Д.А.О.

Ефрем Тамарин

Д.А.О.

Начало мудрости – страх Господень (Пс. 110:10)

Пир энтропии

“Всё под контролем, пока ты сам в это веришь.” – Шарль Буковски

На террасе подмосковного дома, где время крало краски с деревянных стен, восседал как на троне, широко раздвинув колени, пухловатый и седеющий человек с сигарой в одной руке и стаканом виски в другой, держа их как скипетр и державу. Сигары он не жаловал – курить их он так и не научился,– но почитал это знаком успеха, подобно Apple Watch или BMW M5 . Коробки с сигарами, пылились в кладовке, как и другие трофеи корпоративной культуры.

Дом, унаследованный от отца, был реликтом развитого социализма – эпохи, когда всё строилось на века, но века те обернулись энтропией. Трещины в стенах, точно морщины на лице Анастаса, шептали о неизбежном.

– Сей дом знавал дни получше, – бормотал он, окуная сигару в стакан с виски, словно крестя её в жидкой меланхолии.

– Анастас! – прорезал тишину раздражённый вопль.

Из дверей, затянутая в халат, что был старше их брака, появилась супруга, держа телефон в одной руке и чашку остывшего кофе в другой.

– Они опять требуют предоплату, – бросила она, воздев брови и округлив глаза, точно актриса в трагикомедии.

– Ни копейки не дам! – вспыхнул Анастас.– Пусть сперва хоть что-то сделают!

– Говорят, материалы нужны, – пожала она плечами, словно отмахиваясь от судьбы.

– На свои пускай берут, – отрезал он, выпрямляясь, будто полководец перед битвой. – Главное – держать контроль.

Слово «контроль» было его заклинанием и талисманом против хаоса бытия. Контроль над строителями, что растягивали время, словно резину; над женой, чьи вздохи звучали как укор; над жизнью, что ускользала, точно песок меж пальцев. Но Анастас, подобно Сизифу, не осознавал, что его битва с ремонтом – будет подобна странствию Хуана Матуса по Сонорской пустыне.

Он пыхнул сигарой, глядя на облупившуюся краску дома, и подумал, что энтропия, быть может, и есть тот единственный мастер, чья работа не требует предоплаты.

ДАО

«Жизнь – это не шахматы, где важна стратегия. Это рулетка, где важен подход к крупье.» – Виктор Пелевин

Звали его Анастас Олегович Дергачёв, но сослуживцы, предпочитали сокращение – ДАО. В этом прозвище было нечто мистическое, как будто оно само указывало на неведомый путь, но сам ДАО воспринимал его просто как удачную игру букв. Имя Анастас досталось ему от родителей, страстно любивших любую власть, будь то царская, советская или даже военная диктатура. Особенной любовью они пылали к Анастасу Микояну – мастеру выживания в условиях, когда твой ближайший друг мог превратиться в личного врага ещё до обеда.

– От Ильича до Ильича без инфаркта и паралича, – говорил отец, выгружая из потертого фибрового чемоданчика наркомснабовский паёк.

Отец оставил ему не только дом в Подмосковье, но и весь спектр нехитрых механизмов социальной эволюции. Он мог учить своего сына часами, как правильно подать руку, как в нужный момент изобразить искреннее восхищение начальником или как невзначай упомянуть общих знакомых. Однако вместе с этими навыками он оставил в наследство и органическую ненависть ко всему чуждому: чуркам, хохлам, чухонцам и другим представителям меньшинств разного рода. Упоминание имени "Израиль Яковлевич" вызывало у него гримасу апоплексии: красные глаза, пена у рта, сжатые кулаки. Армянский вопрос он, конечно же, обходил стороной, потому что Анастас Микоян был слишком важным символом для его системы координат.

Сам ДАО вырос как диковинный гибрид советского интеллигента и корпоративного менеджера. Ему досталась способность быть колоссально стрессоустойчивым к рутине. Рефлексия была ему чужда. Умение смотреть на вещи с разных точек зрения он заменил уверенностью, что все точки зрения, кроме его собственной, – это или глупость, или предательство. Этот талант был одновременно его проклятием и привилегией, позволявшей ему существовать в мире, где все шло так, как он хотел.

