Девять хвостов бессмертного мастера. Том 5

Несмотря на то, что в Небесном дворце Сяоху жилось неплохо, о жизни на горе Хулишань он вспоминал часто и даже грустил иногда. Конечно, тогда он был всего лишь недопеском, которого и за лиса-то не считали, но он все равно радовался – хотя бы и тому, что был жив.

Лис-с-горы его приютил, когда он только-только стал демоном, а когда на Хулишань появился Куцехвост, то жизнь Недопеска стала счастливее некуда: у него появилась первая настоящая работа – подглядывать и докладывать Лису-с-горы, что поделывает Куцехвост. А Куцехвост обращался с ним не так, как остальные лисы, и даже давал Недопеску что-нибудь вкусное. Или нет: пилюли, которые Ху Фэйцинь делал, были такие гадкие, что с ними даже жук-вонючка не сравнится! Недопесок из любопытства как-то попробовал съесть такого, так что точно знал, о чем говорил.

А еще Ху Фэйцинь позволил называть себя шисюном и никогда не обижал Недопеска, даже если он того и заслуживал. Недопесок полюбил Ху Фэйциня всем своим лисьим сердцем, а уж когда тот спас Недопеску жизнь, превратив его в лисьего духа… Во всех трех мирах не нашлось бы лиса преданнее, чем Недопесок!

– Нужно проверить, что сталось с Лисьей горой, – решил Сяоху, – и доложить шисюну. Никто другой до этого не додумается. Какой же я умный!

Руководствуясь этими соображениями, Недопесок довольно завилял всеми семью хвостами, похихикал, сунув обе лапы в пасть, как нередко делали лисы, задумав какую-нибудь шкоду, и покатил свою сферу в мир смертных.

Недопесок хоть и выучился считать подаваемые на стол Небесного императора блюда, но разницу во времени между мирами помнил нетвердо. Ху Фэйцинь пытался ему втолковать, как пересчитывать одно время на другое, но Недопесок во время этих уроков стремительно глупел и вываливал набок язык, при этом еще и кося глазами, этакий лис-дурачок, поэтому Ху Фэйцинь оставил попытки натаскать Недопеска в сложном счете. Недопесок запомнил лишь, что в мире обычных лис время несется так, словно его под хвост пчела ужалила, но и этого для него было достаточно: таких образованных недопесков еще лисий свет не видывал!

Когда Недопесок добрался до горы Хулишань, он пасть разинул от удивления. Место это теперь нисколько не напоминало Лисью гору из его воспоминаний.

У горы распластался большой город, людьми в нем кишмя кишело, во все стороны были проложены широкие дороги. На гору вели большие ворота, сверкающие красным, – целая череда расположенных друг за другом ворот, к которым были привязаны разноцветные ленты.

Недопесок решил, что у людей какой-то праздник: они поднимались и спускались по горной лестнице, как муравьи, поток не прекращался ни на минуту.

А на вершине горы Хулишань, которую начисто срезали небесные молнии, теперь возвышался храм, ощетинившийся пагодами и флагштоками, на которых реяли воздушные змеи в виде – Недопесок прищурился, чтобы разглядеть – лисьих хвостов!

– Ай-ай, – сказал Сяоху, прижав лапу к морде, – гора сама на себя не похожа. Надо взглянуть поближе.

Он вильнул хвостом и покатил сферу прямо к Лисьей горе, из любопытства решив пройти под всеми этими воротами, которые казались ему высоченными, и пощупать, из чего сделаны развевающиеся ленты. Он подумал, что неплохо было бы украсить Небесный дворец к свадьбе подобным образом, а значит, нужно было понюхать, потрогать и, может, даже попробовать на зуб.

О том, что не стоило показываться на глаза людям, Недопесок позабыл, а когда спохватился, то было уже поздно. Люди начали показывать на него пальцами, что-то кричать и размахивать руками. По счастью, духовная сфера Недопеска летела высоко, на уровне двух человеческих ростов, до нее людям было не достать.

Недопесок прислушался к тому, что они кричали, и расслышал:

– Лисоявление! Лисоявление!

Такого слова Недопесок еще не слышал, но оно ему понравилось, поэтому он вытащил свою книжечку и записал его, чтобы потом спросить у шисюна, что оно значит. Он опять поглядел на людей, надеясь, что подслушает еще что-нибудь полезное, и вот уж тут-то разинул пасть от удивления и вытаращил глаза так, что стал похож на лягушку: пока он летел под воротами на вершину горы, люди ему… кланялись!

