Этим утром эфир молчит

Элин Сэйдж

Этим утром эфир молчит

Предисловие от автора

Несмотря на то, что данная история логически и хронологически является второй новеллой из цикла о буднях детективного агентства «Тоёхира», она, в отличие от предшествующей ей «Голове иваси» куда больше нацелена на раскрытие главных героев, нежели на решение загадки убийства. Как автор, я прошу прощения, что не соблюла подобный жанровый баланс в первой новелле, поскольку во время ее написания еще не предполагала, что ей предстоит стать частью цикла.

Поскольку здесь фигурирует значительное количество действующих лиц, для удобства я приведу их список ниже:

Нисикава Тэцуо (35 лет) – сотрудник частного детективного агентства «Тоёхира»

Китамура Нэцуми (35 лет) – сотрудница частного детективного агентства «Тоёхира», бывшая одноклассница Тэцуо

Кохэку Араи (27 лет) – сотрудник частного детективного агентства «Тоёхира»

Фудзивара Масахико (29 лет) – дневной радиоведущий на радиостанции «Кита но сюто»

Окамото Кацуми (28 лет) – ночной радиоведущий на радиостанции «Кита но сюто»

Сугияма Юи (22 года) – девушка Окамото Кацуми

Нисикава Дзиро (28 лет) – родной младший брат Тэцуо

Господин Нисикава – отец Тэцуо

Дабы не раскрывать дальнейший сюжет, я не буду сообщать об этих персонажах никакой дополнительной информации. Помните, что у вас есть шанс догадаться о произошедшем раньше, чем это сделают главные герои, но если вы здесь исключительно ради того, чтобы развлечь себя историей, произошедшей в Японии конца двадцатого века, надеюсь, мне удастся исполнить это желание.

Сэйдж.

Март 1988, Саппоро, Япония

Нельзя сказать, что Китамура Нэцуми относила себя к тому сорту людей, которым была неприятна тишина: ей нравилось, что соседняя квартира в общежитии пустовала, поэтому не приходилось иметь дело с шумными соседями. Ей нравилось, когда Тэцуо и Араи уходили из офиса на обед, оставляя ее наедине с монотонным жужжанием ламп. В конце концов, ей просто нравилось, когда вокруг не было лишних звуков, которые перебивали бы поток ее мыслей.

Но иногда и тишина могла действовать на нервы. Подобно тому, как раздражает невовремя перегоревший фонарик, привычные звуки своим отсутствием вызывали у Нэцуми неприятное чувство тревоги. Поэтому, когда вместо какой-нибудь ненавязчивой попсы или прогноза погоды радио в ее темно-синей Субару извергло молчание, Китамура не могла скрыть гримасы разочарования. Она стояла на светофоре на пятнадцатой хигаси, жутко опаздывала, и больше всего в это утро ей хотелось просто немного послушать радио перед работой. Оторвав левую руку от руля, она покрутила колесико, подумав, что поймала не ту волну, но электронное табло показывало верные цифры – волна 88.7, радио «Кита но сюто», то же самое радио, которое она слушала последние пять лет, после того как случайно наткнулась на их эфир, пытаясь помочь пожилому соседу снизу с радиоприемником. Манипуляции с магнитолой ни к чему не привели, чем вызвали у Нэцуми еще одну вспышку негодования.

Сзади посигналили.

– Еду, черт вас побери! К чему так сигналить? – выругалась Китамура, кидая мимолетный взгляд на зеркало заднего вида. – Рановато для этого дерьма, – добавила она для себя, вжимая педаль газа в пол. Радио продолжало молчать, не было даже шипения или помех, и это раздражало еще сильнее. Ладно бы, дело было в технических неполадках на станции, но ведь все выглядело – звучало – именно так, будто дикторы пришли с утра в студию, включили микрофон и просто… оставили его в пустой комнате? Бред.

