Егерь. Заповедник

Алекс Рудин

Егерь. Заповедник

Глава 1

Желтеющие березы отражаются в темной воде Елового озера. Пахнет горящей травой и разогретой смолой.

Я кручу ручку транзистора, внимательно прислушиваюсь, пытаясь поймать программу. Наконец, сквозь треск помех пробиваются знакомые позывные радио “Маяк”.

Бодрый голос ведущего говорит:

– Здравствуйте, уважаемые радиослушатели! На календаре – четырнадцатое августа одна тысяча девятьсот семьдесят седьмого года. Мы начинаем нашу воскресную передачу “С добрым утром!”

Я еще немного поворачиваю ручку, и помехи исчезают. Довольно улыбнувшись, палкой помешиваю смолу в ведре. Смола уже разогрелась и стала жидкой. Я окунаю в ведро самодельную кисть и начинаю покрывать смолой дно деревянной лодки.

Два года прошло с тех пор, как я неожиданно вернулся в прошлое. Словно и не было долгой бестолковой жизни, развала великой страны, лихих девяностых с вечным поиском работы и денег.

Я вернулся в свою юность и мне в ней хорошо.

Живу в тихой деревеньке Черемуховке и работаю здесь егерем. Познакомился с чудесной девушкой Катей. Катя учится в Ленинграде на врача, а летом работает фельдшером в нашем медпункте.

Я тоже учусь, только заочно. Скоро закончу Лесотехнический институт и стану охотоведом.

Я тщательно промазываю швы лодки, которые перед этим проконопатил паклей. Остальные лодки уже сохнут на берегу.

*****

На охотничье базе у Елового озера я провел три дня. Смолил лодки к открытию осенней охоты на уток, плавал по озеру, считая подросшие утиные выводки. Замечал, где они прячутся в густых зарослях тростника.

По вечерам варил себе уху из свежей рыбы. Пил крепкий чай и наслаждался тишиной и одиночеством.

Такая работа у егеря – подготавливать охоту.

Скоро на базу приедут охотники из Ленинграда. Выстрелы разорвут тишину над лесным озером, запахнет дымом костров и вкусной утиной похлебкой.

Начнется охотничий сезон.

– Представить страшно мне тепе-е-ерь, что я не ту открыл бы две-е-ерь! – во всю мощь поет в приемнике сочный баритон.

Песня далеко летит над озером.

– Другой бы улицей проше-о-ол! – громко подпеваю я. – Тебя не встретил, не наше-о-ол!

Последние мазки смолы ложатся на светлые доски.

Я отхожу на шаг, любуясь своей работой.

Желтый лист слетает с березы и липнет к свежей блестящей смоле.

Я выключаю приемник и заливаю водой огонь в обрезанной железной бочке, на которой грел смолу. Убираю за баню черное ведро с остатками смолы и иду собираться.

*****

В Черемуховку я возвращаюсь по берегу лесной речки. Иду не спеша, считаю взлетающих с воды уток. В этом году их много – значит, охота будет хорошей.

Фырр!

Очередная пара чирков с тревожным кряканьем срывается из-под берега и летит вдоль воды.

Красиво когда-то назвали речку – Песенка. Звучное название, и очень подходящее. Как раз неподалеку от меня бобровая плотина, и оттуда доносится негромкое журчание воды. И в самом деле – Песенка.

Громко хлопая крыльями, утки быстро проносятся над водой. Набирают высоту, закладывают крутой вираж и скрываются за густыми макушками елок.

Я провожаю их взглядом, прислушиваясь к удаляющемуся свисту крыльев. Потом опускаю взгляд и удивленно замираю.

Справа от тропинки, между толстых еловых стволов мелькает грязно-рыжее пятно.

Лиса?

Я с недоумением вглядываюсь в густой подлесок. Точно, вот она – снова мелькает на том же самом месте.

Интересно, что она там делает? Ежа придавила, что ли? Или нашла в лесу падаль и теперь пирует?

