Сближение

– Не дай им умереть. Никому из них. Ты обещала, что больше никто не умрет.

Ройс издал сдавленный стон, бросая взгляд за спину Реджины.

– Давай, Огонечек, – донесся до меня его прерывистый шепот, – мы так и не посидели на террасе.

Громкий треск прогремел в коридоре. Минхо пробил дыру в стене ударом ноги и теперь тяжело дышал, не справляясь с потоком нахлынувших эмоций. Он резко развернулся и двинулся к дверям реанимации Джекса.

– Тебе никто. Не разрешал. Умирать. Не смей нарушать приказ, – тон его голоса наполнился незнакомой тьмой. Броуди воспринял это как угрозу и перегородил ему дорогу. – Ему запретили умирать.

– Он не умрет, – прорычал Броуди, удерживая Минхо за плечи.

– Рэй, – прохрипела Джиджи, до боли стиснув мою руку, – сделай что-нибудь, пожалуйста.

Теперь в моей груди разорвалась бомба, острыми осколками врезаясь в легкие.

Единственное, что я мог сделать, это ворваться в реанимацию и приставить дуло пистолета к виску врача и сыпать угрозами. Я перевел взгляд на Анну, которая впервые за долгое время посмотрела на меня в ответ.

Сейчас она не видела во мне Грегора.

Как и я не видел в ней директора Соколов.

Только женщину, которая боялась потерять членов своей семьи.

Анна быстро сморгнула слезы и стиснула челюсть. Ее черты лица заострились, а в голубых глазах разожглось пламя надежды.

– Никто из них не умрет, – поклялась она, что-то сжимая в руках. Мне показалось, что это был какой-то цветок.

Глава 4. Рэй

Не было ничего хуже, чем ожидание.

Удушливая тишина витала в коридоре, пока мы ждали хоть каких-то новостей.

Они появились, но не те, что сейчас меня интересовали.

По поступившей информации от прибывшего подкрепления выжившие террористы и Бронзовые маски сумели уйти. Разъяренный Ройс едва не разорвал Сашу на части, который переминался с ноги на ногу и что-то мямлил. Звук его голоса вызывал агонию в каждой клетке. Я сжимал кулаки, сдерживая агрессию, что лавиной растекалась под кожей. Ни я, ни Броуди не двигались с места. Ройс уговорил Джиджи поспать, но она вернулась через час вся в слезах. И ее слезы вызвали во мне новую жажду крови.

Саша маячил перед глазами, меряя коридор шагами. Его вздохи и вопросы лишали меня тех крупиц терпения, которые я хранил ради Джиджи. Она и без того выглядела так, будто сейчас потеряет сознание.

Броуди выглядел не лучше. Он уже дважды попытался меня спровоцировать, выискивая выход своим эмоциям. Я едва не дал ему желаемое, как, наконец-то, дверь операционной Джекса распахнулась. Уставший доктор с залегшими тенями под глазами стянул с лица маску и одарил нас слабой улыбкой. Броуди рванул ему навстречу, но столкнулся с языковым барьером. Билл подскочил и перевел, что Джекс пришел в себя и один из нас может его навестить.

Выбор был очевиден.

В отсутствие Броуди, Джиджи села рядом со мной и положила голову на мое плечо. Я сжал ее холодную руку и почувствовал внутри себя растекшееся тепло.

Она была жива. Она не боролась за свою жизнь.

Я бы взорвал чертов мир, если бы пуля попала в нее.

– Скажи мне, что они выживут, – сиплым от эмоций голосом попросила Джиджи.

– Выживут.

Я бросил взгляд на Энзо, который прижал к губам сложенные ладони и раскачивался взад-вперед. Он что-то говорил на итальянском, но я не смог разобрать слов, хоть и знал несколько базовых фраз.

Сломленный Энзо в целом рушил мои какие-либо предположения. Кем он был для Алекс? Бывшим любовником? Лучшим другом? Возможно, Майк вовсе не сын Кайлы?

– Зефирчик, тебе нужно отдохнуть. – Ройс опустился на корточки перед Джиджи и взял ее за руки. Мне все еще тяжело было смириться с тем, что в ее жизни появился другой, не менее важный человек. Но я пытался подавлять эти эмоции, чтобы не давать ей причины для беспокойства.

