Сказки Феникса

Лунная Гостья

Сказки Феникса

Сказ о Том, Как Странница Встретила Феникса, Носителя Сказок

В землях неоглядных, где тени времён плетут узоры древние, где легенды шепчутся в тишине веков, где дыхание прошлого зовёт к себе, жила-была Странница. Была она девица статная, с очами, что сияли, как свет далёких преданий, с голосом переливчатым, что тёк, как песня забытых троп, подобно ручью, что поёт под луной. Одеяна в плащ бархатный, вышитый знаками таинственными, что мерцали, как звёзды на небе ночном, держала она в руках жезл, вырезанный из ясеня древнего, чья древесина дышала магией миров, хранила силу кудес, силу чар, силу слов. Странствовала она по тропам нехоженным, по землям, где тени легенд ложатся полотном, где каждый шаг – как стук сердца в тиши, и в сердце её таилась жажда неугасимая, пламень неостывший – отыскать сказания, сокрытые в глубинах путей, в недрах времён.

Так слушайте же, слушайте, как я, Странница, поведаю вам о том, что видала, что слыхала, что хранит сердце моё.

Много лун миновало в странствиях моих, о да, много ночей, когда звёзды шептали мне свои тайны, и видела я дивные дива: как голоса легенд звучат в ночи, как тени прошлого плетут узоры на камнях, как эхо веков зовёт к себе, манит, влечёт. Но сердце моё томилось, томилось, как ветер в степи без конца, ища нечто великое, невиданное, нечто, что перевернёт душу, зажжёт её, как факел в тьме. И вот в одну ночь дивную, когда месяц круглый выкатился на тёмный свод небесный, как колесо на пиру Богов, а звёзды зажглись, будто свечи на пиру веков, будто огни в чертоге небесном, приключилось чудо неслыханное, чудо, что запечатлелося в памяти моей навеки.

Сквозь завесу времени пробился свет золотой, мягкий, как дыхание древности, как шёпот предков, что зовут издалека. Я подняла очи свои, и вот узрела птицу дивную, чьи крылья пылали огнём чистым, багряным и янтарным, словно закат, что борется с ночью, словно пламя, что не гаснет в бурю. То был Феникс, царь огненных высот, властитель пламенных путей, дух веков, что витает меж миров. Спустился он на землю, и воздух вокруг ожил теплом, ожил, как от очага, разведённого в зимнюю стужу, как от дыхания жизни самой. Перья его трепетали, и каждое из них сияло, как самоцвет драгоценный, как слеза солнца, упавшая на землю. Глаза его были глубоки, как бездны легенд, как колодцы времён, и в них отражалась мудрость веков, что не под силу счесть ни одному человеку, ни одной душе земной.

– Кто ты еси, странница времён? – возгласил он голосом, подобным шелесту страниц древних свитков, подобным пению ветра в чертогах забытых, и эхо его разнеслось по земле, по тропам, по сердцам.

– Я Странница ищущая сказаний древних, – отвечала я, не отводя взора, стоя твердо, как скала в бурю. – Хочу я слышать истории, что таятся в тенях легенд, в дыхании веков, в песнях кудесниц забытых, в голосах, что зовут из прошлого.

Феникс вознёсся выше, о да, выше, чем орлы летают, и крылья его раскрылись во всей красе, во всей славе огненной. Я ахнула, ибо на каждом крыле сияли письмена светлые, будто вытканные из огня, будто выжженные. С первого крыла слетали искры, и каждая искра обращалась в нить тонкую, светящуюся, полную магии, полную чар, полную жизни. На том крыле явилася картина миров минувших, где тени шептались меж собой, где голоса легенд танцевали под светом луны, где время текло, как река в сновидениях. На втором крыле раскинулся град невиданный, с башнями, что пронзали небеса, с золотыми куполами, что сияли, как солнце в зените, и временем, что текло, словно мёд медленный, словно сон бесконечный. Там жили люди, чьи сердца хранили тайны, не ведомые солнцу дневному, не ведомые ветрам земным.

