Екатерина Великая и Фридрих Великий. Письма 1744–1781. Откровенно и конфиденциально

51

Екатерина Великая к графу Кайзерлингу, Петергоф, 26 июля 1763 года: «Вследствие ваших секретных донесений, адресованных мне в собственные руки, я вам открыла мои намерения, что я не хочу и не могу назначить другого срока, как кончина Польского короля, чтобы подать руку конфедерации этой земли. Я однако не удивляюсь нетерпению, которое мои друзья обнаруживают усиленными ходатайствами, дабы привести дела к этой развязке ранее срока. Их интерес так велик и их планы так важны, что если они успеют их осуществить, то будут заслуживать извинения в глазах публики за все средства.

Иное дело в отношении меня. Моя истинная слава пострадает, без сомнения, когда я окажусь содействующею низложению с престола владетеля соседнего и дружественного без всякой другой причины, как разве за слишком большое его доверие к министру недобросовестному и слабому (находящемуся притом на краю могилы), который настолько же дерзок в замыслах своих предприятий, насколько труслив в их исполнении. Но затевать конфедерацию и поддерживать ее до смерти – столь неопределенное пространство времени не поглотит ли у меня суммы денег столь значительные и не пошатнет ли и не изменит ли настолько мой вес и влияние у прочих, что действительно окажется трудным оценить, насколько то и другое соответствует приобретенной выгоде – избранию национального короля. Впрочем, мне кажется, нет надобности изъяснять вам в этом письме о политической подкладке, относительно моей империи, в непродолжительной конфедерации, которая окончилась бы восстановлением доброго порядка во внутренних делах королевства (если вообще подобный порядок может иметь место при таком правительстве). Я вас слишком знаю, граф Кайзерлинг, за посланника просвещеннего и преданного, чтобы хотя минуту сомневаться в вашем усердии и проницательности по отношению к столь важному и постоянному интересу моей империи, потому что без сомнения не случайный деспотизм партии, находящей себе поддержку в интригах собственного двора, в состоянии создать наконец монархическое правление, которое есть единственный и действительный предмет тревог для соседей; поэтому не следует ли смотреть на настоящий деспотизм скорее как на продолжение анархии, имеющей источником самый принцип их правительства, чем на действительное приближение к постоянному порядку вещей для нации? Я хотела указать вам на эти предварительные соображения единственно для вашего собственного сведения, дабы вы могли видеть основания, по которым составлены последние мои собственноручные приказы вам удерживать моих друзей от преждевременной конфедерации, давая им в тоже время уверения самые положительные, что мы неизменно будем поддерживать их во всем, что благоразумно, до смерти короля, по воспоследовании коей мы, без сомнения, будем действовать в их пользу. Я сочла тем более нужным написать вам это письмо, что усмотрела из вашей депеши, адресованной в Коллегию за № 77, от 20‑го н. ст. сего месяца, что неблагонамеренная партия очень хлопочет, чтобы побудить их и их войска к вооружениям. Когда я сопоставляю это сообщение с тем, которое вы сделали мне лично, т. е. что наши друзья вооружаются и вербуют людей с таким усердием и такою поспешностию, как будто бы они имели уже мое положительное согласие на немедленное составление конфедерации, я нахожу довольно вероятным, что первые могли бы более взволноваться необдуманным рвением нашим.

Предстоящее вступление в Польшу моих четырех полков может вызвать еще большее брожение в умах, в особенности в виду передвижений и действий этих войск, которые вы должны направлять согласно моим приказаниям. Вследствие сего я нахожу нужным указать вам направлять то и другое со всею свойственною вам осторожностью и предусмотрительностью, довольствуясь смягчением того, что в действительности могло бы оказаться невыносимым для благонамеренных в действиях Виленского трибунала, дабы то содействие, которое мы решились дать по их ходатайству, не перевершило наше стремление, заключающееся в том, чтобы не допустить их дела до открытого разрыва прежде предполагаемого нами срока. На этот конец я желаю, чтобы вы сократили пребывание моих полков в этой земле елико окажется для вас возможным и чтобы вы им указали для возвращения в свои квартиры следование по местности наименее возбужденной. Вы сами хорошо поймете, что все, что я вам сим предписываю, имеет целью предупредить возникновение конфедерации, противной моим интересам.

Незначительность времени, которым мы можем располагать, не дозволяет отсылку вам сумм, о которых вы просите; поэтому уполномочиваю вас занять в Варшаве или Данциге такую сумму, которая потребна для надобностей службы, выдавая векселя с уплатою здесь на имя тайного советника Панина и генерал-квартирмейстера князя Вяземского, эти выданные вами векселя будут уплачены здесь по истечении 6 дней, так как сумма на этот предмет совершенно готова» (Из своеручных писем Екатерины Великой к графу Кайзерлингу // Русский архив. 1912. № 8. Русский перевод принадлежит С. М. Горяинову).

52

Чарторыйские или Чарторижские, Чарторыжские – знаменитый княжеский род в Литовском, затем в Литовско-польском государстве, получивший фамилию от названия родового владения Чарторыйск (над рекою Стырь). Происхождение рода в точности неизвестно. В грамоте, которую пожаловал будто бы Ч. король Владислав III, они называются братьями или родственниками (consanguinei) короля. Основываясь на этой грамоте, польские геральдики (Папроцкий, Окольский, Коялович, Несецкий и др.) выводили род Ч. от Любарта, Корыгелла или Константина, сыновей вел. князя литовского Ольгерда. В настоящее время достоверность упомянутой грамоты подвергнута сильному сомнению; исследователи склоняются к мнению, что Ч. русского происхождения. Первый Ч., существование которого засвидетельствовано несомненно историей, был князь Василий, живший в первой половине XV в. (Энциклопедический словарь Ф. А. Брокгауза и И. А. Ефрона).

«В ответ <…> сообщаю вам, что, видя опасность, в которой находится Польский король, что мне было подтверждено французским курьером, я собрала совет, чтобы определить, какие меры следовало бы предпринять в моих интересах в случае смерти этого короля. Было решено в принципе действовать в пользу одного из Пястов, а именно графа Понятовского, а если бы его кандидатура не удалась, то в пользу князя Адама Чарторыжского, хранить это в секрете, держать в готовности на границе тридцать тысяч человек, а также пятьдесят тысяч, которые могли бы служить им подкреплением, постараться узнать предположения других дворов о их кандидатах» (Из своеручных писем Екатерины Великой к графу Кайзерлингу, 4 февраля 1763 года // Русский архив. 1912. № 8).