Путники пустыни

Сергей Поддубный

Путники пустыни

ЧАСТЬ 1

Вокруг простиралась пустыня. Шёл седьмой день с тех пор, как мы отправились в путь, оставив позади стены Иерусалима.

Прощаясь с братьями, я уходил туда, куда мне выпал жребий – сопровождать Учителя в Индию. Там, на Арийских землях, я должен проповедовать и воздвигнуть храм, туда принесу благую весть. Но прежде, чем начну своё одинокое скитание, нам суждено вместе пройти пустыни Аравии и царство Персов, долины Уддияны и снежные вершины Химаванта, оставаясь с ним сколько бы ни потребовалось.

Я сидел на песке, наблюдая как погонщик разводит огонь. Только что мы с ним развьючили верблюдов и обустроили лагерь. Он двигался проворно, принимал на спину груз и сверкал глазами, если я, зазевавшись, вовремя не снимал мешок. Присев рядом со мной, Али снял меч, с которым расставался лишь на время сна. В пустыне всегда было небезопасно. Он молчал. По словам Мельхиора, он был нем от рождения, мне же казалось, что по какой-то причине ему просто запрещено говорить.

Я внимательно приглядывался к этому темнолицему персу с орлиными глазами, понимая, что никакой он не погонщик. Он шёл впереди нашего каравана лишь для того, чтобы защитить в случае нападения. А его хозяин сам лучше любого ориентировался по звёздам.

О Мельхиоре я слышал разное, одни считали его последним египетским иерофантом, познавшим тайные мистерии, другие обвиняли в магии и колдовстве. А кто-то и вовсе назвал его странствующим дервишем, владеющим секретом вечной жизни. Сила его взгляда не позволяла долго смотреть в глаза, сразу хотелось отвернуться. Что ж, может и правы те, кто усмотрел в нём чародея.

Когда в пустыне нам встретились чёрные всадники, я не мог и представить, чем это закончится, и всецело уповал на Учителя. Мы стояли, окружённые разбойниками на лошадях, облачёнными в чёрные одежды.

Лица их были скрыты до самых глаз, у пояса болтались мечи. Главный из них на чёрном коне приблизился к Учителю.

– Куда идёте? – надменно осведомился всадник.

– Мы держим путь в Уддияну. – ответил Учитель.

– Уддияна? На всей земле нет такой страны.

– Кто-нибудь слышал про Уддияну? – обратился он к всадникам.

– Я проехал все края от Греции до Гандхары и могу сказать точно – Уддияны не существует! Я сам пытался найти эту страну, кода был таким же глупцом, как вы. Но если вы отдадите нам ваших верблюдов, мы позволим вам продолжить поиски.

Всадники рассмеялись…

– Зачем идёте туда? – бросил он снова.

– По воле Всевышнего! – ответил Учитель.

– На что вам такой бог, если заставил тащиться к нему через пустыню?

Все снова рассмеялись.

Али потянулся к рукояти меча, но Мельхиор остановил его знаком.

– Отец Небесный воздаёт каждому по вере его… – терпеливо продолжал Учитель.

– Что ж, если он милосерден к разбойникам вроде нас, так пусть сей же час воздаст нам по нужде! – сказав это, предводитель обернулся к своим, снискав их усмешки.

– Будь по-твоему! – вступился Мельхиор.

Что-то сверкнуло в его руке, и яркий луч озарил вечернюю пустыню, взборонив и расплавив песок перед всадником. Лошади вздыбились, кинулись врассыпную, сбросив наземь наездников.

– Колдун! Не подходите к нему! – велел предводитель, успокаивая лошадь.

– Я не причиню вам вреда, если вы уйдете. Но огненный луч сразит любого, кто встанет у нас на пути!

Всадник поднял коня на дыбы, но не посмел переступить черту расплавленного песка, оставленную Мельхиором.

– Уходим! – кликнул он своих приспешников, и те быстро исчезли вслед за ним в сумрачных барханах.

От увиденного я некоторое время стоял изумлённый, не в состоянии шевельнуться.

– Как ты это сделал? – крикнул я вслед уходящему Мельхиору.

Вместо ответа он поднял руку со сжатым в ладони блестящим металлическим цилиндром. На гладком торце его я разглядел неизвестные мне символы тонкой чеканки. Казалось, он сделан из серебристого металла, возможно даже из серебра. И тут я вдруг вспомнил, что уже видел подобный предмет.