Я делаю несколько осторожных шагов по направлению к тому месту, где увидел лису. Вот она снова мелькнула между деревьями. Я успеваю заметить облезлый хвост – лиса еще в летнем невзрачном меху.

Почему она не убегает? Лисица – очень осторожный зверь, она давно должна была меня заметить.

Сухая ветка негромко хрустит под моей ногой. Я плюю на осторожность и, не таясь, иду к тому месту, где увидел лисицу.

Так вот же она!

Лиса прижалась к корням толстой елки. Она смотрит на меня желтыми глазами, скалит зубы и негромко рычит.

Тощая какая! Шерсть свалялась грязными комьями, на нее налипла хвоя и прошлогодние листья.

Я делаю еще шаг. Лиса рвется в сторону, и я вижу, что на ее задней лапе намертво затянулась проволочная петля.

Петля не дает лисице убежать. Зверь жмется брюхом к земле, беспомощно дергая лапой.

Вот черт!

Какой-то браконьер поставил зимой заячьи петли, да так и бросил их в лесу. И теперь лисица угодила лапой в такую петлю.

Сама она не вырвется. Тонкий проволочный трос туго затянулся вокруг лапы. Я вижу кровь, которая засохла на шерсти – значит, проволока врезалась в лапу до самой кости. Кровь запеклась и в уголке пасти – лисица грызла проволоку.

Второй конец троса обмотан вокруг елового ствола.

Лиса снова рычит и прыгает от меня в сторону. Проволока опрокидывает ее на землю, и зверь отчаянно лает.

Я отхожу назад, чтобы не пугать лисицу еще больше. Снимаю с плеча ружье и прислоняю его к развилке корявой молодой березки. Потом сбрасываю рюкзак. В его кармане у меня лежат пассатижи – ими можно перекусить петлю.

Безопаснее перекусить тросик в том месте, где он крепился к дереву. Но если лисица вырвется и убежит с петлей на ноге – она все равно погибнет. Милосерднее сразу ее пристрелить.

Нет, надо освободить лису полностью. Но как к ней подойти? В руки она не дастся. А получить укус мне совсем не хочется. Мало того, что это опасно – лисица кусается не хуже собаки. Так еще и бешенством можно заразиться.

Подумав, я снимаю с себя плотную суконную куртку. Наброшу ее на голову лисе, прижму зверя к земле и попробую перекусить проволоку.

Я сую пассатижи в правый карман брюк, чтобы удобно было достать. И с курткой в руках иду к лисе.

Лисица снова дергается в сторону, предостерегающе лает.

– Тише, тише! – уговариваю я пугливого зверя. – Иди сюда!

Выбираю момент, чтобы проволока натянулась, и набрасываю куртку на лису. А сам падаю рядом на землю, левой рукой прижимая бешено вырывающегося зверя к земле.

Только бы не освободила голову!

Лиса молотит лапами, рычит и вырывается. Прижимая ее к земле, я левой рукой крепко хватаю раненую лапу, а правой – тащу из кармана пассатижи. С усилием перекусываю тонкий стальной тросик – приходится что есть силы давить на рукоятки. Отбрасываю пассатижи в сторону, двумя руками ослабляю петлю и снимаю ее с лисьей лапы.

И тут лисица вырывается. Ее тело слишком худое и жилистое, она выскальзывает из-под меня и щелкает зубами. Левое предплечье обожигает мгновенной болью.

– Ах, ты! – кричу я, отдергивая руку.

Лисица, хромая на трех лапах, несется в лес.

Я гляжу ей вслед, потом поднимаюсь на колени. Закатываю рукав рубашки и вижу на руке глубокий укус. Крови немного, зато есть четыре вдавленные отметины от клыков, края которых уже набухают синевой.

Вот черт!

Лиса уже скрылась в чаще.

