Фантастика и пр. Vol. 1 (he sunt parabolas)

Денис Куклин

Фантастика и пр. Vol. 1 (he sunt parabolas)

Мерцающий шар

Гоца Губителя заковали ветром, опутали колючими кустарниками, присыпали ядовитым песком. Но все причастные знали – наступит час, и древний жнец очнется от забытья и сбросит путы. Только время удерживало его в этом пустынном мире. Время стало оковами и оно же было ключом к свободе. Эпохи пронеслись над его темным ликом. Скованный временем он видел лишь небо над головой. Даже дух его был закабален и недвижен. Пустыня – его темница, его проклятие, не выпускала из своих силков Гоца Великолепного, Гоца Сильного.

Но слуги и рабы уже стекались к нему со всех краев сущего мира. Он притягивал их знаками и знамениями, шепотом во тьме, тихим посвистом заклинателя змей, эхом когда—то произнесенных обещаний. Он ждал – час пробьет, эпохи забвения растворятся в вечности. И он вновь опрокинет миры живых и утолит почти ненасытную ненависть. Этот миг становился все ближе.

И был вздох первый. Пустыня всколыхнулась. Буря поднялась и опала. Пустыня раскололась на миллион призрачных осколков. Хранители множества миров содрогнулись от предчувствия неизбежного. Спящие проснулись. Кен—Гао поднялся со своего престола и сияющей вспышкой воплотился в тощего кривляку с обезьяньим лицом. Отныне предначертанное громоздилось перед каждой хижиной, возле высоких лестниц дворцов, у подпирающих своды небес жилых высоток.

И был вздох второй…

1. Мерцающий шар (Зона Невменяемости)

Снова она… Стоит в шелковом до пят небесно—голубом балахоне и светло—серой шляпке. Не улыбается. Молчит…

Игнатий отер пот со лба и ошалело покрутил головой.

Солнце припекало так, словно это был последний день и после ничего уже не будет, ни пустыни, ни призраков, ни изуродованного миражами горизонта, ни мрачного Бутара изучающего ржавое железо в земле.

«Все, с ума схожу, – тоскливо подумал Игнатий. – Теперь уже немного осталось».

– Кого увидел? Призрака? – Бутар пристально посмотрел на него.

И только сейчас Игнатий понял, что слову «призрак» напарник придает какой—то скрытый от него смысл.

– Лицо у тебя такое, будто мертвого увидел, – пробурчал Бутар, так и не дождавшись ответ.

Он аккуратно вытащил из песка небольшой предмет с двумя ручками. От находки с легкими щелчками отскакивали рыжие чешуйки. Из длинной ручки выскользнул металлический, почти съеденный ржавчиной контейнер и от удара об песок полностью развалился. От него осталась кучка ржавчины и позеленевшие медные цилиндры. Бутар поднял один из них, тщательно обследовал его, даже понюхал.

– Знаешь, что это? – сумрачно спросил он Игнатия.

– Похоже на оружие. Оно везде одинаковое.

– Жаль, что я вырос в мире без оружия… Напрасно ты здесь появился! – как всегда не к месту закончил он, выбросив находку в яму с мусором. – Уходи обратно, еще не поздно.

Игнатий вяло покивал в ответ и ушел к своему раскопу. Вообще, за несколько дней знакомства он заметил, что его напарник не вполне нормален. Говорил он нарочито косноязычно и чаще всего невпопад.

– Опасность от меня исходит! – с раздражением бормотал он. – Надо же какая новость!

Игнатий снова отер пот с лица. Ему показалось, что за последние четверть часа стало еще жарче. Он нервно оглянулся и на песчаном бугре в зарослях засохшей колючки увидел Ее.

Полы ее шелкового балахона развевались от призрачного ветра. Игнатий сплюнул в буроватую пыль на краю раскопа и еще крепче сжал рукоять тяжелого скребка. Он уже готов был заговорить с привидением. Он уже готов был на немыслимые в обычных условиях безумства. Завизжать он был готов от начинающейся истерики.

