Полная версия
Модуль завибрировал, губы сами собой произнесли:
– В пяти минутах «Стройстиль». Там дешёвые верёвки!
Витас Масонов
БЛОШИНЫЙ РЫНОК
– Знаете, коллега, отчаянию моему нет предела. Раньше ведь как бывало? Отроешь могилку, тут зубик, там крестик, и несёшь себе спокойно на барахолочку. А теперь как же быть? Куда ни копнёшь, цинк или вовсе бетон! И ведь что самое неприятное – звякнешь лопаткой об металл евоный, а он оттуда в ответ стучит! Пока обратно присыпешь, из ямки выкарабкаешься, натерпишься. Ведь и стонет и плачет, скребётся там. Сердце кровью обливается! А вы как, любезный, справляетесь?
– Когда Великая Лилит снизошла из Пустоты и смерть отменила, все наши вовсе по миру пошли. Кому теперь нужны врачи и санитары? Всем отделением здесь стоим… Граждане, покупаем книги!
Антон Александров
ЛЫСИНА
По городу бродил очень высокий мужчина. Говорили, если заглянуть сверху в его лысину, можно увидеть будущее – где побываешь, что увидишь, кого встретишь, всё интересное, что тебя ждёт.
Федя выследил мужчину, залез на дерево и, когда мужчина проходил под веткой, посмотрел вниз.
В лысине не оказалось ни океанов, ни морей, ни счастья, ни любви. Только серое ничто, поглощающее радость, высасывающее молодость.
Первая морщина змеёй проползла через лоб Феди, скрывшись в рыжих волосах, среди которых заблестели седые пряди.
Федя понял: никакого будущего у него нет. Лишь скука и пустота до конца жизни.
Впрочем, у кого оно – будущее – есть? У вас, что ли?
Юлия Кудрявцева
ЗВЕРЬ ВЫХОДИТ НА ОХОТУ
– Милая, запри дверь на все замки, – просит мама, едва я переступаю порог.
– Хорошо, мам! – я не спорю.
Она боится. Весь город боится объявившегося недавно маньяка – Зверя, как его прозвали в СМИ. Он нападает по ночам, проникает в окна, выламывает двери. От него нет спасения, как говорят, но мама всё равно стремится создать мнимую защиту.
Я послушно закрываю дверь на три замка, следом – на засов, а после, наигранно кряхтя, приставляю тумбочку. Ей будет спокойнее.
Мы ужинаем молча. Мама слушает новости, а я думаю о следующей жертве Зверя. «Не переживай, мам, – прошу я мысленно. – Тебе ничего не грозит, я тебя не трону».
Максим Горенский
КНИГА АКА
Во-вторых, Константин не знал, сможет ли он выбраться и как это сделать.
Профессор Онткин утверждал, что любая ошибка в чтении увеличивает риск застрять в астральной петле среди сотен потусторонних глаз, читающих тебя, как книгу.
Константин вспомнил о прошлом, которое хотел вернуть, о настоящем, вызывающем болезненную тошноту, и ещё раз посмотрел на переплёт, белёсый и вздутый, как чрево трупа. В середине красовалась пурпурная спираль. Коснувшись книги, Константин почувствовал, будто сотни глаз уже поедают его из тёмных уголков пространства. Дрожащими руками он приподнял книгу, сделал глубокий вдох. Он боялся открыть Книгу Ака. Во-первых, потому, что зацикленные тексты порабощают и сводят с ума…
Red Dram
ЭКСПЕРТИЗА
Человек прикован цепью, рядом фонограф – старинное аудиоустройство, предок граммофона. Вокруг десяток зрителей.
Предупредили: пленник – жестокий убийца. Кроме него, все с шумоподавляющими берушами.
Аккуратно извлекают из морозильного контейнера желтоватый валик. Впервые вживую вижу вещь, которую собираюсь купить – восковой цилиндр, по официальной версии, с записью экзорцизма 1899 года.
