал я в Свердловск, сразу получили от тебя телеграмму, а затем и письмо… Вообще, конечно, больше так не поступай, Лена, не позорь себя и меня. Не спеши с выводами, имей наперед выдержку. Никуда я здесь не денусь, и ничего со мной не случится. Я ведь тебе уже говорил, что возможные задержки с ответом могут возникнуть из-за большой загруженности на службе…

Ты знаешь, когда садился в поезд и ехал сюда, всю дорогу думал о вас. Тяжело находиться врозь. В апреле еще постараюсь заехать на пару дней, а там и отпуск, глядишь, подойдет.

Тебя, Лена, интересует, когда вышлю деньги? Начфин на месте, поэтому завтра будем получать, а четырнадцатого постараюсь выслать телеграфом рублей сто восемьдесят шесть (всего сто девяносто, но четыре уйдет на пересылку)… Лена, а может, мне на 1-е Мая взять отпуск и целый месяц быть вместе с вами, а потом, когда будут заканчивать строительство дома, ты приедешь сюда со Славой, выберем себе квартиру? А то вдруг получится так, что дом сдадут, а я буду в отпуске… В общем, доживем до конца апреля, а там обстановка подскажет, как лучше поступить. Посмотрим по деньгам (сколько их у нас будет); ты их экономь, не забывай, что до отпуска надо будет купить круглый стол и два кресла – это сто рублей.

Был в нашем магазине и заказал на тебя туфли, тридцать пятый размер, шестую полноту; или белые, или черные, какие будут. На высоком или полунизком каблуке. Как подвезут, сразу возьму и сообщу тебе. Но и ты, как получишь деньги, тоже посматривай, только недорогие – за рублей двадцать-двадцать пять. Если попадутся хорошие, бери, не раздумывай и тоже сообщи мне. Ну а если вдруг вместе обувь тебе купим – не велика беда, просто тогда продадим твои замшевые… Да, Лен, здесь у нас продают черные чулки безразмерные со швом. Если желаешь, я тебе их тоже куплю, если, конечно, до получки не разберут.

Сапоги свои хромовые продал за двадцать три рубля (их госцена – двадцать восемь) солдатику на дембель. За билет железнодорожный (до Свердловска и обратно) мне возвратили двадцать рублей пятьдесят копеек. Итак, с начфином я полностью рассчитался, даже еще три с полтиной остались неизрасходованными. Как раз тебе на чулки.

Получить я должен так: за звание – семьдесят рублей, за должность – сто тридцать, всего, значит, двести. Кроме того, плюс пятнадцать процентов выслуги – тридцать и плюс пятнадцать процентов северных от должностного оклада – девятнадцать рублей пятьдесят копеек. Стало быть, в общей сложности получается – двести сорок девять рублей пятьдесят копеек. От этой суммы отнимаем подоходный налог – двадцать девять, партвзносы – четыре рубля восемьдесят копеек и за месячное питание в столовой – четырнадцать рублей. Чистыми на руках остается двести один рубль семьдесят копеек. Сто девяносто отправляю тебе, добавляю один рубль на чулки (их цена четыре рубля пятьдесят копеек), и мне, значит, на целый месяц останется десять рублей. Видишь, дорогая, как на духу, отчитался перед тобой до копейки. На следующий месяц уже будет на тридцать рублей меньше, потому что эту сумму вычтут в кассу. Однако уже известно, что с первого июля нам должны повысить оклад на двадцать рублей. Думаю, здесь нам моей зарплаты хватит. Наконец-то купим холодильник, трельяж, ковер, хороший радиоприемник на ножках и тумбочку под телевизор. Все это будет стоить рублей шестьсот. Немного скопим, а остальное добавим из кассы. И тогда уж будем иметь полный комплект всего необходимого для дома!

За мое отсутствие опять здесь поднакопилось работы на недели две, пока все подгоню. А в конце марта – квартальный отчет по израсходованным продуктам.

Напиши, пожалуйста, на Украину еще одно письмо, сообщи мой точный адрес, спроси, почему не пишут, а то мне пока некогда, хорошо?.. Только хорошее шли письмо и не распространяйся насчет моей зарплаты, а то еще обидятся: даже, скажут, десятку не может матери послать. Как сами на ноги встанем, я, конечно, им тоже буду помогать…"

36.