– Мне? – поразился Сяоху.

Люди терли ладонь о ладонь, ритмично кланяясь, некоторые даже на колени бухались. Недопесок в жизни не слышал, чтобы кто-то кланялся недопескам!

Недопесок не знал, что Лисий культ процветал в этих местах и что Лисьему богу поклонялись. Началось все с деревни Чжао, в которой Ху Фэйцинь совершал чудеса, и с тех пор Лисий культ шагал по Поднебесной, подминая под себя другие культы, разбрасывая тут и там лисьи храмы и святилища и рассказывая о чудесах Лисьего бога, которые обросли такими подробностями, что у любого лиса-врунишки от зависти бы шерсть клочками полезла.

И уж точно Недопесок не знал, что храм на горе Хулишань, в который он поднимался, был… его собственный.

[471] Лисий культ

Первыми поклоняться Лисьему богу стали люди деревни Чжао в незапамятные времена. Отец и сын Чжао, ставшие свидетелями лисьего чуда, были первыми его адептами. Они уже оставляли для него приношения, еще когда он жил в их хижине, и исправно делали это и после, до самой своей смерти, как и все жители деревни, как и мать с ребенком, которого Лисий бог спас. Мальчик, которого назвали Чжао Синь – у всех в той деревне была фамилия Чжао, – стал первым лисьим священником, когда вырос.

Люди Чжао поклонялись одежде Ху Фэйциня, на которой была его кровь, и фигуркам лис. Местные гончары наловчились делать идолов так искусно, что лис можно было бы принять за живых, если бы не их крохотные размеры.

Люди Чжао заметили, что демоны чураются этих мест, и решили, что это лисья благодать. Именно тогда они разделили одежду Ху Фэйциня на крохотные лоскуточки и стали запечатывать их в глиняные фигурки лисьих идолов. И именно тогда же люди Чжао, назвавшие себя Лисьим культом, отправились странствовать по стране, неся другим, не столь просвещенным людям Лисий свет.

Храмы и святилища появлялись одно за другим: лисьи адепты не просто рассказывали о чудесах, они их демонстрировали. Люди глазам своим не верили, когда видели, как всего лишь глиняная фигурка лисы прогоняет даже самых свирепых демонов!

Если люди соглашались поклоняться Лисьему богу и выстроить для него храм, то лисьи адепты оставляли глиняного идола и рассказывали, как правильно оставлять приношения Лисьему богу, какие благовония зажигать и так далее. Непременным условием был запрет на убийство вообще любых лис: кто знает, может, Лисий бог скрывается в одной из них?

Изредка случались совпадения: выстроили святилище – и урожай сняли хороший, или дождь пошел после засухи, или выздоровел кто-то, – и люди начинали верить в силу и всемогущество Лисьего бога, а слухи о чудесах плодились и множились.

Пожалуй, это все-таки были именно совпадения. Ху Фэйцинь и не подозревал, что так популярен в мире смертных, и за храмами, понятное дело, не следил. Но его одежда, вернее, его кровь, пропитавшая одежду, действительно несла на себе след небесной благодати, какую источают все небожители, и это благотворно влияло на ауру простых смертных, а чистая аура – залог здоровья и долголетия, поэтому неудивительно, что люди вблизи лисьих святилищ жили дольше и редко болели.

Когда количество лисьих храмов перевалило за две сотни, небесные чиновники все-таки обратили на Лисий культ внимание: мелкие боги и духи мира смертных начали писать жалобы, что их притесняют, что люди теперь помешаны на лисах, а про них забыли. Чем больше у бога было последователей, тем могущественнее он становился.

Ху Фэйцинь к тому времени уже был Небесным императором. Небесные чиновники, удостоверившись, что поклоняется Лисий культ не какому-то мифическому лисьему богу, а именно Ху Фэйциню, отрядили в каждый храм по духу-соглядатаю, которые бы следили за происходящим и в установленное время подкидывали людям небольшие чудеса и благодати, чтобы вера в Лисьего бога крепла. Небесный император априори должен быть важнее и могущественнее всех остальных богов! Так что мелким и незначительным богам пришлось потесниться.

И вот однажды Лисий культ добрался и до гор-близнецов. Лисью гору так и называли Лисьей, а гора Таошань превратилась в Мертвую гору: на ней ничего не росло, ничто не жило, а люди до сих пор рассказывали легенды о проклятии даосов, погубивших полубога, и о небесной каре, постигшей их впоследствии.