Во вторую мировую с захваченного склада Аненербе он попал в СССР, прямиком в КГБ. После развала Cоюза обнаружился в частной коллекции российского миллионера-антиквара. Сейчас цилиндр продаёт его внук.
На заснятых кадрах я видел левитацию жертв, откручивание голов, ломание всех костей. Любого, прослушавшего запись, через несколько минут ждёт насильственная смерть.
И сейчас это предстоит проверить.
Мария Шестакова
ЗВОНОК
– Миша…
Её голос узнал сразу. Закололо в кончиках пальцев и жаром обдало щёки. В телефонной трубке послышались всхлипы:
– Миша, вернись, я так больше не могу.
– Случилось что-то?
– Я жду тебя.
Столько времени прошло, а я опять побежал, как мальчишка, по первому её зову. Издевается? Проверяет, не разлюбил ли? С работы ушёл без предупреждения, правила нарушил, гнал на красный. Около двери замялся. Знал, что замок не поменяла, и она знала, что ключи я всегда с собой ношу. Дверь скрипнула, вошёл осторожно.
На кухне плакала Вика перед моим фото с чёрной лентой.
– Дорогая, что это? Посмотри на меня! Я живой, я вернулся…
Андрей Лоскутов
БАГАЖ ПРИЕХАЛ БЕЗ ЛЮДЕЙ
Рейс опять задержали. Уже в третий раз переписывают табло.
«Вот уроды, – думаю я, который час сидя в зале ожидания. – Точно жалобу напишу. За такие деньги они пассажиров облизывать должны, а они рейсы переносят».
Спустя почти день ожидания, наконец, падаю в кресло. Смотрю в иллюминатор. Темнотища – хоть глаз выколи. От реки к самолёту набегает густой туман.
Двигателя не слышно. Пилоты тоже молчат. Динамик надо мной хрипло повторяет одно и тоже слово, но какое, разобрать трудно.
Оборачиваюсь, а сзади никого. Оказывается, я в самолёте один. Мимо проходит стюардесса в чёрном и шепчет на ухо:
– Мы упали три дня назад, только багаж уцелел.
Сергей Круглов
ДОБРОВОЛЬНАЯ ЖЕРТВА
– Ты правда пойдёшь вместо меня?
– Да, я уже решил.
Она – прелестная девушка, которую должны были принести в жертву великой богине. Он – стражник, которому было поручено отвести её в целости и сохранности кровожадной богине. Но за время пути он так привязался к девушке, что добровольно решил стать жертвой вместо неё…
Врата отворились, он вошёл в полумрак огромного помещения. Над полом вился дым, из черноты которого выползло несколько щупалец. Они змеями обвили мужчину, подняли в воздух. Тысячи мелких иголок пронзили его плоть, ядовитая слизь с щупалец обожгла огнём его кожу. Перед смертью он увидел зубастое лицо, прошептавшее:
– Молодец, дочка, снова хорошо постаралась.
Ольга Решетина
ХОЛОДНЫЕ ПАЛЬЦЫ
Виктор обездвижен.
«Где я? Что со мной?»
Вокруг желтоватое марево. Ни стен, ни дверей. Рядом смутные шорохи перемежаются шагами и клацаньем когтей.
Пульс учащается, на теле выступает испарина. Из марева показываются существа, обтянутые серой кожей. При ходьбе они опираются на длинные руки с суставчатыми пальцами и загнутыми когтями.
Обступив Виктора, существа протягивают руки и перебирают по его влажной коже холодными и тонкими пальцами. Вслед за прикосновением по телу пробегают мурашки.
Неожиданно когти рассекают кожу, и существа жадно приникают к надрезам.
– А-а-а! – кричит Виктор и открывает глаза.
«Сон? Это просто сон?»
– Ты проснулся? – раздаётся скрипучий голос, и кожи касаются холодные пальцы.
Максим Ишаев
РОЖА
– Трудно быть таким красивым?
– Очень. На самом деле я выгляжу так.