Оставив рюкзак и ружье под деревом, я возвращаюсь на тропинку. Срываю лист подорожника, спускаюсь к реке и опускаю укушенную руку в холодную воду. Рану сразу начинает щипать.

Я споласкиваю в воде лист подорожника и прикладываю его к месту укуса. Конечно, это не лечение – подорожник помогает только при ссадинах. Но я не хочу оставлять рану открытой, чтобы не занести в нее грязь. О лисьей слюне, которая наверняка попала в рану, я стараюсь не думать. Не все же звери страдают бешенством! Может, мне и повезло.

Аптечка осталась на базе у озера, бинта у меня с собой нет.

Зато на мне старая и мягкая фланелевая рубашка. Подумав, я снимаю ее и отрезаю ножом длинную полосу плотной ткани от подола. Этой тряпкой кое-как перевязываю руку, прижимая лист подорожника к ране.

Ну, до деревни доберусь, а там есть медпункт.

Укушенная рука уже начала опухать. В ней пульсирует боль.

Вот она, работа егеря! Ну кого еще может укусить дикая лисица?

Я надеваю рубашку – теперь она едва достает мне до пупа. Одной рукой неловко застегиваю пуговицы и, кривясь от боли, смеюсь над собой. Гладиатор, боец с дикими лисами!

Возвращаюсь к своим вещам. Подобрав пассатижи, откусываю от дерева остаток проволочной петли и засовываю его в рюкзак. Потом одной рукой закидываю рюкзак на плечо. Беру ружье и быстро шагаю вдоль речки в сторону деревни.

*****

До Черемуховки я добираюсь только к обеду.

Рука болит, но терпимо. Скорее, ноет, как больной зуб.

На дверях нашего с Катей дома висит замок – Катя еще на работе.

Мои охотничьи псы радостно лают, увидев меня. Прыгают по вольеру, крутят пушистыми хвостами. Псов у меня было двое – Серко и Бойкий.

Свистнув собакам, я заношу в дом ружье и рюкзак, и снова выхожу на крыльцо.

А возле калитки меня уже поджидает председатель сельсовета Черемуховки.

– Добрый день, Федор Игнатьевич! – устало киваю я. – Ты ко мне? По делу?

– К тебе, Андрей Иванович, – отвечает председатель. – Хорошо, что успел тебя перехватить.

Его широкое красное лицо усеяно каплями пота – день сегодня по-летнему жаркий. Солнце жарит так, словно собиралось отыграться на природе за две дождливые недели.

– Картошка у нас в поле гниет, – жалуется Федор Игнатьевич, вытирая пот. – Вот, бегаю по деревне, народ собираю в поле.

Взгляд председателя сразу цепляется за край окровавленной тряпки, который торчит из моего рукава.

– А что это с тобой?

– Лиса укусила, – морщусь я. – Какой-то мерзавец поставил петли, она и попала. Я ее выпустил, а она тяпнула в благодарность.

– Так надо перевязать, как следует, – беспокоится председатель. – Что ж ты грязной тряпкой-то замотал? И укол сделать от бешенства.

– Сейчас дойду до медпункта, – киваю я. – Катя перевяжет.

– Не вздумай!

Федор Игнатьевич испуганно машет руками.

– Зачем тебе Катю беспокоить? Расстроится девка. А бабы в расстройстве знаешь, какие? Я на прошлой неделе курам траву рубил в корыте и сечкой по пальцу зацепил. Так моя Марья на всю деревню крик подняла. Я не рад был, что и сказал ей.

– Сочувствую, – не выдержав, улыбаюсь я.

– Бабы – они бабы и есть, – не сдается председатель. – Идем-ка в сельсовет. Посидишь там, а я пока Трифона разыщу. Он тебя и перевяжет.

Трифон – главный врач нашего медпункта. Удивительный человек – когда-то он работал хирургом в одной из больниц Ленинграда. После смерти пациента уволился и ушел жить в лес. Вырыл себе землянку неподалеку от Елового озера и прожил там в одиночестве три года.