«Как будто нарочно», – подумала Нэцуми, паркуясь на стоянке у офисного здания. Пока на Хонсю уже высыхал асфальт, а на Сикоку и Кюсю вовсю распускались цветки сакуры, на Хоккайдо март принес только дождь, смешанный с последним снегом и холодные порывы ветра со стороны моря. Противнее погоды не придумаешь. Китамура запахнула на груди красивую, но короткую кожаную куртку и впервые за несколько лет задумалась о том, чтобы на Золотую неделю взять отпуск и махнуть на Рюкю. А лучше накопить денег – и на Гавайи, на другой конец океана. Будет пить там коктейли, лежать в шезлонге и, может быть, закрутит какой-нибудь курортный роман, который обязательно обернется расставанием, потому что окажется, что у него дома, в Миннесоте, жена и двое детей, очаровательных близняшек…

С мыслями о несостоявшемся романе с гипотетическим отцом двоих детей Нэцуми миновала коридор банка, заканчивающийся узкой лестницей и лаконичной табличкой «Частное детективное агентство Тоёхира – второй этаж», и достала из кармана связку ключей. Все сегодняшним утром шло наперекосяк, начиная с закончившейся в тюбике зубной пасты и заканчивая молчащим радио, и Китамуре хотелось рвать и метать, но она утешала себя мыслями о том, что среда должна пройти спокойно – никому же не придет в голову изменять жене в среду? Или грабить банк? Или делить бизнес? Дурацкий день для преступления – среда, так ведь?

Она уже представила, как неспеша разложит свои вещи, проветрит прокуренное Тэцуо помещение, польет цветы, потом возьмет себе дешевый кофе в автомате внизу и будет весь день разбирать почту и старую документацию, и слушать радио, и никто ее не потревожит, и…

Лакированные туфельки с тонкими ремешками замерли на верхней ступеньке лестницы в тот момент, когда Нэцуми уже успела подумать о том, что возьмет себе на обед в комбини через улицу.

Мечтать не вредно.

На полу, прямо у офисной двери, сгорбившись и поджав ноги, сидел мужчина. В руки, сложенные на коленях, он спрятал лицо, поэтому со стороны казалось, будто он спит или плачет. Одет незнакомец был весьма аляповато – цветастая рубашка, широкие брюки цвета хаки и гэта на некрасиво больших ступнях. Дурацкое сочетание для любого времени года, но в особенности – для холодной северной весны. Нэцуми нерешительно пожевала губу, рассматривая мужчину и мысленно прикидывая, не стоит ли ей спуститься вниз и поискать в банке пару-тройку сильных крепких любителей выкидывать бродяг из офисных зданий. В процессе раздумий она неосознанно вздернула руку к волосам – висящая на пальце связка ключей звякнула, и незнакомец поднял голову.

Завидев Китамуру, в нерешительности застывшую в паре метров от него, мужчина вскочил, после чего сразу же нахмурился и кивком головы указал на табличку с часами работы на двери.

– Написано, что вы работаете с девяти, – вместо приветствия пробубнил он. В свете ламп он выглядел моложе и как-то безопаснее, чем показался на первый взгляд – заспанное лицо, отросшие волосы, сожженные осветлителем на концах, мешки под глазами, но ничего, что выдавало бы в нем бездомного или сумасшедшего. Просто злой работяга, у которого, наверное, тоже не задалось утро. – А сейчас уже двадцать минут десятого.

Что-то в его хриплом недовольном голосе было знакомым. Нэцуми зацепилась за эту мысль, чтобы не дать ей ускользнуть, и согнулась в поклоне.

– Прошу прощения, – с максимальной вежливостью, которую ей удалось из себя выдавить, произнесла Китамура. – Мне очень жаль, что заставила вас ждать. Прошу, проходите.

Все еще пытаясь выкинуть из головы предрассудки касательно раннего посетителя, Нэцуми нашла в связке нужный ключ и отворила дверь, пропуская гостя вперед. Оглядев оставленный Араи бардак (она убьет его однажды, честное слово), Китамура уже приготовилась извиняться, но мужчина, кажется, не обратил никакого внимания на беспорядок – сразу уселся на стул перед одним из столов, закинул ногу на ногу и сгорбился, нетерпеливо стуча подошвой гэта по ковролину. Нэцуми затворила за собой дверь и опустилась в кресло напротив посетителя, отчаянно пытаясь нацепить на лицо маску образцового сотрудника.

– Для начала, представьтесь, пожалуйста.

Мужчина сгорбился еще сильнее и посмотрел на Нэцуми исподлобья.

– Это обязательно?

– Я должна знать, как к вам обращаться, – как можно более мягко произнесла Китамура, хотя внутри все кипело от злости. – К тому же, политика компании не позволяет нам рассматривать анонимные заявки…

Незнакомец скривился, но все же сделал над собой усилие и произнес:

– Фудзивара Масахико.

– Очень приятно, господин Фудзивара, – Нэцуми выдавила улыбку. – Меня зовут Китамура Нэцуми. Что привело вас в «Тоёхира»?

