Глиняная девочка

Дмитрий Деулин

Глиняная девочка

Венька покачала ногами, потом в носу поковыряла, но и в этом занятии разочаровалась очень скоро. Душа просила чего-то сложного, мудрёного, чему не знала названия, рвалась в какие-то смутные дали.

– Вырасти хочу, – сказала Венька вслух, и будто бы вытянулась немного в длину, но поди проверь. Потянула себя за палец – вроде и тянется, а вроде и нет. Напасть.

 На крыльце, вглядываясь в тлеющий берестою горизонт, курил свою дымную отраву дед Кандей. Душа его молчала, наглотавшись дыма, и старый кузнец наслаждался каждой минутой этой передышки. Лишь бы думать о какой-нибудь чепухе. Вот, к примеру, сколько уже кружит над лесом чёрный дронок – и кружит, и кружит, добычу выцеливает. Так и скользит бесшумно над самой закатной кромкой, то вправо вильнёт, то влево, то вдруг уйдет под облака. И вчера так кружил до самого рассвета, ни с чем и улетел.

– Низко флает. Говорят, не к добру, – Улат, черноглинный купчишка, никогда не здоровался и никогда не прощался, и вечно-то нелегкая его приносила, когда и языком ворочать неохота.

– Говорят, что кур доят, – проворчал Кандей и пустил дым носом. Купец не понял, но смолчал, глядя задумчиво в небо. Дронок зашел на новый круг, и вдруг спикировал стремительно и хищно, огласив лес пронзительным визгом. Потом снова стало тихо, даже тише, чем прежде.

– Ублюдки, – покачал головой Улат.

– Ублюдки, – согласился дед.

– Что, глины-то нет? – спросил купец без особой надежды.

– Нет.

– Если плохая есть…

– Нету! – буркнул Кандей неприветливо, и слово его дымным облачком повисло в воздухе.

Улат вздохнул и тронулся с места. На телеге его громоздились свёртки, укрытые клеёнкой.

– Мане от меня поклон, – сказал купец напоследок, и посмотрел как-то странно, нехорошо. Не поверил про глину, или, может, Веньку в окне заприметил. Сам к приказчику не пойдёт, ему за чёрную глину сиринжа светит, в лучшем случае – кандалы и Червий Мешок. Но мужикам разболтать может, а у тех и вовсе вода в жопе не удержится. Мужики-то все за Улатовой телегой бегают, кто через раз, а кто еще загодя караулит. И каждый третий на двух других приказчику наушничает. Никакой им веры, мужикам, особенно у кого морда битая. Если бьют, значит, есть за что. Значит, поймали за какую кляузу.  Только иного что бей, что не бей, а натура у него такая.

– Гнида факовая, – пробормотал вслед купцу Кандей. Настроения не осталось никакого. Теперь уж дело верное. Поедет Улат лесной опушкой, поедет озёрным берегом, в косогорскую сторону. Косых Гор уж три дня как нету – непривычно. Только облако висит, клубится, да пылюку ветром доносит. Поедет Улат старой дорогой, через столетний прииск, и тут-то, там-то подвезёт какого-нибудь мужичонку. У кого за пазухой глины с колобок, у кого пригоршня, а у кого на донце сиринжи маленько. Улат везёт не шибко, а сам-то всё взвешивает, у него весы – не дыхни, воздух можно весить. Даёт скупо, но на одни конторские разве проживешь? На всю Казму не найти мужика, чтоб не ходил по чёрную глину. Спросишь – говорят, мол, ходили с дружками в лес, ублюдков кольями бивали. Обыкновенное дело. Когда и правда так, а иной раз лучше и не пытать. Вот и караулят Улата. Не один, так другой донесёт.

Но делать нечего.  Счёт всё одно на дни пошёл, такого-то шила в мешке долго не утаишь. Со старым приказчиком, может, еще вышло бы договориться. Тот был здоров, как медведь, с кузнечной рукой, и нрава самого сурового, но не без понимания. А нынешний навроде хоря, мал-вонюч, и в рот ему ничего нужного не клади. Старый поехал лесом на светлогорскую заставу, да так и сгинул. Может, ублюдки подстерегли, а то и беглые. Последнее даже вернее, ублюдки-то его крепко боялись, хотя, конечно, большой стаей могли и осмелеть.

 Докурил Кандей, вернулся в избу. Дым еще гулял в прокалённом его нутре, но прежние тревоги вернулись, стоило взглянуть на Веньку. Та скакала беззаботно на одной ноге, но как деда увидала, остановилась и спросила серьёзно:

– Деда-а, вот ты говоришь, люди бывают из железа, а бывают из глины… А я из чего?