Феникс склонил главу, и нити закружились вокруг меня, закружились, как танец звёзд, запели тонко, будто голоса далёких предков, будто хор душ минувших.

– Я есмь Носитель Сказок, – молвил он, голос его гремел, как гром в горах. – На крыльях огненных моих приношу я истории из мира чар в твой мир земной. Храни их, переплетай с былью, и делись с людьми, что ждут света в своих душах, что ищут путь в своих сердцах.

С тех пор стала я избранницей Феникса, хранительницей его даров.

В одну из ночей, ночь тёмную, бездонную, Феникс вновь явился ко мне, крылья его пылали, как никогда, и молвил он:

– Странница, хранительница моя, первая сказка ждёт тебя. Слушай, внимай, и поведай её, как ведаешь ты.

И с крыла его слетела нить, светящаяся, как луч зари, и обратилась она в сказку, первую из многих, что мне суждено поведать. То была история о тенях, что танцевали в мире ином, о голосе, что пел сквозь века, о сердце, что искало свет в тьме. И так начался мой путь с Фениксом, путь полный чудес, путь полный сказок, что ждут своего часа, дабы ожить в словах моих. И впереди ещё много ночей, много огней, много историй, что принесёт мне Феникс на своих крыльях огненных – о градах невиданных, о тенях древних, о снах, что оживают в лучах луны, о путях, что влекут за край времён.

Сказки Феникса: Сказка о Тенях, Что Танцевали в Мире Ином

…И с крыла его слетела нить, светящаяся, как луч зари, и обернулась она в сказку, первую из многих, что мне суждено поведать. То была история о тенях, что танцевали в мире ином, о голосе, что пел сквозь века, о сердце, что искало свет в тьме. Едва я шепнула эту первую повесть в сердце своём, как жезл ясенный в руках моих дрогнул, и искры заплясали в узлах его, будто Феникс мне подмигнул. Так слушайте, добрые люди, как Феникс поведал мне сказку, а я, Странница, пошла её исполнять в ту же ночь!

Стояла я под светом той первой нити, как вдруг Феникс, птица огненная, крылья свои расправил, и запылали они, будто костёр на Купалу. Глянул он на меня очами глубокими, будто колодцы без дна, и молвил голосом, что гудел, как колокол на деревенской звоннице. И начал он сказание своё, а я, Странница, уши навострила, жезл в руках держу, слушаю.

– Жил-был мир далёкий, – говорит Феникс, – мир теней, где всё сияло, будто солнышко в ясный день. Тени там с людьми дружили, вместе пировали под Очагом Небесным, что светом своим всех согревал. Да вот напасть пришла – Тёмный Ткач, мужик с усами длинными, да такими, что сами шевелятся, как живые! Был он мастер клубков, да не простых, а волшебных, судьбу ткал. И позарился он на Очаг, захотел его свет себе забрать. Трижды он пакость творил: первый раз тени в тьму заманил, второй раз Очаг разбил, третий раз в бездне спрятал. И пал тот мир в тьму, тени в танце застыли, а Хранитель их, старик высокий, всё песни поёт, чтоб не забыли они надежду. С тех пор тени свет ищут, да найти не могут, а Ткач где-то прячется, хихикает да новый клубок ткёт.

Феникс умолк, крыльями взмахнул, а потом на меня глянул и говорит:

– Ну что, Странница, поможешь теням? Очаг вернуть надо, а Ткача прогнать! Вот тебе нить вторая, из неё клубок выйдет – он путь укажет. Жезл твой с тобой, я с тобой, давай, не робей!

С крыла его сорвался луч, и обернулся он клубком – да не простым, а шустрым, будто малый ребятёнок на ярмарке! Клубок покатился, покатился, да и увёл меня в такую тьму, что ни зги не видать. Жезл мой дрогнул, повёл меня следом, и очутилась я у бездны, где тени плясали, точно на свадьбе у лешего. Танцевали они, танцевали, узоры плели, а голоса их гудели, то сладко, то горько.

– Кто ты такая, что в наш круг пришла? – загалдели тени, окружив меня со всех сторон.

