Монголы. Сломанные люди

Акико: осенний ребенок

В тускло освещенной комнате царила тишина, нарушаемая лишь звуками приглушенного дыхания. Воздух был пропитан напряжением, словно сам дом затаил дыхание в ожидании развязки.

Через комнату пролетела тяжелая фарфоровая ваза. Она, сверкая в полумраке, разрезала воздух, направляясь прямо в мужчину, японца средних лет в серой домашней пижаме. Однако в последний момент он инстинктивно отшатнулся в сторону. Ваза с глухим стуком разбилась о стену, осыпая пол осколками.

– Ты превратил нашего ребенка в чудовище! – пронзительно прокричала женщина, японка примерно такого же возраста. На ней только трусы и майка телесного цвета. Ее лицо пылает от гнева, глаза полны слез, но в них – решимость и отчаяние.

Она не дает ему времени на ответ. Подойдя к мужчине, девушка начинает бить его по щекам, каждый удар резкий, как выстрел, сопровождается отголосками ее боли.

– Я! – звонкая пощечина. – Тебя! – удар следует за ударом. – Ненавижу! – еще одна, но теперь сильнее.

Женщина заносит руку для следующего удара, но мужчина резко ловит ее за запястье. На его лице мелькает тень ярости. Внезапно его свободная рука обрушивается на ее щеку, и с глухим стуком она падает на диван.

Мужчина медленно приближается к ней, его дыхание тяжелое. Наклонившись к ее уху, он шепчет холодным голосом, пропитанным угрозой: – Ты, видимо, забыла, кто я…

Эти слова звучат как тихий удар колокола в глубине ее сознания. Он хватает ее за плечи, начинает яростно трясти.

– Ты забыла, кто она? – его голос разносится эхом по комнате. – Забыла, кому она принадлежит?!

Он отпускает ее, словно обломок тяжести, который больше не может удерживать. Силы оставляют его, и он падает на диван, закрывая лицо руками. Сквозь пальцы слышатся всхлипывания. Его плечи содрогаются, слезы текут по щекам.

Женщина, успокаиваясь, вытирает слезы с лица. Она тихо подходит к нему, обнимает его голову и прижимает к своему животу, словно пытаясь его защитить от мира.

– Я ничего не забыла… – шепчет она, ее голос дрожит от напряжения. – Я буду помнить это до своей смерти. Но я буду рада, когда они придут снова. Радоваться тому, чего я боялась больше всего…

***

На тренировочной площадке, окруженной высокими окнами в пол, стоят двое подростков. Кэтсеро, пятнадцатилетний японец, и его ровесница, Акико, с длинными черными волосами, уложенными в строгий хвост.

– Ты же не выспался, Кэтсеро. Твои движения сегодня будут еще медленнее, чем обычно, – спокойно произносит Акико, надевая защитный шлем.

– Да я все равно никогда у тебя не выигрывал. Какая разница? – отмахивается парень, словно пытаясь скрыть свою неуверенность.

Но Акико с хитрой улыбкой приближается к нему, ее глаза сверкают опасным азартом. – Тогда давай повысим ставки. Я хочу, чтобы у тебя появилась мотивация, – ее голос звучит как тихий шепот, но в нем есть что-то дразнящее.

Кэтсеро, заметив это, нервно смеется. – И что ты хочешь мне предложить? – спрашивает он с неуверенностью в голосе.

Акико приближается к нему сзади и, обняв его за талию, наклоняется к его уху, ее дыхание ласкает его кожу. – Себя, – шепчет она, и ее слова проникают в него, как яд.