Янки в союзе с Советским Союзом

– И часто они даже не утруждают себя допросом! – вмешался Бовен, понимающе кивнув, – Они могут быть мясниками и убийцами, но они не дураки.

– Далеко не так, – мгновенно согласился вице-маршал авиации, – Так что Джойс был на волоске от провала. Должен ли он был избавиться от этого и сосредоточиться на спасении собственной шкуры? Или он должен был рискнуть всем, пока у него не появился шанс извлечь пользу из записей на двух разорванных половинках бумаги? Что ж, позвольте мне сказать, что он был офицером британской разведки, так что принятое им решение очевидно. Он рискнул и оставил обе половинки. И в кои-то веки удача была на его стороне. Незаметно для охранника в фургоне ему удалось свернуть две половинки очень тонкой бумаги в трубочку и спрятать их слева подмышкой, заклеив пластырем, который носят все агенты, как вам хорошо известно.

Старший офицер замолчал, словно ожидая, что два лётчика кивнут. А затем продолжил:

– Что ж, Джойса и тех, кто был с ним, доставили в город Опельн на территории Германии и бросили в тюрьму. В течение тридцати часов пленных ни кормили, ни поили, и четверо несчастных умерли. А может им даже повезло, что умерли, учитывая то, что пережили остальные. В любом случае, Джойс был в безопасности в течение тридцати часов. И можете быть уверены, он в полной мере воспользовался этим временем. Он одолжил у одного из заключённых пару толстых очков и, используя линзу как увеличительное стекло, прочитал то, что содержалось в двух половинках бумаги. И я прямо здесь скажу, что это было самое захватывающее чтение, которое когда-либо попадалось Джойсу или кому бы то ни было. Перед его глазами предстала значительная часть планов Гитлера. И, заметьте, именно то, что он сделал с начала войны! Конечно, из-за того, что у него была только половина, Джойс не мог узнать точных деталей. Он читал, что мог, и догадывался о том, что содержалось в другой половине. Но если бы Джойс смог передать нам недавно полученную информацию, то… Ну, я могу сказать вам, что история этой войны до сих пор была бы совершенно иной.

– Вы хотите сказать, что он не передал Вам, сэр? – выпалил Рэд Рэндалл.

– У него не было возможности, вот незадача! – ответил другой и ударил сжатым кулаком по ладони другой руки, – Но он сделал единственное, что мог. За те тридцать часов, что его никто не видел, он не только прочитал все незаконченные предложения, но и запомнил каждое слово, прежде чем уничтожить и выбросить две разорванные половинки бумаги. Однако судьба, по-прежнему смотрела на него косо. По истечении тридцати часов заключённых согнали в кабинет начальника тюрьмы и стали допрашивать. Допрашивали, пиная в разные стороны, пытаясь получить ответы, которые их устраивали. Джойс был не в лучшем положении, чем остальные. На самом деле, оказалось, что ему было хуже. Ответ, который он дал на один вопрос, не понравился фашистскому надзирателю, который вышел из себя и ударил Джойса кулаком по лицу. Джойс, чтобы не упасть навзничь, вскинул обе руки, и его правая рука, к несчастью, задела одного из мелких фашистских чиновников по лицу. И, конечно, он порвал его. Больше Джойса не допрашивали. На него тут же набросились, избили почти до смерти, а затем заковали в кандалы и отправили в фашистский концлагерь.

Старший офицер Королевских ВВС вдруг умолк. Его губы сжались, ладони свернулись кулаками, а в глазах сверкнул холодный стальной блеск.

– Мне не нужно описывать вам то, через что прошёл и что перенёс Джойс после этого! – наконец выдавил он сквозь стиснутые зубы, – Так называемая жизнь в концлагере в настоящее время хорошо известна во всём мире. Но я заканчиваю свою часть этой истории. Шесть дней назад агент Джойс вернулся в Англию. Он был лишь тенью того человека, которого я отправил в Европу три года назад, но британский дух, как и американский, не знает такого понятия, как поражение. Он никогда не сдавался. Он трижды пытался сбежать и был пойман. Он сам говорит, что никогда не узнает, как ему удавалось жить от одной попытки побега до другой. Но в четвёртый раз у него получилось. Его побег сам по себе – захватывающая история, но здесь это неважно, так что я не буду на этом останавливаться. И он действительно вернулся в Англию шесть дней назад и смог записать каждое из выученных им слов.

