Призванные: Четыре Короля Саргии

Настя не ответила; Лена еще подбросила дрова в костер, что были рядом с огнем и сушились, а в место тех, положила новые, что и они немного просохли; Павлик принес еще хвороста и бросил в кучу к остальным веткам, что они собрали все вместе.

Было тепло и усталость взяло верх, не смотря, на то, что внутри был страх того, что здесь могут быть звери, сон взял свое и никто не обратил внимание, как погрузились в сон. Была тишина и лишь треск костра раздавался в лесу. Птицы, как и ветер умолкли и безмятежность охватила Ярловых.

Лена лежала на берегу пляжа, жаркое солнце грело кожу, а шум моря сопровождался криками чаек и смехом детей вперемешку с разговорами взрослых, которые ее окружали.

– Лена, – сказал мужской голос, – Лена ты загоришь на солнце. Намажься кремом!

Лена открыла глаза и пальцами спустила солнечные очки на нос.

– Ты меня намажь, – ответила Лена, – вот крем. Ты же не хочешь, чтобы я загорела на солнце. Ты же не хочешь, чтобы мне было больно, и я весь отдых была, как рак, ходя по номеру вся в сметане.

– Нет не хочу, – ответил мужчина, – у меня большие планы на наш отдых, я рассчитываю на горячую ночь, – добавил мужчина, поцеловав ее плечо, шею и губы, – и твои ожоги никак не входят в эти планы.

– Ночи, – поправила его Лена, – Саша, у нас большие планы на все ночи нашего отдыха.

Саша взял крем и приступил втирать крем в спину и ноги, пока Лена продолжала лежать на своем покрывале на берегу.

– Я хочу пойти поплавать. Ты пойдешь со мной? – спросил Саша, продолжая втирать крем.

– Нет. Мне и так хорошо. Я не хочу вставать.

– Ты хочешь, чтобы я плавал один? – расстроенно спросил мужчина.

– Не говори ерунды. Ты взрослый человек. Поплавай сам. Да и тут столько народу.

– Хорошо. Я недолго, а потом мы пойдем в номер я проголодался и хочу сладкого. Много сладкого…

Солнце скрылось за тучей, а в дали доносили крики больше обычного; Лена открыла свои глаза чтобы посмотреть, что происходит, из-за чего столько шума. Она осмотрелась и вокруг не было никого: все столпились в одном месте. Ярлова встала и начала высматривать Сашу, который ушел купаться уже очень давно. Отдыхающие начались толпиться, и Лена пошла за всеми. Спасатель, окруженный зеваками, пытался откачать человека, Лена растолкала несколько дам, что были перед ней и увидела лицо, это был Саша. Он был, как кукла, лишенная жизни и лишь действия спасателя, заставляли его двигаться.

– Он мертв, – сказал мужчина, который продолжал делать массаж сердца, – где скорая? Она едет?

– Да, – ответил другой спасатель, отгоняющий людей, что теснили их.

Лена бросилась к Саше и на коленях принялась обнимать его. Текли слезы, руки дергали его голову и тело в надежде, что он проснется и скажет: это шутка, эта плохая шутка, – но этого не произошло. Испуганную толпу пронзил женский крик. Скорая прошла через толпу и просила отойти всех. Лена была в оцепенении и ничего не слышала. Один из спасателей оттащил ее в сторону, чтобы врачи смогли начать свою работу.

Павлик седел в старом кресле на улице возле гаражей и мусорных баков в окружении своих друзей. Кругом были стояли книг, а перед ним красовалась знакомая пирамида из пустых стеклянных бутылок, рядом с которая началась строиться еще одна.

– Я считаю, что автор не смог сказать все, что хотел, – сказал Денчик, – он явно сдерживал порыв своих рассуждений, опасаясь, что его могут неправильно понять, и я понимаю его опасения.

– Ты прав, – продолжил Саня, – возможно, цензура сыграла огромную роль в этом, и мы никогда не узнаем, что же он думал на самом деле.

– А в целом все не так плохо. Как ты думаешь, Павлик? Ты что-то молчишь весь день, – спросил Илья, – словное, тебя подменили.

Павлик не мог поверить, что он вернулся обратно, что он дома, что это была очередной переход в другой мир и сейчас все закончилось. Он посмотрел на книгу, которую держал в руках Денчик, и вспомнил, что уже читал ее, правда, давно.

– Да, – сказал Павлик, – цензура убила все хорошее, что было в этой книге. Страх сказать всю правду испортил его труды. Либо говори все, как есть, либо не говори вовсе.

– Но правда может причинить боль и вред, – сказал Денчик.

Васька подлил всем еще в бокалы холодное пиво и достал из пакета овощи и колбасу, которую быстро нарезали и положили на импровизированный стол из старых покрышек от колес и несколько досок от старого шкафа, что служил им столешнице, который кто-то выкинул.

– Знаешь, Павлик, мы все тут что-то из себя представляем. Мы имеем ни одно образование, хорошие семьи: детей, внуков и репутацию. Вот все это, – Илья показал на все, что его окружало, – это наш выбор, а что имеешь ты? – спросила Илья.