– Опять пальцы грызла?

– Не-а!

– Смотри, Венька, – Кандей добродушно дохнул дымом и подхватил девчонку на руки. – Смотри, отгрызёшь – не жалуйся потом! Пересажу тебе свои, и не станут они тебя слушаться, а будут только шшекотать, шшекотать, шшекотать!

А Венька знай смеялась, звонко, что колокольчик. Девочка как девочка. Только глаза не по годам умные.

– Деда-а! Из чего я, деда? Ну из чего?

– Из теста, – отвечал Кандей, прищурясь.

– Не быва-ает из теста!

– Вот как есть из теста. Это мы с бабкой по сусекам поскребли, по амбарам отмели, да и наскребли по колобочку…

Тут бы Веньке спросить, что за сусеки такие, только опять ее не туда понесло:

– Деда, а бабка где? – и нахмурилась так растерянно, что защемило сердце.  И правда, где же бабка? Только ведь была… всегда ведь была… всегда рядом, только лица отчего-то не вспомнить. Была, а теперь вот нет. Есть холмик без креста за плетнём, и есть Венька.

Самое время было бы опустить малютку на землю, заглянуть ей ласково в глаза и сказать волшебное слово. Хоть и обещал себе Кандей никогда такого больше не делать, но цену своим обещаниям знал давненько. И всё-таки удержался.

– Померла наша баба Маня, – сказал он горько, прижимая девочку к груди. – Я тебе не хотел говорить, огорчать не хотел… Ну-ну-ну, Венёк, ну ничего, ничего… Бабка-то, она… старенькая была уже, пожила хорошо. Не плачь, Венечка, деда уж за двоих выплакался, не плачь…

Венька будто бы поняла, хотя куда ей.  Можно жизнь прожить – и не понять. Помереть, воскреснуть – и всё равно не понимать. Так и подмывало спросить: "Знаешь, Веня, про квантовое бессмертие?" Но очень уж боязно – знает ведь. И так уже брякнул, разбередил старый триггер…

– Ты знаешь чего, Вень… вон, пошшупай, – старый кузнец подвинул Венькину ручонку себе на сердце. – Постучи. Слышишь? А у себя-тко постучи! Ну, похоже?

– Не-а! – всхлипнула малышка.

– Ну вот… Вот это – железо. А вот это, – он пощекотал девочку под подбородком, – это глина. У нас с бабкой Маней три сыночка-то было, все из глины… Только их в солдаты забрали. Раньше только железных забирали, а теперь вот всех подряд. Время такое.

– А какое?

– Да вот, нихайцы чего-то беспокойничают… А у нас ведь как говорят: увидел нихайца – бей!

– Зачем?

– Да такое у них племя… Сами-то всё нихао да нихао, но где один, там назавтра будут трое, а где трое, там и тыща. Они ж как мураши, где пройдут – всё сметут подчистую, и железо, и глину, и воду живую и мёртвую.

Стыдно стало рассказывать Венечке такие глупости, но дед Кандей утешал себя воспоминаниями о том, как в бесконечно далёком детстве ему самому вешали на уши лапшу. Про Санта-Клауса в летающих санях, про то, откуда дети берутся… И ничего, потом сам всё понял, не дураком и вырос. Нельзя же сразу про квантовое бессмертие. Всё, что знать нужно, Венька и так знает, а понимать сама научится.

– Вот и забрал Начальник сыночков наших в солдаты. А мне за добрую службу обещал, что в атаку их не пошлёт. Говорил, даст им из пушки стрелять. Кто ж не хочет из пушки-то…

– А меня заберут в солдаты? – спросила Венька тревожно.

– Нет, Венёк, тебя не заберут… А что, хочешь?

– Нет, – решительно замотала головой малышка, и на глаза её опять навернулись слёзы. – Не хочу! И из пушки стрелять не хочу, даже в нихайцев! Деда-а!..

– Ну-ну-ну, Венёк, – забормотал Кандей, радуясь своей маленькой победе. – Ну-ну-ну…

– Деда, а из чего лучше быть, из глины или из железа? – спросила Венька, успокаиваясь.