– Вот это парень! – с энтузиазмом воскликнул Рэд Рэндалл, – Он определённо заслуживает Крест Королевы Виктории, если такой вообще существует. Так что теперь вся эта бесценная информация у нас!

Вице-маршал авиации Земан печально улыбнулся и покачал головой.

– Нет, Рэндалл, это не так, – медленно произнёс он, – У нас есть только половина. И та половина, что у нас есть, практически бесполезна без другой половины. Как и Джойс, когда он впервые прочитал её, мы можем только догадываться, что раскрывает другая половина. Но не знаем. А догадки на войне зачастую так же бесполезны, как и отсутствие информации.

– Но, боже мой!! – воскликнул Бовен, – Вы хотите сказать, сэр, что он прошёл через все это напрасно? Что он с таким же успехом мог вообще выбросить все это за борт?

– Нет, не совсем, Бовен, – ответил вице-маршал авиации. Затем, взглянув на полковника Крэбса, добавил, – Полагаю, Вам лучше рассказать вторую половину нашей истории, сэр.

ГЛАВА ЧЕТВёРТАЯ. К востоку от Тьмы

Как один человек, Боб Бовен и Рэд Рэндалл развернулись на своих стульях и выжидающе уставились на командующего американской разведкой. Однако тотс минуту-другую не отвечал на их взгляды. Как это раз или два делал вице-маршал авиации Земан, он молча хмурился, глядя в пространство, словно обдумывая именно те слова, которые хотел сказать. В конце концов, он, казалось, остановился на них и устремил серьёзный взгляд на двух молодых лётчиков.

– Как сказал вице-маршал авиации Земан, – медленно начал он, – То немногое, что мы знаем обо всем этом деле в Нечаеве, практически бесполезно без другой его половины. Агенту Джойсу сильно не повезло, что он не узнал имя человека, с которым он должен был связаться в Нечаеве. Правда, Нечаев в данный момент находится далеко от тыла фашистов. И кроме того, вполне возможно, что тот человек уже мёртв. Собственно говоря, у нас есть все основания полагать, что этот неизвестный либо мёртв, либо его больше нет т в Нечаеве.

– И что Вы под этим подразумеваете, сэр? – спросил Боб когда собеседник не сразу продолжил.

– Из-за определенных событий, которые недавно стали известны, – ответил полковник, – Из – за… Ну, с американской точки зрения на эту сумасшедшую, запутанную тайну. Вопреки общему мнению, разведка янки была более чем активна задолго до того, как японцы нанесли удар по Пёрл-Харбору. Мы знали так же точно, как то, что на земле растут маленькие яблочки, что дядя Сэм очень скоро увязнет в этой войне по уши. Так что мы сделали все, что могли, если не считать того, что Государственный департамент обрушился на нас обеими ногами. И… Ну, если воспользоваться выражением, которое со временем наберёт обороты, мир, безусловно, тесен. И ничто так не сбивает с толку и не помогает, как совпадение. Оно всплывает в самых неподходящих местах, если понимаете, что я имею в виду?»

– Думаю, я могу догадаться достаточно близко, сэр, – усмехнулся Боб, – Опять в Нечаев?

– Откланивайся, сынок, – ухмыльнулся ему в ответ полковник Крэбс, – Вы почти попали в самую точку. Нечаев снова в деле. Один из моих агентов работал на русскую разведку ещё несколько дней назад. На самом деле он занимался арендой бизнеса, следя за саботажем на маршрутах снабжения, ведущих через Ирак и Иран от Красного моря. Что ж, перейдём к реальной истории: он летел самолётом из Баку в Москву, когда самолёт, в котором он находился, попал в шторм, вылетел в неизвестном направлении, где нос к носу и столкнулся со стаей немецких «мессершмиттов». И самолёт, русский самолёт, был сбит. Мой агент был единственным, кто выжил после катастрофы. Должно быть, он родился под счастливой звездой, потому что не получил ни шишки, ни царапины.