Федя скорчил рожу. Люба рассмеялась. Но потом помрачнела – ей стало страшно.
– Спокойной ночи, – сказала она.
Он потянулся за поцелуем. Его лицо сделалось прежним – очень красивым. Но она поморщилась, когда губы коснулись щеки. Перед глазами стояла рожа. Любовь не могла прогнать из мыслей это видение.
Наконец она уснула. Ей снились большие жёлтые клыки, жирные губы, глаза навыкате и веки с длинными ресницами, похожие на лепестки голодных мухоловок…
Любу разбудил собственный крик. Она растолкала Федю, чтобы он обнял её и утешил. Чтобы посмотреть на его красивое лицо.
Но увидела только рожу.
Михаил Загирняк
В ПРЕДВКУШЕНИИ КИНОШЕДЕВРА
Все люди – актёры. Просто не догадываются об этом.
Скрытые камеры, расставленные по городу, запишут всё, как надо. А дальше – гений монтажа не подведёт меня.
Я обожаю слэшеры. И мой фильм станет вершиной жанра. Я-то знаю, чего ждёт зритель. Он хочет видеть боль, кровь, страдание. Он хочет видеть настоящий страх, слышать вопли смертельного ужаса.
Лучшая игра – это импровизация. А что такое свободная жизнь, как не ежедневная импровизация?
Я вложу весь свой актёрский талант в главную роль – маньяка-убийцы. Буду работать каждую ночь. Надеюсь, горожане сыграют жертв правдоподобно. Настоящее искусство требует жертв.
Завидую землякам белой завистью: они даже не догадываются, что станут кинозвёздами.
Софья Маркелова
ПРОКЛЯТИЕ НЕВЕЗЕНИЯ
За отказ дать денег цыганка на улице прокляла Ксюшу, но девушка только посмеялась и выбросила случившееся из головы.
Домой ей пришлось подниматься пешком из-за сломанного лифта. Между этажами Ксюша услышала слабое мяуканье из мусоропровода. В глубине дыры, оставшейся от выломанного вандалами ковша, виднелся мусорный затор и сидевший на нём котёнок.
Девушка по пояс залезла внутрь, пытаясь достать зверька. Не дотянувшись, она сползла ниже, но руки заскользили по стенкам, и Ксюша с криком провалилась в трубу.
За её тщетными попытками выбраться бусинами глаз наблюдал игрушечный котёнок с неисправным звуковым модулем.
Сверху донеслось угасающее эхо голосов:
– Михалыч, надо пробить затор. Бросай гирю.
Кассандра Тарасова
КНИЖНЫЙ ЧЕРВЬ
– Как жил, так и умер, – прошептал Гас, перешагнув через труп бывшего хозяина особняка.
Обескровленная мумия его дяди лежала на ковре, окружённая пыльными фолиантами. Гас поднял книгу, за которой потянулась высохшая рука покойника.
– Не верится, что дядя выложил за эту рухлядь столько денег. Кроме того, книга вся в плесени! «Пособие книжного червя»? А, чёрт!
По бумаге потекла тонкая струйка крови.
Гас ругнулся, отбросил книгу – та раскрылась. Юноша, облизав порезанный палец, пошёл вглубь библиотеки. Наверное, ценные экземпляры дядя держал подальше.
Нарисованный книжный червь причмокнул ртом и пополз к краю страницы.
Кровь вкусная.
Книга чихнула пылью.
Дверь захлопнулась, и полки библиотеки заходили ходуном.
Джей Арс
L’ATTENTE DE LA MORT
Мария протягивает руку – неприятное, покалывающее ощущение в кончиках пальцев. Мелкую дрожь перебивают ритмические сокращения гулко бьющегося сердца. Она ещё не знает, что место, где сейчас оказалась, совсем не похоже на её уютную, тёплую спальню. Она стоит посреди комнаты, слыша, как кто-то приближается к ней.
