Банан и рот

Катерина Снежная

Банан и рот

Глава 1

Генерал Суровый не любил женщин. Точнее не так, любил, но железно молчаливых, даже немых, и смотрящих строго-настрого в потолок во время этого дела. Ну, к чему романтические шашни, танцы с бубнами и веники, когда цель оправдывает средства. Вот именно средства. А не ту фигню, которой ныне баловалась молодежь. Разговоры, вздохи, свидания, цветы, т-фу…

Но когда его последняя любовница Дашенька собрала чемодан, разбила мамину вазу и собралась хлопнуть дверью, генерал снизошёл и даже превзошёл себя и спросил-таки ее, а в чем собственно дело. Может ей этой самой фигни не хватало? Ну, что ей было не так? Деньги рекой, возможностей горы, подарки от него сплошные кисельные берега.

Дашенька едва дышала.

– Что не так? – фыркнула она угрожающе, зависнув на пороге, словно вертолёт, с которого сейчас посыплется спецназ уничтожать оборону противника.

Генерал весь подобрался. На всякий случай.

– А все не так!!! Ты вот скажи, – Дарья грозно сверкнула глазами. – Ты мне куни, когда-нибудь делал?

Генерал приосанился и начал готовиться к глухой обороне.

– Не знаешь такого слова? Верно? Ладно, – дверь угрожающе скрипнула петлями, так как открылась шире. – Дремучий лес. А мне ты хоть раз в рот давал?

– Что, – взревел генерал, так словно его любовь только что кто шлюхой обозвал.

– А вот что! – взвизгнула та. – Да, ты любовью даже не занимаешься! Ты же всегда так напряжен, что жопу не можешь расслабить под одеялом. Ты себя со стороны видел? Ведь такой недоступный, ой-ой-ой, всегда в напряжении. Лицо суровое!!! Каждое движение в постели, как в строю. Ты же будто маршируешь, как на параде, а не трахаешь. А на меня как ты смотришь, а? Как смотришь на меня? Я хочу нежно, ласково, а ты будто заставил отжиматься роту мужиков. Я не мужик!!!

Дарья взвизгнула. Генерал грустно вздохнул. Черт знает, как себя вести с этими бабами. Наорать на нее – уйдет, отступить – в конец обнаглеет. А в переговорах он не мастак.

– Дарья, ведь я никогда тебя не строил, – произнес он, точно сапер.

– Конечно, не строил. Ты построил всех вокруг, – любовница взвыла. – Господи, да ты даже не знаешь, что такое анальный секс!

Суровый набычился и помычал: – Знаю я, что такое…

Любовница пнула дверь и так распахнулась, гневно заглянула ему в глаза, и бросила последнюю гранату.

– Я вообще-то не про себя.

Пару секунд в комнате стояла пронзительная тишина.

Генерал Суровый мужественно присобачивал слова бывшей любовницы к смыслу и к ней, те никак не присобачивались, затем осознал, что нужно к бессмысленности и к себе. Покраснел, посуровел, а затем взорвался.

– Поясни, – порычал он, чувствуя, как сильно хочется ослабить воротник, а кулаки и так уже сжались, и сжимать их сильнее, больше некуда.

– У мамы своей спроси, – отозвалась Дарья, шурша колесами чемодана за порогом дома.

Дверь плавно заскользила назад и захлопнулась.

– Я же говорила тебе, шлюха. А ты нет мам, она приличная девушка.

Генерал обернулся на слова, увидел свою престарелую мать, и ничего не сказал. Лишь вздохнул, считая, что обсуждать подобные вопросы лишнее, и вообще его мама давно уже старый человек, ездит в инвалидной коляске, страдает забывчивостью, плохим зрением. Не будет же он с ней обсуждать проблемы. А между тем Ада Суровая полезла в вязанный кармашек кофты и достала оттуда трясущейся костлявой рукой визитку.

– На ко возьми, – произнесла она, совершенно не старым голосом, а вполне волевым и генеральским. – А то я помру и внуков так и не увижу. О чем речь? Хотя бы жены твоей, которая родит.

– Что это, – спросил он, беря в руки розовый кусочек картона, пропитанный фруктовым ароматом с отпечатанным на нем золотом бананом и ртом. – Банановая лавка?

– Угу, – кивнула Ада. – Сделай последний раз усилие. Вспомни, что ты мужчина.

Она развернула коляску и укатила в свою комнату, оставив генерала Сурового размышлять над сказанным.