– Самолёт разбился незадолго до наступления темноты, и мой агент не имел ни малейшего представления, где он находился, за исключением того, что он был посреди какого-то леса. В любом случае, он напряг голову и увеличил расстояние, насколько мог, между собой и разбившимся самолетом. Но через некоторое время стало так темно, что он не мог разобрать, что это могло быть, но он просто ходил кругами. По крайней мере, он понял, что все еще находится в лесу. Поэтому он сел, чтобы переждать ночь. И, к счастью для него, он это сделал. Когда снова рассвело, он, к своему ужасу, увидел, что находится менее чем в ста ярдах от конца леса и на таком же расстоянии от немецкой танковой дивизии, очевидно, разбившей лагерь и отдыхающей после недавних боев на фронте. Естественно, тогда он понял, что находится далеко в тылу нацистов. Но он все еще не знал, на каком участке фронта.

Полковник Крэбс сделал паузу и мрачно улыбнулся:

– Там он был прямо посреди немцев, и на нем был костюм, который он купил в Москве месяц назад, – продолжил он вскоре, – Так получилось, что у него не было денег. При нём также не было никакого оружия. Всё, что у него было при себе – это документы, удостоверяющие личность, которые поставили бы его к стене расстрельной команды через пять секунд после того, как нацисты добрались до него. Итак, его первой работой было уничтожить все документы, удостоверяющие его личность. И другой задачей было убедиться, что фашисты не добрались до него. Что ж, мы можем пропустить следующие несколько дней. Все это время, даже по ночам, он уклонялся от немецких патрулей, спасаясь от лап смерти, тянувшихся к нему. А затем наступила ночь совпадений, назовём её так.

– Он ощупью пробирался через поле на север с мыслью каким-то образом проскользнуть через позиции фашистов на русскую сторону, когда внезапно земля, казалось, просто уходила из-под ног. Только что он пробирался ощупью, а в следующее мгновение был без сознания, холодный, как замороженная рыба. Когда он снова открыл глаза, то обнаружил, что находится в подвале разрушенного бомбой крестьянского дома. Он растянулся на вонючем матрасе, с парой потёртых одеял. Он оценил, что к чему, и мгновенно понял, что находится не в руках нацистов. Не в их привычках снабжать одеялами пленённых ночью. В любом случае, мой агент решил оставаться на месте и ждать, что будет дальше. К тому же его тело изнывало от боли.

Шеф американской разведки оборвал свои слова, и всё, что могли сделать Бовен и Рэд Рэндалл, это воздержаться от того, чтобы посоветовать ему поторопиться и заняться остальным. Однако они придержали языки и с колотящимися сердцами и натянутыми нервами ждали.

– Примерно через час, – наконец продолжил полковник Крэбс, – В подвал спустился старик, держа в руках щербатую миску с какой-то дымящейся жидкостью. В ней был горьковатый отвар из древесных корней, но всё равно моему агенту он показался очень приятным на вкус. Он выпил, не проронив ни слова. Затем он внимательно присмотрелся к старику и увидел, что тот, в конце концов, не так уж и стар. Он был не старше самого агента, но война состарила его втрое. Поначалу агент спросил его о том, что случилось и как он здесь оказался. Агент, конечно, говорил по-русски, но оказалось, что незнакомец, угостивший отваром из корней, говорил и по-английски. В конце концов, в темноте мой агент просто спустился в открытый, заброшенный колодец. Никто никогда не сможет объяснить, почему он не сломал себе шею. Как бы то ни было, незнакомей представившийся русским по имени Иван Никольский, сказал, что нашёл агента на дне колодца. И что он собирался засыпать его землей, приняв за фашиста, когда увидел, что одежда агента российского производства. Итак, он вытащил агента из колодца и принёс в подвал. Тем всё и закончилось. Никольский просто верил, что спасает жизнь собрату-русскому. И спрятал его от фашистов, которые были повсюду, по крайней мере, до тех пор, пока не узнает побольше о нём.

Полковник сделал паузу, слегка пожал плечами и сделать рукой небольшой жест, который, возможно, показался безумным.

– Ну, эти двое, конечно, начали болтать без умолку, – вскоре он продолжил свой рассказ, – И агент узнал кое-что о своем спасителе. Во-первых, что Никольский родился в Москве, но большую часть своей жизни прожил в Германии. И во-вторых, что Никольский едва не погиб в железнодорожной катастрофе незадолго до вторжения немцев в Польшу. А в – третьих, это…

– Боже мой! – Рэд Рэндалл р прервал его, задыхаясь, – Тот самый парень, которого встретил агент Джойс.