На его счастье вывернул из—за бугра Ракитин Сук. Издали, зная наверняка, что его не слышат, принялся кричать что—то восторженно—вдохновенное. Из—за чудовищных искажений он казался то очень близко – рукой подать, то дальше, чем был на самом деле.

– Только тебя нам не хватало, – брезгливо пробормотал Бутар, глядя на незваного гостя.

Но призрак при появлении Ракитина Сука исчез. Осталось от Нее только облачко пара. Игнатий вздохнул с облегчением и ослабил хватку. Он уже успел забыть, что держит в руке скребок.

Голос Ракитина Сука доносился, как сквозь вату:

– Счастье!.. – кричал он, – … наши дни! – его голос снова замирал, растворившись в слепящем, удушливом мареве. – Священный ритуал, давший надежду… Хранить и восстанавливать!.. Счастье миров…

Бутар бросил лопату под ноги, присел на ровный срез раскопа и закурил, наблюдая за незваным гостем.

– Здравствуйте, друзья! – тот с жаром пожал им руки.

– Виделись! – Бутар вырвал руку из темных, изуродованных клешней гостя.

Игнатий опасливо отошел от них в сторону и присел на корточки.

– Я убежден в том, что успех придет очень скоро! Очень скоро!!! – с энтузиазмом говорил Ракитин Сук. – Генератор ждет нас в этих сказочных пластах, – он с нежностью погладил край среза. – Совершенный мир ждет нас…

– Его еще собрать нужно и запустить, – перебил его Бутар.

Он вдруг резко оглянулся. От его лица на мгновение отлила кровь, а глаза стали большими и черными. Грязными, залепленными кусочками пластыря пальцами он вычерчивал в воздухе какие—то знаки.

– Сборка Генератора не проблема! – Ракитин Сук шарил по тропинке взглядом. Видимо, силился увидеть призраков Бутара. – В Хрониках Гоца сохранились подробные чертежи. Кстати!.. Утром на Восточном склоне нашли третью деталь. Это успех! Я верю, что остальные детали скоро будут найдены.

– Что же ты раньше молчал?! – Бутар, наконец, оторвался от своего видения. – Игнатий, продолжай чистить на Сто пятом участке. Я скоро вернусь.

Он сбежал вниз по склону. Едва поспевая, за ним бежал Ракитин Сук. Даже на бегу он, как блаженный, выкрикивал что—то вдохновенное.

– Я с вами! – вдогонку им крикнул Игнатий. – Я здесь один не останусь!..

Внизу было немного прохладней. А когда он переходил из плоскости в плоскость, даже ощущался легкий ток воздуха. В плоскостях лежала все та же унылая пустыня. Только в каждой плоскости она имела свой неуловимый оттенок и далекий мираж.

В одной из плоскостей громоздилась огромная желтая Стена. Она была рассечена пополам немыслимым, невозможным в природе зеркальным эффектом. Над его верхней границей лежал гигантский, почти бесконечный город. И, если присмотреться, можно было заметить в городе людей. Они жили и дрались в этом городе и за него, и все время строили и обустраивали свой ущербный мирок.

Была еще плоскость, в которой дымилась у горизонта обугленная земля. В следующей за ней плоскости несла безжизненные воды широкая, полноводная река, впитавшая желтый цвет небес и берегов. Там, где она сливалась с небом, вставали световые столбы. По какой—то непонятной причине они всегда нагоняли на зрителей такую тоску и безысходность, что наблюдать эту картину мог только Ракитин Сук.