Однажды в Александрии я посещал богатый дом коптов, и там засмотрелся на огромный папирус, который занимал почти всю стену: изображение фараона, сжимающего в обеих ладонях похожие предметы.

Я удивленно взглянул на Учителя, не понимая, как он допускает творить колдовство, но он, прочитав мои мысли, лишь улыбнулся.

– Фома, тебе не стоит плохо думать о Мельхиоре. Не колдовством испугал всадников Брат мой, а силой духа своего. Есть те, кто знают больше других о скрытых силах природы, но это не делает их чародеями.

– Это – жезл Гора, – объяснял Учитель. – Тысячекратно усиленная воля Мельхиора высекла из него огненный луч. Секретом его изготовления владели многие мастера Египта. Но бесполезен будет он в руках мирских, и не смогут они им воспользоваться, ибо сейчас, как никогда ранее, ослабла сила духа человеческого.

Весь остаток дня я шел рядом с Мельхиором, пытаясь выяснить, куда лежит наш путь. Он, как всегда, был немногословен, и лишь сказал, что он сопровождает Учителя туда, куда сам войти пока что не имеет права. Миссия эта была предначертана ему свыше ещё до его рождения.

Слова его лишь разожгли во мне любопытство, очень хотелось расспросить об этом Учителя.

И когда мы поравнялись верхом на верблюдах, он произнес, видя мой замутнённый сомнением взгляд:

– Место, куда идём, доступно лишь избранным. Но придёт время, и на поиски этой снежной обители потянутся многие искатели.

Ночь… Который раз подряд она застаёт нас в пустыне. Вчера на ночлег останавливались в небольшом оазисе, что стоит на караванных тропах, на половине пути к Вавилону. Каждый вечер путники всех сторон света забредают сюда для ночлега. Мы сыскали приют в доме коптов, где нас встретила пожилая женщина. Мельхиор уже был с ней знаком, нас же представил торговцами из Иудеи. Али не стал ночевать с нами в доме, он взялся присмотреть за верблюдами и исчез до утра.

Для нас троих хозяйка приготовила ужин и предложила расположиться на ковре, подав нам свежий хлеб и чай, а также принесла нам мясо. Учитель поблагодарил ее, но к мясу никто не притронулся. Он всегда был умерен в еде и не раз говорил нам, что нужно избегать животной пищи, когда в ней нет необходимости.

Женщина заботливо подливала нам чаю.

– Доброта твоя сердечная – вот истинное богатство, – произнес Учитель, знаком руки приглашая её сесть рядом с нами.

Смущенно опустив глаза, женщина присела на край ковра.

– Где твой муж? – спросил Учитель

– Больше года прошло, как он покинул этот мир.

– Я вижу глубокую скорбь в твоих глазах…

– Всю нашу жизнь мы с ним были как одно целое, а теперь без него я лишь напрасно трачу остаток своих дней на земле. Моё сокровенное желание – узнать, где сейчас обитает его душа.

– Не грусти, – сказал ей Учитель, – Ложись спать.

На утро, когда мы готовились покинуть этот гостеприимный дом, из своей комнаты вышла хозяйка. Она пожелала поведать нам о своём странном сне, который видела этой ночью.

Впервые за долгое время во сне к ней явился муж и сказал, что Великий Пророк собирается посетить их места, и блажен будет тот, кто окажет ему гостеприимство. Ища ночлега, он постучится в её дверь…

Она подошла к Учителю, поклонилась в ноги и спросила, не является ли он тем пророком.

– Встань, – попросил её Учитель, помогая женщине подняться, – И пусть возрадуется дух твой. Правду сказал твой супруг, я и есть тот пророк.

Весь день мы продолжали свой путь. К ночи он привёл нас в тихую песчаную долину, залитую лунным светом. Холод опустился в пустыню, и мы вчетвером собрались у костра, пытаясь отогреться. Наши верблюды отдыхали неподалёку, чёрные силуэты горбов сливались с изломами барханов на горизонте, а в глазах их отражался огонь.

После ужина мы расположились на отдых. Али лежал на ковре, который днём служил попоной его верблюду. Я прислонился к мешку с поклажей и слушал, как Мельхиор с Учителем ведут негромкий разговор.