– Одно и то же лицо, – кивнул полковник Крэбс, – Он рассказал агенту, как был арестован фашистами и брошен в тюрьму, где чуть не умер в результате травм, полученных в железнодорожной катастрофе. Но он каким-то образом выжил. Он пережил допросы и побои, которым подвергался. И, как и Джойс, он отказался позволить концлагерю победить его. Почти три года спустя ему удалось бежать и пробраться из Германии через оккупированную немцами Польшу и оккупированную немцами Россию в маленький городок Нечаев. Там он надеялся встретить друга на всю жизнь. Но он так и не встретил его. Когда Никольский наконец прибыл, его друг и большинство жителей поселения просто исчезли с лица земли. Но…

Полковник Крэбс слегка наклонился вперед и постучал указательным пальцем по крышке стола.

– Иван Никольский пережил то, что и словами не выразить, потому что ни в одном языке нет слов, чтобы адекватно описать такое, – сказал он, – Но хотя он выжил во всех передрягах, он слегка повредился рассудком. Агенту Джойсу не потребовалось много времени, чтобы увидеть, что Никольский время от времени полностью выходил из себя. Он говорил что-то бессмысленное, как вдруг его речь начинала разноситься повсюду. И даже тогда, почти год спустя, у него была твердая вера, что его друг вернется в Нечаев, и он сможет его увидеть».

– Он сказал вашему агенту, почему он хотел увидеться со своим другом? – нетерпеливо спросил Бовен.

– Нет, – ответил полковник Крэбс, – Это один из вопросов, на который он не стал бы отвечать, хотя мой агент задавал его не раз, слушая всё больше и больше об этой странной истории. Забавно, но хотя Никольский спас жизнь моему агенту и был уверен, что тот на стороне России, он не мог выбросить из головы мысль, что мой агент может лишить его его великой тайны. Да, вы догадываетесь. Секретные сведения Никольского о военном плане фашистов, которые он узнал, находясь в Германии. Как ни странно, он рассказал моему агенту все подробности своей встречи с агентом Джойсом. О том, как он разорвал секретную информацию пополам, отдал половину Джойсу, а ту половину, что сохранил, уничтожил. Он рассказал все это моему агенту, но не сказал ему ни слова о том, что это за информация. И знаете, почему?

– Очевидно, не доверяли вашему агенту, – вмешался Рэд Рэндалл.

– Да, я тоже так думаю, – добавил Бовен.

– Нет, – решительно покачал головой полковник Крэбс, – Да, он не сказал моему агенту, в чём заключалась его половина информации, потому что боялся, что его предадут. Но он ничего не рассказал о другой половине – потому что забыл о ней!

– Забыл, чёрт возьми! – взорвался Бовен, – Но?..

– Именно то, что я собираюсь объяснить, – вмешался полковник Крэбс, – Он поклялся, что то, что он знал, было совершенно бесполезно без той половины, которую он отдал Джойсу. И чтобы собрать всё воедино, ему нужно было увидеться либо с Джойсом, либо со своим другом. Он чувствовал, что Джойс мёртв, но… Но он всё ещё лелеял безумную надежду, что однажды его друг вернётся в Нечаев и что вместе они отдадут в руки Иосифа Сталина нечто более ценное, чем сотня танковых дивизий или тысяча эскадрилий самолётов!

Когда затихло эхо последнего выстрела, в комнате воцарилась звенящая тишина. Бовену безумно захотелось ущипнуть себя, чтобы убедиться, что он не спит и не видит какой-то безумный сон. Он знал и сам видел, к чему приводят войны. Но эта головокружительная история была чем-то новым. Когда он попытался обдумать её и понять, у него просто разболелась голова.

– Это, конечно, что-то, сэр, – пробормотал он и пристально посмотрел на полковника, – И Вы хотите сказать, что агент ни черта не узнал и ему пришлось оставить всё как есть? Боже! Я бы, наверное, перекинул Никольского через плечо и как можно быстрее помчался в Москву, рассчитывая, что сам Иосиф Сталин заставит его говорить.

– Не волнуйтесь, – сказал полковник с мрачной улыбкой, – моему агенту тоже пришла в голову эта мысль. Но это, конечно, было невозможно. Он даже предложил эту идею, но Никольский не согласился. Он настаивал на том, что то немногое, что он мог бы рассказать Сталину, совсем не помогло бы. Ему пришлось ждать, пока появится либо его друг, либо агент Джойс. И он собирался остановиться прямо там, в Нечаеве, подальше от фашистов, до поры, до времени.