***

В свой следующий выходной генерал Суровый стоял на пороге элитного дома, но не с парадной части, а не приметной дворовой, выходящей окнами на глухой лес. Стоял и потел. И не потому, что был одет в строгий военный костюм, или потому что на улице было больше 20-ти градусов. А потому, что никогда не ходил по подобным заведениям, даже элитным. Не было нужды.

Судьба одарила генерала красивым брутальным лицом, роскошной фигурой, которой обзавидовался бы любой культурист и стальной волей. А воля, для мужчин все! Генерал в сие свято верил. Он еще в детстве уяснил, что в сказке, говорилось «воля на конце той самой иглы, которая в яйце, а яйцо на ком-то», и лучше иметь волю, чем смерть. Потому что без воли, смерть мужская приходит от выеденного яйца, плеши, и вынесенного мозга, той самой Василисой Прекрасной, которая предпочтёт молодого Ивана, чем Кощея без воли.

В общем, стоял и думал, стоит ли идти в заведение «Банан и рот» или нет. Не в его правилах было заранее объявлять о капитуляции, потому, несмотря на сомнения, он нажал на кнопку дверного звонка.

Ожидая чего угодно, он растерялся, когда дверь ему открыл молодой парень в джинсах и футболке, улыбнулся и дал пройти.

– Добрый день, господин Суровый. Мила Сергеевна, вас ожидает. Хотите воды или чай, кофе?

Генерал смерил того припечатывающим взглядом, и промолчал, только кивнул подтверждая, что он это он. Коридор размером с комнату успокаивал взор темными тонами дерева, камнем, и ковром с ламинатом на полу. У стены стоял синий диван. Суровый решил, что в общем-то выглядит все не так уж и скверно.

Когда он накануне позвонил по телефону на визитке, ему ответил милый женский голос, что его готовы принять в пятницу или субботу после обеда. После оговора суммы услуг, и лимита времени, ему назначили встречу ближе к вечеру, полагая, что он знает, зачем он пришел. Но Суровый не знал. Лишь предполагал…

Он сел на диван, оставаясь сидеть так, словно проглотил кол, и не в состоянии принять менее вертикальное положение, чем стена за его спиной. В комнату вошла милая девушка, и Суровый понял, эта и есть Мила Сергеевна.

Несколько секунд у него сперло дыхание от внешности. Девушка сошла чисто с подиума. Высокая, стройная, с длинными волосами по пояс, цвета ржаного колоса, она была одета, как встречающий парень. Обычная белая майка (без поддержки) и джинсы. За одним лишь исключением у нее имелась грудь четвертого размера, и на ней проглядывались сквозь ткань соблазнительные ореолы сосков.

Генерал разглядывал всю эту неземную красоту, вкупе с гармоничными чертами лица и завис, пришел в состояния невменяемости.

Девушка улыбнулась и протянула руку.

– Добрый день. Я ваш персональный консультант, Мила Сергеевна.

Суровый протянул свою лапу в ответ, встал и пожал кисть, хлопая глазами.

– Извините, мне не сказали консультант почему именно?

Она очаровательно улыбнулась, приводя его в трепетное беспокойство.

– Консультант по сексу. Буду держать ваш член в руках. Так сказать, во время секса с вашим половым партнером направляя вас.

–Что-что?

Она вгляделась ему в лицо, пытаясь отыскать понимание на каменном лице и вытащить пальцы из мужской руки, собирающейся вероятно сломать их? В этот раз ее улыбка вышла напряженной.

– Вы же пришли сюда за поддержкой. Верно?

Ну, нет, не за поддержкой, а по просьбе матери, ну, да за поддержкой и за сексом. Он пришел в бордель. Но это не бордель. И если он признается сейчас, они расстанутся. Ну, может это к лучшему, тогда он сможет пригласить ее на свидание. Нет, он же не ходит на свидание. Он сразу заводит отношения….

Пару секунд генерал обдумывал услышанное, усиленно моргая.

– Вы думали это бордель, – улыбнулась Мила, угадывая в его глазах вспышку гнева.

– Ну, да.

– Мы сексопатологи, и оказываем лицензионные услуги населению.

– А я предпочитаю держать свой член в штанах, и не давать его ни в чьи руки.

– Вы хотели сказать в руках? – Мила усмехнулась, разглядывая его мужественные черты лица, и как слегка расширились зрачки в его карих глазах.

– Нет! В штанах.

– Вы его совсем не вытаскиваете?

