Полная версия
Денис Алимов
Транзит через гору Оэ
Часть первая. А725К
Человек безучастно смотрел в потолок. Сам он лежал на металлической койке, простодушно закинув руки за голову, а ноги вальяжно забросив на боковую спинку. Эта железная конструкция под ним резко контрастировала с остальной обстановкой комнаты, в которой каждый наверняка смог найти что-то уютно-домашнее. Может, подобное впечатление произвел бы ковер с витиеватым рисунком, висящий на стене, или же пестрые занавески, сшитые из множества разномастных отрезков ткани. Деревянные шкафчики, уставленные всевозможной домашней утварью, тоже вполне себе подходили на такую роль.
Обитое пахнущей лесом вагонкой помещение имело еще множество предметов, так или иначе близких сердцу обычного человека: цветы в глиняных горшках на подоконнике, «бабушкин» комод, цветастые половички и прочее всякое-разное. Из общего антуража выбивалась лишь та самая койка. Была она какая-то вся кривая, невразумительная. От нее веяло походным духом и одновременно чем-то барачно-безынициативным.
Но человек, лежавший на ней, по этому поводу не испытывал никаких волнений. Ему вообще было не до деталей обстановки, потому как все его внимание занимало совсем другое: он пристально вслушивался. Во что именно, оставалось непонятным, ведь никаких звуков до ушей не доносилось. Однако как раз это его и тревожило, ведь еще минуту назад он отчетливо слышал шум железнодорожного состава. И обычно гул проезжающего поезда никогда не обрывался столь резко ни с того ни с сего.
Человек полежал немного, словно давая шанс локомотиву снова тронуться, но, так и не дождавшись от него никаких действий, поднялся.
Человека звали Аркадий. Имя ему не очень нравилось. Как гласила семейная легенда, назван он был в честь героя полузабытой книжки детективного жанра, где следователь вел расследование убийств, совершенных в одном столичном парке отдыха. Аркадий когда-то читал ее, и образ главного героя пришелся ему по душе, они даже в чем-то походили друг на друга. И, пожалуй, это оставалось единственной причиной, которая скрашивала для него обладание подобным именем.
Окружающие, правда, привыкли называть его по-иному – Ной. Прозвище прилипло с незапамятных времен, вспоминать про которые он не любил, но к библейскому имени относился терпимо.
Итак, оставив комнату с пронзительно скрипнувшей койкой, Ной миновал гостиную, проследовал по узкому коридорчику мимо утопающей в солнечном свете кухни и оказался у себя во дворе. С крыльца открывался вид на все его хозяйство: небольшой участок, огороженный низким заборчиком, грядки, пара теплиц, сарай, баня и остальное по мелочи. За участком возвышался холм, поросший лесом и почти вплотную примыкавший к его территории.
Склоны его были весьма круты, и про себя Ной именовал холм не иначе как горой. Хотя для горы размеры приходились скромные – вершина располагалась в сотне с небольшим метров над землей. Местные придерживались того же мнения, что и Аркадий, обзывая возвышенность горой. У нее имелось и название – Оэ.
Откуда оно взялось, никто вспомнить не мог. Не иначе как восточное имя пришло от соседей – до границы приходилось недалеко. А вот почему неприметный холм имел собственное название, объяснялось просто: у его подножия, на противоположной стороне, проходил участок транссибирской железной дороги. Полотно аккуратно проложили в обход возвышенности, и длиннющие составы, огибая препятствие, делали петлю, образуя живописную картину. Раньше даже собирались небольшие группы, которые, расположившись на одном из склонов, наблюдали за проезжающими составами. Как часто бывает, знаковое место людская молва не могла оставить без какого-либо наименования, вот и придумали.
Любопытно, что после того, как Ной поселился в домике, такая традиция сошла на нет. Не сказать бы, что виной тому стало его появление, по крайней мере, сам он ничего эдакого не предпринимал. До него доходили какие-то слухи, что люди вдруг начали бояться и дело якобы заключалось в необъяснимых случаях, приключавшихся с ними на вершине горы, вот только какой-либо конкретики не приводилось. Вполне возможно, истиной причиной подобного поведения являлось и вовсе нечто иное, а все рассказы про странности – досужие домыслы. Сам Ной в подобные вещи не верил, да и за время своего пребывания потустороннего не примечал. А жил он у горы уже четвертый год.