Деревенские бабульки считают его знахарем. Трифон, и в самом деле, умеет лечить не только лекарствами. Моего отца он вылечил, когда от него уже отказались лучшие врачи.

– Идем, – настаивает Федор Игнатьевич. – А Кате потом скажешь.

Я качаю головой.

– Брось, Федор Игнатьевич.

Но упрямый председатель молча сует мне в руку ключ от сельсовета.

– Я за Трифоном. Кажись, он к старику Худоярову пошел, я видел. А ты жди в сельсовете. Потом спасибо мне скажешь.

И он целеустремленно шагает по улице к дому Худояровых.

Вот, и что делать с таким упрямцем?

Я дожидаюсь, пока Федор Игнатьевич скроется из вида, и иду прямиком в медпункт.

Что за детские игры, в самом деле?

*****

Когда я разматываю повязку, глаза Кати испуганно округляются.

– Кто это тебя так?

– Лиса, – признаюсь я.

Вопреки мрачным прогнозам председателя Катя и не думает ругаться.

Она быстро промывает укус перекисью, накладывает марлевый тампон с белой пахучей мазью и накрепко бинтует мне руку.

Светлая челка падает Кате на глаза, и Катя привычно сдувает ее в сторону.

Мазь приятно холодит, унимая боль.

– Надо укол делать, – говорит Катя. – И не один, а целый курс.

– Знаю, – морщусь я.

– Хорошо, что вакцина есть. Иначе пришлось бы тебя в райцентр везти.

Катя очень старается говорить строго. Заметив это, я улыбаюсь.

– Спасибо, Катюша!

– За что? – удивляется Катя.

– За то, что не ругаешься.

– Так ведь ты не нарочно сунул руку лисе в пасть. Так получилось.

Катя сама расстегивает на мне рубашку. Потом набирает лекарство в шприц.

– Будет больно.

– Ничего, потерплю, – еще шире улыбаюсь я.

И терплю – только прикусываю губу, когда иголка втыкается в кожу.

– Вот и все, – говорит Катя, протирая место укола ваткой, смоченной в спирте. – Следующий укол – послезавтра. А теперь рассказывай – как тебя угораздило?

Пользуясь тем, что кроме нас в медпункте никого нет, я обнимаю Катю за талию и притягиваю к себе.

– Андрей! – притворно возмущается Катя. – А если кто-то зайдет?

– И пусть, – улыбаюсь я, целуя ее.

– Кгхм!

На пороге кабинета топчется смущенный Федор Игнатьевич.

Катя мгновенно вырывается из моих рук, краснеет и гремит какими-то медицинскими инструментами.

– Андрей Иванович, ты это… перевязался уже? – спрашивает Федор Игнатьевич. – Дай-ка мне ключ от сельсовета. Ума не приложу, зачем я его тебе отдал.

– Случайно, наверное, – улыбаюсь я.

– Ага, – подхватывает Федор Игнатьевич. – Случайно. Катюша, здравствуй!

Он делает вид, как будто только что увидел Катю.

– Здравствуйте, Федор Игнатьевич, – не поворачиваясь, отвечает Катя.

Председатель вопросительно кивает мне, указывая глазами на Катю.

– Не ругалась? – еле слышно шепчет он.

Я молча показываю ему большой палец.

—–

*Современная вакцина от бешенства появилась только в 1993-м году. Но я намеренно допустил анахронизм, чтобы не описывать старые методы введения вакцины. Уколы в живот – это не очень приятно, честное слово)

Глава 2

Пару дней спустя я солю веники.

Веники, связанные из молодых веток осины и ивы, висят у меня под навесом. Я заготовил их, чтобы зимой подкармливать зайцев. Веники уже подсохли, и теперь их надо просолить.

Всем копытным зимой нужна соль – она восполняет недостаток минералов.