– Вытаскиваю, – кажется Суровый медленно и верно приходил в ярость.

Мила улыбнулась и сунула руки в кармашки джинс, оставив на виду лишь большие пальцы, в то время как пальцы Сурового быстро скрючивались.

– Что ж, ваша мама права. У вас проблемы с доверием и большие. Вы не способны строить отношения с людьми. Мне жаль, деньги за проплаченные десять консультаций мы не вернем.

Она видела, как кулаки сжались, челюсть тоже, а глаза, несмотря на широкие зрачки у Сурового сузились.

– Десять?

– Да, ваша мама предлагала оплатить сто консультаций, но мы ее убедили, что хватить и десяти.

– Десяти?

– Чтобы потерпеть пять минут беседы с вами на равным, – девушка улыбнулась.

– Вы вернете сейчас же всю сумму, – прошипел он, надеясь, что его будут бояться, так же, как и всегда.

Но девушка, лишь усмехнулась.

– Мы не будет возвращать ни копейки из полученной суммы, не будем врать вашей маме, и никому не расскажем в вашей конторе о том, что вы у нас были. Потому, что такому как вы это крайне важно.

– Какому, – взорвался Суровый, впервые в жизни понимая, что кроме силовой стратегии у данной ситуации нет решения.

– Хотите узнать какой вы? Извольте, – тряхнула головой красавица. – Ваша профессия стала для вас состоянием души. Вы словно сдавленная пружина, ходите, сидите, маршируете, все это в сжатом состоянии с суровым выражением и негативном отношении ко всему, что имеет нетрадиционный стиль или подход. Выражаясь нашим языком, у вас нет ануса. Потому что, если вы допустите, что он у вас есть, вы не вынесете такого позора. Верно?

Суровый хватал воздух большими глотками, молча ослабляя узел на галстуке и ворот. Мила продолжила:

– Ведь это смерти подобно положить вас на спину, закинуть ноги на плечи и показать партнерше свой анус? Готова поспорить вы не живете анальной жизнь. И никогда никому не позволяете прикасаться к своему тылу. Да? И если вы покажете сейчас мне гениталии и особенно вокруг паха, я точно знаю, что увижу там густую чащобу и смогу там блуждать, в темноте, с вашей партнершей годами не в силах отыскать неприкосновенную мошонку. И тем более анус.

Что происходило во время этих слов с генералом Суровый сложно передать. Просто взять и задушить девушку он не мог! Черт, никак не мог! Убежать с поля боя, значит признать правоту ее слов и поражение, тоже никак! Кинуться в драку невозможно, ведь выходит он бьет женщин и за правду. Генерал Суровый ощущал себя словно в аду, и готов был идти с Сатаной куда угодно, лишь бы эта чертова баба заткнулась. Милая блондинка продолжила говорить, как ни в чем не бывало. Господи, если бы она служила в армии, он бы уже ее отправил в карцер!

– И знаете, что, уважаемый? Я уверена, – Мила вытащила правую руку из кармана и соединила большой и указательный пальцы, подчеркивая ими каждое слово. – Вы не стонете вовремя секса. Вы лишь крепко стискиваете зубы, в момент оргазма иногда, когда нет сил и если смотреть прямо вам в лицо, у вас бывают болезненные гримасы от удовольствия. Может быть тихонечко, вы мычите. Верно? Так тихо-тихо.

Голова у Сурового закружилась, пульс достиг максимума, и перед глазами все поплыло. Грохота от собственного падения он не услышал.

Зато спустя несколько минут он услышал шёпот…

– Ты, как всегда, со своей правдой маткой, зачем его так?

– Затем, что никто ему этого не скажет, а он мог уйти. И будет бобылем до смерти.

– Он и так бобыль, оставь его в покое.

– Жаль такой экземпляр терять. Он же трус, в сексе. Настоящий заяц.

– О-о-о, спасительница популяции, неси нашатырь.

Открыв глаза Суровый, понял, что лежит на синем диване, а рядом на корточках Мила водит ватным диском.

– Убрать это, – рявкнул он, отмечая расстегнутую рубашку и распушенный галстук.

Резко встал, окинул суровым взглядом Милу, и еще трех человек. Голова продолжала кружиться нещадно, Суровой игнорировал ее, окидывая бешенным взглядом людей. Зафиксировал взгляд на девушке, ухватил ее грубо за подбородок и притянул к себе.

– Никто, никогда не смеет называть меня трусом! – резко отпустил и на секунду поймал себя на мгновении удовольствия, от того, как блондинка грохнулась на колени, от его маневров.