Вечерами, когда над пустыней стихал ветер, можно было различить тихие звуки, как будто пустыня дышала огромной грудью. И еще Игнатий заметил, что здесь ему перестали сниться сны. Словно в пустыне они приходили не ночью, а днем. К каждому свой сон, свой призрак. И он все чаще задумывался над тем, что на самом деле привело его сюда. Всю жизнь он стремился порвать оболочку пространства и оказаться в этих пределах. Но это была болезненная тяга и добившись желаемого, он ощутил лишь разочарование и опустошенность.

– Почему меня тянуло к тебе? – спрашивал он ночную пустыню. – Почему я так стремился сюда?.. Ответь мне… Ответь…

Но ответа не было. Хотя Игнатий знал, что разговаривает не с бесплодными песками, а с живым и могучим существом. Он возвращался в свою палатку и перечитывал «Колониальные хроники». В отличие от многих, кто оказался здесь по доброй воле и с намерением изменить свою жизнь и жизнь своих миров к лучшему, он ощущал рабскую зависимость выбранного когда—то пути. Разгадка, словно мираж, отступала от него все дальше и дальше. Наверно, это просто судьба, успокаивал он сам себя. А от судьбы не уйдешь.

2. Астра (Сторона Звездного Дракона)

Игнатий бросился вслед за Бутаром и вдруг оказался в мираже. Пустыня плавно переходила в морской берег. Вдали ворочалось залитое солнцем море, золотые блики прыгали с волны на волну. В какой—то момент море стало похоже на темное чудовище, покрытое редкими золотыми чешуйками.

На берегу возле воды росли высокие пальмы. Под ними стояли приземистые, крытые пальмовым листом хижины. Если бы Игнатий не знал, что это всего лишь обман зрения, он бы решил, что попал в края довоенного Южного Фехалля.

Из хижины вышел невысокий темнокожий человек и помахал ему рукой. Игнатий покачал головой и улыбнулся. На сегодня ему приключений уже хватило. Он еще раз оглянулся на фальшивое море и вдруг почувствовал, как волосы зашевелились на голове. В лицо ему дул морской ветер, и он ясно слышал рокот прибоя. Игнатий неразборчиво выругался и скатился по крутому склону песчаной дюны. Взбежал на соседнюю, заслонившую от него горизонт и половину небосвода. И упал на колени, загребая руками неестественно желтый песок. И принялся молиться Гоцу, ожидая, что воздух сейчас расколется от громового удара и хлынет вместо свежего бриза зловонное марево, и размоет до серой полупыли—полупеска и лес, и море, и холм вдалеке, усеянный почти развалившимися бунгало среди деревьев.

Не было вокруг привычного мира: миражей, размытых контуров, огромного, синеватого тела Магды – колоссальной луны, навалившейся на горизонт тяжелым брюхом. Зона Невменяемости планеты Мерцающий шар исчезла.

В это время Лернье находился на втором этаже заброшенного дома. Местные здесь не появлялись, только слабоумных отправляли два раза в год вырубать разросшиеся джунгли. Это место считалось обителью предков. Солнечные лучи пробивали пыльную кисею. Вольный морской ветер гулял по комнатам, оживляя обстановку заброшенного жилья. Сохранившаяся мебель была закинута ветхой тканью. Сквозняк перебирал лохмотья и обрывки бумаги на полу. Лернье стоял возле большого окна и наблюдал за драккаром, маневрирующим в десяти милях от береговой линии. Постепенно катер становился все меньше и меньше. Лернье усмехнулся, длинно и невнятно выругался, плюнул вслед улетевшим.

– Черти бы тебя взяли, Андре! – процедил он сквозь зубы, неспеша снял полуистлевшую накидку с плетеного кресла, сел и закурил.

Ему не оставалось ничего другого, как ждать посланников из столицы. А они непременно явятся, по сути они же и развязали конфликт в исследовательской группе.

Со стороны туземной деревни доносился лай собак и гортанные выкрики детей и женщин. Лернье выкурил сигарету, бросил окурок в кучу наметенного ветром мусора.