– Я Странница, – отвечаю, жезл крепко держа, – Феникс меня прислал, а клубок этот мне дорогу указал. Где ваш Хранитель? Свет ваш искать иду!

Тени расступились, и вышел ко мне Хранитель Теней – высокий, как старый дуб, весь из тьмы да света сплетён, а глаза горят, будто угли в кузнице.

– Здравствуй, Странница, – говорит он глухим голосом, будто из-под земли. – Слышал я от Феникса про тебя. Тени мои свет потеряли, а я их песней утешаю. Поможешь ли нам?

– Помогу, – говорю, – коли Феникс велел! Давайте, что делать надо?

– Три задачи тебе дам, – отвечает Хранитель, – чтобы Ткача одолеть и Очаг найти. Клубок твой путь укажет, жезл поможет. Справляйся, а то худая слава про тебя пойдёт!

Клубок покатился вперёд, и вышли ко мне три тени-стражи – видать, Хранитель их нарочно припас. Первая тень, с носом кривым, как у старого деда, вылезла и говорит:

– Отгадай, девка, что светит, да не жжёт? Не угадаешь – в танце с нами останешься!

Я призадумалась, а жезл мой вдруг блеснул, будто подсказку дал. "Надежда!" – кричу. Тень захохотала, нос свой почесала и растаяла, будто пар над кашей!

Вторая тень, с лапой косматой, как у медведя после спячки, выскочила и гаркнула:

– Давай биться, коли смелая! Окажусь сильнее – в тенях останешься!

Я жезлом махнула, искры посыпались, а Феникс откуда-то шепнул: "Круг жезлом очерти!" Тень взвизгнула, лапой махнула и в дым ушла, будто её ветром сдуло!

Третья тень, с бородой клочковатой, ухмыльнулась и молвила:

– Сердце своё покажи, а то не пущу!

Я рассказала, как с Фениксом встретилась, как жезл мне помог, и тень вдруг прослезилась, бороду свою погладила и пропала, бормоча: "Хороша душа, хороша!"

Клубок мой подпрыгнул, и из него луч вырвался – золотой мост через тьму пролёг. Тени обрадовались, по мосту пошли, а Хранитель запел, да голос его гудел:

– Свет идёт, свет возвращается, надежда в сердце жива!

Но тут мост дрогнул, и из тьмы вылез Тёмный Ткач – усы шевелятся, клубок чёрный в руках, а сам хохочет.

– Ха-ха, Странница, мой клубок сильнее! Потанцуй-ка со мной в тьме! – кричит и кидает в меня вихрь теней.

Я жезлом отмахнулась, искры полетели, а Ткач только нос воротит. "Феникс, спасай!" – кричу, и с неба огонь упал, крылья Феникса тьму спалили! Ткач взвизгнул, клубок его в пепел обратился, да и сбежал, уши свои пряча, как заяц от охотника!

Хранитель поклонился, глаза его потеплели.

– Спасибо, Странница, Ткача прогнала, свет ближе стал. Да Очаг ещё в бездне, ищи его в граде невиданном. Клубок твой чист, жезл – твой проводник, иди с Богом!

Мост угас, тени растворились, а я осталась с клубком, что словно в танце кружится, и жезлом, а на нём новые руны засияли. И думаю: "Вот ведь чудеса!" А тут Феникс прилетел, крылья запылали, и говорит:

– Ну что, Странница, вот и сказка готова. А нить новая ждёт – ведёт к граду, где Очаг сияет!

С крыла его снова нить слетела, светлая, как утренняя заря, и указала на град невиданный, где башни золотые стоят. Так пошла я дальше, путь мой – сказок полон, а что впереди – тому свой черёд!

Сказки Феникса: Сказка о Граде, Где Очаг Сияет

Вновь с крыла Феникса слетела нить, светящаяся, как луч зари, и обернулась она в сказку, что я, Странница, поведаю вам.