– Ты это о чем? – удивился такому вопросу Павлик.

– Мы прожили неплохую жизнь и ни о чем не жалеем. В нашей жизни было все, о чем можно было мечтать, – добавил Васька, – и это неплохое завершение жизни, нашей жизни, а была ли жизнь у тебя? Жил ли ты?

– Я все еще не понимаю, о чем идет речь. Что вы хотите сказать? – продолжал спрашивать.

Павлик и заметил, что его друзья изменились и стали чужими и незнакомыми. Их лица было уже не узнать, хоть и выглядите они так же.

– Ты никому не нужен. Ты сюда попал не потому что ты так решил, а потому что ты неудачник. Семьи у тебя нет, положения нет, ты всего лишился, ничего не смог и не достиг. У тебя не было жизни, ты ничего никогда не имел, ты все просрал в своей жизни бездействием, нытьем и само сожалением, – вмешался Денчик.

– Не говорите так! Я не посмотрю, что вы старше. Я же и ударить могу, – начал Павлик, – что с вами? Почему вы так говорите? Мы же друзья.

– Ты ничего не можешь. Если бы ты что-то мог, то не был сейчас здесь, и не пил вместе с нами это пиво, и не обсуждал мертвых людей, что писали эту чушь, – сказал Васька.

– Ты никому не нужен, и ты ничего не стоишь, – продолжил Илья, – с тобой не считаются твои близкие. Брат с сестрой тебя считают сумасшедшим и бездарным, и ты это сам знаешь и понимаешь. Ты даже недостоин знать правду, что скрывают Виктор и Лена.

– Обиженка, что сбежала при первой возможности от своих сестер и брата в другой город, только бы больше их не видеть, – проговорил Денчик.

Виктор держал в руках старый фотоаппарат и рассматривал его, пытаясь вспомнить, как им пользоваться. Проверил наличие пленки и направил объектив на женщину, что сидела на стуле в старой студии. Ярлов удивился всему этому.

– Сегодня сходим поужинать? – спросил Виктор, – ты так давно не видела Настю.

– Она, наверное, так выросла, – ответила женщина, – как она поживает? Она, наверняка, стала такой красавицей, и парни за ней гурьбой ходят.

– Настя стала такой взрослой, – сделав несколько снимков, ответил Виктор, – живет одна, самостоятельная: не позволяет ей помогать. Все сама. Однажды она узнала, что Лена помогла ей с работой, так она такое устроила, что мы боялись ей что-то сказать.

– Да. Лена может влезть, куда не просят. Это она умеет.

– Я так рад тебя видеть. Я уже начал бояться, что твои черты начали стираться из моей памяти, и я мог забыть тебя, забыть твои глаза, лицо, твой лавандовый запах. Парой мне кажется, что я его слышу по ночам твой голос.

Женщина продолжала позировать, меняя позы одну за другой так быстро и не принужденно.

– Как я хочу увидеть свою дочь. Она, наверное, и не узнает меня, когда увидит.

– Узнает. Поверь мне, она тебя узнает, как только увидит. Скоро мы все встретимся и будем ужинать, как одна семья. Я забронировал место в одном хорошем ресторане. Когда она узнает, что ты там будешь, она простит меня, простит все обиды и придет. Обязательно придет.

– Почему она обижена на тебя? – спросила женщина, сменив позу и локацию.

Виктор остановился щелкать на свой фотоаппарат и открыл его, чтобы сменить пленку на новую, а старую убрал в ящик, чтобы не засветить ее.

– Я был не очень хорошим отцом, по ее мнению.

– Как это возможно? Ты такой чудесный. Ты так радовался, когда она родилась. Ты не мог не быть хорошим отцом.

– Прости меня, – произнес Виктор, – я сделал все что мог, но этого оказалось недостаточно, чтобы быть ей тем отцом, о котором она так хотела.

Виктор скрывал свои слезы за фотоаппаратом, которые скупо текли по его щекам. Женщина не видела их, но красные глаза не могла не заметить, когда он поправлял свет.

– Перестань. Ты на себя наговариваешь. Я все видела. Ты сделал для нее все, что нежно было. Ты ее любил, а это главное.

Женщина подошла ближе, забрала фотоаппарат и положила его на стол; обняла Виктора.

– Лада, мне тебя так не хватает. Я так по тебе скучаю. Зачем ты покинула меня?

Настя сидела за праздничным столом в ресторане, а Катя и ее теперешний супруг танцевали вместе с гостями. Зал был украшен точно так же, как и до их перехода в другой мир, но сейчас все ощущалось по-другому.

– Неужели, это всего лишь был «переход» и теперь я вернулась домой в день торжества Кати и Дани? А где Павлик? Я была здесь с ним.

Настя осматривала все происходящее и пыталась понять, это правда или нет. Ресторан выглядел в точности, как и тогда; ничего не изменилось; гости были те же. Музыканты отыграли несколько вальсов, и гости прекратили танцевать: все утихло. Микрофон взял Даниил.