Еще раз убедившись, что никаких звуков со стороны железной дороги не доносилось, Ной решил прогуляться и направился прямиком к ней. Добраться можно было двумя путями: через гору и в обход. Первый был наиболее коротким, но подъем по крутому склону для Ноя приходился тяжелым испытанием из-за старой травмы (он и так почти всегда едва заметно прихрамывал на левую ногу), и он, по своему обыкновению, взял курс в обход. Так идти было дальше, но зато не надо было переть по склону. Да и до железнодорожного полотна пролегала огибавшая гору добротная грунтовая дорога.
Пока шел, Ной прислушивался к своим ощущениям, но ничего подозрительного не приметил. Стоял вполне себе летний день, солнце только-только перевалило зенит. Вокруг царила некая леность, утих ветер, тени стали совсем короткими. Слева от горы, по ту сторону грунтовой дороги, раскинулось поле. Где-то с одного его края темнела полоса – это железная дорога выныривала из ложбины, по которой пролегала на участке рядом с Оэ. Никаких поездов на ней видно не было, и Ной ясно понимал, что состав замолчал не где-то там, вдалеке, а сделал это довольно близко, скорее всего, прямо за горой.
Грунтовка стала забирать правее, изгибаясь дугой, и Ною оставалась пара десятков метров, когда, обогнув склон, он смог бы увидеть, что там такого приключилось. И действительно, вскоре он заметил железнодорожный состав, замерший прямиком на путях. По всей вероятности, что-то и вправду случилось, потому как делать подобные остановки решались не часто, все-таки по этой магистрали курсировали и другие поезда. А вот что именно произошло, сразу понять было сложно – по крайней мере, с первого взгляда интересного усмотреть не удалось. Состав как состав, все вагоны стояли на рельсах.
Перед двойкой тепловозов полотно было чистое, каких-либо помех для дальнейшего движения не имелось. Может, поломка? Ной решил, хотя и без особого желания, подойти и разузнать все у машиниста. Все же такие ситуации являлись редкостью и за четыре года он всего трижды являлся свидетелем подобного. Один раз пассажирский сбил стадо коров из соседнего хозяйства, еще был случай с лошадьми, и пару месяцев назад по весне случилась авария на переезде. К счастью, на этот раз, похоже, обошлось без жертв.
Ной двинулся в сторону парочки тепловозов, сцепленных в голове поезда. По мере приближения ему открылась скрытая за горой часть железки – многочисленные вагоны уходили вдаль, формируя приличный по длине состав. Необычное он заметил не сразу, а лишь когда приблизился. Дело в том, что поезд оказался не грузовым, как обычно, а грузопассажирским. Подобное являлось редкостью. Более того, два пассажирских вагона были явно очень старыми, выкрашенными в давно не используемый зеленый цвет, успевший довольно сильно выцвести. Местами краска серьезно облезла. От окон спускались вниз потеки ржавчины, а на самих бортах виднелись многочисленные вмятины и выбоины.
За видавшими виды вагонами была прицеплена дюжина наливных цистерн, а уже следом шли бесчисленные товарные платформы. Ной не стал утруждать себя детальным изучением всей этой номенклатуры и протопал к головному локомотиву.
«Эй, железнодорожники, случилось чего?», – как можно громче крикнул он и помахал рукой.
Реакции не последовало. Ной, обождав и поняв, что никто к его появлению никакого интереса не выразил, снова крикнул и, не получив ответа, пошел к подножке. С трудом поднявшись, он постучался, но вновь нарвавшись на полнейшее безразличие, дернул дверь, которая оказалась открыта.
Внутри кабины никого не нашлось. Машинист и его помощник исчезли. Теряясь в догадках, куда они могли подеваться, Ной бегло оглядел кабину, но следов присутствия людей обнаружить не получилось. Единственное, что ему бросилось в глаза – это следы крови на полу рядом с выходом, но они были застарелые и могли образоваться по десятку причин, и не обязательно каких-то дурных.
Выбравшись из первого тепловоза, он залез во второй, но в том тоже не отыскалось людей. Картина представлялась непонятной.