Получив от мужа деньги, Лена отправилась к Ивану отдавать ему долг. На этот раз звонить пришлось долго, прежде чем дверь отворили. Иван был не один – это Лена поняла по женской шубке на вешалке. В первый раз, когда приходила, ее не было.

– О, сколько лет, сколько зим! – воскликнул хозяин квартиры. Он к тому же был и под шафе, что заметно выдавали его красновато-мутные глаза. – А я уж грешным делом подумал, что вы напрочь выкинули меня, непутевого ухажера, из своей хорошенькой головки и забыли дорогу к несчастному старому холостяку.

– Я же вам сказала, что возвращу деньги, считайте, что слово свое сдержала. Благодарю вас за своевременно оказанную услугу. – Лена протянула ему двадцатипятирублевку. Пока Иван раздумывал: брать или не брать (он все-таки подарил ей эти деньги), Лена насмешливо заметила:

– Для несчастного холостяка у вас внешность несколько неподходящая.

– Что вы имеете в виду?

– У вас на левой щеке и на подбородке следы от губной помады. – Непроизвольно в Лене разгорелся азарт, огонь самки, желающей сразить, испепелить соперницу. Для чего ей это было нужно?.. Видимо, чтобы в очередной раз убедиться в собственном превосходстве над многими и многими братьями по разуму, вернее, сестрами во греху. Что поделаешь: такова жизнь – вечная игра.

Иван если и смутился, то самую малость. Посмотрев в зеркало, произнес:

– Вы правы, Леночка, очень уж я замарался. – И стал быстро стирать конфуз.

– Однако вы берете деньги или нет? Сколько мне можно стоять с протянутой рукой. Кстати, можете меня поздравить: мой муж объявился.

– У меня есть компромиссное предложение на сей счет, – не отрываясь от зеркала, изрек Иван, – мы сейчас на радостях возьмем пару бутылок шампанского, шоколадных конфет, цитрусовых, ну а сдача, естественно, остается вам. Идет?.. – Известие о муже Иван как бы пропустил мимо ушей.

– Мы – это, значит, вы и ваша дама? – задала провокационный вопрос Драйзерова.

– Ни в коем случае. Мы – это я, вы и Карина, моя давняя хорошая знакомая. Кстати, сейчас я вас с ней познакомлю. Проходите, пожалуйста, в комнату.

– Разреши, Кариночка, тебе представить мою коллегу по работе, мою помощницу, – Иван незаметно подмигнул Лене, и та приняла условия игры, – она, видишь ли, весьма педантичная дама, заняла у меня в свое время двадцать пять рублей на пару недель, и вот сегодня, день в день, возвращает. Не правда ли, Кариночка, какое завидное женское постоянство, какая поразительная верность данному слову! Это дело, безусловно, надо отметить.

– О, да, – подтвердила Карина, вальяжно покачивая ногой, закинутой на другую. – Я бы так не смогла. Обычно мужчины мне деньги дают безвозмездно. – После этих слов она дико засмеялась, поставив гостью в неловкое положение.

"Ничего, сучка, – отметила про себя Драйзерова, – еще не вечер, а там посмотрим, кто сколько очков наберет. Пока радуйся: "1" : "0" в твою пользу."

– Ну вы здесь разговаривайте, знакомьтесь, – сказал Иван, – а я побегу за шампанским. Не скучайте без меня, девочки, я скоро.

– А вы где работаете? – поинтересовалась Драйзерова, усаживаясь в кресло напротив Карины.

– Давай уж на "ты"… Не в министерстве – это точно. Ну а конкретно – буфетчицей. Ванек в буфете со мной и познакомился. Уж очень он разговорчивый клиент попался. К таким бабы липнут, вот и я не стерпела. А тебя я что-то не припомню. Несколько раз бывала у него на работе, а тебя не видела.

– Удивительно, но я тебя тоже не припомню, – не моргнув глазом, солгала Лена.

– А признайся, – в упор спросила Карина, – ты к Ване неравнодушна тоже, иначе зачем было идти к нему домой?

Беспардонность собеседницы вывела Лену из состояния душевного равновесия, и ответила она весьма грубо и цинично:

– Неужели ты такая наивная и считаешь, что к мужику я пришла без приглашения?