Фудзивара шумно вдохнул. Длинное плоское лицо выдавало в нем южанина, и это заставило Нэцуми, мать которой была уроженкой Фукуоки, проникнуться к нему чуть большим сочувствием, чем он, по ее мнению, заслуживал.

– Мой коллега… – неуверенно начал он, после чего запнулся и сделал еще один вздох. Китамура доброжелательно кивнула, показывая, что она слушает. – Мой коллега, Окамото Кацуми… он мертв.

Повисла пауза.

«Гавайи!» – заорало подсознание Нэцуми. – «Хрен с ней, с Золотой неделей, бери отпуск, пакуй чемоданы и отчаливай сейчас!»

– Я соболезную, – на автомате выдала Китамура и потянулась за листком бумаги, чтобы записать только что полученную информацию. – И, судя по тому, что Вы здесь, вы полагаете, что умер он не своей смертью.

– «Полагаю»? – горько усмехнулся Фудзивара, подняв на Нэцуми затравленный взгляд, и Китамура мысленно дала себе в лоб. То, что она приняла за бестактную несговорчивость, на деле было состоянием шока – бедняга, весь в холодном поту и с дрожащими губами, просто пытался не впасть в истерику, но конечно, она была так занята своим раздражением… – Когда человек лежит на полу в луже крови, я более, чем уверен, что он умер не своей смертью.

«Ну почему это вечно случается в мои смены?» – мысленно всхлипнула Китамура. – «Почему никого не убивают, когда Тэцуо или Кохэку в офисе?»

Как будто все преступники Хоккайдо знали ее рабочее расписание.

– Ладно, ладно, успокойтесь, – миролюбиво проговорила Нэцуми и встала со стула, чтобы налить гостю воды из кулера в углу – новой гордости их офиса, на которую они скинулись, когда стало невыносимо каждый раз спускаться на первый этаж, чтобы утолить жажду. Налив воды в пластиковый стаканчик, она протянула его Фудзиваре и вернулась в кресло. – Для начала, где вы работаете?

Масахико сделал несколько мелких судорожных глотков и поставил стаканчик на стол.

– Я диктор, – выдавил он, и Китамура почувствовала, как у нее перехватывает дыхание. – На радио «Кита но сюто». Вы, наверное, такую не знаете, у нас мало что интересного – в основном в эфире музыка, но по утрам и по вечерам новости города и иногда ток-шоу… В общем, на фоне «Саппоро-сити FM» слушателей у нас маловато, да, но это не имеет значения, наверное…

Он замолчал, нервно кусая внутреннюю сторону щек, а Нэцуми откинулась на спинку кресла и уставилась на столешницу, вертя в пальцах карандаш. Это было самым дурацким из всех возможных совпадений, но выходило, что причиной утренней тишины в эфире была… смерть одного из дикторов?

– Пожалуйста, – она попыталась взять себя в руки и выкинуть из головы наплывающие друг на друга мысли. Когда это произошло? Она вскочила с кровати, осознав, что проспала будильник, а убитый уже был на рабочем месте. Она в спешке чистила зубы, за неимением резинки придерживая волосы рукой, а он, как и она сама несколько минут назад, наверняка был занят планированием своего дня. Она стояла на светофоре, проклиная все сущее, а бедняга уже был мертв… Нужно было выкинуть из головы собственное утро и сосредоточиться на рассказе. – Расскажите подробнее, как Вы узнали… Это Вы его нашли?

Фудзивара еле заметно кивнул.

– Наше радио вещает круглосуточно, – начал он, и Нэцуми кивнула, едва не перебив клиента неосознанным «я знаю». – Большую часть дня присутствие диктора в студии не требуется – эфир занимают заранее записанные сборники музыки, и только штатный техник Маруяма иногда заходит, чтобы проверить не прервалось ли вещание… поменять кассету… ну знаете, всякие такие аспекты. Но рано утром, в обед, вечером и час после полуночи мы выходим в эфир – Окамото вещает… вещал ночью и ранним утром, а я – днем и вечером. В основном это дайджесты новостей, иногда интервью… Окамото еще зачитывал прогноз погоды и гороскоп на день. Простите, вам, наверное, не интересно это слушать?