– Да кто его разберёт…  Я, вишь, напополам, из того и из сего. Глина мягкая, недолго и служит. Иные чёрной глиной пробавляются, лишь бы свой век продлить, ну да это уж… Зато которые глиняные, те от мамки родятся, и растут, и плодятся, потому глиняных завсегда больше. А железные этого дела не умеют. Железные от кузнеца, а много ли хороших кузнецов? Нет, год от году всё меньше. Тут бы успеть передать своё искусство. Да и железо хорошее поди добудь. Глина глину родит, а за хорошим железом надо глубокие шахты рубить, корячиться, света белого не видеть. Зато уж оно прочное! И век, и другой прослужит. Под Светлой горкой нашли в том годе чудного такого железного человека, стародревнего совсем. Весь покорёженный, напополам разломленный, а бормочет без умолку, только всё непонятно, не по-нашему. Два дня верещал, а там пришли стражники, да на железо его и попилили. Повезли к Начальнику, а он им – вы, так-растак, дурни жидкоглинные! Клеймо не посмотрели! Стали смотреть, а клеймо на ём – самого Вулкана, бога всех кузнецов!..

– Ух! Деда, а он не осерчал?

– Кто, Вулкан? – старик почесал в затылке. Сказать, что ли, волшебное слово? – Нет, вряд ли. Если он живой вообще. Помнишь,  я про войну богов сказывал?

Девочка кивнула. Много помнила такого, чего никогда не бывало.

– Ну вот. Они, боги-то, друг друга тогда насмерть поубивали. Одни говорят, теперь их нету, богов-то. Другие тайком Хозяйке молятся.

Венечка задумалась. Видно было, что стоит ждать от нее каверзного вопроса.

– А Начальник их? – спросила она наконец. Дед вздрогнул.

– Какой-такой?

– Ну, божеский… Который их всех в солдаты забрал и воевать заставил. Он живой еще?

Тут уж Кандей совсем не представлял, что ответить. Разве слово волшебное, да назад часа на три, чтобы уж наверняка… Тут-то запиликал тревожный звоночек. Двести метров. Может, и поделом. И так уже у Веньки уши под весом лапши трещат.

– Посиди-ка тут, малыш, только не шуми, – он усадил девчушку на печку. Сто девяносто, сто девяносто и три, сто девяносто два и семь, да еще трое там и там двое. Двое с постоянной скоростью, остальные как попало. Только органика. Только глина. – Там чужие люди пришли. Я выйду, потолкую с ними.

– Дед! – проорали со двора. Двадцать четыре до нуля, двадцать два до порога. Остальные чуть дальше. – Хэй, дед!

– Какого фака вам надо? – Кандей, подбоченясь, вышел на крыльцо, отфильтровал свет, оглядел гостей. У плетня мялись пятеро конторских стражников, чуть поодаль – местные мужики. Те совсем присмирели, глаза попрятали. Про кузнецов и так всякое говорили, а уж про деда Кандея до самого Хазарда байки сказывали. Будто бы он и с Подгорной Хозяйкой знался, и землемера глиняного подковал, и самому Начальнику справил из первого железа печень. Как подъедешь к такому человеку?

Только один не заробел, но такой уж у него дефект – не умел бояться. И много еще всякого не умел, что людям положено. Звали его Акс. Помнил старый кузнец этого Акса еще мальцом – уже тогда хаживал он в лес на старую гарь, будил по осени глиняных полозов забавы ради. А с полозом какие забавы!  Ты его загонишь под какую корягу, давай там палкой шарить, а он уж у тебя за спиной. Но у Акса у самого глаза – что у полоза, и не поймешь, то ли дурак, то ли тебя поумней будет. Нехороший такой человек. Подрос – стал опять на гарь ходить, бить полозов на глину. Хозяйку сердить. Быстро подрос-то, а старел медленно. Бабы на постирушках сплетничали, будто во рту у него хоботок, навроде как у землемера, и втыкает его Акс, как сиринжу, в полоза или в ублюдка какого, лучшую глину потягивает. Сказывали, не от мамки он и родился, а от подгорной кузни, и в братьях-сестрах у него червец с червихой.

Он первый и нашелся:

– Дай-ка, – говорит, – свой топор поинспектить.

–Курва, фак твою матку! – проворчал Кандей, но топор разложил. Стражники не шелохнулись, обмерли со страху, на пятерых одно ружье.

Акс, не поднося света, деловито изучил гудящее лезвие, проверил пазы и привод.

– Окей, – заключил он наконец и поднял на старика впалые глаза, чёрные, как червивая шахта. – Велено тебя к приказчику вести.

– Какого это фака? Я человек свободный, мне сам Начальник дал волю; пускай сам приходит, если надо.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.