Серебро

Наталья Гайс

Серебро

* * *

И я уйду, и ты уйдешь,

И снова будет этот дождь,

И снова мысли кувырком,

И смех, и пьянь, и старый дом.

Но разве зло? Но разве стыд?

Но разве я некстати?

Кому отдать таких, как ты

И все мои тетради?

И я лечу, и ты летишь,

И эта блажь, и эта тишь.

И я умру, и ты умрешь,

И проворуешь эту ложь.

Запястья совестью натрешь…

Но вспоминать не стоит…

И снова будет этот дождь,

Который тебя смоет.

1995 г.

Обида

Ой, да выйду я в чисто поле,

По звезда́м пойду, по мерцающим,

Поклонюся я вольной воле

Под господень лунь, век сияющий.

В ворота войду в полночь ясную,

По середней пойду по дороге я,

Закручу тоску, ликом красную

И втопчу ее в преисподнюю.

Забреду во тьму древ ночующих,

Отыщу одно горемычное,

И с ветвей его, век тоскующих

Соберу я боль семиличную.

Отнесу ту боль во туман сырой

И отдам ее белой птице,

Успокоится черный демон мой,

Осветит мне дорогу сестрица.

Упадет тоска в кровь кипучую,

Закручинится сердце твердое,

Сломит мука волю могучую,

Закипят слезой очи гордые.

Соберу для тебя мешок ладана

И сожгу его полночью лунною.

Твое сердце на ладан загадано

И душа твоя однострунная.

Одурманю я волю вольную,

Растоплю тебя, добрый молодец,

Затяну дымком степь просторную,

Жаркий жар подниму в зимнем холоде.

Нацеплю венок из засохших роз,

Распущу по плечам косы грешные,

Окроплюсь ожерельем из горьких слез

И уйду по звезда́м в тьму кромешную.

Поведу хоровод вкруг костра своего

С болью бо́льною, с силой жестокою,

И тогда до утра у окна твоего

Будет пламя кружиться далекое.

Ты в окно не смотри и углы не кропи –

Не помогут тебе сказки бабкины.

Ты сегодня терпи, ты сегодня не спи –

Я спалю тебя жадно – охапками.

После ночи такой не мечтать, не желать

Не захочешь и боль не остудишь.

Ни других целовать, ни других обнимать

Ты уже в этой жизни не будешь.

Станет разум твой дико гореть и болеть,

Станут сны твои лишь обо мне.

На меня только будешь с любовью смотреть

И мечтать про меня в полутьме.

А я выйду опять в чисто поле,

По звезда́м пойду, по мерцающим –

Не нужна мне любовь твоя боле,

Хоть больной ты, хоть умирающий.

Упила́ся я до́ крови болью,

Отшептала тебя, мой любимый,

Поклонюсь теперь вольной я воле

Под господень лунь, век свети́мый.

25 января 1996 г.

Прости

Моя нерожденная дочь

Бредет в нерожденной глуши,

И смотрит сквозь вечную ночь

Глазами уставшей души.

Она сотворялась в мирах

Для жизни, любви и исканий.

В астральных ее руках

Сгорает свеча ожиданий.

В больших полудиких глазах

Вопрос об убитой судьбе,

И тенью лежит на устах

Молитва ко мне о себе.

Моя нерожденная дочь,

Прости меня, ангел бедный.

Уже не смогу я помочь

Тебе, заплутавшей бесследно.

Не гладить твоих волос,

Темнеющих, как антрацит,

Не чувствовать детских слез

От первых живых обид.

Не слышать наивных суждений,

Стихов не читать твоих,

Ведь ты, несомненно, гений,

Рожденный от нас двоих.

Теперь никогда я не буду

Твоим любоваться лицом,

Как нежным и чистым чудом,

Подаренным мне творцом.

Не видеть, как плащ волос

Твои покрывает плечи,

Тебе же не видеть роз,

Не жечь пред гаданьем свечи.

Не видеть мне бегло, украдкой,

Как свой ты мирок сотворяешь,

Рисуешь там что-то в тетрадку

И Пушкина ночью читаешь.

Не видеть мне в свете луны

Фигурки твоей точёной,

А в первом дурмане весны

Надежды, мечтой озаренной.

Не знать мне твоих богов,

Не слышать твой звонкий смех,

Не зреть твоих первых врагов,

Не видеть твой первый грех.

Не буду тебе говорить,

Как быть человеком на свете,

Не буду тебя учить,

Чем на жестокость ответить.

Мне некому рассказать,

Как мир многолик и прекрасен,

И я не смогу показать,

Как может он быть ужасен.

Не мне восхищаться тобой,

Твоей добротой и любовью -

Далекий ребенок мой,

Моей нерожденный кровью.

Не видеть, как принц далекий

Твои посещает сны,

А первый мальчишка жестокий

Крадет тебя у луны.

