Альтернативная история одного рэпера

В Аринский

Альтернативная история одного рэпера

АЛЬТЕРНАТИВНАЯ ИСТОРИЯ

0.

…

Прости, не смеюсь.

…

Вот сюда, давай сядем сюда. Тут свежо, лучше, да? Как на ладони город.

Не хочу опять в четырех стенах. А я ведь был у неё, только что.

Нет, вчера. Недавно. Мне кажется, прошло очень много…

Нет, я не заговариваюсь.

Я не смеюсь, я был, правда.

Я её…

Нет-нет-нет, ничего, не волнуйся, не вскакивай, давай тут, я расскажу всё спокойно, как хотел.

…

Всё-всё, я сейчас, я спокойно расскажу, что было до и после. Да.

Спокойно расскажу.

I. До

1.

В девять лет я начал читать рэп с пацанами. Мы качали минуса на кнопочные мобильники и записывались в диктофон. «Наш район» – первое наше музыкальное достижение. Все выпрашивали запись и перекидывали её друг другу. На переменах в школе звучало это постоянно в течении недели. Там было что-то типа:

…

А наш район (аё-аё) не прощает враньёА-ё-ё…Тут шансов выжить, как в Сто ЛотоА-ё-ё…И как в сизо мы отсидели и поседели, и что потом?Говно! (аё-аё)

Девчонки, правда, не особо прониклись. Но Соня…

А она и до этого, кажется, подавала знаки. Так говорили пацаны, когда угарали надо мной. Но что Соня? Просто та же девчонка с моего двора. Всегда была где-то неподалеку от нашей гурьбы. Сонька и Сонька – я не придавал особого значения.

Дело поменялось, когда у Сереги появился микрофон. Нам было уже по тринадцать. Ноут ему подарили года два как. Мы вышли на новый уровень. В треках теперь звучал голос и музыка, и никаких помех. Ни собачьего лая, ни гула машин – только голос и музло.

На свет показался первый альбом «Растоптанные в грязи» от Сереги aka Селезёнка, Дэнчика aka Дэнчик, Владоса aka СонСома, Коляна aka Глина и других. Потом ещё альбом. И ещё пару десятков за ним. Мы вышли за район, нас знали в лицо, и, в общем, дела пошли в гору, как казалось.

Сонька все ещё была неподалеку.

Пацаны спрашивали, почему я до сих пор не завалил её.

В пятнадцать экзамены я сдал нормально. Отец сказал, нормально, и повёз меня подавать документы в железнодорожную шарагу.

Учиться в колледже мне понравилось. Правда, прошло полгода, и с половиной школьных кентов я потерял нить сотрудничества. Серега вообще остался до одиннадцатого и стал каким-то слюнтяем. В его микрофон я больше не кричал.

Но во всем есть плюсы. И в шараге нашлись ребята, не сторонние до рэпчика. Да что там, я познакомился с Ильназом. У нового казахского друга был и ноут и микро – пережиток несостоявшегося стримера. Да ещё все это в одной со мной общаге, на этаж выше только подняться. Тогда я смог продолжать и ощутил рост. Устоялась подача – моё флоу – чуть грубее, а также чуть нежнее моментами, и все дела. Правда, окончательно закурил и подбухивал частенько. Но это даже помогало благому делу.

Некоторые из верных школьных фанатов и субъектов с района остались. Слушали альбомы, помогали пиариться. Я набирал по пятисот прослушиваний за какой-то месяц. Это было круто. Подписчики в группе росли, а в комментах под каждым постом всё чаще появлялась Соня… Не уставала повторять, что скоро это творчество покорит мир.