Глаза Карины невероятно округлились, шея покрылась красными пятнами:

– Что ты этим хочешь сказать?.. Выходит, он и тебе, и мне одновременно назначил свидания?

– Выходит, что так, – спокойно отреагировала Драйзерова и добавила с ехидной усмешкой. – А что, собственно, тебя удивляет: мужчина имеет право выбора, впрочем, как и женщина. Мы выбираем, нас выбирают – это вполне естественная жизненная потребность.

– Меня не столько это поражает, – нервно принялась объяснять Карина, – хотя, не скрою, и это тоже.., сколько твое хладнокровное отношение к случившемуся. Можно подумать, что ты уверена в своем превосходстве.

– Абсолютно верно, дорогая. Скажу тебе больше: Иван специально разыграл этот спектакль, чтобы окончательно завязать с тобой.

– Как?.. Ты… ты врешь, негодная, – Карина в ярости чуть не задохнулась и готова была вот-вот вцепиться в волосы самоуверенной соперницы, – он мне буквально перед твоим приходом говорил нежные слова, в любви мне признавался.

Тут пришла очередь рассмеяться Леночке:

– Да мало ли чего не наговоришь на пьяную голову?! Слово не воробей, вылетит – не поймаешь. Глупенькая, – уже сочувственно и мягче произнесла Драйзерова, – любовь – чувство обманчивое, порой под ним скрывается нечто иное – увлечение, например, от безысходности судьбы, а то и просто похотливое желание. Мужикам на слово верить нельзя. Сердце должно подсказывать. Вот что сейчас подсказывает твое сердце? Прислушайся к нему и скажи без лукавства.

Карина, настроившись было на боевой лад, как-то вмиг сникла от такого доверительного к ней обращения и столь же доверительно заметила:

– Ты, наверное, права. Не нужна я ему. Одинокой бабе разве много надо? Пальчиком помани, нашепчи добрых, приятных слов, и, глядишь, дрогнет наше бабье сердце, настрадавшееся от одиночества. Я ведь по глупости и впрямь поначалу поверила ему: дескать, трудно ему холостяковать, нужна вторая половинка для полного счастья… Размечталась, в общем. Ну спасибо хоть, что просветила. – Карина порывисто встала, намереваясь удалиться, покинуть эту квартиру.

– Куда же ты? Постой. – Лене стало искренне жаль эту женщину, судьбу которой могли разделить сотни тысяч таких же одиноких, необласканных. – Сейчас же Ваня придет.

– Но я тут зачем? Третий, как известно, лишний.

– Да выдумала я все это, выкобенивалась, понимаешь!.. У меня муж есть. А с Иваном познакомилась совершенно случайно. Вижу его всего второй-третий раз. У нас с ним ничего не было, если не считать, конечно, одолжения мне в трудную минуту энной суммы. Выручил он меня, а теперь я вновь при деньгах и при муже. Тоже поначалу у дурехи заскок произошел: сбежал, мол, бросил меня (супруг у меня военный, сейчас его перевели в другое место, ну а я с сыном пока здесь: ждем, когда там дом достроят). Вот Ваня и подвернулся кстати. Судя по всему, он добрый, хороший человек, и если у тебя действительно что-то с ним получится, буду просто рада за вас.

Карина от избытка нахлынувших чувств не выдержала – крепко обняла Леночку и промолвила, шмыгнув носом:

– А я, представляешь, в начале нашего разговора глаза хотела тебе выцарапать… Дуры мы бабы, дуры: из-за мужиков, которые подчас того не стоят, теряем собственное достоинство, наживаем себе кучу врагов, а в результате остаемся с носом, ни с чем.

В такой вот сентиментальной позе, в обнимку, и застал их Иван с покупками.

– О, какие нежности! Вижу, голубушки, вы уже подружились. А еще говорят, что две женщины на одной кухне не уживаются.

– Так то ж хозяйки на кухне, – уточнила Карина, – а мы с Леной пока что в гостях, и делить нам нечего.

– Нет уж, нет уж, – завозражал активно хозяин, – хочу, чтобы чувствовали вы себя, как дома, и не посылали бы старого холостяка на кухню, а сами бы похозяевали. Доставьте приятное одинокому мужчине – избавьте его от рутинной работы хотя бы на один день. Вас все-таки двое, а я буду пробу снимать и хвалить… Кстати, вот, Леночка, возьми сдачу – восемь рублей, лишнего нам не надо.