Мертвая гора лисьих адептов не интересовала, а вот о Хулишань они расспрашивали и скоро выяснили, что эта гора называется так неспроста, а потому, что на ней живут полчища лис. Лисий священник тут же изъявил желание пойти и поглядеть на эту гору, несколько местных согласились его отвести.

Лисья гора была заброшена, каменная лестница обветшала и покрылась мхом, оставшиеся ворота покосились, и краска на них давно облупилась и почернела.

Когда лисьи адепты и горожане поднялись на гору, то воочию смогли убедиться, что гора – лисья: лисы были повсюду, рыжие, желтые, крапчатые, даже белые. Завидев людей, они брызнули в разные стороны, но не разбежались и не попрятались: это была их территория, чувствовали они себя здесь вольготно.

– Здесь был храм? – спросил лисий священник, разглядывая груды камней и обломки каменных колонн. – Каким богам здесь поклонялись?

Горожане ничего на это сказать не могли. Лисий морок, наведенный на них Ху Вэем, все еще действовал.

– А мы и не знали, что здесь когда-то был храм, – сказал кто-то.

Лисий священник решил, что место подходящее, чтобы продемонстрировать людям лисье чудо: в заброшенных храмах часто живут призраки и другая нечисть, которую можно изгнать. Он вытащил глиняную фигурку Лисьего бога и высоко поднял над головой.

Чудо действительно случилось, только не то, которое ожидал лисий священник. Лисы, увидев идола, а вернее, почуяв Ху Фэйциня, распластались по земле, шурша хвостами, некоторые, оставшись стоять, пригнули головы и уткнули морды в землю.

– Лисопоклонение! – воскликнули лисьи адепты. – Смотрите! Лисы поклоняются своему богу!

На людей это произвело большое впечатление, и они решили выстроить здесь храм, где бы лисы поклонялись Лисьему богу.

Лисы, жившие на Хулишань, были не вполне обычными лисами, но в лисьих демонов еще не культивировали. К вмешательству людей они отнеслись равнодушно. Кто-то покинул гору, переселившись в лес, но большинство лис осталось на горе, и когда храм был выстроен: лисьи адепты лис подкармливали, а какая порядочная лиса откажется полакомиться дармовщинкой?

Когда разбирали камни, случайно натолкнулись на трупик чернобурки. Поначалу особого внимания на него никто не обратил, разве только на необычную масть: Недопесок был не из этих мест, здесь чернобурок не водилось. Люди отложили трупик в сторону, чтобы потом похоронить.

Но у лисьего священника был глаз наметан, и он сразу определил, что это необычные останки. Судя по всему, лежали они здесь очень давно, вероятно, со времени разрушения храма, но шерсть у чернобурки была целая, плоть не тронута червями, и мертвечиной не пахло.

Лисий священник некоторое время наблюдал за трупиком, но тление его так и не тронуло, а вороны, которых в окрестностях водилось много, не пытались его расклевать, как поступали с другими трупами.

Лисьи адепты посовещались и решили, что это мог быть трупик лисьего бога – одного из лисьих богов: тот, которому они поклонялись, был рыжей масти, – и решили посвятить ему только что отстроенный храм.

Они завернули трупик чернобурки в шелковый саван и положили в нефритовую шкатулку на самом видном месте в храме, чтобы приходящие в храм помолиться люди узрели еще одно чудо – нетленные лисьи мощи.

Люди заметили, что жить после возведения храма стало спокойнее: из города и окрестностей убрались зловредные духи. Лисьи адепты разъяснили им, что это лисья благодать, и люди охотно приходили в храм и оставляли приношения для Лисьего бога.

Приношения, к слову, подъедали лисы, но лисьи адепты никогда их не прогоняли. Люди даже приходили посмотреть, как лисы забирают приношения.

Лисы отъелись и расплодились, и перестали докучать людям, за курятники теперь можно было не опасаться. Самые старые лисы даже не боялись брать еду прямо из рук и довольно неплохо понимали человечью речь. Но пока ни одна лиса еще не научилась скакать на задних лапах.

Гора Хулишань стала главным оплотом Лисьего культа. К тому времени, когда на горе появился Недопесок, успело смениться пятьдесят с лишним поколений священников, а уж сколько лисьих – так и вовсе не счесть.

