Потомок прадеда

– Отсюда слишком далеко, тяжело будет достать, – за- метил Аляс.

– Должен достать, только не мешайте, – предупредил их Валера.

А серна стояла, не двигаясь, будто сама природа для полной гармонии голых скал увенчала вершину прекрас- ной, гордой скульптурой.

Валера подкрался поближе, на расстояние выстрела, прицелился.

Аляс глядел на эту сцену и думал:

– Господи, ее привязали что ли к скалам, чего она так долго стоит на этой вершине и чего не бежит к своему ста- ду? – он понимал, что она отстала от стада.

Валера уже чётко понимал, что его пуля не зря ляжет, и добыча его. Он прицелился и хотел нажать на курок, как снизу раздался выстрел, эхом раскатившись по всему уще- лью, следом второй. Вершина скалы вмиг опустела, и отчёт- ливо послышался стук копыт убегающей серны.

Валера остался в той же позе, не понимая, что могло случиться. По законам гор, никто не должен был мешать ему, потому что выстрел предназначался ему.

Аляс с улыбкой поднимался наверх – это он стрелял в воздух.

– Ты чего, Аляс? Почему нарушаешь законы гор? Пожил немного в большом городе и всё забыл. Сам «Ажвейпшаа» отогнал ее от стада и прислал к нам. А ты? – не знал, что и сказать Арсана, ему не хотелось обидеть друга, здесь и ру-

гаться нельзя, да он сейчас получается гость, только вчера приехал, что взять с него, кроме прощения.

Валера не мог оторвать своего взгляда от вершины, вмиг лишившейся живого украшения.

Аляс повесил своё ружьё на плечо и сказал:

– Пошли, ребята. Пусть бегает эта лесная красавица. Её родичи будут благодарны нам, что она вернулась в стадо. Её место здесь, чтобы украшать лес, а мы обойдёмся без та- кого мяса.

– Ты не прав, – коротко высказал своё мнение Арсана.

– Америку открыл. Знаешь, сколько раз я бывал неправ, но свои грехи можно замыть такой неправдой, в этом нет никакого греха, согласись, – всё улыбался Аляс.

– Аляс, ведь мы хотели свежатину понести в деревню, – с обидой сказал Валера.

Алясу стало не по себе, он опять подошёл к нему и без слов обнял крепко, затем сказал:

– Милый ты мой брат, я не знаю, сколько раз могу тебя обидеть, почему у меня так получается? Но как не крути, это так. Я подумал, столько копченостей, а дома разве наша Гулиза будет накрывать стол без свежатины, одни её индю- ки чего стоят. Если она освежует двух, серна не сможет по- тягаться с их весом, – говорил Аляс.

– Сравнил синеголовую индюшку с горной серной, тоже мне, так и не поумнел, – бубнил Арсана.

Когда Аляс посмотрел, насколько высоко стоит серна, то решил лучше её спугнуть, потому что она могла упасть в недоступное место и её не достать оттуда, а они старались бы. Уже день уходил на убыль, вот-вот стемнеет. В горах всегда быстрее темнеет. А им нужно спускаться в деревню. Тогда он выстрелил в воздух, получив от этого два удоволь- ствия: одно – он даровал жизнь горной красавице. Второе – ему очень захотелось пострелять, при этом он не поду- мал о своём друге.

Но прошло мгновение, все были с ним в согласии и они шумно и радостно спускались в деревню. Уже темнело, ког- да они подходили к дому. Во дворе было много людей. На улице мужчины варили мамалыгу. Рядом, в другом котле, варилось свежее мясо молодого бычка. Двор благоухал от запаха свежатины и готовой мамалыги.

Подростки следили за костром, чтобы не потух, и под- кладывали готовые поленья. В большой казарме были на- крыты столы.

Ребята поздоровались с гостями. Аляс пошёл искать мать. Она находилась в кухне, где в духовке жарились ачаш (тесто с сыром, хачапур).

– Мама, зачем такой сыр-бор, что к тебе председатель колхоза приезжает? – выражал своё недовольство Аляс.

– Ты вернулся домой, живой, невредимый, почему я не могу угостить своих соседей от радости! – обнимая своего младшего ребёнка, говорила Гулиза.

Аляс опять прослезился и воздержался с ответом, затем обнял свою хрупкую мать и сказал:

– Моя самая лучшая мама, такой просто нет, только жаль, что мы не ценим тебя по достоинству и доставляем столько хлопот.