Решив попытаться прояснить ситуацию, Ной потопал к двум пассажирским вагонам. Вполне возможно, там находились какие-то пассажиры. Странно только, почему они не вывалили наружу – обычно люди поступали именно так. Но вагоны, мало того, оказались закрыты, так при ближайшем рассмотрении выяснилось, что их многочисленные окна кто-то изнутри замазал краской. Разглядеть, что творилось в салоне, было невозможно. Это обстоятельство в совокупности с другими сильно настораживало.
Ной, испытывая довольно серьезное желание послать к черту все эти ребусы, все же задержался у пассажирского вагона и даже постучал в окна. Ответом ему стала тишина, хотя от вагонов словно шли некие вибрации. Как будто внутри содержались полчища мух, которые, махая крыльями, неистово гудели, снуя живой массой туда-сюда. Ной не переносил этих назойливых насекомых, поэтому, уловив похожие звуки, он одернул себя и затопал обратно к дому.
Он не был железнодорожником, поэтому проблемы железной дороги не входили в его сферу интересов. Но весточку в соответствующие инстанции, как-никак ситуация вырисовывалась достаточно необычной, послать решил. Единственное, только прямиком из дома он не смог бы связаться с нужными службами, потому как дома средств связи Ной не держал. Но скоро должна была приехать Нина, у которой водился свой телефон.
Возвращаясь, он заметил на склоне несколько мальчишек. Те, похоже, спускались с вершины. Дети, в отличие от взрослых, на гору лазали. Им нипочем были странные рассказы про это место, а может, наоборот, как раз из-за них они туда и забирались. Так или иначе, те ребята шли сверху и могли видеть, чего такого случилось с поездом. Ной окликнул их, но его голос потерялся среди просторов и остался неуслышанным. Тогда он решил дождаться их внизу: судя про траектории, направлялись они прямиком на него.
Но они внезапно остановились, заозирались по сторонам и, все также не замечая стоявшего на пыльной дороге взрослого, ринулись обратно наверх. Ной опять кричал им, и они с такого расстояния определенно должны были услышать его, но ребята не проявили к его крикам никакого интереса, продолжая подъем.
Однако по такому поводу Ной не сильно расстроился, ведь он успел разглядеть замыкавшего процессию парня и узнал в нем сына Нины, который проживал в одном с ним доме, и по возвращении можно было его опросить. Мать, правда, не одобряла его походы на гору, и может, именно по данной причине он и делал вид, что не слышит Ноя.
Так или иначе, решив, что совсем скоро он наконец-то поймет, чего же такого приключилось с поездом, Ной со спокойным сердцем двинулся к себе. Возвратившись в комнату, он улегся обратно на скрипучую койку и вернулся к безучастному созерцанию потолка. Скоро должны были прийти либо Нина, либо Егор.
Сама история их появления в его доме была необычной. Произошло это в том году. К тому моменту сам он жил третий год один, бирюком. Впрочем, одиночество ни капли не смущало, и такой образ жизни, казалось, был уготован до самой смерти. И вот в один из дней, когда Ной выбрался в близлежащий поселок за продуктами, ему повстречалась миловидная девушка, ни с того ни с сего начавшая расспрашивать его о себе. Как позже выяснилось, Нина раньше жила в том поселке, затем уезжала на большую землю в погоне за вечно ускользающим счастьем, но разочаровалась и вернулась в родные края.
Девушкой она, несмотря на жизненные неурядицы, была общительной и приветливой. И доброй. Ной толком так и не понял, чем он ей угодил, но Нина приметила его, и они начали общаться. Сначала это были короткие разговорчики, пока он закупался продуктами, следом она спрашивала, когда он планировал вновь явиться, и неизменно каждый раз встречала его на центральной площади.
Егор появился чуть позже. Парень был еще довольно малых лет, едва-едва входя в подростковый возраст. И он не являлся Нине сыном, как многие думали. Это был сын ее брата, который неожиданно исчез вместе со своей женой, да так и не нашелся. Она же взяла племянника себе на воспитание и относилась к нему, как к сыну.
В целом Егор являлся совершенно обычным ребенком, но временами мог показать и характер. В принципе, это было и не удивительно, поскольку, по словам Нины, его родной отец отличался крутым нравом, из-за которого, вполне возможно, и канул в небытие.