Проходит ещё пара-тройка секунд, прежде чем её окутывает нарастающий страх, и она видит неизвестного мужчину, стоящего в глубокой тьме.
– Пошли! Тебя все заждались, – он кладёт холодную ладонь на обнажённое плечо несчастной. Тонкие вытянутые пальцы стискивают кожу.
Она пытается кричать, но из горла вырывается лишь тихий надсадный стон.
– Куда ты меня ведёшь?
– На эшафот! – вкрадчиво сообщает стражник.
Лилия Гогошко
ЗАХЛЁБЫВАЯСЬ В ТИШИНЕ
Волосинка девятьсот два, три… Сосредоточенно наматываю на палец и вырываю из собственной головы, запихиваю в рот, с трудом глотаю.
Младенец орëт день и ночь. Плачет и плачет! Пищит до хрипа, захлëбывается, задыхается, но не замолкает. Изводит. Отвлекает! Волосинка девятьсот… пять?
Не могу сосредоточиться. Волосинка девятьсот…
Проклятый вой! Плавлю свечи, парафин кипит. Лью в уши, визжу, катаюсь по полу. Тишина. Мир вокруг перестаёт существовать. Волосинка девятьсот четыре…
…сто две тысячи пятнадцать, шестнадцать. Последняя, ура!
Плетусь в ванную, жадно лакаю воду: очень давно не пила, вообще не вставала с дивана.
В раковине рассыпаны таблетки. Мои? Забыла их принять?
Что ещё я забыла?..
Евгений Аликин
ПРЕДСМЕРТНАЯ ЗАПИСКА
Мы осматривали посёлок целых три дня. Тревожный сигнал поступил от путешественника, что случайно заехал в эти края. Ни единой зацепки. Все как сквозь землю провалились.
Один из моих людей предложил осмотреть морозильные камеры местной скотобойни. Там мы нашли её – мёртвую девушку лет шестнадцати. Бедняжка лежала в позе эмбриона, закутавшись в обрывки картона. В руке она сжимала маркер и предсмертную записку:
«Огненный человек забрал маму и папу. Они растворились в нём, словно в раскалённой лаве. От него не скрыться, он проходит сквозь стены. Его может остановить только холод. Как жаль, что я не успела надеть куртку! Но я согреюсь. Должна согреться».
Лариса Потолицына
ЛИСТЬЯ
Отец говорил шёпотом, словно боясь нарушить хрустальную тишину этого места. Устилавшие землю листья радовали осенней пестротой.
– Старик Равиц рассказал, что сюда можно вызвать умершего.
– Ты виделся здесь с мамой?
– Да. Но год назад она перестала приходить. Значит, родилась заново.
– А можно забрать умершего отсюда?
– Да.
– Почему же ты не забрал маму?!
– Взамен нужно привести живого. И… сделать так, чтобы он остался.
Слова отца надолго засели в моей голове…
Сегодня вечером в дверь постучали недавно переехавшие соседи: искали дочь, не вернувшуюся с прогулки.
Потом пришёл отец. Я смёл с крыльца листья, принесённые им на подошве. Глянцевые, пёстрые.
Живые и мёртвые одновременно.
Гриборий Богданов
ПРЫГ
Есть игры, в которых тупо убиваешь время. Иногда я залипаю в такую: смешная обезьянка прыгает по камням.
Из камней временами торчат шипы – уколовшись, некоторое время бежишь быстрее, и становится труднее не упасть. Попадаются также связки бананов – они не дают ничего. Хочется верить, хоть обезьянке приятно.
Постепенно скорость увеличивается, и рано или поздно падаешь. Game over.
Сегодня мне приснился сон, что я – смешная обезьянка. Мчу куда-то. Прыг – школа-камень, прыг – технарь, армейка, работа, шип – кредит на машину, прыг – свадьба, шип – ипотека, дети… Прыг, прыг, прыг…
Проснулся весь в поту. Первым делом удалил игру. Хотелось «прыг» в окно, но начальник обещал аванс. Банан.