– Будет тебе, мать как мать, все мамы такие. Пусть все ваши беды и неудачи перейдут на меня, – сказала она по- абхазски и добавила, – Все нормальные родители всегда хотят, чтобы детям было хорошо. А ты почему привёз свое- го мальчика к нам? – испугался потерять его, хотя маму его очень жаль.

К дому подъехала машина. Гулиза пошла навстречу. Она целый день встречала всех.

– Нан, будь внимательнее к гостям, они бросили свои дела и пришли увидеться с тобой, – предупредила Аляса мать.

– Лаша приехал, – сказала Асида и пошла открывать ворота, чтобы машина въехала во двор. Хибла, жена дво-

юродного брата Шалвы, когда узнала, что приезжает Аляс, приехала с сыном Лашей, они не пропускали такие меро- приятия друг у друга.

Хибла, когда увидела Аляса, направилась к нему с рас- простертыми руками, чтобы обнять его и при этом приго- варивала:

– Уан сара, ухацкы сцааит! (я мать твоя, вместо тебя душу отдам), каким ты стал взрослым и красивым!

Лаша загнал машину во двор и открыл багажник. Маши- ну поставил под большим деревом лавровишни, которая годами красуется перед домом Миларба.

Он поздоровался со всеми и стал из багажника вытаски- вать козу. Она стала бе–бе–кать, когда взяли её за рога.

Они привезли её живую, чтоб освежевать на месте для угощения.

– Бара (обращение к женщине) Хибла, зачем беспоко- илась, спасибо, что нашли время и приехали, этого не до- статочно? – скромничала Гулиза, как будто она поехала бы с пустыми руками. Она тоже такая внимательная, а Хибла тоже хочет показать себя, что она может с достоинством оценить, что для неё делают и оплатить тем же.

Она ещё привезла большого индюка и пожаловалась, что не успевала потрошить его дома и привезла живого.

– Но я сейчас быстро почищу индюка здесь, – сказала Хибла, передав птицу соседке в руки.

– Всё уже готово, сбыкухшааит, мы разве дадим тебе та- кую грязную работу. В другой раз посидим вместе семейно, и индюка твоего будем потрошить, – сказала Гулиза.

Гостей стали приглашать к столу. Всё уже было готово. Хибла не стала садиться, она всегда помогала накрывать и подавать к столу, как молодая невестка.

Всем места хватило. Но Валера тоже не стал садиться за стол и помогал ребятам разносить кувшины с вином, по- давал мясо.

Ему понравилась такая миссия. Он почти не пил спирт- ное, очень редко.

Освежевать козу не было надобности, они привязали её к столбу. Мальчики наломали ветки плюща, и она быстры- ми движениями удлиненной губой уплетала листья плюща, для неё это деликатес.

Лаша сказал:

– В таком случае, пусть коза живёт до дня рождения ма- лыша, – так и решили.

Время шло к полуночи, гости уже были навеселе, за сто- лом стало шумно.

Женщины, которые обслуживали и ухаживали за гостя- ми, устали и пошли в большую каминную комнату, чтобы отдохнуть и выпить кофе.

Астанда, жена Лаши, умело варила кофе и вызвалась сварить. Валера тоже присоединился к ним, вытащил из шкафа шоколадные конфеты и подал на стол к кофе. Он предложил Астанде присесть и отдохнуть, а кофе он сварит сам: у него это здорово получается:

– Меня варить кофе научила Асида и сказала, что полу- чается здорово, а ей я верю, – мило улыбнувшись, сказал Валера.

Хибла не могла отвести своего взгляда от этого интерес- ного, курчавого парня, с родинкой на щеке. Её удивляла не его красота. Казалось, будто видела его где-то, или очень похож на кого-то, кого она не может вспомнить.

Гости постепенно стали расходиться. Время шло к рас- свету.

* * *

Солнце уже поднималось, когда Гулиза встала. Она обычно вставала очень рано, с первыми петухами, но вче- ра они легли очень поздно. Никто не стал убирать со сто- лов, кроме мясных блюд, все ушли отдыхать, закрыли плот-

но двери казармы и решили собраться утром и всё помыть и убрать.

Гулиза решила немного понежиться в постели и от- дохнуть. Обычно она сразу идёт в скотный двор подоить коров, все остальные дела на потом. Она направилась с ведром в сторону скотного двора, вдруг ей послышались потрескивание и шум тарелок в казарме:

– Наверное, собаки, но ведь мы всё закрывали, – поду- мала Гулиза и направилась туда.

