Больше не бьется

Настя Ханина

Больше не бьется

Глава 1

– Кх-ха. – Сплевываю красную слюну и в очередной раз полощу рот водой из-под крана. Девушки, заходящие в туалет, косо смотрят, а меня просто чуть не рвет этой жижей, и я не могу остановиться.

Под ребрами саднит, а перед глазами все еще мелькают звезды. Не помню даже, как дошла до сюда… А дошла вообще? Доползла.

Поднимаю взгляд и, морщась, смотрю на свое отражение: длинные темно-русые растрепанные волосы, карие глаза, некогда аккуратный нос, выглядящий жалко, потому что распух до размеров картошки, брови, аккуратные, но не те, которые носят отбросы элиты.

Ну что ж. Приятно познакомиться. Я, как они говорят, отброс общества. Я говорю тихо, у себя в мыслях, что они – отбросы элиты. Наверняка уже догадались, о ком речь? Да-да, выходцы из богатых семей. О детях… Хотя нет, это слишком громко сказано. О монстрах, родившихся с золотой ложкой во рту. Деньги, влиятельные родители и обеспеченный успех.

Я – Самара. Мне нечего о себе рассказывать. Я пытаюсь существовать, не имея за спиной ни-че-го. Родители? Хм. Папа погиб в аварии, хотя верится мне слабо, что он был пострадавшим, потому что тот любил нюхнуть порошка. Мать, которая была вечно не против выпить, после смерти отца и вовсе спилась, так что в свой выпускной, и он же день рождения, я стала свободной, потому что она решила, что лучше дня для самоубийства нет.

Жалуюсь ли я? Уже нет. Уже привыкла. Уже свыклась. Уже перетерпела. Уже поздно пытаться что-то из себя лепить. Ты та, кто есть, и кем хочешь быть – невидимкой, мышкой, тряпкой.

Ополаскиваю лицо холодной водой и закрываю кран, тяжело вздыхая, понимаю, что все эти мысли – действительно я.

Промакиваю лицо салфетками и, выглянув из-за двери уборной и убедившись, что никого из злобной элиты нет, прошмыгиваю по коридорам, стараясь не привлекать внимание.

На эту пару опаздывать нельзя. Никак нельзя. Хоть в инвалидном кресле, хоть в гробу, но нужно отметиться у этого препода, иначе прощай, моя стипендия, единственное, что хоть как-то меня спасает.

Себе я благодарна буквально за две вещи: я закончила техникум на красный аттестат, так что теперь смогла поступить на бюджет, дабы получить высшее образование. И второе: смогла-таки выбить себе комнату в общаге, и хотя там у меня не то что подруг нет, но и союзников, все лучше, чем жить совсем одной, и платить к тому же за это. Нет-нет. Так гораздо лучше. Лучше худой мир, чем хорошая война; они меня не трогают, я им благодарна и не трогаю в ответ. Хотя что я там тронуть могу?

Жалкая, жалкая, жалкая.

Сжимаю губы и чувствую легкую боль, пока пробегаю мимо студентов.

Решаюсь поднять взгляд, чтобы запечатлеть передвижение учеников, когда сталкиваюсь глазами с одним единственным человеком, которого не могу ненавидеть, но и любить не имею права.

Александр Кошкин. Красавчик, лучший ученик, звезда, и тот, кто виновен в бедах, происходящих со мной в университете. И нет, я не имею в виду не сделанную мной самой домашку, я имею в виду буллинг, который он обрушивает на меня изо дня в день. Издевки, насмешки, насилие. Боль.

– Нет. – Произношу одними губами, с мольбой глядя на него, но тот лишь грустно усмехается, и в следующую секунду я лечу на пол, спотыкаясь о выставленную им ногу.

Жалкая, жалкая, жалкая!

Хочу подняться, но расшибленные в мясо коленки больно соприкасаются с тканью джинс, от чего на глазах наворачиваются слезы.

Смотрю в пол и вижу, как прямо перед моим лицом приземляется чей-то ботинок. И не абы-куда, а прямо на мои конспекты и, более того, на мой доклад!