[472] Недопесок лиспоряжается на горе Хулишань

Недопеску, конечно, польстило, что люди ему кланяются, но больше удивило. Небожители-подлизы тоже нередко ему кланялись: он был на короткой лапе с Небесным императором, и они хотели его задобрить, чтобы он замолвил за них словечко. Но то небожители, они знают, что у Недопеска Небесный император в шисюнах. А эти люди его впервые видят, но почему-то тоже кланяются.

Недопесок поскреб лапой за ухом и решил, что все дело в его шапке чиновника, а может, они разглядели и нефритовую бирку. Он знал, что такие вещи в мире смертных высоко ценятся.

Когда он взлетел на гору, его уже встречали лисьи адепты и лисий священник. Недопесок вытаращился на них и даже рот открыл от удивления. На лисьих адептах были лисьи маски, закрывающие лица, а лисий священник носил высокую шапку, сшитую так, что ее края напоминали лисьи уши.

И все они ему тоже поклонились, нараспев сказав:

– Нам явился Лисий бог!

Недопесок вылез из духовной сферы, встал на задние лапы – вызвав у людей неподдельное изумление – и сказал:

– Я не Лисий бог. Я небесный чиновник.

То, что он умел говорить, людей вообще поразило до глубины души: говорящий лис, стоящий на задних лапах, разодетый с иголочки, да еще и с зажатой в лапе нефритовой биркой! Вот уж это точно было чудо так чудо!

Недопесок между тем принюхался и безошибочно отыскал в храме глиняную фигурку лисьего бога.

– Пахнет шисюном, – сказал он, беря идол лапой и обнюхивая его.

– Лисий бог твой шисюн? – поразились люди.

Сяоху поставил глиняного лиса туда, где взял, и задрал морду, глядя на подошедшего к нему лисьего священника. В руках того был поднос с едой, пахло очень даже завлекательно. Недопесок церемониться не стал, охотно отведал того и этого и облизнулся.

– Тогда кто же ты, если Лисий бог – твой шисюн? – спросил лисий священник.

Недопесок это знал нетвердо, но он слышал, что говорят другие, поэтому выпятил грудь и гордо сказал:

– Я единственный и неповторимый лисий дух. Шисюн меня создал.

Тут он опять принюхался, и шерсть у него вздыбилась. Другой запах тоже был знакомый, но он никак не мог его вспомнить. Недопесок покрутил мордой, выискивая источник запаха, и подошел к нефритовой шкатулке, где лежали лисьи мощи. То, что это он сам, вернее, его прежнее тело, Недопесок понял не сразу. Сначала он удивился, потому что никогда не видел других чернобурок, потом принюхался еще раз.

– Да это же я, – поразился Недопесок, хлопнув себя лапой по морде.

Лисьи адепты зашептались: так они не ошиблись, настоящие лисьи мощи!

Глядеть на себя прежнего Недопеску не нравилось, поэтому он скоро отошел и стал выглядывать и вынюхивать, не найдется ли в храме еще чего-нибудь интересного, о чем потом можно будет доложить шисюну.

– О дух! – провозгласил лисий священник. – Ты принес нам слово Лисьего бога? Что Лисий бог велел нам поведать?

– Какое шисюну дело до того, что вы едите? – удивился Недопесок. «Поведать» он ошибочно понял как «пообедать».

Лисьи адепты вытаращились на него, а он на них.

Лисий священник сообразил, что произошла ошибка, и уточнил:

– Поведать – это то же самое, что передать. Что Лисий бог велел нам передать?

Недопесок взъерошился: не могут нормальным лисьим языком говорить, что ли? Вводят в заблуждение порядочных лис…

– Ничего шисюн вам не передавал, – сказал Сяоху. – Он вообще про вас ни ухом, ни хвостом не знает. Как будто шисюну есть дело до каких-то людишек! Шисюн – Небесный император. У него на Небесах забот полные лапы.

Это людей несказанно расстроило.

– О лисий дух, – взмолился лисий священник, – когда ты вернешься на Небеса, расскажи Лисьему богу, что в мире смертных есть Лисий культ.

– Лисий кто? – переспросил Недопесок.

– Культ, – повторил лисий священник. – То есть ему поклоняются люди.

– А-а-а… – протянул Недопесок и решил это словечко записать.

Если он будет пересказывать шисюну то, что видел на Лисьей горе, лучше ничего не пропустить и не перепутать.

Вид пишущего в книжечке лиса поверг людей не то что в изумление – в настоящий шок. В мире смертных не все люди знали грамоту, а тут – образованный лис!