Тем временем в деревне нарастало оживление. Мальчишки карабкались на пальмы и сбивали спелые плоды на землю. Женщины разводили огонь в очагах. Деревенские дурачки танцевали в мелкой волне возле берега. Лернье улыбнулся, глядя на них, но тут же помрачнел. По дороге из столицы, со стороны леса, приближались к заброшенным бунгало два посланника в желтых одеждах. Их бритые тяжелые головы блестели на солнце. Мальчишки на пальмах заметили путников и закричали тревожно и восторженно. Женщины бросили свои занятия, выбежали из хижин. В их деревне гостей из столицы не видели очень давно. Только дурачки из—за морского рокота не слышали всего этого и продолжали танцевать в пене прибоя.

В этот момент Лернье почувствовал запах дыма – мусор под окном занялся от сигаретного окурка. Пламя плясало на сухой листве. В воздухе медленно плавали серые хлопья пепла. Лернье зачарованно наблюдал, как огонь набирает силу.

– Там есть кто—то?! – послышался с улицы испуганный возглас на устаревшем интерлинге.

В окно влетела россыпь песка. Сквозняком песчинки бросило вглубь комнаты, оттянуло пыльным полотнищем обратно к окну. Лернье закашлялся от едкого дыма, перелез через подоконник и спрыгнул вниз. Крыша дома уже полыхала, султаны дыма ветром качало из стороны в сторону. В деревне отчаянно голосили женщины. И кто—то дико кричал на первом этаже горевшего дома. Лернье оглянулся, увидел бегущих на выручку посланников и бросился внутрь. На втором этаже жутко трещал пожар, что—то там начало взрываться. Из щелей в потолке валил ядовитый белесый дым. Лернье подбежал к потерявшему ориентацию человеку и выволок его наружу. Спасенный повалился на землю и зашелся в кашле.

– С вами все в порядке, господин Жак? – с тревогой спросили Лернье подбежавшие посланники.

– Я в порядке. Ему нужна помощь, – отмахнулся Лернье.

Посланники перевернули затихшего человека и принялись растирать его. Деревенские держались от них на почтительном расстоянии. Вскоре посланники оставили пострадавшего в покое. Теперь наступила очередь Лернье.

– Вы – Жак Лернье? – густым басом уточнил один из них мощный, высокий человек.

Лернье поневоле расправил плечи, и оказалось, что он с ним одного роста.

– Да, это я. Кстати говоря, в столице мы встречались с вами несколько раз.

– Господин Жак, Мастер Сапи Но—Ха приказывает вам явиться в его приемную завтра в полдень.

– Я буду. Я принимаю зов Мастера с почтением.

Второй посланник вручил Жаку скрепленную печатью грамоту.

– Я благодарен вам, господа, – Лернье принял из его рук приглашение. – Передайте Мастеру Сапи Но—Ха мое глубочайшее уважение и признательность за оказанную честь.

На этом ритуал был завершен. Деревенские осмелели, уже суетились возле обвалившегося, догорающего остова дома. Они даже не заметили, как в деревню с уловом вернулись рыбаки. Только дурачки бессмысленно размахивали руками, бегали вокруг вытащенных на берег лодок, да собаки вытаскивали из оставшихся без присмотра хижин разбитые, приготовленные на ужин пальмовые плоды.

Стремительно наступила ночь. Беззвездное черное небо висело над головой бездонной пропастью. Прислонившись спиной к пальмовому стволу, Лернье курил и задумчиво смотрел на неестественно яркое пламя костра. Игнатий лежал на теплом, шелковистом песке и зачарованно смотрел в угольно—черную пасть неба. С его лица не сходила блаженная улыбка. Он уже поверил в реальность происходящего. В прошлом остались галлюцинации и бред пустыни. Он дышал соленым ветром богатого рыбой океана и слышал ласковый шепот волн.

– Я знал, что рай есть, и люди живут в нем беззаботно и счастливо, – сказал он. – Но я и представить не мог такое!