– Ненавижу. – Шепчу, медленно вставая.

– Что? – Компания Саши ржет, а во мне зарождается неведомое ранее чувство.

– Ненавижу! – Я собираю листки, и наконец разгибаюсь. Его друзья и он сам все еще возвышаются надо мной горделивыми смазливыми физиономиями. – Ненавижу тебя, Александр!

Сопротивление. Самая бесполезная вещь в моей жизни.

Чувствую, как по моей щеке растекается красный след от чьей-то ладони. Даже не знаю, кто это был? Его девушка? Друг? Он сам? В таком случае джентльмены из них просто нулевые.

Боже… Следи за своими мыслями, Самара! О чем думаешь! Зачем говоришь?!

Но одно слетевшее слово с моего языка, словно бомба, попавшая в плотину, и разрушившая ее:

– Всех вас ненавижу! Придет день, и вы ответите за все свои грехи! Не за меня даже! За себя! За свои грязные языки, грязные руки и гряз… – Еще один удар прилетает откуда-то со стороны, так что я прикусываю язык до крови.

– У малышки Борич прорезались зубки? Неужели вспомнила однокоренное слово к своей фамилии? – Ржет Саша, скрещивая руки на груди, и окидывая меня взглядом, полным отвращения.

Противно тебе, да? Противно?! Лицемер! Урод!

Зачем дал мне надежду?! Зачем подошел ко мне?!

Что произошло? Ха! Просто эта скотина подошла ко мне в первый день знакомства, улыбнулся, сказал, что рад будет разделить со мной парту, предложил присоединиться к нему, и его друзьям, а я, вся такая окрыленная дурочка, согласилась. Согласилась! Представляете?!

И этот первый учебный день стал повторяться, словно по накатанной, и никому, слышите, никому! Нет до этого дела! Потому что все знают, что такое, какая-то девчушка с улицы, и сынок, у которого за спиной стоит батя с деньгами. Конечно, девочка – ничто, только с каждым днем у нее все меньше шансов на нормальное будущее.

– Ох, осторожнее, Кошкин, – я показательно морщусь, – не порежься. – И пока остатки храбрости еще не покинули мое тело, я замахиваюсь ладонью, впиваясь острыми ногтями ему в заднюю часть шеи, надеясь, что причинила хоть какую-нибудь боль.

Его компания тут же поднимает нешуточный шум, отталкивая меня и наступая так, что я, сверкнув глазами напоследок, вырываюсь из хваток нескольких девушек, и мчу в деканат.

Вдыхаю свежий воздух полной грудью, прижимая к себе заветные документы.

Неделю спустя, я наконец дождалась рассмотрения документов, которые декан подписал, даже не удивившись их появлению на своем столе.

Глупо это все конечно вышло.

Стою теперь на улице, с документами и вещами в руках, не знаю, куда идти и что делать дальше.

– Так, ладно, сейчас иду на квартиру, потом искать работу. – Бубню себе под нос, сжимая ручку спортивной сумки, в которую легко уместились все мои вещи.

Хорошо хоть, что жила экономно, и с пособия прибыль, и от стипендии немного осталось…

Делаю глубокий вдох и выдох, желая успокоить бешено бьющееся сердце, но оно только ускоряет свой темп, когда я чувствую на своем плече чью-то тяжелую ладонь.

Оборачиваюсь, скидывая руку, потому что одного только парфюма мне достаточно, чтобы узнать этого человека:

– Порежешься.

– Так зубы были не молочными? – Он улыбается, а после резко становится серьезным. – Значит, ты переводишься? – Молчу, а сама понемногу отхожу. – Ага. А если переводишься, значит сдалась, да? – Он снова смотрит на меня, а я хмурюсь, потому что его какое дело? – Че молчишь? Будут там еще пожелания? Про бумеранг, про карму там?

– Не будет. Это не пожелания, это – судьба. – Боже! Как глупо звучит! Словно я гадалка какая-то! Уууууу! Ну это ж надо было так!