Слово «пытался» слишком громкое для моих тщетных попыток. Я срывался из раза в раз, все еще не чувствуя уверенности в Ройсе. Но сейчас он выглядел искренне переживающим за ее моральное состояние.

Чем дольше Джиджи ждала новостей, тем больше это ее уничтожало.

Я присоединился к уговорам Ройса, но она оставалась непреклонной и, казалось, что винит себя так же сильно, как и я. Чувство вины разъедало изнутри, словно кислота. Я тяжело сглотнул, снова взглянул на дверь операционной и сделал то, чего не делал со дня смерти Грегора: начал молиться. Каждая мышца в теле была напряжена до предела. Костяшки пальцев побелели оттого, как сильно я сжал кулаки. Мне хотелось что-то разбить, сломать, убить, чтобы выпустить бурлящую энергию. Мой взгляд снова наткнулся на Сашу, который допытывал Ройса вопросами, и я с трудом сдержал себя.

Время продолжало издеваться. Тянулось чертовски медленно и мучительно.

Но стоило Реджине выйти из реанимации, как оно внезапно остановилось.

Ее глаза застилали слезы. Окровавленной перчаткой она стянула с лица маску и дрожащими губами начала что-то говорить, но я не услышал ни единого звука.

– Реджина, – болезненная мольба в голосе Ройса что-то надломила во мне.

Я привык к смертям.

Я всегда с холоднокровность зачитывал список погибших.

Я знал, как именно нужно донести эту информацию до родных.

Но я не готов был стать тем, кто окажется в их числе.

Как бы сильно я не пытался отрицать реальностью, Соколы все же стали частью моей жизни.

И я не хотел терять кого-то из них.

– Ее состояние стабильно, – сквозь гул мыслей прорвался голос Реджины.

Ройс набросился на нее с объятиями, бормоча слова благодарности. Я делал то же самое, только в своей голове.

Зияющая дыра в груди никуда не делась, но рана на несколько минут перестала кровоточить. Едва ощутимое облегчение теплым ветром пронеслось внутри меня.

Но лишь на несколько минут.

Тьма вернулась вместе с удручающей реальностью.

Никто не вышел из реанимации Алекс.

Никто не сообщил мне хороших новостей.

Анна все еще была там. Я был в шаге оттого, чтобы ворваться туда и убедиться, что она делает все возможное.

Мне нужно было еще раз увидеть эти глаза.

Мне нужно было понять, почему в них не осталось жизни.

Мне нужно было в сотый раз убедиться, что она не плод моего воображения. Не призрак. Не фантазия. А живой существующий человек. Тот, что оставил меня без сознания в особняке Фрателли. Тот, кто не выносил прикосновений, но охотно вступал со мной в спор.

Тот, кто дважды спас мне жизнь.

Очередная кружка кофе не взбодрила, как и сэндвичи, которые где-то умудрился достать Билл. Соколы вокруг меня сменялись, но я продолжал смотреть в одну точку и ждать.

– Я так зол на нее, – признался Билл. Его голос дрожал, как и руки, сжимающие холодные сэндвичи.

Мне нечего было ему ответить. Все то, что я испытывал к Алекс, противоречило друг другу. В перепутанных мыслях не мелькала истина. Тьма наслаивалась, покрывалась пылью, злобой и ненавистью, которую я не мог контролировать. Мне нужно было время, пространство и отчетливое понимание, что она жива.

– Они все что у меня есть.

Наши взгляды пересеклись, и я увидел в глазах Билла отчаяние.

Минхо внезапно пересек пространство, положил руку на его плечо и кивком головы предложил отправиться с ним.

– Тебе нужно поспать.

– Ты думаешь, я усну сейчас? – Прошипел Билл, отбрасывая от себя руку.

– Истощая себя, ты ничем ей не поможешь.

– Я и там ей ничем не помог! – Взорвался Билл, подскочил и оттолкнул Минхо. Я бы мог удивиться, если бы не знал, что один провоцирует второго. Извращенный способ выкорчевать чувство вины, к которому я постоянно прибегал, когда видел, как Джиджи подавляет эмоции. Она не избавлялась от них как я, не выбрасывала, как Броуди, а молча копила в себе, пока не взрывалась от удушающего потока.

Билл повелся на провокацию, и обычные толкания переросли в драку, где один позволял другому его бить. Ройс вылетел из палаты и, судя по его взгляду, он собирался надрать им задницу.