– Не прошло и года, как вернулись с берегов Ганга в сопровождении торгового каравана. Сотню дней мы провели в их многолюдных городах, пленяющих ароматами специй и красками женских нарядов. Жили в ашрамах, поднимались на заснеженные вершины, куда уходят одни лишь аскеты. Посетили Сарнатх и Гаю, везде нашли поношение религий…

– И ты даже не пытался пролить свет?

– Есть ли толк в проповедях на улицах грязных городов… Проповедовать, как ты в Иерусалиме?

– И среди придорожных камней бывают алмазы!

– Страна раздроблена, на каждом клочке восседает свой правитель…

– Ты много лет провёл в обителях этой богатой мудростью горной страны и много древних писаний изучил. Есть ли в них толк устремившимся?

– Учение Будды – суть истины, но то, как понято оно простыми людьми, повергает в печаль. Кто называл себя его последователями, как сильно они исказили основы учения за несколько сотен лет, простой путь превратив в непостижимое…

– Не раз мы наблюдали, как люди поносили нас, и попирали законы Отца небесного. Но это лишь укрепляет веру нашу, что мы на правильном пути. Не в храме, а в духе будем молиться, и пусть сердце каждого искателя затрепещет этим заветам.

Я слегка задремал, а когда проснулся, вместо костра уже тлели сизые головешки. В них ещё теплился розовый жар. Тогда я поспешил принести остатки дров, которыми Али навьючил своего верблюда и вёз от самого стана. Я спросил его, откуда он знал, что эту ночь мы проведём в пустыне, а он лишь кивнул на своего хозяина. Мельхиор устремлял взор на утреннюю звезду, и делалось ясно, что именно он, а не шагающий во главе нашего каравана Али, выбирает дорогу.

Прошлой ночью, пока грелись у костра, я всё же не сдержал любопытства и спросил, где он встретил Али и как тот попал к нему во служение.

– В Фахане…

Там, на городской площади собирался народ в ожидании очередного судилища. Проезжая мимо, все мои верблюды внезапно остановились и развернулись в сторону площади… Я даже стегнул своего плетью, но он впервые отказался подчиниться мне. Зарычав, он припал на колени, не желая идти дальше.

Мне ничего не оставалось, как повернуть в сторону толпы. Из обрывков разговоров стало понятно, что самый разыскиваемый во всей Персии конокрад был пойман этой ночью, и сейчас его приведут на казнь.

Подходя, я заметил, что сам правитель Намбед прибыл решать судьбу простого вора, но из толпы возразили: «То не простой вор. Он уводил верблюдов даже к ним не прикоснувшись.» Другие, кто слышал наш разговор, также стали уверять, что он подманивает верблюдов колдовством, потому что умеет говорить на языке животных.

Слушая рассказ о себе, Али ни разу не улыбнулся. Он сидел, неподвижно глядя в огонь, и первые лучи рассвета растворяли ночные тени на его лице.

– Я решил поближе рассмотреть этого необычного вора. Пробравшись в первые ряды, я разглядел, как стража тащит в кандалах избитого человека. Его водрузили на помост, дабы поднять над людской толпой. Правитель восседал на коне в богато убранном седле в окружении своих стражей. Взмахом руки он отдал распоряжение, и палач начал хлестать несчастного плетью. Пленник терпеливо сносил побои, лишь изредка сплёвывал на пыльные доски. Я сразу смекнул, что случилось с моими верблюдами, и мне захотелось узнать, на что ещё способен этот необычный вор.

– По части любви к казням ты превзошёл своего отца, Намбед. Часто ли ты приходил, чтоб помиловать?

Толпа обернулась и расступилась… палач перестал хлестать… все притихли в ожидании ответа правителя.

– Приветствую тебя, Мельхиор! – произнес Намбед.

– Я вершу правосудие на своей земле. Иди своей дорогой и не мешай нам!

– Пора бы тебе остановиться…

– О чём ты? – усмехнулся Намбед.

– Если твой воин ещё раз посмеет его ударить, ты поймёшь, о чём говорю!

Желая убедиться в услышанном, Намбед приказал хлестать вора дальше.