– О лисий дух, – разволновался лисий священник, – напиши нам какое-нибудь наставление, чтобы мы вывесили его в храме!

Недопесок покосился на него. То, что в храмах и вообще во дворцах вывешивают надписи, он знал и видел, правда, никогда не мог их прочесть. Для подобных вещей обычно использовали скоропись и старались написать как можно непонятнее. Вообще Недопесок считал, что это удобно: раз никто не может прочесть, что там написано, можно сказать, что там вообще что угодно написано!

Перспектива создать свою собственную не-пойми-что-написано надпись казалась очень заманчивой. Недопесок подвернул рукава, поплевал на лапы и сказал снисходительно:

– Ладно уж, так и быть.

Лисьи адепты развернули на полу храма большое полотнище и принесли ведерко с краской. От кисти Недопесок отказался и сунул в краску лапу. Выводил лигатуры он самозабвенно, но выпачканные в краске задние лапы – Недопесок нечаянно наступил в только что написанное – оставляли еще и лисьи следы.

Когда надпись была готова, Недопесок горделиво выпятил грудь и поглядел на лисьих адептов. Те явно силились прочесть, но это даже самому Недопеску было не под силу! Он и так-то писал неразборчиво, а уж лапами…

– О лисий дух, – сдался наконец лисий священник, – поведай нам, что здесь написано?

– Чтобы я краску жрал? – возмутился Недопесок.

«Поведай» он принял за «отведай», потому что благополучно позабыл недавние объяснения. Лисьему священнику пришлось объяснять еще раз.

Когда Недопесок все понял и сунул испачканные лапы в услужливо подставленную лисьим адептом бадью с водой, он объяснил:

– Это лиспоряжение.

– Лис… что? – не понял лисий священник.

– Лис-по-ря-же-ние, – важно повторил Недопесок. – Здесь написано, чтобы вы поклонялись шисюну и не улисывали от обязанностей лисоприношения.

– У… что? – опять не понял лисий священник.

Недопесок просиял и следующую четверть часа посвятил лисьему ликбезу, в результате чего словарный запас лисьих адептов значительно пополнился такими важными словами, как: лиситься, улисывать, слисить, прилисить, облисить, вылисить, лиспорядиться, лисьелизь и лисьекусь и, конечно же, обмурдирование. При этом Недопесок продолжал отмывать лапы от краски. Когда он закончил, лисий адепт подал ему полотенце.

– О лисий дух, – сказал опять лисий священник, – не останешься в храме, чтобы нести Лисий свет?

Недопесок в это время размышлял, что же это за «олисидух» такой и почему эти люди его так называют. Это слово он тоже записал в свою книжечку.

Но про Лисий свет он сказал однозначно:

– Ничего я нести сюда не буду. Тут и так светло.

После этого Недопесок выглядел и вынюхал в храме все, что его заинтересовало, вышел наружу и потолковал немного с лисами. Те сказали, что в храме им живется очень даже хорошо: еды от пуза!

Недопесок им сказал, чтобы они учились ходить на задних лапах, тогда они скорее смогут стать демонами и отрастить хвосты. Надо сказать, семь его хвостов лис-храмовников очень впечатлили. Трогать хвосты Недопесок не позволял, а вот смотреть – пожалуйста. Лисы расселись полукругом и уставились на его пушистый веер.

– Смотрите, – торжественно сказал лисий священник, – лисий дух проповедует лисам.

Впечатленные люди начали перешептываться.

А Недопесок краем мысли подумал, что люди какие-то дураки, честное лисье! Ничего про обед он лисам не говорил. «Проповедует» он принял за «пообедает».

На приглашение остаться в храме Недопесок ответил решительным отказом.

– Мне некогда, – сказал он, натирая лапой нефритовую бирку, – я выполняю важное поручение шисюна. Мне еще нужно разыскать Речной храм.

Лисьи адепты о Речном храме слышали, но Лисий культ покуда до тех мест не добрался.

– В том храме живет могущественный полубог, – сказал лисий священник.

Недопесок кивнул:

– Дядя моего шисюна.

Лисий священник несказанно удивился и всеми правдами и неправдами всучил Недопеску глиняную фигурку лисьего бога, чтобы тот поставил ее в Речном храме. Ясно-понятно же, что дядя Лисьего бога должен поклоняться Лисьему богу!