Как бы то ни было, так случилось, что одним днем эта парочка переехала в его, Ноев, дом. Жилось нормально, грех жаловаться. По первому времени Ной иногда ловил себя на непривычных ощущениях, однако быстро свыкся с ними. Люди вообще умели приспосабливаться ко многому. Вот и Ной ко всему привык. Кроме разве что ночных кошмаров, иногда мучавших его. Но пока он валялся на койке, почти в самой сердцевине летнего дня, они казались далекими и такими призрачными.
Прошел час или два. В комнату залетела большая жирная муха, принявшаяся маячить под потолком. Мух, как ранее упоминалось, Ной не любил. Вот только эта была какой-то странной, и он, заинтересовавшись, не стал сразу убивать ее. Вместо этого он взялся следить за маневрами надоедливого насекомого. Черная клякса вилась прямо над ним. Жужжала она как-то нехорошо, и невозможно было сказать, в чем именно выражались отличия, но они, без сомнения, имелись.
Нарезая круги, муха по спирали спускалась все ниже и ниже. Движения ее были на удивление отточенными и правильными. А когда насекомое спустилось совсем низко, Ной вдруг понял, почему оно показалось ему необычными – муха летала не как обычные мухи, а скорее напоминала своими движениями колибри.
Но изучение странных повадок непрошенной гостьи пришлось прервать – в коридоре едва слышно лязгнула дверь, а это значило, что кто-то пришел. Ной, отогнав рукой муху и пообещав самому себе ее чуть позже прихлопнуть, пошел встречать гостя. В прихожей, однако, он никого не обнаружил. Нина точно бы дала о себе знать, поэтому оставался только Егор, который, похоже, решил втихую проскользнуть к себе в комнату. Так он иногда делал, возвращаясь поздно с гулянки, но зачем было прибегать к подобным ухищрениям посреди дня?
Ной прошел в комнату и убедился в правоте своей версии – Егор находился в своей комнате. Правда его вид вызывал некоторые вопросы: никогда еще Ной не видел парнишку в столь напуганном и растерянном состоянии. Тот сидел на краю кровати, сцепив руки в замок, уставившись куда-то в пол. Лицо его было мертвенно-бледным и, кажется, все в капельках пота. С одеждой тоже все было не в порядке: с футболки свисал во множестве всякий мелкий лесной мусор, а штаны были порваны на коленках и в зеленых разводах.
– Что случилось, Егор? – как можно более дипломатично поинтересовался Ной, стоя в дверях.
Тот поднял на него глаза, но промолчал. Во взгляде читался страх и нечто такое, уже виденное когда-то Ноем, отчего тот сделался необычайно хмурым. Он сорвался с места и, моментально оказавшись перед испуганным ребенком, присел и крепко взял его за плечи.
– Спокойно, спокойно. Все в порядке, – заговорил Ной совершенно другим голосом, настойчивым и не терпящим возражений. – Что ты видел?
Егор словно бы глядел сквозь него, и единственное, чего он Ной добился своим вопросом, – парень расцепил руки. Они дрожали. Ной тем временем провел еще некоторые манипуляции, после которых Егор немного пришел в чувство и смог говорить.
– Я особо ничего не увидел, – начал он едва внятно и как бы отвечая на ранее заданный вопрос. – Но там было что-то.
– Что было? Ты вообще о чем?
– Я с пацанами, ты их знаешь, Ванька и Илья, полез на горку, – Егор, судя по всему, стремительно приходил в себя, и его речь начала приобретать прежние черты. – Там у них наверху схрон был и припрятано кое-чего, Ванька обещал показать. А потом, когда уже там сидели, поезд увидели.
– И? – нетерпеливо вопросил Ной, настораживаясь все больше и больше.
– Он остановился зачем-то, – Егор перевел взгляд в пол, как бы припоминая. – Мы с пацанами и не сразу заметили, что поезд стоит. Илюха первым разглядел. Оттуда люди побежали какие-то. В другую от нас сторону, прям через железку.
– Много людей?
– Не знаю, – Егор задумался. – Я только одного видел, когда он уже перед кустами был, он еще бежал странно.
– Странно?
– Не как человек, – Егор опять взял паузу и добавил, – не как обычный человек.
– Что потом? – Ной решил не вдаваться в детали, справедливо решив, что лучше заняться этим позже, когда Егор окончательно придет в себя.
– Мы поржали, Илюха все шутил, что им до ветру приспичило, наелись, говорит, крабовой похлебки.
– Илюха, это который сын Хонорика? – уточнил Ной.