Мост угас, тени в танце растворились, а я осталась с клубком, и жезлом. Так пошла я дальше, клубок в руках держу, жезл впереди сияет, а нить светлая дорогу указывает. Иду через лес тёмный, где ветки скрипят древние, и вышла к горе высокой. А за горой град раскинулся – башни золотые сияют, а в центре Очаг горит, да так ярко, что глаза слепит. Только вокруг града туман клубится, и голоса странные гудят, будто кто-то шепчет.

Подошла я ближе, а из тумана вылез страж – великан косматый, с бородой, как у старого мельника, и глазами, что косят в разные стороны.

– Куда прёшь, девка? – гаркнул он. – Град мой, а Очаг – моё сокровище! Отгадай загадку, не то в туман уведу!

– Задавай, – говорю.

– Что в руках не удержать, а в сердце хранить можно? – спрашивает, ухмыляясь.

Я призадумалась, а клубок вдруг ко мне прильнул, будто подсказку дал. "Душа!" – кричу. Великан бороду почесал и говорит:

– Ай да умница! Проходи, да смотри, дальше ещё хитрей будет!

Пошла я в град, а там улицы пустые, да дома из золота, а на крышах вороньё сидит, глаз не спускает. Вдруг из подворотни выскочил волчонок – малой совсем, шерсть серая, а глаза жёлтые, как месяц в ночи. Смотрит на меня, поскуливает, да хвостом виляет.

– Ты чей будешь? – спрашиваю, а он ко мне ткнулся, носом холодным тычет.

– Потерялся я, – говорит волчонок человеческим голосом. – Звать меня Серко, из лесу я, да в град попал, а тут вороньё да туманы! Возьми меня с собой, Странница, я тебе пригожусь!

– Ну, коли так, – говорю, – идём вместе, да не отставай!

Взяла я Серко с собой, а он рядом бежит, ушки торчком, всё вокруг нюхает. Вдруг из-за угла выскочил мужик маленький, с носом красным, будто от хмеля, и в руках метёлка.

– Я Ворчун, городской чистильщик! – кричит. – Очаг марают, а я мету! Помоги мне, а то веником огрею!

– Чего делать? – спрашиваю.

– Убери ворон с крыш, а то Очаг коптят! – говорит и метёлку мне суёт.

Я жезлом махнула, искры полетели, вороньё закричало и улетело, махая крыльями. А Серко ещё подпрыгнул, гавкнул звонко, да парочку ворон за хвосты цапнул – те с визгом улетели. Ворчун засмеялся, нос свой потёр и говорит:

– Хороша работа, и волчонок твой молодец! Проходи дальше, да остерегайся Хитрюги!

Идём мы с Серко, а он всё поскуливает, да на дома золотые косится.

– Чудной град, – говорит, – а пахнет тут старым ветром, что в лесу живёт.

– Погоди, – отвечаю, – Очаг найдём, разберёмся.

Навстречу нам бабка с клюкой, глаза хитрые, зубы редкие, а улыбка – шире бочки.

– Я Хитрюга, страж Очага! – говорит. – Докажи, что душа у тебя чистая, не то заколдую! А волчонка твоего в веник превращу!

– А как доказать? – спрашиваю, а Серко за мной спрятался, хвост поджал.

– Расскажи, что ты в пути видела, – велит она.

Я поведала про Феникса, про тени танцующие, про Тёмного Ткача. Бабка слушала, клюкой стучала, а потом засмеялась:

– Истинно говоришь! И волчонок твой не простой, лесной дух в нём сидит! Проходите, Очаг ваш, коли доберётесь!

Пришли мы с Серко к центру града, а там Очаг сияет, да не просто так – вокруг него вихрь закрутился, и в вихре голос гудит:

– Я Дух Очага! Тебя ждал, Странница! Три стража ты прошла, но я – последний. Победить меня сможешь?

Серко зарычал, шерсть дыбом, а я жезл подняла, и он запел, будто ветер в лесу. Искры полетели, вихрь дрогнул, и из него вылезла тень – огромная, с глазами, как луны, и рогами, что в стороны торчат.

– Бей, коли сил хватит! – гаркнул Дух.