Я приношу таз с горячей водой и высыпаю в него две килограммовые пачки соли – обычной, из магазина. Потом окунаю в крепкий рассол попарно связанные веники.

Ноздри щекочет горьковатый запах распаренных листьев.

– Андрей? – слышу я знакомый голос за спиной.

Собаки взрываются лаем.

Я оборачиваюсь – у калитки стоит Валера Михайлов, один из наших охотников. В позапрошлом году мы с Валерой добирали раненого кабана.

– Заходи! – кричу я, перекрывая собачий лай.

– Андрей, у меня к тебе дело, – поздоровавшись, смущенно говорит Валера. – У сына скоро день рождения.

Его сын Ваня учится в одном классе с моим младшим братом.

– Ты лицензии на кабана обещал.

– Хочешь сводить сына на охоту? – спрашиваю я.

– Нет, – смущается Валера. – Мяса бы надо.

Я протягиваю ему мокрые веники. Валера вешает их на длинную жердь, а мне подает новую пару.

Лицензии на кабана может выдать только председатель охотобщества Тимофеев. Я напоминал ему, но Александр Сергеевич, видно, закрутился и забыл.

– Прямо сейчас схожу в сельсовет, позвоню Тимофееву, – обещаю я Валере. – Будут лицензии.

– Спасибо! – радуется Валера.

Я выливаю на последний веник остатки соленой воды. Споласкиваю таз и переворачиваю его вверх дном – сушиться.

– Идем!

В Черемуховке одно-единственное административное здание – длинный, одноэтажный деревянный дом в центре деревни. С одной стороны в нем располагается дирекция совхоза. С другой – сельсовет и опорный пункт милиции.

Я дергаю дверь сельсовета, но она закрыта. Ничего удивительного – Федор Игнатьевич редко сидит на месте. То он в поле, то в райцентре – выбивает что-нибудь нужное для жителей Черемуховки.

Я огибаю здание и заглядываю в опорный пункт милиции к нашему участковому Павлу Вольнову.

– Здорово, Паша! Не знаешь, где Федор Игнатьевич?

Павел сидит за столом и внимательно разглядывает какой-то журнал. Услышав мой голос, он быстро прячет журнал под стол.

– А, это ты, Андрей? Федор Игнатьевич с утра по деревне бегает – народ на картошку собирает.

Картошка – настоящая головная боль председателя сельсовета. Третью неделю над Черемуховкой беспрерывно льют дожди. Картошка в полях уже начала гнить, ее надо срочно убирать.

Вообще-то, поля совхозные. А у совхоза – свое руководство.

Но разве может Федор Игнатьевич оставаться в стороне? Не такой он человек.

– На выходных обещают хорошую погоду, – объясняет Павел. – Вот председатель и собирает людей на уборку.

– Ты пойдешь? – спрашиваю я.

– Надеюсь отвертеться – улыбается Павел. – В райцентре танцы будут.

Павел – мой ровесник. Танцы ему нравятся больше, чем картошка.

– Хочешь познакомиться с городской девчонкой? – смеюсь я.

– А что плохого? – парирует Павел. – Это тебе с Катей повезло.

– Ничего, – улыбаюсь я. – Отличная идея. А что это ты там прячешь под столом?

– Ничего.

Павел мгновенно краснеет.

– Давай, показывай! – не отстаю я.

Павел неохотно достает из-под стола журнал.

– Ого! – удивляюсь я.

В руках у Павла номер американского “Плейбоя” за позапрошлый год. На обложке в соблазнительной позе изгибается едва прикрытая одеждой красотка с роскошными рыжими волосами.

– Где взял? – с любопытством спрашиваю я.

– Ребята из райцентра у кого-то конфисковали, – объясняет Павел. – Ну, и дали посмотреть.

Он крепко держит журнал обеими руками.

– Завтра вернуть надо. Андрей, только ты никому, ладно?

– Буду молчать, – обещаю я. – Черт, мне надо по работе позвонить в Ленинград, а Федора Игнатьевича нет.