– Все в порядке, – заверила Китамура. Ей было интересно. Ей было настолько интересно, что она слушала эту волну на протяжении нескольких лет – по пути на работу и за приготовлением ужина, в ванной и во время бессонных ночей. Она знала их расписание. Она привыкла к их голосам. И ей никак не удавалось уложить в голове тот факт, что один из них замолк навсегда, а она только сегодня узнала имя его обладателя. – Продолжайте.

– Но на этой неделе Маруяма заболел, поэтому мы с Окамото договорились, что будем сами следить за исправностью техники. Не самая трудная работа, у нас практически никогда не случалось накладок. Ну так вот, мы договорились, что он будет сидеть до утреннего эфира, потом приду я и сменю его – до вечернего. Все равно других планов на день у меня не было. И вот, сегодня утром я прихожу – Окамото уже должен был покончить с прогнозом погоды, – открываю дверь в студию, а он лежит на полу в луже крови, и… у меня не хватило сил долго его рассматривать, я сразу рванул сюда.

Нэцуми оторвалась от пометок на бумаге и обеспокоенно взглянула на собеседника.

– То есть… Вы не вызвали скорую?

– Нет.

– И полицию?

– Тоже нет.

– Почему?

Собственный вопрос казался Нэцуми резонным ровно до того момента, как Фудзивара замолчал и, отведя глаза, съежился на стуле. Она уже видела этот взгляд – у бизнесменов, которые просили разобраться с бесчестными конкурентами, не привлекая стражей порядка, у обаятельных женщин в дорогих платьях, чьи пропавшие сумки никак нельзя было доверить полиции. Взгляд людей, которые предпочтут помощь малоизвестного частного агентства встрече с представителями закона. Взгляд людей, у которых с этим самым законом не все было в порядке.

Китамура привыкла к нему, но совсем не ожидала застать его в глазах рядового диктора на радио.

Что ж, ладно.

Приходится работать с тем, что есть.

– Должна уточнить, – выдохнула она, пытаясь сделать максимально бесстрастный вид. – Вы пытаетесь защитить себя или вашего коллегу?

– От чего защищать человека, который лежит мертвым на полу радиорубки? – сглотнул Фудзивара.

– Ясно… – на автомате протянула Нэцуми, попутно обдумывая, какого именно рода у ее посетителя могли быть проблемы с законом, и стоило ли ей вновь начать его опасаться, но ее мысль оборвалась, зацепившись за упущенную ранее деталь. – Вы сказали, «лежит»? Не «лежал»?

Мужчина кивнул, опустив взгляд и принявшись выкручивать пальцы.

– Господин Фудзивара, – Китамура понизила голос. – Он что… все еще там?

– Я же сказал вам! – рявкнул собеседник, заставив Нэцуми рефлекторно откатиться в кресле назад. – Я же сказал, – повторил он уже спокойнее. – Я не вызвал ни скорую, ни полицию. Сразу рванул сюда.

– Должна спросить, – совладав с собой, Китамура подвинулась обратно к столу. – Как вы узнали про наше агентство?

– Это так важно? – огрызнулся он.

– Вы, кажется, не сильно раздумывали, прежде чем прийти сюда.

– Ладно, черт возьми, не пойму, для чего Вы тянете время, но раз уж Вам интересно, месяц назад мы брали интервью у полицейского и спрашивали его мнения касательно частных детективных агентств… Среди прочих он назвал и ваше – я поискал потом из любопытства в газетах, запомнил адрес. Довольны? Я же не думал, что пригодится…

Сделав мысленную пометку потом узнать мнение стражей закона касательно частных детективных агентств, Нэцуми кивнула.

– Простите, я просто обязана спросить это, согласно протоколу, – соврала она, стараясь не выдать испуга, и замолчала, уставившись в бумаги. Ей нужно было время, чтобы придумать достойный выход из ситуации. Очевидно невменяемый человек врывается в их офис, адрес которого он совершенно случайно запомнил из газет. Именно в ее смену. Ну что это за жизнь такая?

– Так вы пойдете со мной? – кашлянул Фудзивара, когда Нэцуми почти придумала, как позвонить в полицию, не вызвав подозрений. – На место преступления? Пожалуйста, госпожа Китамура, Вы – моя последняя надежда.

Нэцуми подняла на него взгляд и внутри у нее чувство долга схлестнулось с инстинктом самосохранения. Он пришел за помощью – и она должна была помочь. Он вел себя странно – но кто бы не вел, увидев смерть коллеги? У него были проблемы с законом – но она до сих пор не выяснила, какие именно, и это одновременно и давало ей повод его опасаться, и не позволяло этого делать.