– Я, блядь, убью вас. Минхо, иди к Джексу. Билл, за мной.

Напряженная тишина вновь повисла в коридоре. Пока остальные сидели у Тары и Джекса, я и Энзо оставались на месте и не сводили глаз с двери.

– Есть новости? – Ворвался Саша со своим дурацким акцентом, вызвав у меня новый приступ головной боли.

– Нет, – прохрипел Энзо, даже не смотря в его сторону.

– Она выкарабкается, все будет хорошо, она же всегда выбиралась, верно?

– Заткнись, – рявкнул я, видя, как Энзо все больше уходит в себя от его слов.

Его глаза прищурились, а кулаки сжались. Он резво двинулся в мою сторону, и я встал с чертовой скамейки, чтобы наконец-то пролить кровь.

Мы не успели столкнуться.

Анна вышла из реанимации и сказала то, что я жаждал услышать.

– Она в порядке.

Мои плечи опустились, словно тремя словами Анна сняла с них тяжесть всего мира.

– Ты не пойдешь туда, – выплюнул Саша, перегородив мне дорогу.

Я никогда не отличался вежливостью и уж тем более не сейчас, когда мои нервы были натянуты до предела. Руки действовали по инерции: оттолкнули его к стене, а после сомкнулись на шее.

– Попробуй, блядь, меня остановить, и это будет последнее, что ты сделаешь в этой жизни.

Я рывком распахнул дверь. Энзо уже сидел возле кровати Алекс, бережно сжимая ее руку и всматриваясь в бледное лицо. Я почувствовал ее взгляд на себе раньше, чем встретился с глазами, которые преследовали меня последние полтора года.

– Рэй, сейчас не лучшее время, – начал Энзо, но Алекс сжала его руку, безмолвно приказывая ему отступить.

– Спасибо, что вернулся за мной, – в ее голосе просочилась уязвимость, от которой Алекс стало не по себе. Она сильнее стиснула пальцы Энзо и сморщилась от боли. Я прекрасно знал, что именно она сейчас чувствует, и не собирался ставить в неудобное положение.

– Мы все еще не в расчете. В следующий раз, я не уйду.

В ее глазах мелькнуло подобие веселья, но я точно знал, что это напускное. Я видел ее настоящую, счастливую улыбку и больше не собирался довольствоваться имитацией.

Либо искренность, либо ненависть, горящая в ее глазах. Те искусственные эмоции, которые она натягивала на себя меня не интересовали.

– Что они хотели?

– Забрать одного из нас.

– Тебя.

Алекс нерешительно кивнула, и ее глаза на мгновение сверкнули, будто что-то вырвалось из недр памяти. Тяжелый вздох Энзо разорвал возникшую тишину. Я бросил на него быстрый взгляд, но сразу вернул внимание к Алекс. Мы оба знали, что под нами сейчас хрупкий мостик перемирия, который взорвется, как только мы вернёмся в Москву. И каждый из нас планировал выжать из этого разговора все возможное.

– Каков план?

Глаза, обрамлённые длинными, пушистыми ресницами, на мгновение закрылись. Но когда снова столкнулись с моими, я увидел в них благодарность.

Ей не нужно было мое сочувствие и слова утешения.

Ей нужно было держать контроль ситуации в своих руках.

– Я помогу отомстить тебе за «Плазу».

Я вскинул брови, выискивая подвох в ее словах. Но Алекс говорила серьезно.

– Как только Анна выяснит, что в составе тех пуль, мы отправимся в Чикаго. Мог ли тот парень, что предал вас, взломать засекреченные данные о сыворотке?

Морган.

Стоило имени возникнуть в голове, как новая порция ярости хлынула по венам. Я склонил голову и одарил Алекс долгим взглядом, без слов давая понять, что ее вопрос имеет под собой основания. Никто не знал, в какой момент времени Морган перешел на сторону Бронзовых масок. Но его знание ситуации изнутри позволило обеспечить их самой точной информацией.

– Когда Анна введет тебе сыворотку, я хочу быть там.

– Нет.

– Это не вопрос и не просьба.

– Все, хватит, дай ей отдохнуть Рэй. – Я проигнорировал слова Энзо.

– Мне нужно понять, как обуздать твоего монстра.

– Мы не будем работать вместе.