– Так что я бы сказал, – Рэд Рэндалл заговорил, словно рассуждая вслух, – что этот друг был третьим человеком, у которого была часть первоначальной информации. Либо так, либо Никольский отправил ему ещё одну копию на случай, если с ним что-то случится. И появление Джойса с разорванной половиной доказывало другу, что с Никольским покончено. И…

– Несомненно, это правда, Рэндалл, – продолжил разговор вице-маршал авиации Земан, – Этот друг, без сомнения, был в курсе некоторых дел, если не всех. Но Москва не получила ни единого слова, что доказывает то, чего мы опасались. А именно, что друг Никольского мёртв и никогда не вернётся в Нечаев.

– Но ведь есть ещё агент Джойс! – нетерпеливо воскликнул Бовен.

Полковник Крэбс и вице-маршал авиации Земан обменялись долгим взглядом. И наконец заговорил глава разведки Королевских ВВС.

– Да, – тихо сказал он, – Агент Джойс всё ещё здесь.

ГЛАВА ПЯТАЯ. Ставка больше, чем смерть

Долгую-предолгую минуту Бовен ждал, что вице-маршал авиации Земан продолжит. Но офицер Королевских ВВС, похоже, сказал всё, что хотел, и на этом всё. Он замолчал и уставился на свои сложенные на столе руки. Боб начал задавать очевидный вопрос, но прежде чем он успел произнести хоть слово, полковник Крэбс прервал молчание.

– Да, есть ещё агент Джойс, – сказал он. – Но всё не так просто, как кажется. Я имею в виду, что дело не только в том, чтобы отправить Джойса в Нечаев и позволить ему встретиться с Никольским. Иван Никольский снова исчез. И, кроме того, у нас есть очень сильное подозрение, что в дело вмешалось гестапо нашего друга Гиммлера.

– Он исчез, сэр, – выдавил из себя Рэд Рэндалл, – Какая чёртова невезение! Но разве нельзя что-то сделать? Я имею в виду, вы хоть представляете, где может быть Никольский? И?..

– По одному вопросу за раз, Рэндалл, – с усмешкой сказал полковник Уэлш и поднял руку, – Не так быстро, сынок. Сейчас всё в беспорядке, но есть надежда.

– Простите, сэр, – сказал Рэндалл, и краска залила его лицо до корней волос, – Но, знаете, это было немного обидно после того, как я разогрелся.

– Что ж, так принято на войне, – с улыбкой сказал глава американской разведки, – Но продолжу свой рассказ. Только что я забежал вперед. Так что я вернусь к своему агенту в Нечаеве. Ну, он пробыл там в подвале Никольска четыре дня. К концу четвертого дня к нему вернулись все силы, и падение в пустую шахту колодца осталось всего лишь неприятным воспоминанием. В течение этих четырёх дней и ночей Никольский постоянно был с ним, потому что в селение приехало много немцев. И, судя по тому, что видел Никольского, они были там по какой-то загадочной причине. Я имею в виду, что они не разбивали лагерь и не брали с собой много снаряжения. По сути, это были в основном гестаповцы в форме.

– Так что четыре дня и четыре ночи мой агент и Никольский прятались в том подвале и молились своим богам, чтобы немцы их не нашли. И всякий раз, когда у него была возможность, мой агент допрашивал своего новообретённого русского друга, но, к сожалению, он даже не добрался до первой базы. Как только появились немцы, Никольский закрылся, как раковину. На самом деле, агент сказал, что тот чуть не посинел от страха. Похоже, предполагал, что за ним охотятся шпики из гестапо.

– Они были? – тихо спросил Бовен когда собеседник сделал паузу.

Полковник Крэбс пожал плечами и опустил уголки рта.

– И да, и нет, – ответил он, – Мы ничего не знаем наверняка. На следующий день Никольский вышел из подвала и не вернулся. Мой агент подождал ещё день, а потом решил, что ему пора двигаться дальше. У него была потрёпанная крестьянская одежда, которую дал ему Никольский, и он выскользнул ночью и продолжил свой путь на север. Через два дня он оказался на русской стороне фронта. И, как назло, он столкнулся со знакомым танкистом. Остальное было просто. Самолёт доставил агента Джойса в Москву. Проведя день в Москве, тот прилетел сюда, в Лондон, и доложил всё мне. Это было вчера вечером. Когда я услышал его историю, я связался с вице-маршалом авиации. Мы собрались вместе, и… Что ж, это подводит нас к настоящему моменту.

