Незначительные отклонения, или Дар свыше

– Совершенству предела нет, – говорит сама себе девушка, встаёт думая, что пора уходить.

     И тут происходит странное непредвиденное событие. Маэстро вскакивает, опрокидывая банкетку, трясётся, глаза становятся большими, округляются как у рыбы. На ровном лбу появляются волнообразные морщины, зубы грозно скрипят, скулы выпирают от сильного напряжения неестественно, как у голодного вампира. Мужчина хаотично прыгает, выбрасывая в стороны руки с хищно торчащими пальцами, жестко хватает журналистку двумя руками за шею и начинает душить. Девушка сопротивляется, энергично извиваясь, как рептилия, стараясь вырваться, ничего не получается, тогда она широко размахивается, но терпя невыносимую боль, останавливает свою руку, понимая, что может убить человека, а этого делать нельзя. Они кружат в смертельном вальсе, сбивая колонки, раскидывая ноты, с характерным грохотом роняя музыкальные инструменты. Счёт идет на секунды, лицо Оли белеет, приобретает холодный оттенок февральского снега. Ей кажется, что пространство вокруг темнеет, в угасающем сознании плывут и гаснут радужные круги. Оступившись, танцоры заваливаются на диван. Тяжело вздохнув, и грустно хрустнув округлым корпусом, старый контрабас разваливается. Лопнувшие струны словно звон тетивы прорезают воздух.

     Силой мысли и легким прикосновением к биологически активной точке на голове маэстро, девушка благополучно останавливает взбесившегося артиста и успокаивает, параллельно стирая нежелательную информацию в его сознании. Морщинистый лоб музыканта потихоньку разглаживается, напряжение слабеет. Тёплые капли пота равнодушно скользят по сухим щекам, руки пассивно опускаются, виснут, как бессильные плети, голова безвольно ложится на грудь, глаза тупо смотрят в пол.

– Слава Богу, слава Богу – нервно шепчет сильно перепуганная Оля, – мне удалось стабилизировать период распада, взять под контроль нервную систему музыканта.

Эта простая, невинная на первый взгляд, затея Джонни могла обернуться большой трагедией. Девушка с облегчением садится, свежие царапины на лице журналистки затягиваются, тёмные, пурпурные углубления, вдавленные на шее, выравниваются, посиневшая кожа приобретает здоровый естественный румянец. В эту минуту стоящий перед инструментом музыкант выглядит, как старый рассохшийся от времени фагот, но через семь минут 18 секунд мужчина полностью придёт в себя, почувствует силу, бодрость тела, желанный прилив творческих сил. Лишние негативные воспоминания растворятся, откроют дорогу новым идеям. В голове маэстро творится непонятное: ему кажется, что он возвращается сквозь узкий тёмный тоннель из какого-то другого мира, и, попадая в привычную реальность, пытается осознать происходящее. Бодро потягивается, разминая тело танцевальными балетными движениями, в страстном порыве садится за инструмент, играет и поёт голосом популярного исполнителя Freddie Mercury:

– Mama ооо,

life had just begun…,

(Мама, жизнь только началась…)

     Журналистка неожиданно поднимается, звучно хлопает в ладоши.

– Извините, маэстро, мне срочно нужно идти, у меня в духовке фазан с яблоками томится.

– Что? Куда? Какие яблоки? Яблоки? Оставьте ваши координаты, – кричит Крамер вдогонку продолжая виртуозный пассаж, но странная журналистка быстро выходит, решительно закрывая за собой дверь.

     Маэстро провожает Олю растерянным непонимающим взглядом, невольно опускает пальцы на клавиши, извлекая уменьшенный аккорд и начинает бегло импровизировать. Вскоре понимает, что фантазирует на две известные темы «Цыпленок жареный» и «Яблоки на снегу», стараясь соединить незатейливые мелодии. Вспоминает хорошо темперированный клавир, прекрасные фуги Баха. В сложном полифоническом порыве, мысленно заполняет висящую в пространстве партитуру, не без труда сплетает в единое целое две незамысловатые темы. Острая скерциозная, беззаботная о пьяном Чижике, и фундаментальная, почти трагическая с оттенком светлой грусти о безрассудно замерзающих на морозе фруктах. В творческих муках на свет рождается нечто новое, неведомое. Затем быстро, словно спохватившись, встаёт, бежит к дверям, толкает плечом, но дверь закрыта. Достает из кармана ключ, открывает и с надеждой выглядывает в длинный коридор, но там никого нет. В возбуждённом, почти бессознательном состоянии пересекает комнату, широко распахивает окно, и в ожидании увидеть необыкновенную девушку смотрит на улицу.

     Солнце старательно высвечивает краски древнего города, равномерно согревая всё живое своим добрым теплом. Остро пахнет цветами, свежеразрезанным арбузом и выхлопными газами двигателей внутреннего сгорания.

Минуты томительного ожидания растягиваются, маэстро, внимательно приглядывается к прохожим.

     Размеренно и широко течет жизнь славного мегаполиса, буквально в нескольких метрах сидящие на скамейке бабушки кормят голубей. Стоящие в тени высокого раскидистого дерева молодые люди громко смеются, разговаривают, пьют пиво, с аппетитом уплетая в меру подгоревшую мойву. Хмельной гитарист, опершись на ствол высокого тополя, душевно поёт хриплым голосом песню Высоцкого, рассматривая краснокирпичное здание бывшей школы музыки:

– Переименован он теперь

стало все по новой там,

– верь, не верь…

     Глядя, с каким аппетитом ребята поедают  рыбу, озадаченный музыкант решает сходить в ресторан пообедать: «Кто знает, возможно, я встречу там загадочную журналистку».