Отверженный мной человек,

Придушенный, как котенок,

Я отдалила твой век -

Прости меня, мой ребенок.

Надеюсь, что ты родилась

У тех, кто светлей и достойней,

И звездная карта сошлась…

Мне с мыслью такой спокойней.

Прости, мне не данная дочь,

Бродившая долго в глуши.

Прости свою мать в эту ночь

Прощальным прощеньем души.

29 февраля 1996 г.

Олень

Мне очень больно с вами расставаться,

Я будто душу отрываю от себя.

Я вам хочу, мой славный лорд, признаться –

Я в первый раз так счастлива, любя.

Не потому что вы великий гений,

Не потому, что вы лукавый льстец,

Хотя вы гений, это без сомнений,

Но все ж не злостный пагубник сердец.

В космическом бездоньи ваших глаз

Я вижу тайное свечение любви,

А в переливах нежных ваших фраз

То пламя, что горит в моей крови.

Вы не коверкайте мою больную душу,

Цепями не смыкайте моих рук.

Пока вы здесь, клянусь, я ад разрушу,

Когда вас нет, я в чреве адских мук.

Вы слышите – Олень бежит по лесу,

Спасаясь от охотничьих собак?

Я приоткрою вам туманную завесу –

Король ни шут, ни дьявол, он – дурак.

Как можно ранить дивное созданье

Для прихоти каприза своего?

Ведь тот Олень – любовь и любованье,

И меж рогами Солнце у него.

Он будет долго мчаться рыжим скачем

И думать о несчастной Оленихе,

Потом заплачет, как никто не плачет

И склонит голову в прощальном, трубном крике.

А Солнце скатится, как красная любовь,

И поплывет, похожее на душу,

Чтобы искать кого-то вновь и вновь,

Того, кто не убьет любовь за тушу.

Представили, мой добрый грустный лорд?

Вам жаль его? Скажите не тая.

Мне тоже жаль, мой дорогой, так вот,

Представьте, что Олень убитый – я.

Все это притча, а на самом деле – ночь,

Я жду вас, я люблю вас, я живу.

Вы – Солнца сын, я – ясной ночи дочь,

Но в тьму смотрю и вижу только тьму.

Как страшно в тихом шелесте листвы,

Как одиноко у раскрытого окна.

И вдруг!… – Олень! Я знаю – это Вы

И на рогах у вас волшебная Луна.

1997 г.

Бред

Прячется в роще забытая мельница,

Путает ноги корявая лестница,

Кто-то на ком-то, наверное, женится –

Так говорила мне вестница.

Время за временем скрючено гонится,

Где же ты – бред мой завтрашний?

Солнце за солнцем упрямо клонится

И бег этот просто каторжный.

В сказки уже почему-то не верится,

Только кукушка мается.

Где-то же мается красная девица,

Кому-то в ответ икается.

Клонится ночь – кучерявое дерево,

В печке клокочет варево.

Рви его! Режь его! Гни его! Бей его! –

Волки скулят на зарево.

И вдруг – замороченный, проклятый, бешеный,

Чокнутый свет в окне

Дал подзатыльник старому лешему,

Родив этот бред во мне.

2001 г.

* * *

Как долететь до не…?

До небес, я хочу сказать.

Чтобы забыть тот сне…

Снег и речную гладь.

Галки кричат как де…

Младенцы на сером ветру.

К далекой-далекой звезде

Улетают мои пару…

Паруса, как пятна души

В этой земной глуши.

Дорога их далека…

Истину я не знаю…

Откуда такая тоска?

Да просто я умираю…

2001 г.

* * *

Ой, дорога моя, дороженька,

Божьих замыслов вещий путь.

Вся ты хожена-перехожена,

Вся ты жизнь моя, вся ты суть.

Вон за балкой дома попрятались,

Разоделися в дерева.

К ним чужие прохожие сватались,

Выкупали за медь и хлеба.

Только ждут они с домовятами

Не скупых и чу́рных чужаков,

Омываясь златыми закатами,

Ожидают своих родников.

Чтоб глаза пеленою слёзною

От сердечной любви сияли,

А за степью, по у́тру росною,

Открывались нежданные дали.

Стану я посреди дороженьки,

Под буграми лежат ковры.

Нежной дымкою заволочены,

От узоров степных пестры.

Больно сердцу от крика воронов,

Синева – до земной черты,

Облака на четыре стороны

Раскудрявились, как мечты.

Эти земли, как сердцем избраны,

Тянут так, что нет сил уйти,

Но дороги, что жизнью вытканы -

Часть намеченного пути.

Отвернувшись от отчего дома,

Я оставлю поющий простор.

Там, за дальним и древним склоном

Меня ждет еще много чего.

Много мудрости, много правды

И большая, как небо, мечта.