Дверь была приоткрыта:

– Хы, как они смогли открыть эту дверь? – ворчала Гули- за, приоткрывая дверь. И она ахнула:

– Хибла, дорогая, ты что не ложилась, что перетружда- ешь себя, ведь скоро все придут и вмиг уберут, – с сожале- нием делала она замечание Хибле. Та вообще не ложилась. Когда все разошлись, она тихо пошла убирать со стола, и почти всё вымыла и поставила по местам.

– Гулиза, ты занимайся своими хозяйскими делами, не обращай на меня внимания. У меня неизлечимая «бо- лезнь». Вне дома у меня бессонница, вот и нашла себе за- нятие, – шутила Хибла.

– Спасибо тебе, дорогая, соседи тоже устали за целый день в такую жару, у всех хозяйство, пока они управятся, пройдёт время. Я тоже не ложилась, если знала бы. Жалко тебя – одна сделала такую работу, – сказала Гулиза и пошла доить коров.

Хибла никого не стала ждать и поставила большой ко- тёл, сварить мамалыгу: к тому времени, когда придут сосе- ди, чтобы всё было готовое и горячее.

От разговоров на улице проснулся и Валера, он прилёг в каминном зале, чтобы немного отдохнуть, даже не раз- девался. Ему нравились такие мероприятия, они радовали душу, а он любил помогать. За эти три месяца многому на- учился. Уже говорил несколько слов, казалось, почти всё

понимал. Просил ребят, чтобы учили его языку, они почти говорили с ним на своём, решили – так доступнее. У них по- лучалось неплохо. Ученик оказался способным. Он такой отзывчивый и приятный парень, все полюбили его.

Валера вышел на улицу, привёл себя в порядок и на- правился в казарму. С утра было заметно, что день будет жарким.

– А я пришёл помогать, когда Вы успели? – спросил Хиблу Валера. Хибла понимала, что все будут задавать ей один и тот же вопрос, но решила отвечать, как есть.

Оглянувшись на парня, Хибла опять не могла понять, что происходит с ней: почему этот столичный парень так тревожит её душу? Странно.

Валера заметил, что эта взрослая женщина поглядывает на него, но не придал этому; значения, кроме того, что он здесь неродной, поэтому излишнее внимание.

Хибла сморщила лоб, часто приподнимала то одну бровь, то другую. Не могла никак вспомнить, кого напоми- нал этот парень. Ей казалось, что она видела его где-то.

С нетерпением дождалась, когда придёт Гулиза, чтобы засыпать её вопросами; может, она сможет показать свет в конце туннеля.

– Наверное, тебе показалось, так бывает, просто на кого-то похож, а на кого не вспомнишь, вот и всё, – отве- тила ей Гулиза, – он впервые в Абхазии и сейчас почти в горах, ему понравилось в пещере и всё время с ребятами там, – пояснила она.

Спорить было не с чем, но она мучилась в догадках, кто же он? Родинка на щеке приводила ее в заблуждение. Она поглядывала на него и ей хотелось спросить, как фамилия? Что он Валера, она уже знала. Его чёрные, как смоль воло- сы и родинка – как всё это знакомо, но… Когда в очеред- ной раз Валера зашёл, она позвала его и спросила:

– Как фамилия, сынок?

– Моя фамилия Кравченко, – ответил он.

– А отца как звали?

– Моего отца разве вы можете знать? – спросил он удив- лённо.

– По-моему, должна знать – уже подозревая что-то, Хиб- ла плавно опустилась на стул, глядя прямо в глаза Валере.

Гулиза подошла к ней и спросила:

– Хибла, тебе плохо? Я ведь сказала, что нужно было хоть немного отдохнуть, вот и результат: ты побледнела.

– Нет, нет, сейчас, – взяла стакан со стола, налила родни- ковую воду и выпила. Ей стало легче.

Валера не мог понять, чего эта женщина хочет от него, но ответил:

– Мой отец Василий!

– А мать Татьяна?

– Ну да, – удивлённо посмотрел на неё Валера.

– А где твои родители? – Гулиза шокирующим взглядом смотрела на Хиблу, не понимая, что стряслось.

– Мои родители давно умерли, то есть, уже пять лет, как я без родителей. Мама пережила отца, всего семь месяцев, и я совсем один. В Батайске не смог устроиться на работу, чтобы продержаться самому и уехал в Москву на заработ- ки, а где сейчас, вы знаете – не подозревая ни о чём, с удо- вольствием отвечал ей Валера.