Сонька-Сонька… Тогда я её и завалил. Временами музло не справлялось, и на меня находил сумасшедший голод. Да и Соня – для меня она как-то поменялась за год. Обзавелась новыми друзьями из колледжа, набрала форму что ли. Расцвела, короче. Да и лицо, оказывается, у нее было приятное, но раньше я почему-то не замечал. Короче, тут ничего интересного – просто я её наконец приметил, и после очередной сходки старых добрых школьных кентов на районе в субботу вечером я пошёл домой не к себе, а к ней. Мама у неё, как всегда, в разъездах, а батя сразу же стушевался, увидев меня. Он работал электриком и чаще в ночную. Тогда он заехал домой на ночной обед, но, кажется, и доесть его толком не успел.

Мы остались одни – шестнадцатилетние подростки. Ну, в общем, в моём послужном списке прибавилась ачивка для самоуважения.

На следующий день мы расстались.

2.

Не знаю, я просто испугался… каких-то детей, да и, когда сделал дело, почуял отвержение. Лицо вроде бы теперь было и не такое привлекательное. Правда, в профиль она выглядела всё же мило, да и губки какие-то… просящие меня не отворачиваться. Я решил не отворачиваться, и после двухнедельных слёз с её стороны мы сошлись опять.

Теперь я понял, как бороться с отвержением – просто знал, что через два дня оно смениться желанием. А потом я его перестал чувствовать, и стало даже хорошо, знаешь.

Со второго курса в железнодорожке я потерял лады со временем. Оно топило вперед, как поскользнувшийся дед. Поезд водить я пока так и не научился, но обязанности помощника машиниста знал. Хотя и не полностью.

Ильназ сидел со своим контингентом на третьем этаже общаги. Курили травку. Зато микро и ноут были полностью в моем распоряжении. Я даже мог уносить их к себе в комнату. Если только Ильназ не играл в "Фифу" с пацанами или не залипал в казахские сериальчики.

Я выдумал себе новую подачу рэпа, старался придерживаться определенного стиля в новом альбоме «Заново». И он вроде как удался. Ильназ с кентами даже крутили его какое-то время, пока истребляли хавчик после травки. Подписчики в группе выросли до тысячи, и у меня сносило чердак от этого.

Группаш Всеволод держал сообщество в "Вк" с мемами нашей шараги. В монтаже видео он разбирался, как Ильназ в сортах травы. Он мне и предложил снимать клипы. Я сначала принял рогами. Да ну его, сниматься, как девчонки в свои инстаграммы. Но Всеволод меня вразумил. Он сказал, это поможет мне набрать популярности. Камера у него тоже была, какая-никакая.

Новый трек-альбом «Осязательно» вышел с клипом. Ночной асфальт в бликах светофоров и мои белые кроссы с черными триконами. Мы посчитали достаточным. Вышло неплохо, мне кажется. Набрал чуть ли не два куска просмотров. Мои руки пронесли Всеволода через всю улицу до «Мака» – хотя бы накормить толстячка надо было за такие заслуги.

Я выбирал треки из новых, «не проходных», и мы делали клипы. Потом Сева строчил из них нарезки с эффектами и рассовывал, куда только мог.

И вот…

Успех?

3.

Под конец третьего курса меня заметил Жора. Жора был не просто Жора, а Жора Кожевников – известный на своей орбите исполнитель.

Согласен, тут повлиял и Серёга. Жора был ему кем-то через тридцать отверстий. Помню, в классе восьмом Серега хвастался им. Потом этот Жора появился на нашем районе – буквально на вечерок, осенью. С дружком из своей сферы и гитаркой. Дул холодный ветер, но снег еще не выпал. Девчонки тогда не вынимали рук из карманов курток – незаметно вытирали подтеки краями трусов.

Да чего там, и мы с пацанами тогда столпились вокруг Жоры. Голос у него поставлен, и трек есть один. Не один, но есть Один. Да я этот трек узнал раньше, чем про существование самого Жоры Кожевникова. Что-то бойкое на гитарке, романтичное и ритмичное. «Как для тебя я мешал белое шато с красным. Кольца в потолок выпускал напрасно…» И в том же духе.

Видать, Серёга вспомнил обо мне. Может, увидел клипы? Две тысячи просмотров – да он по любому увидел.