Наш герой, как мы уже говорили, появился из среды так называемой советской интеллигенции, которая повыползала из деградирующих провинциальных поселений средней Волги в столичные города. Получил бесплатный диплом о высшем техническом образовании, прочёл полторы художественные книжки и сделал карьеру в основном с помощью умения общаться с начальством. К пенсии он добрался до статуса регионального VIP, строго следуя нехитрым корпоративным правилам. На этом основании ДАО считал себя элитой, что автоматически поднимало его над "тупыми рабочими" и "… гуманитариями", которых он воспринимал как паразитов.

Жизнь порой напоминает дурной театр абсурда, где главные роли достаются не самым талантливым, а самым ловким. Возьмём, к примеру, нашего героя – архетипичного представителя провинциального быдла, вознёсшегося на вершины корпоративной Олимпа. Мы, конечно, знаем таких: они подобны насекомым, которые, садятся на мёд, не потому что они пчёлы, а просто потому что мёд липкий. Но давай разберём этот феномен поподробнее.

Спросим себя: что делает руководителя руководителем? Способность вдохновлять? Чёткость в постановке задач? Умение вести за собой? Наш герой, увы, не обременён такими мелочами. Его стиль управления – это как попытка собрать пазл, не зная, как выглядит картинка. Задачи он формулирует с грацией пьяного поэта, а контроль исполнения напоминает наблюдение за муравейником. И всё же, как говорил Ницше, «человек есть нечто, что должно быть преодолено». И наш герой с успехом преодолевал в себе здравый смысл. Это ли не искусство? В мире, где знание – сила, он доказывает, что сила – это умение скрывать отсутствие знаний.

Философы прошлого воспевали диалог как путь к истине. Но для нашего героя чужое мнение – это угроза его хрупкому эго. Зато унижение – его конёк. Унижение подчинённого, жены, родственника, Унижение перед начальством – его суть. Иронично, не правда ли? Человек, который не выносит критики, обожает её раздавать.

Как же он, этот мастер посредственности, взлетел так высоко? Ответ прост. Корпоративная иерархия – это не лестница, а липкая паутина, где ловкач всегда найдёт свою нить. Он – гений манипуляций, виртуоз лести, мастер фелляции начальственных амбиций. Ну и конечно взятки. Лёгкий аккомпанемент, как вишенка на торте. Не слишком много, чтобы не спалиться, но достаточно, чтобы «партнёры» обеспечили и машину, и охоту, и тёплую дачу у озера. Как говорил Макиавелли, «цель оправдывает средства», а цель нашего героя – не величие, а выживание. И в этом, чёрт возьми, он преуспел.

Современный российский бизнес, в котором он обитал, был устроен максимально понятно для человека с его навыками. Топ-менеджер здесь был по сути секретаршей с завышенной зарплатой и часто имел достаточно характерную фамилию, управляющая компания следит за тем чтобы "топ" не тратил лишнего, группа собственников следит за управляющей компанией, а над всей этой пирамидой стоит куратор. Этот куратор не просто верхушка пищевой цепочки – он её смысл. Собственно, он и позволяет бизнесу существовать. ДАО знал, что успех здесь никак не связан с профессиональными навыками. Продвижение зависело от корпоративного дарвинизма, умения соответствовать ожиданиям начальства и способностей деятельно участвовать в ритуалах типа выездов на природу или походов в VIP-сауну в сопровождении моделей Onlyfans.

– Человек с моим багажом, – любил он повторять, глядя в зеркало, как если бы разговаривал с невидимой аудиторией. – Не может быть неправ.

На этом монолог обычно заканчивался, но ощущение внутренней миссии оставалось.

Дом

«Прошлое – это не просто вещи, это тени, которые мы носим с собой.» – Джон Стейнбек

ДАО получил в наследство от отца министерскую дачу, приватизированную в хаосе 90-х. Скромное жилище, олицетворявшее стремление советского человека к ощущению загородного рая. Домик, построенный по финскому проекту, был воплощением мечты о заграничном комфорте и производил впечатление ровно до тех пор, пока вдруг не поймёшь, что финны его, возможно, и придумали, но воплощали этот проект, явно не финские мастера, а ударники советского домостроения. К реконструкции он был непригоден настолько, что мысли о сносе казались актом милосердия.