Тогда мне пришлось прибегнуть к небольшой хитрости и повторить то, что сделал конокрад, но уже в отношении его палача. Я смутил его разум, и, стоило палачу замахнуться плетью, как его рука пошла в обход, он с силой хлестнул себя по ноге и тут же упал, скорчившись от боли.

Люди тотчас расступились, оставив на пустом помосте лишь меня и Намбеда с его палачом.

– Он крал верблюдов на нашей земле, и по закону должен быть казнён! – неуверенно возражал мне правитель, вероятно, уже сам предпочитая быть в толпе отступивших.

– Я заплачу за него выкуп и обещаю, что больше вы его не увидите!

– Будь ты проклят, Мельхиор! Если б ты не был подданным Гундафара, я бы сейчас казнил вас обоих! – крикнул Намбед, взбираясь в седло, и, хлестнув плетью испуганного коня, помчался прочь сквозь толпу разбегающихся зевак.

Я бросил мешочек с серебром на помост, и люди тотчас принялись за делёжку. С пленного сняли кандалы, и мы покинули площадь. В лавке я купил ему новую одежду и дал одного из своих верблюдов, но делать его своим рабом, конечно же, не собирался. Накормив, я предупредил его, что он волен идти куда вздумает, но Фахану и Вавилон отныне ему следует обходить стороной. Али не пожелал покидать меня, и с тех пор странствует вместе со мной.

– Но раз он немой, как же тогда ты узнал его имя?

Мельхиор загадочно улыбнулся и посмотрел на Али, который уже давно потерял интерес к повествованию и был занят заточкой меча.

– Услышал в толпе… Люди знают его под этим именем.

В ту ночь нам снова предстояло пересечь опасные районы. Местные считали эти места проклятыми, а караваны прокладывали себе обходной путь, боясь сгинуть в песках. Но нам уже ничего не оставалось, лишь только продолжать свой путь, чтобы к утру добраться до какого-нибудь оазиса. Мельхиор повёл караван в туман пустыни. Припасы наши совсем оскудели, последними каплями воды из своей кожаной фляги я смочил морду верблюду.

Луна величественно выплывала из барханов и вскоре отразилась на песке своей мёртвенной белизной. Преодолев очередной бархан, мы спустились в низину… Здесь царило безветрие и тишина, даже звуки наших шагов тонули в ней и растворялись бесследно. Застывший перемётами песок напоминал взволнованную гладь озера.

– Заночуем здесь, – объявил Мельхиор, – Мне нужно сверить путь.

Глотнув немного из фляги Али, я принялся развьючивать верблюдов. Уставшие животные покорно освободились от груза поклажи и улеглись на песке, подпирая друг друга боками. Мы устроились рядом с ними, соорудив небольшой круг из наших похудевших мешков.

Я не стал спрашивать о причине этой остановки, а Мельхиор хранил молчание. Все мы и так знали, какая слава ходит об этих местах. Если даже он не сумел избежать ошибки, стоит ли удивляться, что в этих песках пропадают путники? Дров у нас не осталось, но на милость небес холод в эту ночь оказался терпим, и нашей скудной одежды хватило, чтобы не продрогнуть. Я ощущал беспокойство, и устраиваться на сон мне совсем не хотелось. Побродив немного вокруг каравана, я отправился искать Учителя. Они с Мельхиором были где-то поблизости, но я нигде не мог их разглядеть в полумраке. Взойдя на песчаный гребень бархана, я обнаружил их сидящими на склоне.

Учитель заметил моё появление, но знаком велел не уходить, взглянув на меня задумчивым взглядом. Здесь он предстал освещённый луною, его длинная тень покоилась на волнистом песке. Судя по его взгляду, он был омрачён тяжёлыми мыслями. Подойдя ближе, я заметил в его руках бамбуковую трость о трёх узлах с гуляющими по ней лунными бликами.

– Исса, мы потеряли путь… Мы останемся здесь, пока звёзды не встанут в нужное положение, – произнёс Мельхиор.

Учитель молчал, рассекая тростью песок. Я тоже хотел что-то спросить, но вдруг и сам проникся его молчанием. Даже слова Мельхиора уже не казалась столь важными. Возможно, сейчас мы отвлекаем его от беседы с тем, чья безраздельная милость привела нас в эту пустыню и выведет из неё невредимыми.

Я решил не нарушать его сердечную молитву, сел неподалёку и начал созерцать залитые лунным светом пески. Вдруг услышал его слова, обращённые к Мельхиору.