Жора Кожевников сам написал мне в сетях. Пригласил на студию, к знакомым. На студию! Ему понравился один мой тречок, который я считал «проходным». Называется «Суд». Я даже клипа под него не делал.

Жора предложил перезаписать его на студии. И я согласился.

«Суд» стал моим триумфом. Не знаю, что на студии сделали с моим голосом и флоу, но это стало звучать совсем по-другому… И как охрененно!

Я познакомился с несколькими интересными людьми. Через пару месяцев уже близко общался с звукооператором студии – Пашком. Он казался мне волшебником.

Всё завертелось. Меня всосало так, что с Соней я виделся два раза в неделю – у неё в квартире, когда мать была на вахте, а отец – в ночную. Мы трахались, и я убегал на студию.

4

Мне стукнуло 18, но этого я не чувствовал. Только легкое прикосновение мембраны микрофона к губам, когда я почти проглатывал его в агонии.

Я получил диплом, а с ним заветные десять кусков фан-клуба в моей музыкальной группе…

Это была уже не прежняя жизнь.

Как я думал.

Телефон, новый фоник, я таскал только на беззвуке. Даже на вибрации казалось невозможно. Мне писали, мне предлагали фиты, покупали рекламу, я общался с большим кругом нужных мне и важных для меня людей.

Где-то на дне непрочитанных были смс от Сони. Но с ней по-прежнему – два раза в неделю… Хотя теперь немного реже. Теперь я легко мог пробовать что-то новое. Заводит такая линия скул или эта томная губа, и я без труда пробовал их, утоляя любопытство. Хотя всё было одинаково, и понятия разностей линий скул и томности губ не роляли… только уже или шире. Но по-своему это был наркотик, заводящий меня до употребления.

Отец с матерью давно перестали перенаправлять меня в жизненных векторах. С момента, когда я принес первые деньги им на телевизор. Но, наверное, я слишком заговариваюсь. Денег было не так много, но теперь я их хотя-бы ощущал.

За армейку не волновался. Ещё в конце четвертого курса купил билет, взяв в долг у отца. Долг отдал за раз. С лёгкой руки и с сладким чувством успеха.

Снимал квартиру поближе к студии. Первые два года после колледжа. Пашок стал своего рода хорошим другом. Жора Кожевников наведывался часто, но, походу, он уже жалел, что подтянул меня тогда к этой тусовке. Я в каком-то плане занял его место. Но в моей трекотеке было не меньше двух десятков треков с его припевами для "девчачьих течек", как я их называл. Хотя мой флоу, заточенный теперь под невозмутимую читку безразличным голосом полностью познавшего человека, хорошо гармонировал с такими соплями.

Вспоминал Ильназа и его дряхлый ноут с поломанными креплениями экрана. Когда он бацал мне по пальцам из-за малейшего наклона. И микро с дыркой в мембране, как в носке на пятке. В основном, я это вспоминал, когда Жора Кожевников нюхал на студии со своими орбитальными спутниками.

Пашок не нюхал, и тут я крепко держался за его плечо. Зубами. Страх был не подсесть на это, но попробовать… Я думал, обратного пути не будет, не сдержись я. В такие минуты замулызгивал стрельнувшие треки из чартов, выискивая рецепт популярности, сидя где-нибудь в уголке на кресле, пока на общем столе гребли дорожки сберовскими картами. А Пашок сидел за приборкой, писал биты или искал «нужный звук».

5

Прошёл ещё год, и как бы грустно это не было, но мне пришлось устраиваться работать.

Я выбрал общепит. Подумал, буду зашибать кальянщиком в свободное от музла время. А времени этого теперь было много.

После моей золотой жилы – «Суда» – было парочку интересных треков, но, похоже, интересны они были из-за того же «Суда», который ещё делал мне публику.

Но года выдерживают треки разве что Цоя.

«Суд» выдержал месяца полтора. Да, он дал мне толчок, и я чуял, как лечу куда-то вперёд, разрезая пространство-время своей довольной мордой, но заложенная энергия иссякла. Короче, я начал стухать.