Девушка встала, взяла со столика бокал с водой и протянула. Суровый смерил ее тяжелым взглядом, встал, и на нетвердых ногах, взял стакан, испепеляя ее на месте.

– Хотите попробовать – спросила она не громко.

– Хочу, – прорычал он, выпивая содержимое залпом. – Это всего лишь вода.

Команда сексологов за спиной Милы съежилась.

– Может выпьем чего покрепче и поговорим в другом месте? – Он посмотрел на нее с вызовом.

Девушка лишь пожала плечами.

– Почему бы и нет, дела можно вести не только в офисе, – сказала она, забирая у него стакан.

Глава 2

Заря встречала генерала Сурового на автомобильной стоянке, в кузове пикапа.

Он распахнул глаза и некоторое время тупил на безмятежные облака, срочно рассасывающиеся по небу в ожидании знойного утра. Генерал ощущал, как тело разваливается на куски. Буквально дымится от боли в мучительных терзаниях. Голова у него трещала. Трудно пошевелить ногами или руками. Но главное, он голый! Почти обнажен, как чертов эксгибиционист.

Невероятная новость привела его в состояние боевой готовности, заставляя осознать, что даже трусы бывают за счастье после бурной ночи. Было бы, чем срам прикрыть.

Трусы-то, конечно, бывают и за счастье, и за горе, но в жизни… зажимы для сосков и кольцо ниже, на длинном ремне, тонна скотча с коркой, точно указали, он явно в аду.

Трусов в аду не бывает. Не водятся. Только стринги! А кто их считает за трусы, тот дурак и у него никогда не будет собственного флага.

В следующую секунду, он приподнялся и осознал, он верно определил место дислокации. Огляделся, вращая глазами, так как челюсть Суровый не был в состоянии подобрать со своей могучей и стальной груди, потому что там красовалось уродство.

Скотч!

Скотч зачем?

А это вовсе и не скотч, вдруг осознал генерал.

Сахарная дрянь для депиляции. Его намазали и сверху обмотали тканевые полоски, чтобы увидеть, увидеть, генерал напряг память, чего же они там планировали увидеть? Конец света? Вряд ли свет в конце туннеля. Что там говорила вчера Мила… он еще сильнее натужил память. И та, трепеща от страха перед Суровым, умирающими от перепоя синапсами выдала…

Мила говорила о линии бикини и о том, что эпиляция нужна всем. Всем!

И ему?

Зачем?

Генерал пришел в ужас!

Они хотели отрывать их от него, чтобы узнать великую тайну человеческой природы, ведающую, что у настоящей женщины может быть тайна и не одна. В этот момент он свято поверил, что лучше о некоторых тайнах не знать, и вовсе. Никогда.

Игнорируя боль, ругаясь, на чем свет стоит, генерал выбрался из кузова и вспомнил, что находится на стоянке ночного клуба для взрослых.

Посуровел.

Что уж тут делать?

Ничего, кроме как идти в лобовую атаку.

И он бесстрашно направился в клуб.

Спустя пять минут оттуда раздались вопли, спустя еще десять звук ударов и хруст костей, и затем вой от блаженного удовольствия.

Кому-то захорошело.

Вовсе не от наслаждения… Терминатор покинул сие заведение и не сказал: «Айл би бэк». Лишь громко выматерился, хлопнув дверью и скрипнул зубами.

Теперь он был одет во вполне сносные джинсы и рубашку с чужого плеча, скрывающие клеевые ленты для депиляции. На ногах имелись кроссовки.

Спустя еще семь минут, в двери заведения «Банан и рот» раздался настойчивый звонок.

Дверь распахнул вчерашний юноша. Как и положено вежливому сотруднику он прочистив горло, как ни в чем не бывало, сказал:

– Добрый день, господин Суровый. Мила Сергеевна, вас ожидает. Хотите воды, чай, кофе, меня?

При виде грозного небритого лица, перекосившегося от злости, парень сделал верный вывод, испарившись в глубине помещения. А из правого кабинета вышла Мила с приложенным к опухшему лицу полотенцем полным льда.

Пять минут они оценивали друг друга, соизмеряюсь с рисками и выводами, а затем из Милы вырвался нервный смешок, похожий на издевательский.

Суровый впервые в жизни захотел убить даму.

Да, убить!

Растерзать!

