Дом у окраины

Иван Мысков

Дом у окраины

Пролог

Ульяновск, октябрь 2023 года

Дождь стучал по ржавой крыше заброшенного дома, словно пытался вымыть грехи прошлого. Здание, некогда трёхэтажный особняк в стиле сталинского ампира, теперь напоминало скелет. Фасад был испещрён трещинами, словно паутиной времени, а балконы прогнулись под тяжестью разросшегося плюща. Окна зияли пустотой – стёкла давно выбили мародёры или ураганы. Над парадным входом висел перекошенный герб СССР, заржавевший до неузнаваемости. Дом стоял на отшибе, заросший бурьяном, будто сама земля пыталась скрыть его от чужих глаз.

Полицейские фонари выхватывали из темноты обрубки прошлого. В прихожей валялись пустые бутылки из-под самогона с этикетками 90-х, окурки «Беломора», смятая газета «Правда» за август 1991-го. Воздух был густым от запаха плесени и чего-то химического – словно лекарство, смешанное с гнилью.

На втором этаже, в бывшей гостиной, обои с советским орнаментом свисали клочьями, обнажая стены, исписанные уравнениями и датами. «Х = t²… 26.12.1991… Остановить нельзя». Посреди комнаты – стол, заваленный странными приборами: стеклянные колбы с мутной жидкостью, часы с застывшими стрелками, катушки проводов. На полу – пятна воска от свечей, расставленных в форме круга.

В углу, под слоем пыли, лежала детская игрушка – плюшевый медвежонок с вырванным глазом.

Внутри дома, под слоем пыли и плесени, лежали пять тел. Их кожа была бледной, почти восковой, но не тронутой разложением. На запястье каждого – татуировка: «1991».

– Что за чёрт? – пробормотал молодой участковый, парень, 23 года, был потомственным полицейским. Первый выезд на трупы. Щёки покрыты испариной, руки дрожат. Внутри – смесь азарта и страха.

«Чёрт, как в фильме ужасов… Мама говорила, тут в 90-х сатанисты собирались. Может, ритуал? Но эти тату… как будто их кто-то пометил. И почему они не разложились? Как будто время их не тронуло. Или они… не отсюда?»

Он вспомнил, как в детстве боялся подходить к этому дому. Местные называли его «Часовой» – говорили, внутри живёт что-то, что следит за городом, отводя взгляд от женщины с пустым взглядом. – Они же… все разные. Вон тот в костюме из девяностых, а эта в джинсах 2000-х. Как они тут оказались? Дмитрий выпускник академии МВД, мечтавший о карьере героя. Его отец, участковый 90-х, погиб при загадочных обстоятельствах – тело нашли у заброшенного дома с татуировкой "1991". Волков верил, что отец стал жертвой бандитов, но на первом же выезде столкнулся с тем же символом. Он боится дома, как когда-то боялся рассказов отца, но хочет доказать, что он не трус. В детстве он нашёл дневник отца с записью: «Они зовут меня в дом. Говорят, я должен вернуть долг». Волков не понимал смысла, пока не увидел те же слова на стене в доме.

Старший следователь, Игорь Малышев мужик под пятьдесят, лицо в морщинах, как старая карта. Курит «Беломор», носит кожаное пальто с пятном от кофе. В прошлом – следователь по особо важным делам, списанный в провинцию после провала дела о серийном убийце в Москве, наклонился к телу.

– «Опять игра в Бога… Видел я таких „гениев“ – все кончают в петле или под землёй. Но это… не их почерк. Тела из разных лет, но метка одна. Кто-то сводит счёты с прошлым? Или само прошлое мстит?»

Он наклонился к телу врача. Шприц… Яд? Или попытка остановить то, что уже не остановить? В кармане Малышева лежала фотография его брата, пропавшего в 1991-м. Татуировок у него не было. Игорь Малышев вырос в Ульяновске, в семье военного. Его младший брат, Алексей, был физиком-энтузиастом, работавшим в НИИ "Хронос". В декабре 1991-го Алексей исчез – ушёл на работу и не вернулся. Все поиски оказались тщетными. В кармане его лабораторного халата нашли записку: «Они открыли дверь, которую нельзя закрыть». С тех пор Игорь сменил профессию – из офицера стал следователем. Он верил, что брат стал жертвой преступления, а не мистики. Но чем глубже он копал, тем чаще сталкивался с аномалиями: делами о пропавших, которые возвращались через годы без памяти, или трупами с татуировками "1991". Для Малышева дом на Ленина, 45 – последняя нить к брату. Он знал, что тела в доме связаны с 1991-м, и надеялся найти среди них Алексея.

– Вина: Когда-то он высмеял теорию брата о "временных экспериментах". Теперь каждое дело с меткой "1991" – напоминание о его ошибке.

– Вызовите криминалистов. И проверьте архивы. Такое не спрячешь…

– Волков! – рявкнул Малышев. – Не пялься на стены. Ищи дневники, плёнки, всё, что пахнет псиной. Тут не убийство – послание.

Участковый кивнул, но внутри сжался: послание кому? Мёртвым? Или тем, кто ещё живёт в этом доме?