– Как ты сказал? – с улыбкой спросил его Лернье. – Райская жизнь? Они так живут без изменений в регрессе и запустении двести восемьдесят тысяч стандартных лет. Такие, брат, дела. Никакого развития. И все это время ними правит династия Мастеров Сапи. Девиз эпохи – «Темное небо».

– Я рад, что встретил в этом мире человека с Земли… Ты с какой стороны?

– Не понял вопрос.

– Я имею в виду, из какого ты мира?

– Как тебе сказать, – задумчиво произнес Лернье. – Я с Земли, Конфедерация Виолетта. И насколько я знаю, обитаемые миры устроены просто…

– Этого не может быть! – перебил его Игнатий. – В Конфедерации вам многое недоговаривают.

Лернье почесал за ухом. По крайней мере, разговор становился любопытным. Вообще, этот мальчишка был каким—то не от мира сего, словно и впрямь вывалился с неведомой стороны вселенной.

– И много их, этих сторон? – поинтересовался Лернье.

– Только известных больше двух тысяч пяти. Сторона Желтых Бурь, Сторона Звездного Дракона, Сторона Инфанты Поля, Сторона Куполов и Подземелий, Сторона Враждующих Царств, Сторона Мерцающего Шара…– принялся перечислять Игнатий.

– Хвати—хватит, я понял, – оборвал его Лернье. – А ты с какой стороны?

– Я не со Стороны. Я из Зоны Невменяемости.

– Уже что—то, – хмыкнул Лернье. – Зона – это большой белый дом, врачи, лужайка со стриженной травой, деревья без ветвей… Но как ты оказался здесь?

Игнатий перевернулся на живот и пристально посмотрел на Лернье.

– Я погнался за Бутаром и Ракитиным Суком. Но пустыня увела меня в сторону. Хотя, я рад, что не попал на Пляжи Ллойста к примеру…

– Моя история – сплошная проза: обман, предательство, безысходность. И чем вы занимались в Зоне?

– Мы искали… Великий Гоц, что это?!

Игнатий вскочил с земли.

Из—за неразличимого во тьме горизонта, из—за мерцающего призрачными искрами океана, поднимался огромный сверкающий шлейф. Он накатил в мгновение ока. Стали различимы когтистые лапы, сияющая разноцветная чешуя, словно вырубленная из камня морда. В тот же миг загорелись в бархатной темноте неба звезды. Словно кто—то хотел украсить ими чудовище в ночных небесах. Глаза Дракона пылали, на клыках сверкала звездная пыль. Но кроме рокота прибоя не было слышно ни оглушительного рева, ни свиста рассекающих воздух крыльев. Дракон летел где—то в космической беспредельности за миллионы миль от этого неба. Люди этого мира видели лишь его отблеск.

– Дракон, – с благоговением прошептал Игнатий. – Сторона Звездного Дракона. Вот куда довелось попасть.

Лернье подбросил в костер сучьев.

– Всегда кажется, что ветер стал крепче и холодней, когда эта тварь пролетает над головой. Хотя, это не более чем обман чувств.

– Великий Дракон! Я и не мечтал увидеть его. Мне говорили, что…

– Так что вы искали в своей Зоне?

– Пуджу Пралайя.

– Пока что непонятно, – хмыкнул Жак. – Если судить по одежде, ты был землекопом.

– Нет—нет, это не клад и не какое—то заурядное сокровище! – с неподдельным трепетом сказал Игнатий. – Пуджа Пралайя – это атрибут власти Гоца Великолепного, Гоца Сильного – хранителя Мерцающего Шара. Пуджа Пралайя способен очистить мир от скверны, от зла. Способен превратить вселенную в райский сад! Исполнит все мечты. Каждого… Пуджа Пралайя создает новые миры и зажигает звезды…

– Если это механизм, нарисуй его схему. Сдается мне, ты что—то путаешь. Если ты имеешь в виду синтез—активатор Бростова, уверяю тебя, у него нет и четверти перечисленных функций. Хотя кое—что полезное старик Бростов склепал под конец жизни.