Женщины принялись хлопотать над сервировкой стола, и через пятнадцать минут все было готово для трапезы. Иван разлил шампанское, попросил дам поднять бокалы и произнес длинный тост:

– В детстве я влюбился в одну девочку и думал, что это – навечно, что мир на ней сошелся клином; в старших классах я влюбился уже в другую девушку и тоже рассчитывал: это – на всю оставшуюся жизнь; потом влюбился в техникуме, но и это еще был не конец моим воздыханиям, привязанностям. До того, как женился, еще, наверное, влюблялся раза четыре. Да так, простите, что голову чуть не терял. И все это бессчетное количество раз меня преследовала навязчивая мысль, вернее, не давал покоя вопрос, который задавал сам себе: "Почему так хочется вечной любви?" В разные периоды своей жизни я отвечал на него по-разному: потому что требует того природа.., потому что секс без любви – скотство.., потому что это главный стимул, стержень нашей жизни.., потому что все проблемы тогда становятся разрешимыми и так далее. И не чувствовал удовлетворения. Но лишь теперь, дорогие мои, я, наконец, пришел к выношенному в сознании и в сердце (как вынашивает в утробе женщина свой плод) выводу. Созрел, так сказать, для рождения запоздалого "ребенка". Итак, отвечаю. Потому хочется вечности, что любовь сама со себе – краткосрочна, как подснежник весной – появится вдруг, порадует глаз и сердце, а потом… останутся одни воспоминания. И, увы, приходится начинать все сначала – искать улетучившееся вдохновение, Музу любви, иначе жизнь становится тусклой и неинтересной. Так выпьем же, друзья, за это естественное желание любви, которая сопутствовала бы нам всегда – и в этом мире, и в том, если, конечно, тот существует. За вечную любовь!

– Мастер ты слова говорить, Ванечка, – с чувством отметила Карина, осушив бокал, – вот так бы всю жизнь сидела и слушала бы тебя.

– Так в чем же дело! – воскликнула Лена. – Ваня, само счастье тебе в руки идет, не упусти свой шанс.

– Ошибаешься, Леночка, счастье – состояние неуловимое, оно, словно вольный ветер: сегодня – здесь, завтра – там, в руки вообще не дается, его можно ощущать только сердцем.

– Тебе, конечно, видней, но я скажу по-простому: хочешь быть счастливым – бери Карину в жены. Она тебя любит.

От услышанного, прозвучавшего столь неожиданно для присутствующих, Карина поперхнулась салатом и густо покраснела.

– А что?! – развил мысль Иван. – Эта идея неплохая. Меня в жизни мало кто любил, в основном, я страдал этим "недугом", поэтому, конечно, надо подумать над твоим, Лена, предложением.

– Странно получается, – наконец подала голос и Карина, – одна советует, другой обещает подумать, а у той, которую хотят выдать замуж, даже не поинтересуются: а желает ли она этого?

– Согласна, – не растерялась Лена, поддержав полуигривый-полусерьезный тон подруги, – исправляю допущенную ошибку и спрашиваю вас, Карина, как на исповеди: желаете ли вы стать супругой этого достопочтенного кавалера, не мыслящего своей жизни без вечной любви? На раздумывание вам дается пять минут.

– Позвольте, – вмешался Ваня, – такие дела скоро не делаются, давайте лучше выпьем за то, что у Лены нашелся пропавший было муж.

– С удовольствием, – поддержала тост Карина, избавленная от необходимости отвечать на бестолковые вопросы разыгравшейся Драйзеровой.

– Вывернулись, значит, хитренькие, – резюмировала Лена, тем не менее тоже поднимая бокал, – хорошо, давайте теперь выпьем за мое счастье.

Они еще целый час болтали ни о чем, опустошая содержимое бутылок, пока Лена, как бы спохватившись, не заметила:

– Загостилась я уже однако. Пора и честь знать – до дому топать. Сынишка уже, наверное, меня потерял, волнуется. Спасибо за угощение, за компанию, бывайте здоровы. Желаю вам удачи!