Кипр вольным карандашом

Связь скоро стала прочной, любовники предавались сексуальным утехам при малейшей возможности и, конечно, однажды попались, как это всегда бывает. Их заметил Гелиос, один из отвергнутых воздыхателей Афродиты. Сплетенные в узел обнаженные тела любовников привели его в ревнивую ярость, и он, роняя крылатые сандалии, полетел доложить об увиденном Гефесту.

Старый дурак, решивший когда-то, что юная дева, которую он выторговал у Геры, будет верна ему вечно, вознегодовал и решил отомстить. План Гефеста был хитроумным и жестоким. Он сплел тончайшую невидимую золотую сеть, бросил ее на кровать и затаился в ожидании голубков. Последние не замедлили прилететь и сразу попались. Сеть опутала их так крепко, что они не могли пошевелиться.

Гефест торжествовал, но этого ему показалось мало, он хотел сторицей рассчитаться за свое унижение. И он позвал посмотреть на случившееся всех богов Олимпа. Всех. Богов. Олимпа. Женщины застыдились и не пошли, а мужчины охотно собрались, чтобы поглазеть на пикантное развлечение.

С большим трудом удалось уговорить рогоносца отпустить бедолаг. Но Гефест потребовал изгнания любовников с Олимпа, и Зевс принял условие, хотя после и называл Гефеста глупцом в олимпийских кулуарах. Арес отправился во Фракию, а Афродита, униженная, растоптанная в своей гордости и амбициях и полная решимости отомстить, вернулась на Кипр зализывать раны.

Говорят, первое, что она сделала, это искупалась, чтобы вернуть себе девственность, и больше никогда не вспоминать вероломного супруга. А потом пустилась во все тяжкие, меняя любовников как перчатки. Она родила много детей, из которых, впрочем, любила и держала при себе только Эроса.

Но ни до этой истории, ни после у Афродиты не было детей от Гефеста.

Как отделаться от поклонника

Я потихонечку обживаюсь и, видимо, хорошею, потому что у меня появляется поклонник. Зовут его Ставрос, и он яркий представитель некоторой части населения сегодняшнего Кипра. Большую часть времени он спит в маленьком иностранном банке, занимая номинальную должность директора и получая при этом такие деньги, что я, услышав цифру, не сразу смогла выдохнуть. Это дает ему право чувствовать себя сверхчеловеком и держаться соответственно. Внешне он чем-то похож на пирата со своими темными кудрями и плавной кошачьей манерой двигаться. Джинсы сидят на нем так, что он мог бы подрабатывать их рекламой.

Он, безусловно, сексуален, и желание переспать с максимально большим количеством женщин является его жизненной целью. Поэтому он искренне недоумевает, почему я не падаю к его ногам, как перезревший апельсин.

Я и сама не слишком отдаю себе отчет, что же меня останавливает. Видимо, не могу забыть впечатление, которое произвел на меня этот джентльмен с лондонским образованием, когда мне довелось увидеть его в момент неконтролируемой злости. Куда делся весь его лоск, манеры испарились, ослепительная улыбка превратилась в оскал, а изо рта, казалось, летели не слова, а сгустки огня и пара, как у огнедышащего дракона. Я, помню, только порадовалась, что не знаю греческого и не пониманию значения изрыгаемых угроз. После этого я решила притормозить и получше присмотреться к поклоннику.

Мое упорство только задорит Ставроса. Его подстегивает ущемленное самолюбие, и он удваивает усилия в надежде завоевать мою душу и тело.

Сегодня он приглашает меня в один очень эксклюзивный бар, попасть в который у обыкновенного туриста нет никаких шансов.

Барчик этот находится в старой Никосии. Старый город – место весьма атмосферное, но назвать его ухоженным или живописным язык не повернется. В неотреставрированных кварталах находиться не слишком приятно, но часто страшноватые домики, размалеванные грубыми граффити, скрывают в своих лабиринтах дворики с аутентичными ремесленными мастерскими, или жемчужины средневековых церквей, или рестораны с изысканной кухней и соответствующим дизайном. О, жители кипрской столицы знают толк в роскоши!

А бар, куда ведет меня Ставрос, и вовсе не имеет никаких вывесок и названия. Тем не менее он всегда полон. У хозяина убедительный выбор вин, и первый бокал он наливает бесплатно. Впрочем, в накладе он не остается, мало кто из его гостей уходит домой без покупки пары-тройки бутылок весьма недешевого вина. Любителей же выпить на халяву и просто случайно забредших чужаков хозяин бара вычисляет мгновенно и виртуозно игнорирует их присутствие у стойки.