Саша хмурится, глядя на меня. Руки скрещены на груди, а между бровей залегла глубокая морщина.

Окидываю его прощальным взглядом, и разворачиваюсь, чтобы уйти, но ноги словно приросли.

Молчи. Молчи. Молчи!

– Я была о тебе лучшего мнения. – Ожидаю услышать в ответ его хриплый, чуть надрывный смех, но его не слышно, так что, смею предположить, что он уже ушел, и, дабы не позориться, если это и правда так, я просто иду прямо, не оглядываясь.

Оглядываться. Ужасная привычка.

Глава 2

– Значит… У вас есть разрешение на покупку и хранение оружия? – Поднимает мужчина взгляд на меня с бумаг, и я киваю.

Никогда о нем не вспоминала, но все же была благодарна своему дедушке. Он жил в тайге, в своем домике, и часто ходил на охоту в лес, весной двадцать второго года, когда мне только исполнилось восемнадцать лет, он буквально заставил меня оформить лицензию на хранение и покупку оружия. Он надеялся, что мы будем охотиться вместе, но этого не случилось, как минимум потому, что в день получения этой самой лицензии он был на охоте и не заметил падающего дерева. На этом все закончилось.

– Пройдите курсы снайпера, вот направление, приходите через три месяца, встретимся здесь. – Мне протягивают бумажку, и я беру ее дрожащей рукой. – Если ваши навыки будут на уровне и здоровье останется таким же крепким, то отправим вас в новом потоке.

– Хорошо, спасибо. – Встаю, убираю направление в папку и, кивнув мужчине, выхожу из кабинета.

Стою на улице и вдыхаю полной грудью осенний воздух. Ноги немного дрожат, но основной мандраж уже сошел.

– Я почти подписала службу по контракту… – Шепчу, и не верю себе.

Не верю, не верю, не верю!

Достаю бумажку и читаю еще раз, затем еще, и еще.

«…бюджетное место по направлению Общевойсковой снайпер…» – внизу подпись и инициалы.

Три месяца, 41 занятие,156 часов, и я буду в составе армии России.

Если будешь, а то у тебя все через одно место.

Тут же льет кислотой и неуверенностью мой внутренний червь, который рос не по дням, а по часам, но пора же когда-то начинать меняться? Я ушла из университета, прошла медкомиссию для военкомата и подала заявление, получила направление на курсы снайпера, и у меня билет до Москвы через три часа. Сдаваться определенно уже поздно.

Сжимаю ручку рюкзака, с которым пришла, и уверенной походкой иду в сторону комнатушки, которую временно арендовала, хорошо, что всего на неделю, словно знала, что надолго не задержусь.

Вещи я так и не разложила, так что через час уже сижу на одном из стульев, смотрю на табло расписания поездов, выискивая свой рейс.

«№ 71 Самара – Москва, прибытие: 17:07, отправление:17:50, путь: 6 » – фотографирую на телефон, потому что боюсь забыть. Внимательно вслушиваюсь в неразборчивый голос динамиков и вздыхаю, глядя на время. Еще тридцать минут.

На экране блокировки огромное количество уведомлений из группы потока. Уже представляю, что там увижу, но все равно захожу в чат.

Стрелкина Алёна: Она из военкома выходила сегодня!

Горнин Максим: Брешишь.

Стрелина Алёна: Даже фотографию сделала!

И ниже моя фотография, где я смотрю на бумажку, стоя на крыльце.

Харитонов Максим: У меня дядя там охранником работал, я спрашивал, он тоже сказал, что видел!

Любина Елена: Да вы на приколе все? Какой ей военкомат, она даже пресс сделать не может!

Каринина Вика: Вот вы мне не верили, а я правда видела её с физруком, она нормативы сдавала, там все цифры были выше, чем у Беловского.

Беловский Егор: Кому ты звездишь? Какие цифры выше моих?! Да не могла она 50 раз отжаться, че ты лечишь! Да и зачем? У вас-то на золото 18 раз, это нам пыжиться.