Ника Сурц
МАГИЯ ЧУВСТВ
Свет ярких фар ретро-автомобиля выхватил из темноты низенький деревенский дом.
– Это здесь живёт твоя бабушка? – удивилась симпатичная пассажирка на переднем сиденье, с интересом разглядывая дом сквозь плотный туман.
– Пойдём, она, наверное, уже заждалась, – тревожно ответил молодой человек.
Бревенчатая дверь протяжно скрипнула, и девушка вошла в безмолвную темноту.
– Ну, поздоровайся, – прошептал парень, разводя огонь в закопчённом камине.
Она подошла к длинному деревянному столу и дотронулась своей изящной ладонью до костлявой руки неподвижно сидящей женщины в остроконечном тёмном капюшоне.
– Она же мертва! – закричала девушка.
– Пока мертва, – загадочно улыбаясь, ответил ей парень.
Из камина медленно поднялось густое серое облако, и девушка потеряла сознание.
Vox Mendax
IN REGNO NOCTIS
Солнце давно село. Тьма стремительно опускалась на город.
Нужно успеть добраться в квартиру до наступления темноты. В объятия спасительного света.
Он бежал впереди неё, не оборачиваясь. Она не отставала. Его спина – её маяк. Безопасность. Жизнь.
Гонка под безлунным небом утомляла. Лишь тусклый свет уличных фонарей придавал ей сил. Вот только тьма забирала их обратно, стоило покинуть очерченные сиянием границы. Она – добыча ночи.
До дома оставалось совсем чуть-чуть, когда мрак окончательно завладел городом.
Его спина стремительно удалялась. Он продолжал бежать, не оборачиваясь. Она осталась одна. Темнота поглотила её.
Человек зашёл в подъезд. Его тень растворилась во тьме.
Ещё одна жертва ночи.
Ирина Мутовчийская
ЧТО ПОЛУЧУ, ЕСЛИ ИЗГОНЮ ЕЁ?
Действующие лица: Медиум, Призрак.
– Это ты медиум? Изгони её! Ненавижу эту толстуху! То сядет в кресло, которое я любил при жизни, и сломает, то священника позовёт, а однажды вообще…
– Что ты предпринял?
– Дверьми хлопал ночью, кричал, стонал, цепями гремел – не реагирует.
– Что дашь, если изгоню?
– Друзей-призраков позову, фильм снимем! Будешь звездой Ютуба. Озолотишься!
– Окей. Только никаких плохих концовок типа «Они вошли в дом с привидениями, и больше их не видели»!
– Я честный призрак, слово держу!
– Окей!
(Позже.)
– Видел? Съехала она, тряслась, рыдала, пила валерьянку, крестилась!
– А что ты сделал? Говори. Слово держу!
– Точно? Всё просто: я купил ей слуховой аппарат!
Александр Пятков
ПРОПИТАНИЕ
– А с продуктами у вас как?
Я шёл за хозяином заимки, на которую наткнулся почти в сумерках, сбившись с маршрута.
– Земля кормит. Да и туристы вот такие всяк помогают, – мужчина освещал тропинку светом керосиновой лампы. – Вот сейчас в баньке помоешься, а там супружница и стол накроет. Ты проходи в баньку-то, раздевайся. Там света нет, но я сейчас генератор запущу.
Быстро раздевшись в темноте, я на ощупь прошёл в парную, ступив на странно холодный пол. Металл… И стены тоже. Не нащупав ручку двери, я тщетно попытался её открыть, толкая плечом.
За стеной заурчал генератор. А пол и стены начали быстро нагреваться…
Лика Кузьмичёва
КАК У БАБУШКИ В ДЕРЕВНЕ
– Кушай, кушай, внученька, – приговаривала бабушка, а я активнее черпала ложкой.
Горячий бульон, сладковатое мясо, овощи свои, с огорода, – вкусно, как в детстве.
– Бабуль, это телёнок или поросёнок? – я обгладывала косточку и причмокивала.