Телефон с межгородом есть только в кабинете председателя. Один на всю деревню. Федор Игнатьевич очень этим гордится.

– Пойдем, я тебе дверь открою, – говорит Павел и прячет журнал в ящик стола.

– У тебя есть ключ? – удивляюсь я.

– Нет, – говорит участковый. – Да там замок несложный, его скрепкой открыть можно.

Я смеюсь.

– Паша, ты меня пугаешь.

Мы поднимаемся на крыльцо сельсовета. Павел, оглянувшись, сосредоточенно ковыряется скрепкой в замке.

– Смотри по сторонам, – предупреждает он меня.

Но Федор Игнатьевич появляется неожиданно – он выворачивает из-за угла.

Наверное, сидел в дирекции совхоза.

– Вы чего это тут делаете? – удивляется председатель.

– Черт!

Павел быстро дергает скрепку, но она застревает в замочной скважине.

– Ты мне еще замок сломай! – возмущается Федор Игнатьевич, разглядев, чем занят Павел. – Вам позвонить надо, что ли?

Оттеснив Павла плечом, председатель открывает замок.

– Заходи, Андрей Иванович!

Павел, подмигнув мне, незаметно отступает, но скрыться ему не удается.

– А ты куда? – грозно окликает его председатель. – Я тебя с утра ищу, взломщик. В эти выходные вся деревня выходит на картошку. И милиция должна быть в первых рядах.

Павел обреченно кивает.

– Хорошо, Федор Игнатьевич.

– А ты, Андрей Иванович, поможешь с картошкой? – спрашивает меня председатель.

– Нет, – отвечаю я. – У меня охота открывается. Охотники из Ленинграда приедут.

– Работаешь, значит? – понимающе кивает председатель. – Тогда никаких вопросов.

Он придвигает мне телефон, и я набираю номер Тимофеева.

После нескольких долгих гудков на том конце провода снимают трубку.

– Тимофеев слушает.

– Александр Сергеевич, это Синицын, – говорю я. – Егерь из Черемуховки. Я звоню по поводу лицензий на кабана.

– Андрей Иванович! – живо откликается Тимофеев. – А у нас тут беда.

– Что случилось? – спрашиваю я.

– Открытие охоты на носу, а в Плавнях егерь заболел. Ума не приложу, что делать.

Деревня Плавни находится на самом берегу Ладожского озера. Утки там много – куда больше, чем на моем участке. Многие охотники знают эту базу и на каждое открытие ездят туда.

Если егерь в Плавнях заболел, и заменить его некому – значит, к началу охоты база будет закрыта.

– Распредели охотников по другим базам, Александр Сергеевич, – советую я Тимофееву. – Ко мне десять человек собирались. Могу взять еще двоих.

– Спасибо, Андрей Иванович! – благодарит Тимофеев. – Очень выручишь, а то охотники недовольны.

– Отправляй смело, – говорю я. – Всех размещу. Только не забудь лицензии с ними передать. А то мои местные охотники уже возмущаются.

– Обязательно, – обещает Тимофеев. – Сколько тебе надо? Десять бланков хватит?

– Хватит, Александр Сергеевич.

*****

Мы с Павлом выходим на крыльцо.

– Везунчик ты, Андрей! – завидует Павел. – Будешь уток постреливать, пока я картошку собираю.

– Такая работа, – смеюсь я.

В это время к автобусной остановке подъезжает старенький автобус из Волхова. Из него выходят два парня и три девушки – все с рюкзаками, в выцветших штормовках. У одного парня на шее висит гитара без чехла, и он небрежно опирается на нее руками.

– Ничего себе? – удивляется Павел. – Это что, туристы? А что им у нас делать?

– Давай спросим, – предлагаю я.

– Давай! – соглашается Павел. – Слушай, видишь вот ту девушку? Ну, с темными волосами? Настоящая красавица!

Я улыбаюсь.