Если бы не одно маленькое, восхитительно-омерзительное сногсшибательное «но». Он ровным счетом ничего не помнил. Пару секунд он сверлил блондинку взглядом, медленно и верно представляя, что можно сделать с женщиной ее комплекции и именно в этот самый гневный момент память услужливо начала реанимировать воспоминания, в которых он:

А. Танцевал на столе в строгом армейском галстуке в одних семейных трусах.

Да, генералы не носят плавки, боксёры, и любую другую тугую дрянь, из которой на поле боя не сделать флага. Из таких можно только кляп, для врага. Строго для врага!

Б. Танцевал на шесте, уже лишь в одних трусах. Без галстука. Так ловко и энергично, стоило только поражаться, как он шею не сломал, скручиваясь вниз, держась за шест одними прокаченными ляхами. Образцово Суровый тянул ступни ног, как когда-то в детском садике на утреннике и перебирал руками, как умирающий чертов лебедь в балете Чайковского.

Музыка загрохотала в голове на самой высокой ноте, под яркий образ пластичных движений в живописных мельканиях огоньков дискошара.

Тааа-та-а-та-та-таа…. Тааа-та-та-тааа…

Последнее воспоминание снесло с Сурового налет флегматичного супергероя, и его челюсть рухнула вниз. Совершенно неприемлемое воспоминание, ни для одного лебедя или танцора. Краска прилила к загорелому лицу, он едва не взвыл, потому что понял, что не будет дожидаться на берегу, пока труп врага проплывет мимо. Он как истинный русский сходит за ним сам. Подпишет с Милой документ о неразглашении и закроет ту сектантскую избу-дрочильню, и эту секс-обитель-лечебницу зла для всех недужных и страждущих блаженств тоже, раз и навсегда!

Он может!

Он и не такие заведения закрывал.

– Считайте, это последний рабочий день, – произнес он замогильным тоном мумии, ощущая как сахарная сладость тянет не только подмышки, но и прочие причинные места. Именно в этот момент ему было совершенно не до душа, ибо душа требовала мести и немедленной капитуляции врага. А точнее врагини.

– Пройдёмте, – произнесла бесстрашная девушка, приглашая жестом в кабинет.

Суровый решительно двинулся вперед, поймал ее взгляд, обращенный ему за спину.

– Нас не беспокоить, – велела Мила строгим голосом, притаившимся сотрудникам. – Даже если будут слышны какие-нибудь звуки.

– Какие? – спросила застенчиво Глашенька, смугловатая жгучая шатенка, вероятно, решив, что лучше уточнить, чьи. – Ладно, если он будет громко стонать, а если вы?

– Любые, – ответила после некоторой паузы Мила, а затем добавила: – За исключением выстрелов. В этом случае можно.

Они вошли в кабинет, и она закрыла дверь на ключ.

Генерал грозно остановился.

– Что, рассматриваете обитель зла? – спросила девушка, кладя на стол примочку.

– Кто это вас так, – спросил Суровый для вежливости и для очистки совести.

– А вы разве не помните?

Нет, решительно не помнил, а то, что вспоминалось, хотелось тут же забыть, как страшный сон. В голове услужливо прозвучало «Тааа-та-а-та-та-таа…. Тааа-та-та-тааа»…, и он в ужасе сглотнул.

– Нет, это были не вы, – сообщила Мила.

Суровый выдохнул с огромным облегчением.

– Это ваша любовница.

Пять секунд он зависал, затем точно пес отряхнулся и, не веря услышанному, спросил:

– Кто-кто?

– Ваша Даша!

Он попросту отказывался верить. Но девушка так смотрела серьезно и настойчиво, что он подумал, может он еще не пришел в себя, и это все сон.

– Как это может быть? Этого быть не может!

– Правда? – Мила усмехнулась, затем села за рабочий стол, скрестив руки на груди. – А почему нет?

Он не знал, что ответить. Смотрел на нее, на полупустой стол, с аккуратными креслами для посетителей, на полки с фоторамками, где Мила снималась с какими-то людьми. Один с юношей, видимо парнем. На комод у окна наваленными папками, на диван у входа и на кушетку немного в стороне. Смотрел и не верил.

– Вчера в клубе у вас случился шок. А потом кто-то предложил вам напиток, и вы, взрослый человек, замахнули его не глядя. И, вероятно, после этого забыли обо всем. Может стоит поблагодарить Дашу?

Он сузил веки, сурово глядя из щелок на нее, как в прицел снайпера. После паузы все-таки сел в кресло, ожидая дальнейшего рассказа и игнорируя вопли кожи на спине, которая тянулась за сахарным воском, выдирая луковицы с корнем.