Пока Игнатий чертил на песке мандал Пуджи Пралайя, Лернье продолжал говорить вполголоса:

– Я удивляюсь, как мы с тобой, вообще, понимаем друг друга. Временами мне только кажется, что ты говоришь на интерлинге. Слова и артикуляция не совпадают…

Он внимательно разглядывал отдельные узлы агрегата и покачивал головой.

– Это и есть Пуджа Пралайя! – торжественно объявил Игнатий, закончив рисунок.

– Больше всего эта штука напоминает древний активатор цепных реакций, – хмыкнул Лернье. – Ты знаешь, что такое термоядерная бомба?

3. Земля – 3 (Конфедерация Виолетта)

– Встать, бродяга!!!

Матвеев осторожно приоткрыл глаза и чертыхнулся:

– Дурацкие у тебя шутки, брат…

Кенга обиженно засопел и отошел к оврагу. Пока Матвеев умывался в ручье, он понуро сидел на краю, раскачивая ногами в воздухе. Накануне они весь день прятались от егерей в развалинах старого монастыря, ушли оттуда только ночью.

– Не обижайся, – примиряюще сказал Матвеев. – Я испугался. Думал, нас егеря выследили.

– Обижаться на тебя?! – Кенга неуловимым движением вскочил на ноги, его лицо передернула страшноватая гримаса. – Смеешься, Матвеев?!

– Говори потише…

– Ответь мне на один вопрос, – не слушая его, почти выкрикнул Кенга. – Почему ты все время бежишь? Ты не пробовал драться?

– Я скрипач, а не боец, – покачал головой Матвеев. – У каждого своя судьба. Предначертанная. У каждого своя дорога. Свой путь. Каждый из нас просто следует неизбежному. И только.

– То, что ты говоришь – невыносимо, – не дал ему закончить Кенга. – Где свобода, где дух?

– Ну о чем ты говоришь, Кенга? Какая свобода? Какой дух? Есть Господь, есть предначертанное, есть Закон. И мы должны следовать Закону.

Но Кенга уже не слушал его. Он принялся высоко подпрыгивать и вращаться в воздухе вокруг своей оси.

– Если бы ты мог оторваться от морока собственных мыслей, Матвеев! – со смехом выкрикнул он. – Ты бы увидел прекрасный мир, безмерный, наполненный чудесами.

– Тише, Кенга, тише, – снова попытался остановить его Матвеев. – Это опасно! Нас могут заметить…

После завтрака, единственным блюдом которого был запечённый в углях картофель, они тщательно уничтожили следы ночевки и направились в сторону леса. До вчерашнего происшествия лес был просто следующей остановкой в их затянувшемся странствии. Но после стычки на мосту, если можно назвать стычкой встречу двух бродяг с хорошо обученными егерями, лес стал спасением. В нем можно затеряться на время, а при желании и на всю жизнь.

Эта мысль показалась Матвееву до того замечательной, что он поделился ею с товарищем:

– Хотел бы ты провести остаток дней в девственной тишине на лоне природы? В том порядке вещей, что положен нам от начала времен самим богом.

– Неужели бог хочет этого?! – усмехнулся Кенга. Его глаза сверкнули капельками ртути. – И откуда ты знаешь, чего хочет бог?

– Все это знают. Бог хочет добра и не хочет зла. Бог – это любовь!

– Какой странный этот ваш бог, – по лицу Кенга молнией пронеслись десятки самых разных гримас от отвращения до восторга. – Если он такой, он должен был избавить вас от страданий. Давным—давно! Еще твоих предков, Матвеев, когда они были обезьянами.