Китамура сделала глубокий вдох.

Если она и после этого не выберется в отпуск…

– Поедем, – заключила она, вызвав на лице у собеседника неподдельное облегчение. – Но есть пара условий.

– Я слушаю, – Фудзивара с готовностью кивнул.

– Мы поедем на моей машине.

– Я пришел пешком.

– Мы вызовем скорую помощь, как только прибудем туда.

Мужчина потупил взгляд.

– Хорошо, – согласился он после непродолжительного молчания.

– И наконец, – подытожила Нэцуми, протягивая руку к телефону на углу стола. – Мне нужно сделать пару звонков.

Черта с два она поедет туда одна.

✿❯────「✿」────❮✿

Араи почему-то был доволен как слон – Нэцуми завидела его улыбку еще издалека, когда они с Фудзиварой только подъезжали к парковке у здания городской студии телерадиовещания. Кохэку стоял у входа, курил и чуть ли не смеялся сам с собой – это, вкупе с беспорядочно растрепанными длинными патлами (за зиму они доросли Араи до плеч, чем окончательно сделали его похожим на беспризорного старшеклассника в его-то двадцать семь) придавали ему вид городского сумасшедшего. Но Китамура, честно сказать, давно перестала этому удивляться.

Припарковав машину на краю стоянки, Нэцуми вышла из салона, съежившись на промозглом ветру и посмотрела на Фудзивару, выкарабкавшегося следом. За время поездки он как-то совсем сник, и больше Китамуре не удалось вытянуть из него ни единого слова, так что дорога тянулась в неприятной тишине. Рука Нэцуми несколько раз рефлекторно тянулась к колесику магнитолы, но она то и дело одергивала себя. Она решила не трогать Фудзивару, представляя, что тот морально готовится вновь увидеть место преступления. «Если, конечно, кто-то уже не вызвал полицию», – подумала Нэцуми, оглядывая парковку в поисках полицейского автомобиля, но таковой, по крайней мере, пока, отсутствовал, поэтому она перевела взгляд на вход в здание и приветственно махнула Араи рукой.

Завидев ее, Кохэку поднял ладонь, выбросил недокуренную сигарету в мусорку неподалеку и сделал пару шагов навстречу, терпеливо ожидая, пока его коллега и сопровождающий ее мужчина пересекут парковку.

– Привет, Кохэку, – поздоровалась Китамура, и прежде, чем Араи ответил какой-то колкостью, представила своего спутника: – Это Фудзивара Масахико, погибший – его коллега.

Араи заставил себя убрать с лица идиотское выражение и согнулся в поклоне.

– Соболезную, господин Фудзивара, – серьезно произнес он. Несмотря на то, что его, как успела заметить Нэцуми, его просто распирало изнутри (инфантильно-радостные нотки в его голосе она заметила еще когда он понял, кто именно ему звонит), Кохэку все же держался серьезно. На секунду ее посетила мысль, что он не тот легкомысленный идиот, которым пытается казаться, но она отмела ее – не до Араи сейчас.

– Спасибо, – коротко ответил Масахико. Он стоял, делая медленные сосредоточенные вздохи, и не выглядел сильно готовым к диалогу. Китамура заметила это, и аккуратно предложила:

– Если не хотите, можете не смотреть. Мы осмотрим студию, и потом еще раз опросим Вас, если так будет легче…

– Спасибо, – слабо повторил Фудзивара, непонятно, соглашаясь на предложение Нэцуми, или нет. – Пойдемте, я проведу вас, здесь без пропуска никак…

– Хорошо, – Китамура кивнула. По правде, она все еще чувствовала себя несколько разбитой, но отчаянно пыталась собраться. Переведя взгляд на Кохэку, она спросила: – Тэцуо не связывался с тобой? Что-то он опаздывает.

Кохэку шаркнул подошвой кроссовка по бетонному крыльцу.

– А он… выразил четкое согласие приехать? – недоверчиво протянул он.

– Это ты к чему?

– Ну не знаю, – Араи пожал плечами. – Помнишь, что было в прошлый раз, когда мы ездили в Отару? Он что-то был не в восторге от загубленного выходного.

Китамура пожевала губу.

– Ладно, – подытожила она. – Объявится он или нет, мы так долго ждать не можем. Пойдемте, – она кивнула головой на вход, и уверенно прошествовала сквозь раздвинувшиеся перед ней стеклянные двери.