– Что нам путь, Мория, когда вся земля ждёт нас?

Позже я узнал, что лишь ему одному дозволялось называть Мельхиора этим именем.

Затем взял трость и начертил на земле два квадрата, в один заключил отпечаток своей ладони, в другой – отпечаток ступни, меж них возвёл пестик и сверху покрыл полусферой.

То были знаки, смысл которых людям еще предстояло познать.

– Почему ждём пути, когда он перед нами? – вопросил Учитель и, встав, смешал начертанное тростью…

ЧАСТЬ 2

"Я буду прозван Фомой Неверующим, но от рождения я был наречён Фомиасом Иудой Галилейским. Сын рыбака из Пенеады, двенадцатилетним юношей я был отдан отцом в подмастерья плотнику, дабы с ранних лет постигать строительное искусство. Не имея ничего своего, подпоясавшись сумою с инструментом, всю юность я провёл в странствиях по разным городам, от Дамаскуса до Александрии, помогая возводить дома, дворцы и храмы.

Но жизнь моя изменилась в тот день, когда я впервые услышал весть об Учителе. Став учеником Христа, я последовал за ним, и был вместе с остальными Братьями до самого последнего дня.

Ещё вначале нашего долгого странствия я спросил Учителя, для чего нужно моё повествование. И он сказал: «Донести им знания. Всё, что ты увидишь на пути своём, всё, чему научишься, опиши правдиво и просто. И тогда люди смогут узнать о законах, по которым существует Вселенная».

После распятия и чудесного воскресения я был выбран Учителем среди моих Братьев, чтобы сопровождать его вместе с другими спутниками на Восток и проповедовать там Учение Христа.

Но отказался я и сказал: «Куда угодно пошли меня, только не в Индию, ибо слаб я верой своей, да и муж я еврейский, как индийцев учить смогу я?» И ответил мне Учитель: «Не бойся, Фома, ведь благодать моя с тобой, ты не будешь оставлен».

Так судьба моя была предопределена, и мне предстояло отправиться в далёкий Пенджаб, пройдя через много стран, в великий город Такшашилу, центр Гундафарского царства. Но об этом я узнал не сразу.

В назначенный день Учитель привёл меня к купцу по имени Хабн Мельхиор, который водил караваны в Сирию, Персию и Уддияну, и был близко знаком с царём Гундафара. Я был продан Мельхиору как раб, с заверением всех необходимых купчих. Такова была воля Учителя, и мне оставалось только смириться. В ту же ночь мы отправились в путь."

Путь наш, как и прежде, пролегал через пустыню. Казалось, ей никогда не будет конца, но в один из дней вдали открылись белоснежные вершины Химаванта. Далёкие горы отсекали часть пустынного горизонта серо-коричневой грядой. Они приближались к нам медленно, несколько дней мы не могли достичь их подножья. Будто мираж они манили, но оставались по-прежнему далеко.

Всё это время я не переставал думать о тайных знаках, начертанных Учителем на песке лунной ночью. Я пытался расспросить о них Мельхиора, но он лишь ответил, что смысл их мне станет ясен в своё время. Я же не мог оставить этих мыслей, ощущая за ними глубокое таинство.

И вот настал долгожданный день, когда мы смогли вблизи рассмотреть отвесные скалы Гандхары! Они восходили к небу, испещрённые отверстиями до самого верха. Эти ноздреватые склоны таили в себе сотни пещер, которые давали приют множеству странников, а у подножья простиралась восхитительная долина. Она утопала в зелени, как богатый ковёр, расшитый изумрудными нитями. Сюда съезжались многие путники и торговцы, мимо нас проходили верблюды и лошади, нагруженные товарами. Все они направлялись в город.

Когда мы достигли отвесных стен, перед нами возникла вырубленная в скале статуя высотой до небес. Она стояла как страж, встречающий путников. Мы изрядно были вымотаны дорогой, но увидев её, я позабыл об усталости.

Мне трудно описать её размеры. Если стоять у её основания, я бы сказал, что рост этого исполина равен двадцати верблюдам, вставшим вплотную друг к другу. Широкоплечая мужская фигура в волнистом одеянии была высечена в цельной скале и снизу доверху покрыта позолотой.