Я жезлом махнула, искры ударили, а Серко прыгнул, в тень вцепился, зубами рога отгрыз! Феникс с неба огнём дыхнул, тень взвыла, рога свои обломанные схватила и в дыму исчезла. Очаг вспыхнул ярче, и голос Духа говорит:

– Свободен я, Странница! Бери Очаг, да неси свет теням!

Очаг уменьшился, стал светлым камнем, горячим, да не обжигающим, и я его в ладонь взяла. Жезл мой дрогнул, руны засияли, а клубок тихо засопел, будто доволен. Серко рядом сел, язык высунул и говорит:

– Ну что, Странница, теперь я с тобой навек! Очаг-то какой тёплый, прям лесной дух во мне радуется!

– Идём, Серко, – говорю, – ещё пути много впереди.

И вновь к нам Феникс спустился, крылья его пылают, и говорит:

– Ну что, Странница, вторая сказка спета. Очаг у тебя, а нить новая ждёт – иди к морю, где звёзды тонут!

С крыла его нить слетела, светлая, как утренняя заря, и указала на море далёкое, где волны шепчут. Так пошла я дальше с Серко, путь мой – сказок полон, а что впереди – узнаем вскоре!

Сказки Феникса: Сказка о Море, Где Звёзды Тонут

Так шла я, клубок в руках держу, жезл впереди сияет, а нить светлая дорогу указывает. Серко рядом бежит, ушки торчком, всё вокруг нюхает. Прошли мы леса дремучие, где лешие шептались, да поля широкие, где ветры песни пели. И вышли к морю – бескрайнему, тёмному, а над ним небо звёздное, и звёзды, будто слёзы, в волны падают, тонут, да светят из глубины, как светлячки.

– Ох, Странница, – говорит Серко, носом воздух втянув, – пахнет тут солью да тайнами! А звёзды-то в воде, как живые!

– Погоди, – отвечаю, – разберёмся, что к чему.

Только я ступила на берег, как из волн вылез старик – борода белая, как пена морская, а глаза синие, будто море само. В руках посох из водорослей, а на плече краб сидит, клешнями щёлкает.

– Я Морской Дед, хранитель глубин! – говорит старик голосом, что гудит, как шторм. – Зачем пришла, девица, да ещё с волчонком?

– Феникс меня прислал, – отвечаю, жезл держа. – Нить третья к морю привела, где звёзды тонут. Очаг несу теням, да свет ищу!

– Звёзды тонут, – вздыхает Дед, – и Дух Моря спит под ними, забытье его держит. Разбуди его, а я тебе путь открою! Отгадай загадку, не то волной смою!

– Задавай, – говорю, а Серко рядом рычит, шерсть дыбом.

– Где море кончается, где небо начинается? – спрашивает Дед, краб его кивает.

Я призадумалась. "На спине волшебного кита, что небо держит!" – отвечаю. Дед засмеялся, бороду погладил и говорит:

– Верно молвишь! Волшебный кит – граница Духа, он спит, пока море во тьме. Собери три дара для ритуала: перо чайки, раковину с перламутром и корень водоросли. Да смотри, стражи ждут!

Морской Дед посохом махнул, и волны расступились, тропа морская открылась – из камней да ракушек, а вокруг рыбы светятся, путь указывают. Пошли мы с Серко по тропе, а он всё на рыб косится, слюни пускает.

– Не тронь, Серко, – говорю, – а то Дед нас в море утянет!

– Да я только понюхать! – отвечает, а сам хвост поджал.

Идём мы, а навстречу чайка летит – крылья белые, да глаз один, как уголь, сверкает.

– Я Чайка-Хранительница, – кричит она голосом резким. – Перо моё нужно? Убеди меня, Странница!

– Феникс меня послал, – говорю, – Духа Моря будить, да свет нести!

– Ладно, – говорит чайка, – спой мне песню, а то перо не дам!

Я запела, как в деревне на посиделках, а Серко подгавкивает, хвостом виляет. Чайка приосанилась, перо своё выдернула и бросила мне:

– Хороша песня! Иди дальше, да остерегайся Водоворота!