Все время, пока они проходили пропускную, поднимались на лифте и шли по неприятно длинному коридору с каким-то невообразимым количеством поворотов и дурацким цветастым ковром на полу, Китамура пыталась скрыть кислое выражение лица от своих спутников. От переменившейся погоды у нее разболелась голова, ее грызло чувство вины за злость на молчащее радио в машине, стыд за свой нелепый страх перед клиентом, неловкость за раздражение на светящегося счастьем Араи. Вдобавок, преждевременная гибель диктора почему-то ощущалась для нее, как личная потеря, и это сбивало с рабочего настроя. Еще и Тэцуо решил бросить ее с этим.

Друг, называется.

Ладно, подумала Китамура, скользя взглядом по номерным табличкам на дверях, наверное «друг» – это не самое подходящее слово для человека, с которым ты работаешь в одной конторе и раз в пару месяцев занимаешься сексом от скуки, но в японском языке не было слова, которое могло бы в полной мере описать суть их взаимоотношений.

Нэцуми хотелось думать, что они друзья, и не хотелось думать, что по этому поводу думает сам Тэцуо.

Уставившаяся себе под ноги, она не заметила, как ее спутники замедлились, и едва не влетела в спину резко остановившегося Араи, в последний момент ловко обогнув коллегу и встав рядом с ним.

– Пришли, – подавленно отрапортовал Фудзивара, сгорбившись и кивком указывая на закрытую деревянную дверь. Лаконичная металлическая табличка на уровне глаз гласила: «924. Кита но сюто».

– Неприятное число, – шепнул Кохэку на ухо Нэцуми. – Идем?

– Идем, – апатично протянула Китамура, после чего обратилась к Фудзиваре. – Подождите здесь, хорошо?

Последний отрешенно кивнул и, склонив голову, проковылял к красному кожаному диванчику, стоящему у стены чуть дальше по коридору.

Кохэку сделал глубокий вдох и взялся за ручку двери. Нэцуми, уже предвидя уготовленное им неприятное зрелище, едва заметно кивнула, и Араи отворил дверь.

Запах крови уже не был таким острым, каким бывает, когда она только выплескивается из тела, но удушливый кислый металлический аромат заставил Кохэку рефлекторно прикрыть нос сгибом локтя. Нэцуми на миг отвернулась, прикрывая губы ладонью, чтобы подавить рвотный рефлекс, но уже через миг взяла себя в руки и стала активно всматриваться в темноту, силясь различить в ней очертания комнаты. Араи потянулся было рукой к выключателю, но Китамура бодро перехватила его ладонь.

– Не трогай, – предупредила она.

– Почему? – возмущенно вопросил Кохэку.

– Ничего здесь не трогай, – раздраженно пробормотала Нэцуми. К этому моменту ее глаза уже привыкли к темноте, и комната радиостудии мгновенно съежилась до размеров кубика три на три метра – куда меньшего, чем бесконечная черная топь, встретившая их, когда они только открыли дверь. Над стеклянной перегородкой, отделявшей пульт от шумоизолированного помещения, горела тусклым светом красная табличка «ON AIR», желтый прямоугольник света, перечеркнутый их двумя силуэтами, падал на пол, ломаясь об очертания мебели. А под пультом, у противоположной стены, неестественно изогнувшись, лежал он.

Окамото Кацуми.

Ночной диктор.

Приличных размеров лужа крови, растекшаяся вокруг его головы и частично размазанная по эмалированной дверце ящика, в которую Окамото упирался затылком, впиталась в мягкий ковролин, засохнув на нем бурым пятном. Влажные от крови длинные каштановые волосы налипли на лоб и щеку. Одна рука была вскинута вверх, будто в приветственном жесте, вторая покоилась на полу, у основания опрокинутой табуретки. На голове Кацуми еще каким-то образом держались съехавшие наверх наушники. Поза выглядела чертовски неудобной, и при мысли о том, что он лежит так уже несколько часов, у Нэцуми сжалось сердце.

Он мертв, напомнила она себе, и оно сжалось только сильнее.

– Все в порядке? – обеспокоился Араи, видимо, распознав выражение горечи на ее лице.

– Более чем, – Китамура сделала глубокий вдох. – Погоди минутку, никуда не уходи.

Она развернулась на месте и выглянула в коридор, туда, где Фудзивара кое-как справлялся с шоком на маленьком кожаном диванчике.