Глава 4

Мяч с автографами

Джонни с надеждой открывает двери спортивного комплекса и с ходу замечает пожилого мужчину-вахтёра, источающего острые запахи недорогого одеколона и свеженанесённого на туфли гуталина. Так же в узком помещении, которое перекрывает роторный турникет, летают ароматы солёного чесночного сала и квашеной капусты. Страж смачно жуёт, пристально рассматривая выпуклыми, как мячики пинг-понга глазами двух поющих красавиц из музыкального фильма «АВВА». Молодой человек сдержанно здоровается:

– Добрый день, не подскажите, уважаемый, как найти знаменитого футболиста Рональдо?

– Стадион закрыт, – сухо отвечает дежурный, накрывая газетой тарелку с едой, – это приказ для всех.

– Поймите, мне очень нужно, у меня статья горит, – просит Джонни.

– Говорят вам нельзя, значит, нельзя! Вы, что человеческого языка не понимаете?! Сам ФИФА приехал, – многозначительно говорит вахтёр, таинственно понижая голос на два пиано, и бережно почёсывает облысевший затылок.

Потом стряхнув перхоть с покатых плеч, ненадолго отворачивается, ища причину для нового отказа. Повернувшись, страж порядка не видит молодого человека и восклицает:

– Ну, блин, дела, куда же он подевался?

     В это время Джонни обходит стадион, быстро перепрыгивает через трехметровый забор, замечает открытое окно на седьмом этаже. Он перебегает по зеленой лужайке и с ловкостью циркового артиста поднимается по пожарной лестнице, но неожиданно срывается. Он падает рядом с газонокосилкой на тяжелый блочный тренажер и теряет сознание, а через мгновение приходит в себя. Спешно осматриваясь, сканирует тело, находит пять значительных повреждений, несовместимых с жизнью. Силой сознания Джонни воздействует на рваные ткани. Повреждённые органы моментально принимают прежнюю форму, переломы срастаются, молниеносно регенерируются межклеточные связи, полностью восстанавливая организм. Молодой парень крепко сжимает зубы и резким движением вынимает торчащий из плеча металлический прут. Встаёт, мгновенно реконструирует сломанный тренажер и озираясь вновь бежит к зданию.

     На этот раз юноша успешно поднимается на седьмой этаж, влезает в раскрытое окно.

Попав в длинный тёмный коридор, внимательно осматривается, в его голове возникает полный план здания (лестницы, этажи, расположения комнат, залов, аварийные выходы и служебные помещения). Камеры не фиксируют проникновение, юноша слишком быстро передвигается, только иногда на мониторах мелькает непонятная, размытая тень, которая воспринимается аппаратурой как несерьёзные технические помехи.

     Убедившись в отсутствии преследователей, молодой человек спокойно идет по пустому коридору, увешанному картинами выдающихся спортсменов и спортсменок. В данный момент он выглядит, как озадаченный репортёр из фильма «АВВА» в старом костюме и модных остроносых туфлях прошлых лет.

– Так, так… с какой аудитории начать поиск? – Джонни в предвкушении встречи запальчиво потирает руки: – Пожалуй, начну с раздевалки, – решает любитель спорта и легким бегом направляется к цели.

     Предусмотрительно выглянув из-за угла, Джонни замечает двух здоровых телохранителей, стоящих у дверей. Он запускает к ним необычную птицу – крупного белоклювого дятла, который садится на деревянную скульптуру Аполлона с  мечом громко и сильно долбит кудрявую голову красавца, высекая сухие мелкие щепки. Пока охранники отвлекаются, вскрывает универсальным ключом дверь и осторожно входит в залитое солнцем помещение, прячется за массивной вешалкой, приглядывается. Из широких чистых окон открывается прекрасный вид на зелёное поле стадиона. Над головой мерцают точечные светильники, напоминающие звёздное небо. Справа стоят скамейки, индивидуальные шкафы с фотографиями. Слева полки с мечами, кубками, вратарскими перчатками, обрамляют огромный экран, на котором в полный рост человека находятся Монсеррат Кабалье, Фреди Меркьюри, исполняющие завершающую фразу знаменитого хита. В центре зала, подражая великим музыкантам, стоит тот самый Рональдо. Он скользяще двигается в такт музыке, мышцы его предельно напряжены, лицо сияет в страстном экстазе, спортсмен эмоционально выбрасывает вверх правую руку с раскрытой ладонью и громко подпевает:

-Viva!

Barcelona!!

     «Как здесь хорошо, уютно, – отмечает Джонни, разглядывая золотые медали, разложенные в ряд блестящие награды.

– Привет, амиго! – неожиданно говорит Рональдо, сверкая белыми зубами, и убавляет звук.

От неожиданной встречи и быстрого разоблачения Джонни раскрывает рот и выходит из укрытия. Чувствуя, что от волнения его ноги дрожат, челюсти крепко сводит, не в силах говорит, он просто тупо кивает в ответ.

     В сером костюме-тройке, в белой рубашке с бабочкой и громоздким катушечным магнитофоном, висящим через плечо на желтом кожаном ремне «Technics company», который давно является музейным раритетом, Джонни чувствует себя скованно, неуверенно рядом с Рональдо, одетым в дорогую спортивную форму. Знаменитый центрфорвард предлагает сесть и коротким жестом указывает ему на длинную скамейку у стоящих в ряд гимнастических коней. Юноша остаётся в вертикальном положении, а спортсмен едва заметно улыбается и, бросив в шкаф новые шипованные бутсы, спрашивает:

– Кто вы?