У мужиков на студии на тот момент дела были не лучше. Что у звукарей, что у исполнителей. Все больше нюхали.

Когда занюхал Пашок, всё вообще покатилось по свиному рылу. Важное для меня плечо-опора раскладывалось в моих зубах, как труп, и я чувствовал этот вкус и запах.

Когда занюхал я, дела стали ещё хуже.

На какой-то миг я даже подумал, что это выход. Да и во время долбняка все наши записи казались шедеврами, а вот на утро – слюнявым чавканьем под детское «пуцы-кыцы». И так продолжалось почти два месяца.

Но я ушёл.

Не знаю насчёт специальных мозгоправов и методик исцеления в этих разрекламированных больничках для зависимых. По факту, пока ты не скажешь себе: «Хватит, ублюдок», ты не перестанешь. Я говорю не в буквальном смысле, если ты меня понимаешь. И как это происходит, я тоже не знаю, но хвала Богам, я сказал себе это.

И ушёл.

С месяц я вообще не занимался музыкой и добивал последние деньги. Ну а потом решил продолжать.

Нашёл студийку в одном из райончиков заводских работяг. Звукарь, Эмиль, не очень разговорчивый, но дело делал. За деньги, естественно.

Периодически ходил записывался. Один из альбомов – «Прогноз погоды» – немного встряхнул фан-базу, которая уменьшилась, конечно. Сильно.

Заобщался в сетях с Всеволодом. Вышло случайно – просто увидал его историю с какой-то вписки и вспомнил про бывшего гения-толстячка. Оказалось, он работает кальянщиком (тут и меня посетила мысль), предоставляя одновременно услуги видеомонтажа на авито.

У парня был даже устоявшийся круг клиентов – какие-то мамкины ютуберы, которым нужны превью, гангста-рэпера без бюджета, но с диким желанием сделать мега-клип, ну и так, знаешь, временами люди играют свадьбы… Толстячку было, что снимать и с чем работать.

Думаю, где-то в глубине этой массивной грудины могла засесть обида. Ну как бы – два года назад я кинул его сразу же, как запахло успехом. Точнее, я сделал это не специально. Просто переехал из общаги, сменил круг общения. Да и без клипов всё ладилось, как я тогда думал, нельзя лучше. Короче, Всеволод остался где-то там, недалеко от укуренного Ильназа.

Забыл я про две тысячи просмотров на «Суде». Думал, вспорхнул, преодолел притяжение, делающее всех людей марионетками куска земли.

Теперь приходилось спускаться обратно, но с Всеволодом, правда, заобщался без задней мысли – случайно.

С одной Соней всё оставалось, как было. А как было я, по сути, и не замечал. Я вообще привык ещё со времен, когда во дворе мы гасились стенка на стенку за футбольный мяч, а не играли в него; что она где-то рядом. Стоит вспомнить и поискать глазами… И вот она, тут стоит, смотрит на меня.

Видеться стали с ней чаще. Она была теперь счастлива, как мне казалось. Ну, по крайней мере, счастливее, чем тогда, когда я унюханный не объявлялся даже раз в неделю. А ведь мы вроде как встречались…, наверное.

Сонин отец на своих резисторах и транзисторах скопил к пенсии небольшую сумму. Родители смогли обеспечить дочь необходимым – небольшой квартиркой поближе к колледжу. Такой расклад был как раз кстати, потому что денег платить за съемную хату у меня не оставалось.

А тут и квартирка, и теплое женское тело в любое время, и те же губки… просящие не отворачиваться.

Да, расклад был как раз кстати.

6.

Батрачить в общепите мне по началу вообще не вкатило. Слишком суетливые по мелочам люди вокруг. И всем на всех класть. Хотя и мне было класть.