– Я вас слушаю, – произнес он, недрогнувшим голосом.

– Вы слышали когда-нибудь о фильме «Глубокая глотка»?

Веки стали у генерала ближе, глаза сверкнули недовольством.

Мила продолжила:

– Это очень старый фильм, рассказывающий о том, что…

– Я не смотрю подобную дешевку.

– Вообще-то это самый кассовый фильм за всю историю подобных лент. И вы зря думаете, что он только про секс. Я хочу рассказать вам о вашей любовнице.

Мила замолчала, ожидая, когда сидящий перед ней мужчина сделает над собой усилие и выдаст, хоть какую-нибудь реакцию. После некоторой паузы тот кивнул.

– Так вот, по сюжету, там женщина не может достичь никак оргазма. Знаете, у нас такое бывает. И доктор объясняет героини, что клитор у нее находится глубоко в горле. И чтобы достичь оргазма, ей придется освоить новые техники.

Суровый моргнул, а затем усмехнулся. Ворочаться он не мог, фыркать тоже, потому лишь сжал челюсти, и пальцы сцепил в замок. Мила чуть повела бровью, вздохнула продолжив:

– Задумывали создатели фильма или нет, но до сих пор очень многие мужчина верят, что женщины способны испытывать оргазм от глубокого горлового минета. И к нам приходит много женщин, которые хотели бы его испытать. Ваша любовница была одной из них.

Суровый вспомнил слова любовницы, и точно знал, что он ей ничего подобного не предлагал. Он болезненно заерзал, испытывая муки и злость одновременно, а затем осторожно спросил:

– И они испытывают?

Мила серьезно кивнула.

– Примерно, как от полоскания горла любым чаем или от завтрака.

Генерал подумал, что верно труп знает намного больше. Неплохо было бы его об этом расспросить. Ведь выходит, что Дарья приходила сюда и обсуждала с Милой его и свою сексуальную жизнь.

– Что если мы заключим сделку, – неожиданно передумал он, разглядывая труп, как источник ценной шпионской информации, которая возможно поможет вернуть Дарью.

– У нас есть правило: «Что случилось на подлодке. Остается на… », вы сами понимаете где.

– Я вас не закрою, не буду проводить расследование. Не буду отравлять жизнь самым разными неприятными способами.

Девушка пару секунд молчала, затем покачала головой.

– Я все равно не могу рассказать, но могу показать.

Слова ему не понравились. Суровый с шумом втянул в себя воздух, пытаясь понять, к чему она клонит.

– Вы мне что, предлагаете, как ваши дамы? Учиться надевать рот на резиновые тыки и тянуть слюни?

Блондинка коварно улыбнулась.

– А знаете, по тому, что вы вчера вытворяли на пилоне, остается удивляться к чему столько консерватизма?

Суровый покраснел, пришел в негодование, решив, что проживет и без ценной информации от трупа. Пальцы сжались в кулаки, и пока он не успел отреагировать, Мила тут же добавила:

– Мы подпишем контракт и я вам покажу небольшой ускоренный курс. Но при одном условии.

– Слушаю…

– Мы закончим начатое с сахаром. Вы позволите помыть и побрить вас, иначе ничего не выйдет. Это почти, как в бане.

Пару секунд он соображал, что ему предлагают и где таится чертовый подвох? Затем он подумал, что Мила однозначно слабоумная дурочка. Таких в его окружении всегда водилось множество. Затем едва чуть не улыбнулся. Скупая коварная ухмылка, больше похожая на ту, что у маньяка дернулась на долю секунды на мужественных твердых губах, растворилась в недрах мускулатуры лица и отразилась зловещим огнем в глазах Сурового. Он готов потерпеть экзекуцию за пару сеансов, все равно уже оплаченного сексуального опыта.

– Хорошо, – выдавил он, пряча ухмылку. – Я хочу, чтобы вы сходили сегодня к автовокзалу и взяли уголек из ковша. Потом вернетесь в офис и отдадите их моему человеку. Я пришлю. Справитесь, я закрою на все глаза.

Мила пожала плечами, очевидно находя предложение не интересным.

– Хорошо, – выдохнула она, без энтузиазма.

– И еще, – Суровый перевел извиняющийся взгляд на бинты. – Вот.

Но все-таки полез в карман изъял, видимо из недр сладостной патоки свою кредиту. Гордо протянул.