Ставрос у него на хорошем счету, и поэтому нас допускают в святая святых, на второй этаж, где в просторной комнате с продавленными диванами и окнами, распахнутыми настежь в золотую весну Кипра, наслаждаются вином самые избранные.

Ставрос в розовой шелковой рубахе известного бренда сегодня особенно элегантен, и, глянув в старинное зеркало у входа, я отмечаю, что вместе мы составляем красивую пару. Настроение мое взлетает до небес, давненько я не чувствовала себя такой хорошенькой и беспечной.

Ставрос, почувствовав момент, наполняет мой бокал и придвигается как можно ближе.

– Даша, а хочешь, я открою тебе тайну? – склоняется он ко мне, поблескивая белыми зубами под темной щеточкой усов.

Какая женщина откажется от тайны, тем более мужской? Любопытство немедленно вскипает во мне, подобно пузырькам шампанского.

– Конечно, – шепчу я и чувствую, как его рука сползает по моей спине все ниже и ниже и одновременно плотно притискивается к бедру его жесткое колено.

– Я скоро буду очень-очень богат. Баснословно богат, по-настоящему. Я почти нашел клад Исаака. Осталось последнее звено. Совсем скоро, на днях, приедет один нужный человек и все станет на свои места. И мы сможем уехать с тобой, куда скажешь. Я буду баловать тебя, купать в золоте. Девочка моя, скажи да.

Голос у Ставроса срывается, дыхание становится тяжелым. Его рука скользит еще ниже, касается голой спины и пытается пробраться под ремень джинсов.

Мне становится неловко, боковым зрением я улавливаю взгляды мужчин из-за соседнего столика. Они явно наблюдают за нами с насмешливой и недоброжелательной заинтересованностью.

– Ах, клад? Это такая большая куча золота? В бреду тебе привиделось? Или купить меня хочешь? Так позвони мне сразу, как разбогатеешь, может, с деньгами ты станешь неотразим, – я нарочно стараюсь подбирать злые слова и решительно отодвигаюсь от Ставроса.

Он замирает на секунду, а затем вдруг как-то сразу приходит в ярость и становится похож на зараженную бешенством крысу. Глаза темнеют, кривая гримаса искажает лицо.

– Приползешь еще ко мне, но будет поздно, – выдыхает он. Потом быстро оглядывается по сторонам, фиксируя любопытные взгляды, с шумом пинает свой стул и покидает меня. Навсегда, видимо.

Клад Исаака

– Клад Исаака? – как ни странно, Галка не смеется, а смотрит на меня изучающе и вполне серьезно.

Мы с ней снова провожаем день с террасы моих апартаментов. Над плоскими крышами домов с одинаковыми водозаборниками, похожими на кубики лего, традиционно разгорается невероятный южный закат.

– Исаак на Кипре был только один, тот самый, который пытался взять в плен Беренгарию и за это поплатился своей свободой и положением.

– Ты считаешь, Ставрос имел в виду именно его? Но это же чересчур давняя история, не сосчитать, сколько столетий миновало.

– Ты понимаешь, – Галусик смакует зеванию и тянется к полосатому от гриля кусочку халуми. Сегодня у нас к нему арбуз, айвовое варенье и свежая лепешка с хрустящей поджаристой корочкой. Мы, как истинные киприотки, пристрастились есть халуми с арбузом и по возможности отдаем должное этому сладко-соленому сочетанию.

– Исаак Комнин был любопытным персонажем, хотя и малосимпатичным. Он Авантюрист с большой буквы, причем авантюрист удачливый, по крайней мере, был таковым до встречи с Ричардом, – усмехается она.

– Откуда он взялся, этот Исаак?

– Он принадлежал к известному роду Комниных, которые правили Византийской империей более ста лет. Был незаконнорожденным сыном правящего императора, и, когда достиг совершеннолетия, тот сплавил его с глаз долой в одну спорную губернию на границе с армянским царством. Там его быстренько взяли в плен, но относились прилично, потому что вскоре он даже женился на тамошней принцессе.

– Ух ты, прямо в плену и женился? – хихикаю я, тоже отдавая должное зевании и сыру. – А на Кипре он как оказался?