Меня больше интересовало, сколько тот лысый старый хрен оставит мне чаевых, когда докурит калик. Если не помрет прямо здесь, потому что кашляет после каждой тяги, как кот у моей покойной бабушки. Тот тоже все кашлял и помер не за хвост собачий, как сказала баб Оля, когда нашла его под полами. Главное – оставь мне лавандос, лысый хрен. Просто мне нужен лавандос, понимаешь? Надо отбашлять Эмилю, чтобы он свел мой новый альбом «Взыскание». Да и Всеволоду нужно подкинуть. Вряд ли он будет снимать меня бесплатно, как раньше. Понимаешь, лысый?

А лысый дул кальян и кашлял.

В ресторане всё бегали какие-то малолетки с тряпками и пульверизаторами. Оттирали птичье говно с вязанных стульев на открытой веранде. Зарабатывали по черной себе на ашкудишки. Да, я сам по черной батрачил, но, несомненно, считал этот горох себе неровней. Благо, никто меня не узнавал. Да и могли бы что ли? В двадцать тысяч отметка моих почитателей так и не перевалила… а это в лучшие времена. Для города-миллионника – пустяк. Да-да… не стоило утруждаться, я бы все равно сказал, что вы что-то попутали, ребятишки, я тут лишь забиваю калики, кидаю насвай и курю травку на заднем дворе с разнорабочими, когда посадка никчемная.

Насчет насвая я зря. Никогда не нравилось это дерьмо. Но травку стал покуривать, оборачивая внутреннее око к былым временам – Ильназу и его ускоглазым сокурильщикам. Просто, я сошелся с одним из админов ресторана – Лёхой. Очень спокойный ко всем житейским суетам, толстоватый и приятно пахнущий травкой и шоколадками «Несквик» он сразу показался мне по душе. И курить с таким человеком я считал не таким уж грехом. Он, кстати сказать, был в курсе моего творчества.

Остальные админы были сукиными детьми. Однояйцевыми. Особенно Алёна. Алёна недавно сделала себе верхнюю губку уточкой и уже второй год работала администратором. Левачила, трахалась с нашим барменом и бед особо не знала. Только доставала бедных малолеток, гоняла их без продыху. Умела отыскивать птичье говно в самых укромных закоулках нашего мира. А говно надо оттирать! Вот этими, сука, тряпками и вот этими, сука, брызгалками! Так она писала всю смену в групповой чат.

Всё не было б бедой, если бы она теребила только малолеток; но ей ведь было мало, и надо было потолкать в бока рыбешку покрупнее. Я сначала подумал, если не обращать внимание на эту бледнокожею сучку-блондинку с губами-уточками, то все будет найс. Но хрен мне.

Дружба с Лехой в этом плане выручила как раз кстати. Я словно вытянул карточку магического барьера против сучек-альбиносок. На самом же деле, Леха просто имел со всеми лады, потому что ему было на всё класть. Когда посадка была нулевая, или люди приходили покушать, а не покурить кальян, я сидел с Лехой за диванчиком администраторов и тогда входил в этот защитный барьер. Потому что Леха и с Аленой общался нормально. Ну как общался? Вернее, он умел выслушать её противную манеру говорить, ничего не выражая на лице, посмеяться, когда надо, и дать один и тот же свой совет – забей херца – за которым все к нему бегали. Ну и ещё мне начало казаться что и он нет-нет да потрахивает Аленку на пару с барменом.

Когда я сидел с Лехой, сучка просто не делала мне никаких замечаний. Она сидела с нами, балаболила нам свои «заметки-сучки» и даже… порой не казалась такой уж сучкой. Ну точнее переставала казаться в те моменты и когда я попривык к ней. И она ко мне.

Потом оказалось, что Алена не прочь была узнать о моей бывшей мини-славе. Нет, Леха не проболтался, потому что никто ему и не запрещал говорить, но он и так не любил особо болтать. Просто о чем-то спросил меня, пока мы откисали на диванчике. А Алена услыхала. Оказалось, даже, что она, даже, и не знала и, даже, что я обязан дать ей послушать что-нибудь. Я скинул ей «Суд». Она прослушала прямо при мне в своих подсках. И ей, даже, понравилось. Вот как.