– Вы всё время жили в Батайске? – хотела уточнить дета- ли Хибла, хотя она уже понимала, – мало вероятности, что она ошибается.

– Да конечно; у нас маленький дом в Батайске, я не стал продавать домик, пусть стоит, память о родителях, – груст- но стало ему, когда Хибла стала расспрашивать его. Он глу- боко вздохнул и своими большими глазами посмотрел на неё. Валера не мог понять, чего допытывалась от него эта женщина, но одно он точно понимал, она знала его роди- телей.

Это для него большого стоит.

– Хибла, ты в порядке? – всё расспрашивала её Гулиза, глядя на бледное лицо Хиблы.

– Я благодарен судьбе, что в Москве встретил Аляса. В лице моего друга я приобрёл семью и много братьев, ко- нечно, если Вы согласны, – сказал он грустно, и тогда она без сомнения поняла, вглядываясь в его грустное лицо: он похож на свою мать. Вот что её мучило. Хибла видела её всего несколько раз и каждый раз с грустным лицом.

– У тебя нет фотографии родителей? – чуть слышно спросила Хибла.

– Да, конечно, это всё, что осталось от них.

– Принеси, пожалуйста, – попросила Хибла.

Услышав разговоры, потихоньку все стали подходить и стояли рядом, не понимая, что случилось.

Валера доставал фотографии из бумажника и думал. Кто же эта женщина, но она лишний раз заставила посмотреть на фотографию родителей и называла их имена, если даже это совпадение, лишний раз им икнётся на том свете, что вспомнили про них.

Ему очень хотелось быстрее спуститься вниз с фотогра- фиями и узнать, что это значило бы. Он посмотрел на фото- графию родителей, прижал ее к груди, затем поцеловал, и ему стало так тепло, будто посетил отчий дом.

Родители не чаяли в нём души, особенно отец, он не скрывал своей любви к сыну. Мать больше скромничала, но она делала всё, что в её силах, чтоб ребёнок был в достатке. Валера быстро спустился по лестнице, подошёл к Хи- бле и протянул фотографию. Хибла уже была уверена, но хотела проверить, что не ошиблась, и Валера тот парень, за

кого она приняла.

Сколько уже прошло после того случая в дождливую ночь, но ощущение страха и греха далеким эхом отзыва- лось в воспоминаниях Хиблы, сжимая её душу.

Лицо Василия и Татьяны она запомнила и её память за- печатлела на всю жизнь.

Хибла медленно посмотрела на фотографию, будто чего-то боялась.

– Да, чувства меня не подвели, это он. Как он похож на свою мать!

– Это правда, я был похож на свою мать, – радостно от- ветил Валера, – у неё такие же кудри, как у меня, только ро- динки не было.

– Зато у твоей настоящей матери, была родинка и такая же, – сказала Хибла, и не сдерживаясь, расплакалась. Все переглянулись в недоумении, никто не понимал, что это значило бы? Какая настоящая мама с родинкой.

Хибла была в истерике и не могла успокоиться, вся тряслась, и в её руке фотография тоже тряслась, будто чета Кравченко плачет с нею.

Накопившийся вулкан за эти годы в душе этой женщины прорвался наружу. Она корила себя за тот поступок, но она была слишком молода и неопытна, все годы жила с этой тя- жестью. Она не могла исповедаться ни перед кем, даже её покойный муж не подозревал, как грешна его жена, благо- даря его старшей сестре, которая рукой Хиблы сотворила свою мечту и не сожалела об этом.

Хибла часто вспоминала ту дождливую ночь, когда из под носа спящей матери она унесла этого курчавого мла- денца из люльки и передала этим русским супругам, кото- рых нашла её золовка.

Химор умерла и унесла с собой тайну ночи, а Хибла была нема, как рыба. И никто никогда не подумал бы, что эта ми- лая и мягкая от природы женщина, которая не обидела бы и букашку, способна на такой поступок.

Судьба оказалась благосклонной к ней: как унесла дитя из люльки, так и нашла его, признав в этом прекрасном молодом парне незаконнорожденного младенца рода Ми-

ларба. Спустя много лет он сам пришёл и с собой другого принёс в эту семью.

Вдруг Хиблу осенила мысль: а что если эта большая семья не примет его и во второй раз. У неё на лице при- сутствовал испуг, и тут же мгновенно для себя она решила: если они его не примут, она его усыновит. У неё единствен- ный сын, уже обеспеченный и состоявшийся. Всю оставшу- юся жизнь она посвятит ему.