Я приблизился к ее койке, на что Алекс напряглась и с силой стиснула руку Энзо. Она всегда реагировала подобным образом, когда я вторгался в ее личное пространство.

– Кто тогда спасет мою жизнь, птичка?

Ее горло дернулось. Мне показалось, что она хотела отвести взгляд, но все же выдержала мой и ответила:

– Тот, кто не подвергнет ее опасности.

Дверь позади меня распахнулась. Я прекрасно знал, кто ворвался в палату, но не дал Алекс посмотреть в сторону Саши. Сейчас и в любое другое время, когда я рядом, ее внимание принадлежало мне.

– Боже, я так испугался. Как ты себя чувствуешь? – Волнение сквозило в его голосе, чем сильнее смутило Алекс. Если я что-то успел узнать о ней, так это то, что она панически боится показывать слабость, будто кто-то может этим воспользоваться.

– Нормально, – короткий ответ в очередной раз подтвердил мои доводы. Я подавил желание ухмыльнуться и закатить глаза.

– Что мне сделать? Что-нибудь принести? Парни здесь, на территории, я отправлю их за всем необходимым.

Алекс закрыла глаза и вскинула ладонь, безмолвно прося его замолчать. Я расценил это по-своему. Схватил его за шкирку и выволок из палаты.

– Больше не отсиживайся в гнезде. Я отказываюсь тренироваться с кем-либо, если этот кто-то не ты, – сказал я, всматриваясь в ее лицо.

Алекс качнула головой, но ничего не ответила. Оставив последнее слово за собой я вышел, ощущая, как почва вновь возникает под ногами.

Глава 5. Алекс

Я чувствовала присутствие Энзо, даже когда спала. Он держал меня за руку, проводил мокрым полотенцем по губам и аккуратно подносил воду, чтобы смочить сухое горло. Звонил по видеосвязи Майку и Кайле, чтобы я могла с ними поговорить. Кайла с трудом сдерживала эмоции, в то время как Майк не мог понять, почему я так долго лежу. Мы списали все на простуду, чтобы не беспокоить его лишний раз. Он и так знал гораздо больше, чем положено мальчику в его возрасте.

– Тебе нужно поспать, – сказала я, рассматривая залегшие под глазами тени. Его цвет лица стал болезненным, но Энзо боялся оставлять меня одну.

Слабую. Уязвимую. Без сыворотки.

Несмотря на то, что операцию проводили врачи, которые знали меня, конкретно этот этаж больницы охранялся так, будто президент России лечился здесь. Но даже при таких условиях я не чувствовала себя в безопасности. Мне хотелось вернуться домой, свернуться калачиком возле Тары и спрятаться ото всех хотя бы на пару дней.

Дверь открылась, и в проходе возник уставший Ройс.

– Уведи его, – попросила я, на что Энзо что-то неразборчиво пробормотал.

– Я не оставлю тебя. – Боль сквозила в его голосе, и мое сердце болезненно сжалось. То, что когда-то осталось от него. Эмоции затапливали, погружая на дно отчаяния и безнадежности. Слезы навернулись на глаза, но я быстро сморгнула их и сжала ледяные пальцы Энзо. – Даже не думай об этом.

– Ты истощен.

– Нет. Не проси меня об этом. Я не уйду.

Его чувство вины проникло в меня. Большую часть жизни Энзо испытывал ее и никакие слова не могли убедить его в обратном.

Правда в том, что он ни в чем не виноват.

Энзо стал ключом к моей свободе.

В детстве я называла его своим ангелом. Знала, что в целом мире есть один человек, который любит меня всем сердцем и готов умереть за мое счастье. Только с появлением Соколов я поняла, меня может полюбить кто-то еще, такой же чистой, безвозмездной любовью.

Никто из нас не был идеален.

Но каждый помогал другому нести крест прошлого, который с легкостью мог раздавить.

И я была благодарна Энзо за Соколов. За то, что он дал мне путевку в эту жизнь. За то, что позвонил Анне и умолял забрать меня на другой континент. Туда, где никто не сможет ко мне без спроса прикоснуться.

Эмоции отразились на моем лице, и это не скрылось от внимания Ройса. Он без лишних слов подошел к Энзо и положил руку ему на плечо.

– Ты не хочешь злить меня.

– Нет, я останусь, – прошипел Энзо, пытаясь скинуть с себя его руку. Но проще было столкнуть бульдозер, чем препятствовать Ройсу, который что-то задумал.