Солнечные лучи ослепляли, отражаясь от изваяния. Идущие рядом паломники опускали глаза, боясь бросить на божество случайный взгляд. Я заметил, как кто-то всё же поднял голову и тут же был вынужден вернуться обратно, чтобы начать свой путь заново.

Идол выглядел очень древним, несмотря на своё свежее золотое убранство. Голова покоилась на широких плечах, мочки ушей заканчивались на уровне подбородка. Лицо выглядело суровым и спокойным, оставаясь в прекрасной сохранности.

Но меня, как строителя, более всего поразил проём в скале, высеченный вокруг изваяния. Стены проёма были до того ровными и гладкими, будто зодчие резали гранит как мягкую глину, которая потом затвердела. Высечь такое из камня казалось мне невозможным, да и кому понадобилось так безупречно обработать скалу?

Чуть дальше в скале имелось второе изваяние, поменьше, изображавшее женщину. Она была похожа на своего спутника, хоть верхняя часть её лица почти вся осыпалась. В остальном же одежды и пропорции их тел были одинаковы, и так же покрыты золотой охрой.

Я с трудом дождался подходящего момента, чтобы расспросить об этом Мельхиора. На этот раз он охотно отвечал на мои вопросы, как будто ждал их.

– Эти изваяния стоят со времён сотворения мира. Они изображают людей, которые обитали здесь в древние времена. Когда-то такие гиганты ходили по нашей земле, – начал Мельхиор свой рассказ.

– Они обладали тайными знаниями и титанической силой. Высечь свои объемные лики в скале для них не составляло труда. На другом конце земли они строили пирамиды, поднимая тяжёлые гранитные блоки, вброд пересекали моря и проливы. Горы и ущелья для них не являлись препятствиями. Многие древние постройки, используемые сейчас, были созданы этими исполинами. Жители Гандхары поклоняются Великому Будде, и, хоть эти изваяния стояли здесь задолго до его прихода, люди восприняли их как лики своего Учителя.

Так мы въехали в город, пройдя по извилистым улицам, мы сразу попали на базарную площадь. Я наблюдал, как некоторые торговцы приветствовали Мельхиора, отдавали ему поклон, складывая ладони в восточном приветствии. Он же редко отвечал встречным, лишь пару раз отозвался чуть заметным кивком старцу, значительно превосходившему его по возрасту, а Исса, вероятно, здесь был никому неизвестен.

Я неспешно ехал верхом впереди нашего маленького каравана. Али шёл пешком, ведя за собой моего верблюда. Учитель, погрузившись в себя, смотрел сквозь бредущую толпу, и, казалось, вовсе ничего не замечал. Когда мы свернули, я обернулся, чтобы окликнуть его, но Мельхиор жестом велел мне не беспокоиться.

Базарные ряды были уставлены всевозможными товарами. Продавали ковры, оружие, благовония, масла, щербеты и всякую снедь. Такое цветастое и пахучее разнообразие после многих дней голой пустыни сразу ударило в голову, заставив позабыть, зачем мы здесь и куда направляемся.

Снующий люд и сами торговцы производили впечатление пёстрой толпы, не связанной единым языком и народностью. Выглядели они настолько разными, что делалось непонятно, каким образом они оказались вместе на этой небольшой площади. В толпе я замечал темнолицых гомеритян, и последователей Будды из Аласандры, брахманов в белых одеяниях, и странных смуглых людей в чёрных одеждах. И хоть все они говорили на своих диалектах, но бойко торговались и неплохо понимали друг друга.

Как я узнал позже, большинству из этих людей домом служили пещеры. Обширные залы, высеченные в скалах, стали постоялыми дворами для паломников и торговцев, а в некоторых образовались Буддийские сангхи аскетов. Здесь находили себе приют как великие странствующие, так и простые босоногие путники в лохмотьях.

Этот город всегда был торговым. Он стоял на пересечении великих путей, поэтому пещеры никогда не пустовали. Здесь проходили люди разных верований. Первыми в глаза бросались последователи Будды, их красные мантии и выбритые головы мелькали повсюду. Ещё встречались пенджабские брахманы с долины реки Синд, пришедшие с одним только посохом да козьей шкурой, и дервиши в длинных халатах. Один из таких как раз сидел в торговой лавке, куда Мельхиор привёл наш караван, чтобы продать верблюдов.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.