– Ага, – подтвердил Егор.
Хонорик, можно сказать, являлся соседом, хотя проживал в паре километров севернее. Никто и не помнит, почему того называли в честь гибрида хорька и норки. Сам то он был больше похож на большого, выброшенного на берег мертвого раздувшегося кита. Общались они редко, да и то по большей части дальше разговоров о погоде дело не заходило. Среди местных Хонорик слыл сумасбродом с дурным характером.
– Дальше, – скомандовал Ной.
– Наверное, не все убежали в лес, мы, может, не увидели, что и к горке кто-то побежал, – Егор замялся, а его выражение лица стало снова приобретать какую-то отчужденность.
– Вы их видели? Тех людей?
– Да, – он неожиданно закрыл лицо руками, и говорил дальше исключительно в таком положении. – Илюха сказал, что те надолго убежали, пойдемте, посмотрим, чего там с этим поездом. И мы полезли вниз. Илюха первым двинул. Затем Ванька и я. Они старше и здоровее, а мне вниз неудобно быстро было спускаться. Я все под ноги смотрел и когда Илюха закричал, ничего не видел. А он пропал. Я остановился, стал их звать. Но и Ванька пропал. Я все равно вниз пошел. Даже спустился немного. А там уже увидел тех людей странных. Я сначала подумал, это елка необычная. А это не елка была, это трое сидели друг на друге на плечах. Грязные, немытые. Я их как увидел, сразу побежал, не помню, как у дома оказался.
Егор умолк, подергивая плечами, словно стараясь отогнать воспоминания. Ной тоже молчал, переваривая услышанное. Что-то здесь не сходилось. Он ведь сам прекрасно видел всех троих, спускавшихся вниз, а затем зачем-то начавших снова подниматься наверх. И это было как раз после остановки поезда. Никто из ребят не кричал, все были целы. А эти бегающие люди – за какой, спрашивается, надобностью им сидеть друг у друга на плечах? Все это попахивало детской выдумкой. Однако факт оставался фактом: состав замер на путях по ту сторону горы, а внутри у него никого не было.
Ной, взвесив все услышанное, решил действовать наверняка. Если уж на горе и вправду были какие-то непрошенные гости, с этим стоило разобраться. И откладывать в долгий ящик свое решение он был не намерен.
Достав с чердака старенькую охотничью двустволку (сам Ной на зверей не охотился, но держать оружие было необходимо – дикие животные по зиме иногда забредали, и следовало как-то их отпугивать), он проверил ее состояние и повесил на пояс патронташ. Егора, которому в его состоянии следовало избегать лишних стрессовых ситуаций, пришлось взять с собой. Оставлять мальчишку одного дома было опасно, пока вокруг, вполне возможно, бродили неизвестные. Нина должна была явиться ближе к вечеру, так что на тот момент они оказались предоставлены лишь сами себе.
Предложение подняться на гору Егор сначала воспринял болезненно, но, увидев ружье, заметно успокоился. Жаль, что Нина забрала с собой в поселок собаку, так бы и пес им не помешал.
Потратив на сборы еще несколько минут (Егора он заставил переодеться), они вышли и выдвинулись в свой импровизированный рейд. Ной решил подниматься прямо со стороны дома: обходить гору показалось глупой затеей, ведь если бы наверху действительно были какие-то люди, они с легкостью могли проследить за ними, пока те шли по грунтовой дороге.
Ной держал ружье висящим на плече, хотя осматривался по сторонам с завидным постоянством. Егор шел сначала позади, но, видимо, для молодого организма плестись было в тягость и он, несмотря на пережитый ужас, сам того не замечая, вырвался немного вперед.
На самом склоне все вроде было нормально. Никаких подозрительных следов. Изредка попадался на глаза мелкий мусор, но его вид красноречиво говорил о том, что лежал он давным-давно. Пару раз Ной оборачивался и глядел в сторону дома, который с возвышенности был виден, как на ладони. Там тоже все было в порядке.
Если бы не застрявший поезд, этот обычный летний денек не отличался ничем другим от десятков таких же. Вот оно, небо на головой с проплывающими по нему облаками, извечное солнце, греющее кожу, легкий ветерок, едва уловимый шум деревьев, чьи кроны покачивались из стороны в сторону. Пахло травами, цветами и сосновой смолой. И еще чем-то. Необычные такие нотки. Ной постарался принюхаться, но запах сложно было уловить и уж тем более выявить на фоне остальных. Что-то эдакое, сладковатое.