Двигался он с такой скоростью, что собеседник фиксировал только конечные положения. Только что он смотрел Матвееву в глаза, а через мгновение тот видел уже его затылок, а еще спустя секунду Кенга оказывался на расстоянии десятка метров.

– Почему он не сделал это, Матвеев?

– Должно произойти все, что должно произойти. А потом мир закончится и будет лишь небо. И все мы встретимся там. Ну почти все…

– Это не ответ. Это блеянье овец. И твой бог вовсе не бог, а рисунки в храмах и на алтарях. Такой бог ничего не может… А что можешь ты? Можешь умереть за других? Спасая других. Помогая любому в нужде, – вдруг спросил Кенга. – Не за своих, а за всех живущих. Сможешь? Можешь ли ты сделать это, Матвеев?

– Для этого есть специально обученные люди. Им платят за это. В конце концов, они рождены для этого, – усмехнулся тот. – Что—то не нравится мне этот разговор, Кенга. И лес этот тоже не нравится – похож на земли воровского клана, – он пристально вглядывался в густые заросли на краю поля. – Подальше от него надо держаться…

Но его перебил дикий крик Кенга:

– Егеря! Егеря, Матвеев!.. «Ангелы»!!!

Матвеев резко оглянулся и увидел, как вдалеке, словно потревоженный пчелиный рой, носятся над полем темные фигурки людей.

– Они найдут нас…– Матвеев дрожащей рукой отер пот со лба и в изнеможении присел на корточки. – Что же делать теперь?

– А что ты обычно делал в таких случаях? – усмехнулся Кенга. Он двигался без остановки, подпрыгивал вверх и раскачивался из стороны в сторону. – Бежал?! Как и всегда! Бежал без оглядки, авось и пронесет!

– А что я еще могу сделать?! Я всегда убегал и прятался…

– Чего же мы тогда ждем?! – Кенга неожиданно сорвался с места и стремительно побежал в сторону леса. – Бежим!

– Кенга, подожди! – крикнул ему вслед Матвеев.

Кенга вдруг резко остановился, застыл на мгновение и стремительно побежал назад, не спуская с чего—то глаз и не оборачиваясь.

Матвеев замер. Кенга только начал свой странный бег, а он уже обшарил взглядом все окрестности до самого горизонта.

Спустя мгновение Кенга подбежал к нему, ткнул длинным грязным пальцем в сторону леса и яростно глянул в бледное осеннее небо.

– Мины, Матвеев! Мины!!!

– Бог с тобой! – судорожно выдохнул Матвеев. – Сколько же людей они погубили?

– Что будем делать?

– Возвращаться нельзя. Теперь у нас с тобой только один путь – прямиком в лес, прямо в лапы бандитов. Иначе егеря поймают. А за вчерашнее они нам кишки вынут… Да что же они делают?! Ведь люди мы, а не дичь!

– Что будем делать, Матвеев, что?! Решайся, наконец… Только слово скажи, одно только слово!

Кенга буквально дыру в земле провертел, настолько хаотичными были его движения.

– Да, успокойся ты, наконец! – прикрикнул на него Матвеев.

Кенга вдруг замер на мгновение и подпрыгнул, почти перевернулся в воздухе.

– Егеря! – крикнул дико и страшно. – Нашли—таки, проклятые!

Воздух постепенно наполнился звуком генераторов воздушной тяги.

– Матвеев, за что они нас ненавидят? – неожиданно спокойно и даже равнодушно спросил Кенга своего напарника.

– А ты еще не забыл, что нам свою шкуру спасать нужно? Все вопросы после. Потом и поговорим, если выживем.

– Я же говорил, что это лесное братство, – усмехнулся Матвеев, когда в его спину уперлась остро заточенная пика.

– Вообще—то, это я про лесное братство говорил, – недовольно пробурчал лежавший на земле Кенга. – А ты какую—то чушь про бандитское логово нес…

– Чего это вы там бормочете?! – оборвал их один из разбойников.