Сотни тысяч вопросов роились в голове Роберта Бовена. Поэтому, когда полковник замолчал, он задал первый вопрос, как только смог.

– А как насчёт вашей интуиции о гестапо, сэр? – спросил он, – Что именно Вы имеете в виду, говоря, что те вошли в курс дела? Только из-за нечаевского дела?

Глава американской разведки выразительно покачал головой.

– Нет, не только поэтому, – сказал он, – Мой агент заявил, что он абсолютно уверен в том, что за ним следили в Москве. И что за ним следят прямо здесь, в Лондоне. Да, он предпринял всевозможные меры, чтобы сбить с толку тех, кто за ним следил. Но парень, похоже, очень умён. Мой агент, можно сказать, чувствует его. Он даже чувствует, как за ним наблюдают. Но он до сих пор не смог взглянуть на эту так называемую тень. Что добавите к этому, сэр?

Когда полковник Крэбс договорил, он повернулся и кивнул вице-маршалу авиации Земану. Офицер Королевских ВВС серьёзно кивнул, и уголки его губ слегка приподнялись.

– Именно! – проворчал он и посмотрел на двух молодых лётчиков, – Это самая невероятная вещь, с которой я когда-либо сталкивался. По-настоящему фантастическая. Вы решите, что я спятил, когда услышите это, но это абсолютная правда. За агентом Джойсом тоже следили с тех пор, как он вернулся! Более того, насколько ему известно, в его квартиру на Риджент-стрит по меньшей мере дважды проникали и тщательно обыскивали её. И однажды – хотя он не может сказать наверняка – была предпринята вялая попытка его похитить. По крайней мере, его схватили во время отключения электричества, и он получил удар по голове, который не оглушил его. Конечно, это могла быть просто одна из бесчисленных аварий при отключении электричества. Возможно, он столкнулся с парой задиристых парней, и они немного вышли из-под контроля. Когда удар не оглушил его и он вырвался, двое других парней исчезли. Так что невозможно сказать, был ли это несчастный случай или что-то более серьёзное.

– Но это, должно быть, случайность! – нахмурившись, сказал Бовен, – И после того, через что прошёл Джойс, возможно, его воображение играет с ним шутки. Я имею в виду, может быть, он просто думает, что за ним следят, и считает, что его дом обыскивали. Я…

Бовен резко оборвал себя и внезапно почувствовал, что ему хочется пнуть себя. В глазах вице-маршала авиации Земана промелькнуло забавное выражение. На лице полковника Крэбса тоже было забавное выражение. Бовен сразу понял, что сказал что-то не то и сам себя выдал.

– Вы не согласны, сэр? – неуверенно спросил он офицера Королевских ВВС.

Смешинка в глазах собеседника угасла, и он покачал головой.

– Нет, я не согласен, Бовен, – тихо сказал он, – Правда, я понимаю, что кажется глупым думать, что гестапо пронюхало об агенте Джойсе, или Никольском, или агенте полковника Крэбса. Всё это длится около трёх лет, но – что ж, я должен отдать должное банде убийц Гиммлера по крайней мере в одном. Они никогда ничего не забывают. И они никогда не прекращают охоту. Как они узнали об Иване Никольском, о его связи с агентом Джойсом и о его связи с агентом полковника – это три вещи, о которых мы, вероятно, никогда не узнаем. Но факт остаётся фактом: в былые времена гестапо многое делало из ничего. Это одна из самых слаженно работающих и умных организаций в истории человечества. Так что мы были бы полными дураками, если бы отмахнулись от этой мысли как от чего-то невозможного. Нет, нам гораздо лучше предположить, что гестапо пронюхало о происходящем, и строить свои планы соответственно.

– Проверьте и перепроверите это, сэр, – почтительно заметил Бовен, – И с Вашего позволения я хотел бы забрать назад то безумное замечание, которое только что сделал.

– Немедленно, Бовен, – сказал вице-маршал авиации с приятной улыбкой, – На самом деле я не виню вас за это. Я бы и сам так поступил, если бы не знал всех фактов.

Пару минут в комнате царила тишина, а затем Рэд Рэндалл не выдержал. Он подался вперёд, сидя на краешке стула, и посмотрел прямо на вице-маршала авиации.