Оказалось, потом, что сучка-Аленка любит поболтать со мной о музыке. Особенно о моём музле, которое я теперь обязан был ей постоянно скидывать, особенно, из нового. Так что Лехе теперь не приходилось выслушивать «заметки сучки» и напрягаться, чтобы двигать ртом. Он просто залипал в телефоне и курил парилку Алены в силиконовом белом чехле, поедая салатик за салатиком по своей администраторской карточке для кипера. А Алена всё хихикала над моими рассказами о кокаиновой музыкальной студии, на которой я проводил целые сутки в прошлом году. И над сторчавшимся звукарём Пашком она тоже смеялась. Мне было не особо смешно. Но я шутил.

За три месяца работы я окончательно протоптал свою круговую лыжню. Мне стало комфортно. Отчасти потому, что я перенял от Лехи способность игнорировать всю эту мелочную суету-шелуху вокруг, а отчасти и потому, что администраторы теперь не доставляли мне неудобств. Как-то так получилось, что в мои смены бразды админовского правления всегда были у сучки-Аленки, хотя теперь я и про себя называл ее просто Аленка.

Завалиться с ней в постель было куда проще, чем когда-то с… с Сонькой. Наверное, потому что в этот раз в постель завалили меня. Все просто в этой жизни, и даже для такой альбиноски-сучки с губами-уточками оказалось весьма достаточным наличие пары тысчонок людишек, прослушивающих мой рэпчик. Ну все-таки, это же побольше, чем уметь делать мохито?

Короче, после смены, в вечерний развоз, Аленка пересчитывала весь развозимый персонал и вызывала им такси. Меня развозили тоже. О покупке своей тачки я почему-то никогда не задумывался, даже когда обзавелся деньгами в прошлом году. Леха жил по другую сторону от центра города, поэтому уезжать на его «аудюхе» не приходилось. Вот меня и развозили.

В этот вечер, конечно же по случайности, я уезжал домой с Аленкой и ещё одним админом – Леной. Такое бывало раньше, когда машина, едущая в мою сторону, была забита. Обычно с админами уезжал тот, кто не влез в свою лодку. В тот вечер это был я, потому что слишком закурился на задворках ресторана. А что делать? Кальян никто не заказывал. Но в таких случаях админы должны напоминать. Мне не напомнили, и я поехал с ними.

Админа Лену скинули в первой точке маршрута, а последней точкой оказался адрес Аленки. Я этому не удивился потому, что сразу, как вышла Лена, в личных мне прилетело от Алены: «Зайдешь сейчас ко мне? Помочь надо)». Я что-то и раздумывать даже не стал, потому что захотелось зайти. Сучка-Аленка два месяца верещала на меня за мои косяки. Да и без них. И все два месяца, когда я выходил из себя, я почему-то представлял не как вбиваю ее голову в птичье говно ногами, а как вот так вот… помогаю, как она попросила. И помогаю усердно. Потому что что-то в этой Белоснежке меня все-таки заводило.

В тот вечер я помогал очень усердно. И, не скрою, с большим удовольствием помог, выкатив чек-результат на её белый пупок. Пришлось только обналичить его влажными салфетками, пока сучка-Аленка, мурлыча, напевала что-то из «Суда», облизывая свою парилку в белом силиконовом чехле.

7.

Проработав всё лето и осень в ресторане кальянщиком, в начале зимы я устроился официально администратором за место Лены, которая уходила в декрет и продолжать потом вроде-как не планировала.

В рестике админы работали попарно в смену. Я работал с Аленкой, всё чаще уезжая после смены к ней помогать. Бедный бармен, лишившийся своей кости, поглядывал на меня невесёлым взглядом. Однако Аленка умела держать его все-ещё у руки, и они продолжали левачить на пару. Может быть они продолжали и трахаться, не знаю – мне было абсолютно всё равно. Из недостатков было только то, что с Лехой я теперь практически не виделся. Он работал в другие смены.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.