Идём мы с пером, а Серко всё на чайку косится.

– Умно поёшь, Странница, – говорит, – прям лесной дух во мне запел!

– Погоди, – отвечаю, – ещё не конец.

Вдруг тропа закрутилась, водоворот поднялся – вода бурлит, ракушки кружатся. Из центра голос кричит, а в нём женский плач:

– Я Водоворот-Хранитель! Раковина моя нужна? Спаси Морскую Деву, что я держу, не то утоплю!

Смотрю, а в центре водоворота дева – волосы серебряные, как звёзды, глаза заплаканные, в цепях из водорослей.

– Я Лунная Дева, – плачет она, – Водоворот меня украл, держит, пока звёзды тонут! Спаси меня, Странница!

Я жезлом махнула, искры полетели, водоворот дрогнул. Серко прыгнул, лапами воду хлещет, да цепи перегрыз! Я жезлом водоворот утихомирила, цепи разорвала, и Лунная Дева выплыла, раковину с перламутром мне дала.

– Спасибо, Странница, – говорит она, – теперь звёзды ярче сиять будут! Бери раковину, да дальше иди, Морской Дух ждёт!

Идём мы с Серко дальше, и вдруг вода вокруг замерцала, будто звёзды в глубине заплясали. Опустились мы на дно морское, и открылось подводное царство – диво дивное! Дворцы из кораллов сияют, будто солнце в них запуталось, а стены их жемчугом усыпаны, что переливается, как радуга после дождя. Рыбы диковинные плавают – чешуя у одних, как изумруды, у других – как сапфиры, а третьи светятся, будто фонарики. Водоросли высокие, точно лес, колышутся, а меж них тени морских духов мелькают – лица у них строгие, да глаза добрые. Над царством купол из воды сияющей, и через него звёзды видны, что тонут, да светят, словно зовут кого-то.

– Ох, Странница, – шепчет Серко, ушки прижав, – краше леса моего, а всё ж страшно!

– Не бойся, – отвечаю, – мы почти у цели.

Пришли мы с Серко к глубокой пещере в самом сердце царства, а там Дух Моря спит – тень огромная, звёзды вокруг него тонут, да свет тусклый.

– Я Дух Моря! – шепчет он во сне. – Разбуди меня дарами, не то тьма останется!

Я перо, раковину и корень водоросли сложила, жезл над ними подняла, и Очаг засиял! Свет разлился, Дух проснулся – глаза, как море в штиль, бездонные, а голос гудит:

– Спасибо, Странница! Тьма ушла, звёзды мои сияют. Путь твой открыт!

Лунная Дева рядом запела, и звёзды, что тонули, поднялись, загорелись ярче. А потом она вдруг засветилась, будто звезда сама, и говорит:

– Спасибо, Странница, за волю! Теперь место моё на небе, где я светить буду всем, кто в море плывёт!

И взмыла она кверху, через купол подводного царства, через волны морские, и стала полной луной, ясной да круглой, что небо озарила. Свет её звёзды вокруг обнял, и море под ней заиграло, будто серебром покрылось.

Жезл мой дрогнул, руны новые на нём появились, а клубок в подол прыгнул. Серко рядом сел, язык высунул и говорит:

– Ну что, Странница, море теперь поёт, как лес мой! А дева-то луной стала, вот чудо!

– Идём, Серко, – говорю, – ещё пути много впереди.

Тут и Феникс прилетел, крылья горят небесным факелом, и говорит:

– Ну что, Странница, Очаг у тебя, а нить новая ждёт – ступай к лесу, где птицы не поют!

С крыла его нить слетела, светлая, как утренняя заря, и указала на лес далёкий. Так пошла я дальше с Серко, путь мой – сказок полон, а что впереди – вскоре нам явится!