Фундамент держался на булыжниках, вагонка небрежно покрашеная зелёной краской, давно облезла, придавая дому оттенок деревенской патриархальности. Рубероид на крыше напоминал, что технологии прошлого века были вечными в одном единственном смысле – менять их никто не собирался.

Внутри пахло древесиной с лёгкой ноткой бытового газа. АГВ – автономный газовый водонагреватель, верой и правдой служивший дому с момента его постройки, предательски пропускал газ, намекая что всякий прогресс имеет свою цену. Газовщики приезжали регулярно, и вооружившись помазками для бритья, щедро намыливали стыки газовых труб, но результат этих усилий был условным.

На полках рядом с брошюрами о садоводстве толпились пыльные бутылки с жидкостями, назначение которых было неизвестно. Резной стул, массивный дубовый стол, обитый клетчатой клеёнкой, и раскладной диван. На стенах фотографии родителей, сделанные, вероятно, сразу после свадьбы, портрет Гагарина, и календари с натюрмортами.

Но для ДАО дом был не просто зданием. Это было "родовое гнездо", пусть и собранное из гниющих досок и советских мифов. Его нельзя было сломать, как нельзя сломать парадно отретушированную фотографию отца в прокуренной "тройке" с галстуком, который он никогда не завязывал правильно. Что-то в этом доме возвращало его к мокрой траве на рассветах детства, к запаху жареного лука и перегарной философии отца. – "Учись, сынок. Жить надо красиво, но незаметно".

– Ну не ломать же его! – сказал ДАО жене. – Это память.

– Какая память? – супруга, красивая, как героиня турецкой мыльной оперы, бросила на него взгляд, полный усталости. – Ты же сам говорил, что твой батя ненавидел сюда ездить.

– Это неважно, – отрезал ДАО. – У меня есть деньги, сделаю нормально.

Идея сделать "нормально" обволакивала его, как густой хаш из говяжего копыта обволакивает желудок на утро после корпоратива на природе. Идея неопрятная, бесструктурная, но очень навязчивая. Он решил, что экономить не будет, и хотя в глубине сознания шевельнулось привидение внутреннего аудитора, ДАО успокоил его резким "Главное – держать контроль".

Супруга подала голос свернувшись в позе эмбриона на подоконнике.

– И непременно из искусственного камня, – настойчиво сказала она— И керамогранит в ванной. С джакузи.

– Зачем джакузи? – удивился ДАО.

– Так надо – тихо но уверенно сказала она, давая понять, что этот вопрос не более обсуждается.

Архитектора он приглашать не стал. Ещё чего – платить какому-то фрику с очками в роговой оправе, чтобы тот сделал из дома столовую для хипстеров с Газгольдера. ДАО был уверен, что минимализм и конструктивизм – это одно и то же. Как анархия и демократия. Всё это он видел однажды в учебнике обществознания.

– К тому же, это развод на бабло, – добавил он уверенно. – Я справлюсь сам.

ДАО нравилось быть хозяином своей жизни. Он обожал опекать супругу, оплачивая ей покупки, которые сам считал нужными, но при этом не доверял ей денег на руки. "Ну зачем ей деньги, не понимаю", – думал он, забывая, что не понимал зачем куплена половина вещей, которые его окружали.

– Найму пару нормальных ребят, – завершил он. – Главное – держать контроль.

Пара ребят

“Мы держим контроль над мелочами, чтобы не замечать, как ускользает главное.” – Умберто Эко

Анастас любил порядок. В его жизни не было места случайностям, как он думал. Поэтому выбор первых строителей был делом тщательно продуманным: он потратил два вечера на изучение отзывов на "Авито" и остановился на бригаде из двух братьев – Артёма и Сергея. Они обещали невозможное: "всё за две недели, качественно и по-честному".

– Мы сами работаем, никого не нанимаем, – уверял его Сергей, коренастый мужчина с лицом, словно вырубленным топором, и настолько раскосыми глазами, что было не понятно куда он смотрит.