На полу, под трупом подростка, валялся осколок зеркала. Если присмотреться, в нём отражалось не тело, а пустота.

Глава 1: Журналистка

– Соколова! – редактор бросил папку на стол. – В доме на Ленина 45 нашли трупы. Поедешь?

Анна Соколова сидела в редакции «Ульяновского вестника», листая старые статьи о пропавших без вести. Её мать, Лидия Соколова, исчезла 25 декабря 1991 года – в день, когда над Кремлём спустили красный флаг. Она была биофизиком в засекреченной лаборатории при НИИ «Хронос», участвовала в проекте, о котором даже спустя тридцать лет не осталось документов. В последнее утро Лидия собрала дочь в детский сад, поцеловала в лоб и сказала: «Вернусь к ужину». Но не вернулась. На столе остался недочитанный томик Бродского, а в холодильнике – торт «Прага», который Анна так и не решилась выбросить.

Снимок со столба единственная память которая осталась у Анны о маме. Фотографию Анна нашла в архиве редакции, случайно наткнувшись на папку с пожелтевшими газетами. В номере за январь 1992-го было напечатано объявление: «Пропала Лидия Соколова, 32 года. Откликнитесь!» Черно-белый снимок выцвел до серых пятен, но улыбка матери осталась – лёгкая, с прищуром, будто она смеялась над тем, кто её фотографировал. Анна отклеила объявление от страницы и заламинировала. С тех пор оно висело у неё над рабочим столом, как икона. Иногда ей казалось, что глаза Лидии на фото следят за ней, словно пытаются предупредить.

Адрес, который назвал редактор заставил вздрогнуть. Его Анна знала наизусть. В детстве бабушка, укладывая её спать, крестила окна и шептала: «Туда ходить нельзя. Там твою маму чёрт унёс». Дом стоял на краю города, за старым кладбищем, и даже таксисты отказывались подвозить к нему ближе чем на километр. Однажды десятилетняя Анна убежала из школы, чтобы найти его. Она бродила среди берёз, пока не наткнулась на забор с колючей проволокой. Из-за него торчали шпили крыши, а в воздухе висел звон – будто кто-то бил в хрустальные стаканы. Она закричала: «Мама!», и звон оборвался. С тех пор её преследовало чувство, что дом ждёт.

В детстве Анне ночью снилось одно и то же: длинный коридор с зелёными стенами, как в больнице. На полу – следы крови, ведущие к двери с табличкой «Лаборатория №7». За дверью – комната с разбитыми колбами, а в центре, на стуле, сидит Лидия. Её руки прикованы к подлокотникам, а на шее – татуировка «1991».

– Ты не должна была родиться, – говорит мать, и её голос звучит как скрежет шестерёнок.

Анна просыпалась в холодном поту, с криком, застывшим в горле. Бабушка водила её по бабкам, те шептали над водой, жгли травы, но кошмары не проходили. В 16 лет Анна нашла дневник матери, спрятанный в старом чемодане. На последней странице, датированной 24.12.1991, было написано: «Ларин прав – мы открыли дверь, которую нельзя закрыть. Если я не вернусь, уничтожь все записи. И пусть Анна никогда не…» Дальше – клякса, похожая на след от слёзы.

– Соколова! Ты как будто привидение увидела. Не передумала ехать?

Анна сглотнула ком в горле. Дом манил, как пропасть.

– Нет. Это мой шанс узнать, – она посмотрела на фото мамы на столе. – Кто на самом деле украл мою мать.

В кармане куртки Анны, лежала таблетка феназепама. Последняя – остальные она высыпала в Улью, когда поняла, что сны стали реальнее яви.

Глава 2: Тени прошлого

Анна подъехала к дому на такси, зажав в потной ладони диктофон. Полицейские машины, мигалки, толпа зевак – всё сливалось в какофонию суеты. Она прорвалась за ленту, сунув удостоверение журналиста в лицо дежурному, и почти столкнулась с Малышевым. Он стоял на крыльце, затягиваясь «Беломором», и разглядывал её так, будто видел насквозь.

– Вы кто? – спросил он, выпустив дым.

– Соколова. Из «Вестника».

Малышев усмехнулся, заметив, как её взгляд скользнул к дверям.

– А, та самая журналистка, что копает про 90-е. Слышал, вы пропавших ищете. Не советую тут сенсаций искать.

Его голос звучал как скрип ржавой двери, но в глазах мелькнуло что-то знакомое – боль? Анна почувствовала, как дрожь пробежала по спине.

Войдя внутрь, она замерла. В луче фонаря плясала пыль, оседая на руинах прошлого.

– На стене – детский рисунок мелом: часы со стрелками, застывшими на 19:91. Рамка из цифр «1991» повторялась, как заклинание.

– На полу – разбитая лабораторная посуда, а рядом – современный шприц с этикеткой «Ларин-Фарма».

– В углу – шкаф с выдвинутыми ящиками. В одном – пачка писем, перевязанных лентой. На верхнем конверте почерк её матери: «Для Анны».

– На потолке – тёмные пятна, словно от взрывов. Одно напоминало силуэт человека, раскинувшего руки.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.