– Бычок, – сухо ответила бабушка и продолжила точить топор. – Пойду ещё одного старого зарублю, заберёшь на бульон.
– Ба, а не темно?
Дверь уже захлопнулась.
И ладно. Бабуле виднее, она всю жизнь здесь, в деревне. Они с дедом и дом построили, и хозяйство. Последний раз такой суп после похорон деда и ели. Бабка тогда последнего телёнка зарубила…
Суп застрял в горле.
– Ба-а-а! – давясь, заорала я.
– А-а-а-а-а! – истошно завизжали в темноте.
Александр Киржацких
СЫНОК, ВЫЛЕЗИ ИЗ ШКАФА
– Сынок, пожалуйста, вылези из шкафа. Тут только я. Нет никакого чудовища.
– Оно есть! Оно где-то прячется. Пока вас не было, оно пыталось меня убить!
Послышался усталый вздох отца.
– Хочешь, чтобы я позвал маму?
– Я не вру! Тут на самом деле чудовище. Оно сказало, что съест мои глаза…
– Хватит! Я очень устал. Мать тоже. Вылези из шкафа. Будь же мужчиной, в конце концов!
Мальчик очень боялся, но грозный голос отца заставил его приоткрыть дверцу шкафа и высунуть наружу одну ногу.
Вдруг послышался знакомый голос из коридора:
– Сынок! Мы с папой вернулись.
В этот момент нечто схватило ногу мальчика и оторвало её.
Наталья Масленникова
ГЛАЗКИ ЗАКРЫВАЙ, БАЮ-БАЙ
– Бабушка-а-а! Я боюсь! Оно на меня смотрит!
Родители уехали в отпуск, шестилетнюю Анечку оставили на неделю у бабушки. Там над кроватью висел старый ковёр, с которого смотрело злое лицо.
– Это просто узор, внученька. Смотри, это не глаза, а два цветка, не зубы, а листья, – показала бабушка.
– Но оно ползёт ко мне по стене!
– Это тень, Анюта. Под окном дерево, за ним фонарь. Ветки качаются, вот тебе и кажется. Закрой глазки, и страшно не будет.
Анечка послушалась. Так правда было не страшно – ведь Аня не видела, как тонкая изломанная чёрная тень переползла ей на щёку, где сложилась в клыкастую злую улыбку.
Валерий Кирюков
СОН
Тогда мама лишь посмеялась: она не верила. Теперь её разбитая голова свалилась набок, из груди торчал обломок железа, хотя пальцы ещё скребли по обшивке, пытаясь найти мою руку. Горела проводка, разваливающийся самолёт полнился криками, металл корёжило и рвало, словно бумагу, вокруг всё тряслось. Маму выбросило в пробоину вместе с креслом. Я вцепился в подлокотники. Мимо проносились люди и вещи. Меня прижало соседним креслом. Я не мог пошевелиться и уже не чувствовал ног. Это был наш конец. Земля неумолимо приближалась…
– Коля, просыпайся, опоздаем на рейс. – Мама вошла в комнату, протянула мне бутерброд.
Почему-то я не стал рассказывать ей о своём сне.
Юлия Страхова
РАДИКАЛЬНОЕ СРЕДСТВО
– Вроде тихо в квартире, – возбуждённо тараторила Любка, – неужели сработало? Я ему записку оставила рядом с банкой, чтобы сразу утром отхлебнул!
Марина шагнула к подъезду.
– Пойдём, поглядим. Но я уверена, тебе впарили обычный чайный гриб…
Глядеть было на что. Андрюха, Любкин запойный супруг, беззвучно подёргивался на полу кухни среди осколков той самой банки. На его лице распростёрлась желеобразная тварь. Услышав шаги, она отлепилась с чавкающим звуком, – и подруги увидели голые лицевые кости, не прикрытые щеками зубы, мокрые ямы глазниц.
Любка коротко взвизгнула, вжавшись в стену.