Каринина Вика: Я говорю то, что видела, @tini, подтверди!

Осипова Кристина: Подтверждаю, она физрука отвлекала, а я фоткала результаты. Щас, оно где-то было, найду, скину.

Листаю ниже, читая каждое сообщение и не пропускаю ни строчки. Ничего особенно обидного они не пишут, я думала, что будет хуже, но…

Но они обсуждают это за твоей спиной, они считали тебя слабачкой, а теперь считают тебя подлизой.

Я знаю, что это не так!

Жмурюсь, пытаясь заткнуть червя в своей голове. Немного успокаиваюсь и открываю глаза, цепляя одну единственную строчку на экране, которая действительно причиняет боль.

Кошкин Саша: Я, кстати, её с физруком видел, они обнимались сидели.

Выключаю телефон и смотрю прямо перед собой. В носу свербит, а перед глазами мутнеет, но я поднимаю взгляд к потолку и шмыгаю.

Нет. Больше слёз не будет. Не для того ты все это поменяла, чтобы все сохранить.

В чувства меня приводит голос из динамиков, опять неразборчиво вещающий что-то. Смотрю на табло и вижу свой рейс. Иду на платформу, в поисках нужного пути.

Теряюсь в толпе, но упорно ищу нужную платформу, а обнаружив, устремляюсь на нее, благо, посадка аж сорок минут. Сумка давит на плечо, но нисколько меня не тормозит. Я иду к вагону так быстро и уверенно, как, пожалуй, еще никуда и никогда не шла.

Протягиваю билет и паспорт проводнику. Мужчина, хотя, скорее парень, выглядит уставшим, но улыбается. Принимает протянутые бумажку и документ и сверяется, а после его улыбка становится ещё шире:

– Самара едет из Самары? – Стою в ступоре, а после, неожиданно для самой себя, скалюсь.

– Еду, а что? Хочешь, будешь Москвой, поедешь туда? Сама тебя отправлю. – Теперь его очередь быть в шоке. Затем он мотает головой, словно сбрасывая с себя морок, а после протягивает билет и пропускает.

– Простите… не хотел вас обидеть. – Слышу в спину и оборачиваюсь, он смотрит извиняющимся взглядом, так, что мне самой становится стыдно.

– Эм… Всё в порядке, не хотела грубить. – И поспешно скрываюсь в вагоне.

Боже, что ты сказала? Все в порядке, не хотела грубить? Серьезно?! Лучше бы молчала! Или посмеялась… Боже, Боже, Боже! ААААААА!

Закидываю свою сумку и, быстро застелив кровать, залезаю на нее и разглядываю людей. Девочка с мамой сидят на нижней кровати, дочка качает ногами, вертя головой, а её мама наливает чай. Парень в наушниках лежит на противоположной кровати и читает книгу, покачивая ногой. Две подруги играют в карты, негромко матерясь и подшучивая друг над другом.

Смотрю в сторону, откуда пришла, разглядывая заходящих в вагон, и понимаю, что кроме меня и того парня с кровати напротив, все заходят с кем-то, становится как-то обидно.

– Подай постельное. – Вздрагиваю и поворачиваю голову, снизу вверх на меня смотрит парень, чуть старше меня на вид. – Достанешь, или мне на тебя сверху залазить? – Отмираю и тут же протягиваю руку, беру комплект постельного, разместившегося на полке для чемоданов, и протягиваю его парню, тот кивает и начинает его стелить.

Наблюдаю за ним, потому что смотреть больше некуда, но стоит ему повернуться, как я делаю вид, что озабочена маникюром, которого нет.

Парень закидывает свою сумку под свою кровать и разгибается, глядя прямо в глаза. Спалил.

– Москва?

– А?

– Едешь в Москву?

– А… ага. – Киваю. Откуда он знает?

– Я тоже, разбуди меня, часа за два. – На автомате киваю.

Парень сверлит меня взглядом, но больше ничего не говорит и располагается на своей кровати.

Опускаю голову, проверяя, спит ли парень: нет. Его просьба разбудить его оказалась ненужной.