– О лисий дух, ты будешь посланником и понесешь Лисий свет людям тех мест! – напутствовал Недопеска лисий священник.

Недопесок сердито засопел. Никаким лиссионером он становиться не собирался.

[473] Вездесущая лисья лапа

День порадовал солнцем и теплом. Чангэ, небрежно прикрыв глаза тыльной стороной ладони, раздумывал, чтобы встать и сходить к водопаду.

Люди из соседней деревни прислали за помощью: в медной шахте, по их словам, поселился демон, и его нужно было изгнать. Он выл и рычал, скреб когтями по камням, и люди наотрез отказывались спускаться в шахту.

Чангэ подумал, что это вполне мог быть какой-нибудь дикий зверь, скажем, волк: упал или забрался в шахту и теперь не может выбраться. Шу Э ему о том же говорила: она послала теней и демонической ауры в окрестностях не обнаружила.

Но сходить, конечно же, придется: успокоить людей и вызволить бедолагу из ловушки.

Шу Э… Чангэ протянул руку, пошарил по циновке рядом с собой.

– Шу Э? – позвал он, отводя ладонь от глаз и окидывая взглядом хижину.

Шу Э, видимо, уже хлопотала во дворе. Чангэ слышал какие-то отголоски: Шу Э разговаривает с кем-то? Чангэ рывком сел, подтянул к себе одежду.

Как Шу Э следила за Чангэ, так и Чангэ следил за Шу Э: не хотелось, чтобы в их жизнь вмешивалась третья сторона. Люди не скрывали интереса к духу-помощнику, и этот интерес не всегда был любопытством. Шу Э ведь была так хороша собой, у людей наверняка возникали определенные мысли на ее счет. Чангэ не нравилось, что люди на нее заглядываются.

Вообще-то Шу Э тоже не нравилось, что люди заглядываются на Чангэ, но она не ограничивалась предупреждающими взглядами, как Чангэ, и распугивала тех, кто переходил, по ее мнению, все границы. У нее был своеобразный критерий для этого: любой, кто смотрит на Чангэ дольше пяти секунд, не отводя глаз! Людям, даже тем, у кого в голове не было подобных мыслей, приходилось несладко. Чангэ пытался унять Шу Э, но та и слушать ничего не хотела.

Чангэ поспешил выйти из хижины, быстро огляделся. Во дворе никого не было, кроме Шу Э. Она стояла у стола, на котором разложила вялиться рыбу, с озадаченным видом захватив подбородок пальцами.

– Шу Э, что ты делаешь? – позвал Чангэ, подходя к ней и трогая ее за плечо.

Шу Э рассеянно поглядела на него:

– Видишь ли, Чангэ, я никак не могу сосчитать рыбу. Каждый раз, когда я ее пересчитываю, становится на одну меньше. Я никогда не сбивалась при счете, но сейчас почему-то не могу сосчитать, сколько рыб вялится. Наверное, – с виноватой улыбкой добавила она, – я переутомилась.

– Я сосчитаю, – предложил Чангэ и быстро пробежался пальцем по разложенным рыбам. – Тридцать шесть.

– Вот, – со значением сказала Шу Э, – а было тридцать семь.

Чангэ поглядел на нее, потом на рыбу и опять пересчитал. Глаза его широко раскрылись. Пока они переглядывались, на одну рыбу стало меньше!

– Ну и ну, – растерялся Чангэ. – Их что, уже тридцать пять?! Только что же было тридцать шесть… Нет-нет, подожди, я пересчитаю еще раз. Сколько всего рыб было изначально?

– Сорок две, – сказала Шу Э. – Не пересчитывай. Уверена, их опять стало меньше.

– Тридцать четыре, – пораженно сказал Чангэ. – Исчезающие рыбы? Чудесные явления?

Он опять поглядел на стол и тут заметил, что из-под стола высунулась черная лапа, пошарила по краю стола, подцепила когтями одну из рыб и утянула под стол. Лапа совершенно точно была лисья.

Чангэ тронул Шу Э за плечо и, приложив палец к губам, показал на угол стола. Через некоторое время черная лапа снова высунулась и, пошарив, утянула крайнюю рыбину под стол. Не чудесные явления, а похититель рыб!

Шу Э взяла одну рыбу, тихонько подошла к углу стола, из-под которого высовывалась таинственная черная лапа, и подвигала рыбой из стороны в сторону. Лапа высунулась, подцепила рыбу когтями и попыталась затащить ее под стол, но когти соскользнули.