– Идем, я тебя с ней познакомлю.

– Ты серьезно? – смущается Павел.

– Абсолютно.

Я срываю несколько люпинов, которые росли у крыльца.

Автобус, высадив туристов, разворачивается, фыркает выхлопной трубой и вперевалку катит обратно в город. А туристы, разобрав рюкзаки, идут по дороге в нашу сторону. Парень с гитарой на шее уверенно шагает впереди группы.

Когда туристы подходят ближе, я с любопытством разглядываю девушку, о которой говорил Павел. И правда, красавица! Кудрявые темные волосы свободно падают ей на плечи. Чуть курносая, с прямым насмешливым взглядом.

– Добрый день! – здороваюсь я, когда туристы подходят ближе.

– Добрый, – нехотя кивает парень с гитарой и меряет меня оценивающим взглядом.

Темноволосая девушка радостно улыбается.

– Какая прелесть! – весело говорит она. – Нас встречают с цветами! Как вас зовут, галантный рыцарь?

– Меня зовут Андрей, – улыбаюсь я. – Работаю здесь егерем. А это Павел, наш участковый.

– Глеб, – фыркает парень с гитарой.

– Вера.

Девушка, не смущаясь, протягивает мне руку.

– Какие красивые цветы! Как они называются?

– Люпины, – говорю я. – Это для моей невесты. А вот Павел у нас холостой. И к тому же, вы ему очень понравились.

– Андрюха! – краснея, шипит Павел.

Вера широко распахивает глаза. Они темно-зеленые, с едва заметной золотистой искоркой.

– Правда?

Она с улыбкой смотрит прямо на Павла.

– Правда, – пересилив себя, кивает Павел.

– Тогда почему вы без букета? Я очень люблю цветы.

– Не успел нарвать. Вы возникли так неожиданно, как…

Павел мнется, подыскивая слово.

– Как фея? – улыбается Вера. – Или как сказочная принцесса?

Павел кивает, справившись со смущением.

– Вот именно!

А я поворачиваюсь к Глебу.

– В нашей деревне туристы бывают нечасто, – говорю я. – Скажите, куда вы собираетесь?

– А вам зачем?

Глеб с возмущением смотрит на то, как Вера флиртует с Павлом.

– Вы, наверное, не поняли, – улыбаюсь я. – Я работаю здесь егерем. Присматриваю за здешними лесами. А вы ведь идете в лес, верно?

– Мы идем на Еловое озеро, – отвечает Вера. – Вы там бывали?

– Бывал, – киваю я.

– Скажите, оно красивое? Мы нашли это озеро на карте, и нам очень понравилось название. Вот и решили посмотреть на него своими глазами.

– А вы студенты? – набравшись смелости, спрашивает Павел.

– Да, – улыбается Вера. – Пятый курс. Начнется после каникул.

Она грустно вздохнула, но тут же смешно наморщила нос.

– Андрей, расскажите нам про Еловое озеро! Какое оно?

– Глубокое, – говорю я. – С темной водой и островком посреди. Островок зарос елками и похож на плавник огромной рыбы. А еще в озеро впадает речка Песенка. Видите мост, вон там, чуть дальше по дороге? Это мост через Песенку.

– Песенка! – мечтательно повторяет Вера. – Очень красивое название!

– К сожалению, вы собрались на озеро в неудачное время. Завтра туда приедут охотники. Открывается сезон охоты на утку.

– Охота? – удивляется Вера.

– Варварство! – пренебрежительно фыркает Глеб. – Жестокая и бессмысленная забава, которую давно пора запретить!

– Возможно, – соглашаюсь я, с интересом глядя на него. – Но пока еще не запретили. И завтра на Еловое озеро приедет автобус с охотниками. Не думаю, что вам будет приятно отдыхать под звуки выстрелов.

– Ты сам тащишь с собой лодку и снасти, – упрекает Вера Глеба. – Зачем? Ловить рыбу – тоже жестокая забава!