Энзо все-таки сдался и ушел. Ройс занял его место и расправил края одеяла.

– И ты тоже отдохни, – сказала я Ройсу, видя, как тяжело сказались на нем последние сутки. Он еле стоял на ногах, но не от усталости, а от морального истощения. Я не могла подвергнуть их опасности, поэтому заставила уйти, чтобы они успели спасти Тару. Как только Броуди сообщил о ее ранении, мое сердце разорвалось на кусочки. Я потерялась в пространстве и времени, не могла разобраться, какой провод следует обрезать, чтобы вывести бомбу из строя. Время, потраченное на панику, сыграло против меня. Только монстр смог вытащить.

Монстр и Рэй. Чертова ирония.

– Это меньшее, что я могу сделать.

– Кто-то должен их держать в тонусе. Мы оба знаем, что в мое отсутствие этим занимаешься ты.

– Нет, – непривычная грубость проскользнула в его голосе, но она не была адресована мне. Ройс замаскировал свой испуг, однако его эмоции всегда отчетливо просвечивались сквозь маску. По крайней мере, для меня. – Это командная работа.

Я грустно улыбнулась, чувствуя, как слезы стекают по щекам.

– Ненавижу эту часть, – выдавила я, быстро смахивая их. Грудь разрывалась от нахлынувшей, обжигающей боли. Горло сдавило, будто кто-то накинул на него цепь.

– Зато похожа на человека.

Хриплый смешок вырвался из меня, и плечи Ройса наконец-то опустились.

– Расскажи мне, что там происходит?

– Нет. У тебя больничный. Кроме покоя и невкусного супа тебе ничего не светит.

– Ты не умеешь готовить невкусный суп.

– Научусь. Сделаю наваристый бульон и добавлю лук.

– Фу. Замолчи.

Ройс вытянул мизинец и направил его в мою сторону. Я сделала тоже самое, и подушечки наших пальцев соприкоснулись. Я зажмурилась, пытаясь не обращать внимания на мелкие покалывания. Без сыворотки не было никакого монстра, только страх, льющийся по моим венам.

– Это худший день в моей жизни, – признался он, окончательно срывая маску контроля и открывая свою кровоточащую рану, – мы уходим в отставку. Всем составом.

– Оставь драматичность для Пэйдж. Им сейчас нужен кто-то, кто знает, что нужно делать.

– Я знаю, что нужно затащить вас всех в джет и вернуться домой. Построить чертов купол над территорией и выращивать все на заднем дворе.

– А селедка?

– Она не стоит вашей жизни.

Приятная тишина, прерываемая лишь моими всхлипами, опустилась на нас. Ройс продолжал дергать край одеяла, словно никак не мог собраться с мыслями.

– Этого больше не повторится, – ободряюще сказала я, жалея, что не могу полноценно сжать его руку.

– Нет. Потому что я убью каждого, кто причинил нам боль.

Я не успела ответить: Билл зашел с планшетом и несколькими плитками шоколада.

– Эй, твое время закончилось. Иди к Джексу. Он опять стал невыносимым.

– Опять? – Уточнила я, и Билл закатил глаза.

Ройс цокнул языком, но вышел, оставляя нас наедине.

– Мы пропустили один выпуск. – Подмигнул Билл и аккуратно положил планшет, стараясь лишний раз не касаться меня.

– Врачи разрешили сладкое?

– Если ты меня не выдашь, то они не узнают.

– Ты не сдаешь меня, так что и я сохраню это в секрете. – Я слабо улыбнулась, удобно устраиваясь в кровати. Билл источал спокойствие, которое окутывало меня теплом. Рядом со мной он болтал гораздо меньше, чем с остальными, и я ценила, что он шел на такие жертвы ради меня.

– Где Анна?

– Терроризирует врачей, наверное. Я не видел ее последние пару часов.

– Она выяснила, что было в пулях?

Билл поджал губы и качнул головой. Некогда мягкие черты лица ожесточились, а в глазах вспыхнули искры недовольства. Я хотела бы взять его за руку, но не могла пересилить страх, что годами жил во мне.

– У тебя больничный.

– Не держи меня в неведении.

– Я очень зол на тебя, – с трудом признался Билл и отвел взгляд. Эти пять слов острыми лезвиями вонзились в сердце. В них не прозвучало разочарование, только обида, но даже с ней я не готова была справиться. – Больше не поступай так с нами.