– Теперь мне не страшно умереть, – заявила она вдруг и рассказала причину всем, которые в недоумении стояли и следили за происходящим, не понимая. Она встала, пере- крестилась, затем сложила обе ладони, приставила ко лбу, как индианка и поклонилась Богу.

Всем всё стало понятно, все поняли, что это тот сын, который потерялся много лет назад: сын Шалвы и Тамары, ровесник Аляса.

Люди стали шушукаться и каждый говорил своё мне- ние, такой свежий продукт для сплетен, они с удовольстви- ем пожинали его плоды!

Аляс, который проснулся от шума во дворе, встал и спустился вниз и краешком уха услышал новость, которая шокировала всех, он быстро зашёл к Хибле, чтобы самому услышать от неё, не сон ли это.

– Они тогда жили в Дранде, как попали в Батайск? Хибла позже, тайком ото всех, искала эту семью, но вы-

яснилось, что они, ночью собрав свои вещи, уехали в неиз- вестном направлении, даже не стали продавать свой домик в Дранде, чтобы не выдавать себя. Наверное, испугались, что отнимут дитя. Аляс слушал её, не перебивая, и не веря своим ушам: «Так бывает в кино», – подумал он.

Такое известие стало для всех, как гром среди ясного неба. Никто не знал, как вести себя: плакать или радоваться. Кто-то побежал сообщить Шалве сенсационную но- вость. Он убирал скотный двор и раскладывал корм на ночь.

Хибла не находила себе места и не знала, как себя вести.

Она думала про себя:

– Если покойники могут как-нибудь влиять на внешний мир, то они сделали, чтобы их мальчик – воспитанник вер- нулся в свой родовой дом, к своим родственникам! – Сей- час она очень хотела, чтобы была прощена, хотя сама не могла простить себя. Всё исправил Валера: он подошёл к ней, обнял её сильно, поцеловал в щёчку и сказал:

– Я не знаю, это сказка или правда, что бы не случилось в ту ночь, распутать тот запутавшийся клубок представилось вам, и снимает с вас большой грех, и вы прощены, да ещё, если страдали за содеянное.

– Ещё как страдала, это известно только мне и Всевыш- нему, – сказала она, воздев свой взгляд на небо.

Аляс от радости не знал, как себя вести, услышанное вознесло его до небес, и ему казалось мало места на земле. Гулиза стояла в растерянности, глядя на милую и мягкую Хиблу, не веря своим ушам, что эта женщина смогла пойти на такое дело. Конечно, она могла допустить, что её све- кровь могла пойти на такое страшное дело, в ней черство-

сти было предостаточно.

Лаша не хотел верить своим ушам, его нежная мама, ко- торая и зверька не может обидеть, вот так…

Всех встряхнул Аляс: он подошёл к Хибле, опустился на колени перед ней и сказал:

– Милая тётя Хибла, не зря у тебя имя редкостное и святое

– «Златоглазка»! Ты и в правду золото, сама того не понимая. Говорят, имя делает человека, может, это не всегда заметно, но ты сегодня доказала человечеству, что ты, слиток высшей пробы. Скольких ты спасла и, в том числе и меня.

– Перестань, Аляс, ты просто жалеешь меня и всё, за что меня прощать? – всхлипывала Хибла в растерянности.

– В ту ночь ты поступила скверно, но ребёнка переда- ла в надёжные руки: той семье, которая мечтала о таком

счастье, и сделала ты это во спасение большой семьи. Да простит меня его биологическая мать, но она пошла на это сознательно. На что она надеялась, родив этого малыша, ведь у отца на это время было пятеро детей, и я должен был появиться.

Обожаю тебя, ой, как обожаю, ты и представить себе не можешь. Ты нашла не только Валеру, но вернула и меня к жизни. Он встал и расцеловал её, похлопал её по плечу, чтобы не всхлипывала.

Аляс пошёл к выходу, но остановился у двери, когда увидел отца Шалву: по его щекам катились две большие слезинки, которые таились все эти годы, как в леднике, да- леко в глубине его души.

Асида с Русланчиком спускалась бегом вниз, ребёнок хохотал, считая, что с ним играют.

В котле мамалыга подгорала, и никому не было до нее дела.

Вдруг во дворе забе-бе-ее-кала коза, которая была на привязи. Аляс выскочил на крыльцо и во весь голос заявил: – Вот зачем вчера Лаша приехал поздно с козой, что при- шлось оставлять её в живых. Богу было угодно, чтобы она была под рукой, сейчас и сию минуту мы принесём её в жерт-

ву Всевышнему за эту радость, которая пришла в наш двор.