Словно бы почувствовав его настороженность, обернулся Егор.
– Ты чего бормочешь? – спросил он и приостановился.
– Да так, – Ной с сожалением для себя понял, что начал говорить себе под нос: была у него подобная дурная привычка. – Ничего не чуешь?
– А должен? – Егор поднял голову и заозирался. – Вроде нет, все нормально. Только птиц не слышно.
Ной вслушался – пернатые молчали. Но, может, они всегда здесь молчали. Не таким уж он был частым гостем на горе, чтобы знать, как ту все устроено и привычно ли было пение птиц.
– Они вообще поют тут? – поинтересовался он у Егора, который явно был более сведущ в этом вопросе.
– Не знаю, я никогда не обращал внимания. У дома вот поют. Не слышал разве?
– Идем уже дальше, – Ной перекинул ружье на другое плечо. Подниматься становилось тяжелее, так как склон становился чем выше, тем круче.
Около вершины начинался открытый участок, лишенный крупной растительности, и они пошли вдоль него, выйдя на противоположную сторону. Совсем скоро стал виден поезд: он по-прежнему оставался недвижим. И рядом с ним все так же никого не было.
– Мы чуть ниже стояли, вон где та поляна между соснами, – объяснил Егор показывая пальцем.
– Пойдем, что ль, посмотрим на твою «елочку», – спокойно процедил Ной, снимая ружье с плеча.
Теперь шел первым он. Егор не имел ничего против такой расстановки и держался позади. Он вообще притих. Было лишь слышно его шумное дыхание, видимо, из-за нервов. А нервничать имелось от чего: они вновь спустились в гущу деревьев, и тот запах стал чувствоваться много явнее. Вне всяких сомнений, это был сладковатый аромат разложения смешанный с чем-то весьма противным, как если бы вскрыли абсцесс, наполненный гнойной массой. Такое сочетание запахов само по себе настораживало. Ной только и успевал заглядывать в просветы между деревьями.
Ближе к проплешине посреди деревьев, на которую указал Егор, к тем нехорошим запахам присоединился аромат давно немытого тела. Пахло ощутимо. Ной знал, что так пахнут люди, много недель не сменявшие одежду, не видевшие воды для своих тел. Он взвел курки на двустволке, готовый в любой момент к нападению.
Нападения, тем не менее, никакого не последовало – они спокойно вышли к небольшой поляне. Чуть в стороне от ее центра виднелся здоровый пень. Скорее всего, раньше здесь произрастало крупное дерево с раскидистой кроной, отчего, после его исчезновения и осталась подобная плешь.
– Там под этой корягой у них схрон, – поделился Егор, но приближаться не отважился, оставшись на краю поляны.
Ной с ружьем наперевес подошел к пню. С этого места был отлично виден поезд, и ребята в самом деле могли разглядеть бежавших от него людей. Но никаких человеческих «елок», ровно как и следов Ивана или Ильи, видно не было.
Ной обошел остатки дерева и увидел с другой стороны пня следы рытья. Земли накидали много, вот только тут не раскапывали, а наоборот, закапывали. Ной даже удивился, чего такого могли там закопать?
Носком обуви он раскидал несколько комьев земли, под которыми стали видны куски какой-то ткани. Все было мокрое, пропитанное влагой и вымаранное в земле. Ной хотел было склониться и детальнее изучить находку, но его сбил с толку вскрик Егора.
– Смотри, смотри! – не своим голосом заверещал он, тыкая пальцем куда-то ему за спину.
Ной обернулся. Егор указывал на поезд. Нет, длиннющий состав не двинулся обратно в путь или к нему вернулись машинисты и пассажиры. О нет, он оставался все так же на путях, перегородив тысячами тонн массы участок Транссибирской магистрали. Но два его пассажирских вагона… они двигались! Понятное дело, не вместе с поездом, а сами по себе. Раскачивались из стороны в сторону, как если бы внутри куча людей начала метаться от борта к борту. Ной протер глаза. Но наваждение никуда не делось. Весь оставшийся состав был словно соткан из камня и недвижим, и только два облезлых зеленых вагона ходили ходуном.