– Вам нельзя было терять время.

– Иногда ты бываешь чересчур упертой.

– Просто ты рано сдаешься.

Билл закатил глаза и сделал вид, будто ущипнул меня.

– Притворись, что тебе больно.

– Ауч. Из-за тебя у меня будет синяк.

Я включила выпуск, и мы погрузились в тишину, нарушаемую лишь шорохом фольги. Кусочек белого шоколада таял на языке, из-за чего вкусовые рецепторы взрывались от удовольствия. Чем больше я ела, тем меньше чувствовала боль, которая охватывала каждый дюйм кожи. Мне было уютно, спокойно и тепло. Тихое хихиканье Билла убаюкивало. И я практически провалилась в сон, как в дверях появилась заплаканная Пэйдж.

– Анна вколола лошадиную дозу снотворного, – проворчала она.

– Потому что ты впала в истерику, – заметил Билл. Я перевела на него озадаченный взгляд. – Она клялась, что убьет Джекса, если ты умрешь.

– Предатель!

Я не успела осознать, как она запрыгнула на кровать и удобно устроилась рядом со мной.

– Вас не хотят выписывать, – тихо сообщила Пэйдж.

– Будешь спать со мной?

– Кто-то должен согреть тебя.

Билл оставил нас наедине, а сам ушел проверить Тару. Я остановила выпуск и заставила Пэйдж посмотреть на меня. По ее щекам стекали слезы, нижняя губа дрожала, а нос покраснел. Я видела ее веснушки, которые не были спрятаны под слоем тонального крема. Пэйдж почему-то не любила их, а я в тайне завидовала.

– Они могли забрать тебя, – всхлипнула она.

– Заткнись.

– Я бы не простила себя, если бы они что-то сделали с тобой.

– Пэйдж, хватит! – Мой голос сорвался, и из глаз снова хлынули слезы, уничтожая остатки самообладания, что еще теплились во мне. – Я здесь. С тобой. Живая и почти здоровая.

– Мы убьем их? Скажи, что мы убьем их. Всех. Их.

– Как только Анна введет мне сыворотку.

– Ненавижу тебя. Ты не имеешь права умирать, пока я тебя не простила.

– Ты никогда не сможешь простить меня.

– Я очень злопамятная, если ты вдруг забыла.

– Ты не даешь мне возможности об этом забыть.

– Все, замолчи. Я хочу спать.

Я уснула в ее объятиях, пока Минхо не пришел и не забрал ее, потому что Пэйдж откровенно развалилась на мне, совершенно забыв о ране. Не успел Энзо зайти, как в палату ворвался Джекс. Он судорожно осмотрел меня, проверил пульс и только потом сел, тяжело вздохнув.

– Это моя вина. Я не прикрыл ее. Я был уверен, что…

– Не смей заканчивать это предложение.

– Я боялся, что она больше не захочет меня видеть. Я подвел ее.

– Джекс, – хриплое рычание вырвалось из моего горла, – помоги мне встать.

Он на секунду замялся, а после торопливо кивнул и протянул руки. Боль прошила все тело. Я до крови закусила губу, цепко сжимая изголовье кровати. Ноги тряслись от долгого лежания, густая усталость патокой растеклась под кожей, вызывая головокружение. Я покачнулась, но устояла. Схватила подбородок Джекса и заставила посмотреть в мои глаза:

– Никто не знал, что их пули нейтрализуют действие сыворотки. Прекрати заниматься этим дерьмом.

Его лицо все еще выражало глубокую печаль, которую я не могла вынести. Боль Джекса я всегда воспринимала как свою личную. И как только он провалился глубже в омут отчаяния, я тонула вместе с ним, мечтая разорвать весь мир на части, если ему будет легче от этого дышать. Где Ройс проявлял мягкость, Джекс осыпал жестокостью. Он сторонился меня, словно я была смертельно больная, и эта болезнь могла передаться от одного прикосновения.

Тогда я впервые осознала, что кого-то может не интересовать мое тело.

Кто-то не воспринимает его, как оболочку, бездушную массу, которую можно использовать по собственному усмотрению.

Это как ни странно отрезвило. И я тянулась к Джексу, чтобы показать другие стороны. Те, которые открыл во мне Энзо.