Слова благодарности скажет Хибла, это её коза, она сделает очищение перед Богом и будет жить с лёгкой ду- шой. А свою жертву я принесу Богу, как он велел в одной из своих заповедей: агнца – большую овечку, чтобы он отпу- стил мне мои грехи и приглашаю вас всех, чтобы все хором сказали: – АМИНЬ!

* * *

Весть о переменах в семье Миларба, об их радости бы- стро посетила каждый дом в округе, всех родственников и друзей.

Все шли поздравлять их. Праздник растянулся на целую неделю. Председатель сельсовета пришёл с предложением: – Такой случай бывает один раз в сто лет. Нашёлся маль- чик, тайное исчезновение которого потрясло всё селение. Сейчас, в таких же непредвиденных обстоятельствах, че- рез двадцать два года он появляется в вашем доме. Про- сто ничего не бывает: в этом есть сила Всевышнего, поэтому, так как мы все ходим под Богом, глава села решил взять под свою ответственность и оформить всё, как положено, если у парня есть желание, дать ему родовую фамилию – Миларба. Семья была благодарна Зосиму Камлия, что он принёс им такую весть. Они, бесспорно, хотят этого, но пока не зна-

ли мнение Валеры.

Вечером вся семья собралась в апацхе, за большим сто- лом. Хибла не уехала с сыном и снохой, осталась помогать Гулизе принимать гостей. Асида уехала на работу в Сухум, она работала на фабрике сувениров и народных промыс- лов старшим бухгалтером.

Вечером приехал и Лаша, чтобы забрать мать. Аляс обрадовался, когда увидел Лашу, к тому времени и Закан подъехал с работы.

– Так, все в сборе. У нас сегодня семейный совет, – гово- рил Аляс. – Валера решил, чтобы его окрестили красивым абхазским именем.

Они присоединились к столу и все стали предлагать свои варианты, но ещё не могли выбрать подходящего имени.

Хибла сидела в углу, она таила в душе одно имя и ждала, а вдруг кто-нибудь предложит. Но никто не предлагал это имя. Перед глазами всплывала та ночь, когда она пешком шла под сильным ливневым дождём, чтобы угодить золовке. Ей было так страшно. Она прижимала к своей груди малыша, чтобы ощущать его. Он был единственным спутником в этой тёмной ночи. А ночь была такой тёмной, только ино- гда раскатисто по небу пройдёт гром и молния сверкнёт, и

опять тьма. После молнии ничего не видно, но она шла, так как хорошо знала эти дороги. На ней был большой непро- мокаемый плащ с капюшоном, и малыша она держала под плащом, ему было уютно на руках в тепле, и он мило сопел, даже не шевельнулся. Она подходила к самому страшному отрезку её пути: перейти висячий мост через реку Моква. За мостом её ожидали Василий и Татьяна.

Она уже чувствовала ветер с реки, расщелина, отку- да бежала река, была чёрной пастью ночи. Рёв огромной многоводной реки оглушал весь округ и нагонял страх. Она думала про себя:

– Чего Химор обещала перенести ребёнка через мост, нельзя было на этой стороне передать ребёнка?

Хибла всё время просила Бога о прощении. Вытащила из кармана чеснок, помяла и хорошо намазала ребёнка.

Чёрный дровяной уголь из домашнего очага и перочин- ный нож лежали в пелёнках с ребёнком. Запах чеснока от- пугивает злых духов, духи умерших не пристают к малышу. А нож от сглаза и водяного. Хибла сделала всё, как подска- зала Химор. Ей не безразлично было, что будет с ребёнком, и она хотела, чтобы он не заболел.

Хибле дойти до места оставалось совсем немного, она шла, чуть дыша, когда вдруг перед ней зажегся фонарь. Она замерла: «Наверное, русалки» и приостановилась.

– Хибла, – услышала она своё имя, ей захотелось закри- чать, но язык не слушался.

– Хибла, это вы? – ещё раз услышала он мужской голос и, чуть дыша, ответила:

– Кто вы?

– Василий.

– А где Татьяна? – еле смогла она выговорить, что хоте- ла. – Как, почему, зачем и где – всё, что она хотела спросить, застряли в мозгу и спросить толком не получилось. Но Ва- силий объяснил: в такую погоду, чтобы женщине не было

страшно, он решил с фонарем перейти мост. Она была бла- годарна ему за это.