Если можно бы было – взять бы

Дуб тот старый с собой навсегда.

Что же, даст бог, пройдут сомненья,

Смоют боль и печаль дожди

И с великой сумой прощенья

Вот тогда меня Родина жди!

Со любовью, с мечтой, с поклоном,

Хоть не поздно, но и не рано,

Я вернусь из-за древнего склона,

Да во имя белого храма.

2004 г.

* * *

Опять весна, опять рожденье,

Любовь, как Феникс воскресает,

В душе неясные волненья,

Бог видит всё и всё прощает.

Седьмого сна седьмая тайна,

Как сфинкса вечное чело

Или души моей окраина,

Где тихо, красно и светло.

Всё о тебе – певец пустыни,

В твоих движеньях – древний стих,

Глаза твои – мои святыни

В мирах холодных и чужих.

Бреду ещё, ещё пылаю,

Иначе мне не суждено.

Сама себя уж не прощаю,

За что? – не знаю. Всё равно.

За жертву в пламенном закате,

За трепет рук в прощальной мгле,

За крик, взывающий к пощаде,

За кровь на золотом челе.

Глаза в сплетеньи древних знаков,

Манят за Солнцем, в тот закат,

Где в сонмах звёзд и в дебрях мрака

Со мною твой последний взгляд.

2004 г.

* * *

Стихи давно молчат, душа устала,

Как будто исчерпала красоту.

И кажется, что стыть большого зала

Не кончится, слагая пустоту.

Рука поднимется над облаком печали,

Слова пронзят бумаги белой кожу…

Но чувства и мечты – они пропали,

Лишь бледная тоска мне душу гложет.

О, дух поэзии! О, рыцарь мой печальный!

Ты меч свой огненный едва уже подъемлешь

И уходя за красной сладкой далью,

Ты мне уже не веришь и не внемлешь.

Смахни слезу с зеркальных твоих глаз

И поцелуй железным поцелуем

Рождающие быль насущных фраз

Глаза Пегаса – истину живую.

Не уходи тяжелым, горьким шагом,

Роняя брань и слезы в пустоту,

Очнись, сереброликая отвага

С девизом, воспевающим мечту!

Ни мельницы нужны тебе, о, рыцарь,

Ни дамы вечно плачущей портрет,

Не государства призрачные лица,

В которых истины и не было и нет.

Полет, свобода! На коня, да ввысь!

Лишь только звезды искрами с небес!

Услышишь звон – по-рыцарски очнись

И черной правде в лоб, наперерез!

Ах, как свобода грудь переполняет!

Пегас, как ветер, рвется в высоту!

Но колокол встревожено вещает,

Сбивая рыцаря, как птицу, на лету.

О, липкая земная канитель,

Опять зовешь ты чуждую меня.

В степи холодной, под метель, как под свирель

Рыдаешь, злобная, бессовестно маня.

Нет больше сил беду искать пустую,

Пегаса привязав к большому дубу,

Что носит в Лукоморье цепь златую

На теле древнем, величавом, грубом.

Предательство, о, рыцарь мой, волшебник,

Тебе не по душе и ты уходишь.

Там, за закатом, есть ковчег заветный –

Приют всех тех, кто миром был отвергнут-

И ты Пегаса за собой уводишь.

Лишь я средь этих ярко-желтых листьев

Стою, как неприкаянный фонарь,

Под звездной, расторжественною высью,

Врастая в асфальтированный рай.

Очнуться бы, пусть медленно, не сразу,

И головой разбившись об асфальт,

Успеть за гриву ухватить Пегаса

И с рыцарем за Солнцем ускакать.

26 октября 2007 г.

Валенки

Густо-синим вечером далеким,

Белым тротуаром, вдоль дерев,

Топала я чудом яснооким,

Пальцы в маминой руке согрев.

Фонарей всевидящих душа

Озаряла нежно наши лица.

Как птенец, дрожа и чуть дыша,

Помню – я боялась оступиться.

Снег, утоптанный до глянца в суете,

К ночи обернулся лунным воском.

Отшлифованный потехами детей,

Ледяным казался мне и скользким.

Слева, вспоминая о былом,

Тополя сторукие качались.

Справа, раздремавшись под тепло,

Сны бараков красных проплывали.

Холодно, темно, снежок искрится,

Мы идем – неведомо куда.

Только над дорогой белолицей

Лампочками вспыхнула звезда.

Отчего так помнятся, не знаю,

Валенки, что были на ногах.

Стежка та – зеркально-пуховая

Навсегда в малюсеньких следах.

Как я шла, не снилось даже богу,

В этих валенках, «заточенных» слегка,

Может лево-, может правоногих

И спасала только мамина рука.

Где теперь, в какой ночи далекой,

Эти валенки остались навсегда?

И куда они идут по той дороге?