– Да, – прошептала Марина, – кто бы мог подумать… Отличное средство от алкоголизма. Хоть и весьма… радикальное, блин…
Грициан Андреев
УБИЙЦА
Я направил пистолет на больного ублюдка, несколько часов назад убившего мою жену. Перед моими глазами всё ещё стояла она: в луже крови, с разрезанным и вывернутым наизнанку животом. В её потухших глазах застыли боль и страдания, которые она из-за него перенесла. Я приставил ствол к его груди. Он горько рыдал, опасаясь того, что должно было произойти в любую секунду. Он вытянул руки, видимо, моля не убивать его. Но я нажал на спусковой крючок. Если бы ублюдок только заговорил и попытался урезонить меня, возможно, он бы выжил. Но этого явно не должно было случиться. Ведь он родился всего несколько часов назад.
Дарья Сорокина
Я ХОТЕЛА НЕ ТАК
Они забронировали стрёмное кафе. От запаха кислых щей кружится голова.
Могли бы пойти в суши-бар, как я просила!
Самим не нравится, вон какие лица унылые. Давятся этими щами.
И не пожалуешься, опять избалованной назовут.
– Сегодня можно, – отец ставит передо мной стопку водки, а дедушка подкладывает чёрного хлеба.
Куда ж без хлеба! Они его пихают даже с картошкой.
Скорбные лица уставились на меня. Это проверка? Не буду я пить. Мне даже восемнадцати нет.
– Не было восемнадцати, – подвывает бабушка.
Ничего не меняется. Опять поправляют.
В суши не пошли, платье моё любимое не надели.
Изюм бесячий!
Но хуже другое…
…они выбрали дурацкое фото!
Артемий Неупокоев
БРАТИШКА
Кап… кап… капала вода, вторя пульсирующей боли в сломанной ноге. Виталик обречённо посмотрел на звёздное небо, очерченное зевом канализационного люка. В руке он сжимал барсетку. Заметив её на ветви дерева, Виталик свернул с асфальтированной дорожки и, ухватив добычу, провалился в открытый распределительный колодец. В нём было сыро и невыносимо воняло чем-то сладким. Решив оглядеться, Виталик достал телефон и включил фонарик. Лестница в колодце отсутствовала. У стены валялась куча шмотья. Посветив на неё, Виталик увидел пару выпученных, голодных глаз на заросшем лице.
– Как поспал, братишка? Проголодался, наверное? Я тебе покушать принёс, – донёсся сверху хриплый голос, сопровождаемый смехом.
Люк со скрежетом захлопнулся.
Наталья Борзенкова
ТЫ ТУДА НЕ ХОДИ…
Он размахивал руками, кувыркался, пытался «плыть». Но руки и ноги проваливались в пустоту. И темнота. Хоть бы какой-то проблеск, огонёк. Ослеп? Оглох? Тактильные ощущения есть: одежду-то он уже исследовал в безуспешных поисках зажигалки. Сколько он уже тут? Час, два? День? Это вакуум? Но что за место такое, без стен, пола, потолка? Люди, помогите!
– А-а, вот ещё один, не верящий в приметы, крюком его… Бледный какой, совсем выдохся. И когда, горемычные, поймут: «цыганские ворота», «козья нога» – не сказочки для детишечек. «Куда пропадают люди, куда деваются…» Тащи их потом из чёртовых пустот. Глупые, креститься надо, если прёшь меж столбов, – ворчал старый ангел.
Александр Явь
КАК НЕЖИВЫЕ
М-да, семнадцать лет в коме для меня не прошли бесследно. Не узнаю вас. Так запороть вчерашнее выступление… Ни слэма, ни разбитых лиц. Тоска. С таким настроем вам на Кобзона надо, а не ко мне. У вас пиво-то хоть алкогольное, овощи с мобильниками? Что вы там видите, в своих экранчиках? Нахера на рок-концерт припёрлись? Потоптаться, помахать передо мной камерой, пока я рву глотку? Да лучше бы придушили в больничке.