Сказки Феникса: Сказка о Лесе, Где Птицы Не Поют

Долго ли, мало ли, да иду я по тропам загадочным, через долы необъятные, клубок в руках держу, жезл впереди сияет, а нить светлая дорогу указывает, будто звёздный след в ночи. Серко рядом бежит, ушки торчком, носом воздух ловит, то ли траву чует, то ли опасность. Прошли мы поля широкие, где травы под ветром шепчутся, будто старухи на завалинке, и горы высокие, где камни древние легенды сказывают, если к ним прижаться ухом. А потом лес показался – тёмный, как ночь без луны, густой, будто кто-то плетнём его опутал. Тишина в нём такая, что страшно становится. Ни одной птичьей трели, ни шороха листвы, только тени меж деревьев скользят, словно живые, да шёпот странный слышен – то ли плач, то ли зов. Деревья стоят высокие, ветви их переплелись, как паутина, корни вылезли из земли, будто пальцы старца, что что-то ищут, а воздух тяжёлый, пахнет мхом и старой тайной.

– Ох, Странница, – говорит Серко, шерсть на загривке дыбом, – не по нраву мне этот лес! Птиц нет, а дух лесной во мне дрожит, будто холодом обдало!

– Не бойся, Серко, – отвечаю, сама чувствуя, как сердце колотится, – мы с тобой не раз такое проходили. Разберёмся, что к чему, как всегда.

Только я шаг ступила, как из-за старого дуба старичок выскочил – маленький, сгорбленный, борода у него мохнатая, как лишайник на камне, а глаза жёлтые, будто у совы в полнолуние. В руках посох кривой, из ветки выгнутой, а на плече ворон сидит, глазом косит, клювом щёлкает, будто нас меряет. Одежда на нём из листвы да мха, а сапоги – из коры, скрипят при каждом шаге, будто лес сам дышит.

– Я Лесной Хранитель, – говорит он голосом скрипучим, будто ветки в бурю трутся. – Зачем в мой лес пришла, да ещё с волчонком? Не любишь ты, видно, покоя, вечно в чужие дела лезешь!

– Феникс меня прислал, – отвечаю, жезл крепче сжимая, – нить к лесу привела, где птицы не поют. Очаг несу теням, да свет ищу, чтобы порядок вернуть!

– Птицы не поют, – вздыхает Хранитель, бороду гладя, – потому как Тёмный Певец их голоса украл, во тьме спрятал. Одинок он, злобен, да и сам страдает. Верни голоса, а я тебе путь открою! Отгадай загадку, не то в темноту уведу, там не выберешься, век будешь блуждать!

– Задавай, – говорю, а Серко рядом рычит, хвост поджал, шерсть топорщится, будто щётка.

– Что молчит, да всё знает? – спрашивает Хранитель, ворон его кивает, крыльями хлопает, будто одобряет.

Я призадумалась, глядя на лес, где тишина давит, как камень на груди, и я поняла. "Тишина!" – отвечаю. Хранитель ухмыльнулся, бороду почесал и говорит:

– Верно! Тишина в моём лесу правит, но голоса вернуть надо. Найди три волшебных слова, что Тёмного Певца успокоят: слово Смелости, слово Света и слово Милосердия. Скажи их ему, и лес оживёт. Да смотри, стражи ждут, не зевай!

Лесной Хранитель посохом стукнул о землю, и тропа открылась – узкая, мохом поросшая, будто зелёный ковёр расстелили. Вокруг деревья гудят, ветви дрожат, а светлячки в воздухе пляшут, как огоньки на празднике. Пошли мы с Серко по тропе, а он всё оглядывается, ушки прижал, носом воздух тянет.

– Странный лес, – шепчет, – пахнет тьмой да старыми тайнами, будто древние сундуки открыли!

– Не бойся, Серко, – отвечаю, – мы с тобой не раз из бед выходили. Всё разгадаем, как всегда.

Идём мы, а навстречу дерево высоченное – ствол чёрный, как уголь, листья серые, будто пеплом присыпаны, а ветви торчат, как когти. Стоит оно неподвижно, но голос у него низкий, как ветер в овраге.

– Я Древо Молчания, – гудит оно, ветвями шевеля. – Слово Смелости ищешь? Зачем оно тебе?