И спешат – неведомо – куда?

1 ноября 2007 г.

Деревенские дома

Понасыпало листвы, понакружило.

Дерева в туманном полусне.

Простенькие домики так мило

Попригрелись на заброшенном холме.

Словно звездочки в созвездии забытом –

Нежно светят, тихо греют чью-то жизнь.

Миром брошенные, богом сытые,

Крышами стремящиеся ввысь.

То ли это демон напевает,

То ли это ангел наставляет –

Только нет милее этих звезд,

Что окошками мне душу согревают,

Перебросив через жизнь свой ветхий мост.

Батюшку Земли – Закат небесный –

Не сотрут комфорт и суета,

Не застят прилизанные стены

И залитые неоном города.

Свет листвы, дощатые заборы,

Осени капризной колкий дождь

Не сменить на каменные норы

И на городскую фальшь и ложь.

Тихо так дымок кружится серый,

Первый снег летает, нежно-белый,

И стоят, как древние герои,

Снизошедшие в земной туман,

Как созвездия – легко и смело,

Разрисованные снежным мелом,

Миром брошенные, богом сытые -

Наши деревенские дома.

8 ноября 2007 г.

* * *

Лжи полон мир,

У всех кумир,

Промыл всем мозг

Рекламный лоск.

Висит икона за каждой дверью,

Но друг на друга нам наплевать,

В анализ «психа» все больше верят

И обожают свои права.

Жизнь распродав за такой промыв,

Товар и «счастье» к себе гребут –

А вдруг чего-то, да не вкусив,

В слепом неведеньи все помрут.

Но оглянитесь, от сна очнитесь!-

Ведь то не ангелы поют!

Детей забыли – они рыдают,

Животных бьют – они страдают

Во имя призрачных страстей.

Больным, несчастным, инвалидам

И бедным старикам забитым

Дают приманку с алтарей.

Прости нас, Боже,

Но врать негоже,

Спаси нерадивых от злых сетей…

Влекомо стадо детей земных,

Всех разобщили лукавством фраз,

Дабы предать в предзакатный час

Руками глупых, «немых», «слепых»,

Свои припрятав от божьих глаз.

Нас разделили – ну как иначе?

Сор и неправда под каждой крышей.

Кто же там молится? Кто там плачет?

Ах, как обидно – никто не слышит.

9 ноября 2007 г.

* * *

Выплакался дождь слезами в душу,

Вымокла душа от этих слез.

Немоту пугливую нарушив,

И покой, и тишину унес.

Нарыдался, пожалеть заставил,

А к закату медленно отбыл,

На прощанье на душе оставив

Слякоть разболевшейся судьбы.

Только не пора сейчас метаться,

Лучше в сказки боль эту излить,

Чтоб зимы тихонечко дождаться,

До весны всю слякоть позабыть.

Сказки, песни, снега прибаутки

Заведут к избушке января,

Где снежинки, словно незабудки

В бирюзовом вечере горят.

Не бывает злой зимы, поверьте -

Снегом белым душу берегут.

За порогом тем не пахнет смертью -

От него все лешие бегут.

Там, у старой печки, ворожея

Варежками что-то ворожит.

Не морозит, не бранит, а греет

И мечтами голову кружит.

Слышу я сквозь плач дождей осенних,

Как идет уже через туман

Кружевная матушка творенья –

Душу берегущая зима.

27 ноября 2007 г.

* * *

Ты видишь море?

Открой глаза …

Там за горою

Блестит роса,

Там, за лесами

Сирень цветет,

Там, за степями

Герой идет.

Он был как Лотос

Исторгнут девой,

Он силой вырос

Из девы чрева.

Он к нам идет,

Ты дождись его,

Любовь несет –

Больше ни-че-го …

27 ноября 2007 г.

Русь краснопёрая

Русь Красноперая,

Птица Чудесная,

Вмиг обернешься ты

Девой Небесною.

И полуденные стражники вечные

Путь озарят тебе Солнцем намеченным.

Ночью космической Солнце народится

И сотворит для Руси Богородицу.

В красном плаще

С золотым оперением,

В легких санях,

Окрещенных знамением,

Справа и слева с великими Силами

Русь воцаряется Птицей стокрылою.

Разъединились врата стопечатные,

Час наступил – предрассветный твой бой.

В пламе венца – поднебесного, ратного,

Воины Света идут за тобой.

Зернами истины были посеяны

В поле ветров, за Христовой спиной.

Зерен похожих там было немерено,

Ну а взошли только эти весной.

Выжили в серых невзгодах и снах,

Верили в Солнце и верой росли.

В землю поставлен рябиновый стяг,

Там, где шеломы огнем расцвели.

Головы воинов ныне венчают,

Завтра заблещут, как купола

Там, где душа ляжет степью без края,

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.