Медвежий край

Ценных бумаг дома покойный не держал, и если завещание существовало, то не здесь. Харина предположила, что всё отойдёт жене и детям, которые жили во Владивостоке. В этих краях никто из них ни разу не бывал, имуществом местным не интересовался и уж точно не мог поспособствовать уходу Оленева из жизни, но поискать завещание стоило.

Ни следов взлома на замках, ни подозрительных следов в кухне – решительно никаких материальных свидетельств присутствия посторонних. Шприцев также не нашлось ни единого, к традиционной медицине Харина питала стойкое и как будто искреннее недоверие.

В итоге жилище Оленева полицейские служащие покинули почти через три часа с фактом убийства на руках, но без единого подозрения и хотя бы завалящей улики. Вскрытие тоже решили не делать: сомнений причина смерти не вызывала: и клиническая картина, и орудие убийства – всё налицо.

Удобнее всего было совершить преступление домработнице, но с чего бы вдруг именно так и именно теперь? Да и от остатков окорока она давно могла избавиться, чай не дура. Сказала бы, что всё съели, и кто бы проверил?

– Странное какое дело, – задумчиво проговорила Антонина, когда они вышли. Ветер за это время слегка поутих и не сбивал с ног, но теплее не стало. – Если убийце хватило ума придумать такой план и добыть бактерий, то почему не проверил, кончился ли окорок?

– Видимо, не мог. Оленев утром заболел и никого не принимал, как бы он попал внутрь? А с тех пор Харина никого в дом не пускала, – отозвался Березин. – А что, сложно найти эту отраву?

– В том-то и дело, что потруднее, чем даже с ядами. – Антонина шагала рядом с ним, пряча руки в рукава, и жалела, что не взяла рукавицы. Потом покосилась на спутника и опять, как по дороге туда, подцепила его за локоть. – Яд проще, потому что его определить легче. Мышьяк – он и есть мышьяк и продаётся как мышьяк, а бактерий попробуй найди да пойми, что это именно они, да ещё потом вырасти! То есть можно, конечно, но очень непросто, – исправила она себя. – Положим, заподозришь их присутствие во вздувшейся банке, но даже если угадаешь – их же там не ложкой черпай, а этакое небольшое гнездо, снаружи и незаметное, в окороке же – уйма! Значит, нужно обладать нешуточными познаниями и умениями. Найти банку, определить бактерий, вероятно с помощью хорошего микроскопа, потом их ещё в питательной среде размножить, а это тоже не так-то просто. Я бы, например, не взялась без специальной литературы. Все микроорганизмы разные, и что одному необходимо, другому – смерть. И ради чего этакие сложности? Нашпигуй окорок крысиным ядом – был бы тот же исход, да ещё и понадёжнее.

– Не скажите, тот исход – да не тот. Убийце не повезло, притом дважды: окорок после трапезы остался, так и вы ещё как-то умудрились заметить странность. А если бы не это, списали на случайность. Как вы поняли?

– Методика моего учителя, – явно оживилась Антонина. – Жiвник же ко всему живому склонность имеет, не только к человеку, а бактерии – они тоже живые организмы. Другое дело, что их множество самых разных видов, редко удаётся обнаружить и отделить от других. В человеке их точно не найдёшь, на предметах каких-то – тоже сложно, а тут очень удачно, они оказались внутри мёртвой туши, да ещё сразу много, очагами. В медицине подобная способность бесполезна, а вот в моей работе – отличное бывает подспорье, тем более если микроскопа под рукой нет. Что-то не так?

– Если бы я ещё знал, что такое эти ваши бактерии! – усмехнулся Сидор.

– Вы лукавите, общее понимание у вас явно есть, – возразила девушка. – Я вот что хотела сказать… А до стойбища того далеко? В котором шаман обосновался, как его зовут…

– Кунлелю. Недалеко, но пройти придётся. Вам это к чему?

– Нужно проведать его. Поспрашивать среди горожан, не болеет ли кто ещё, но туда – обязательно сходить, и лучше не медлить. Даже если шаман тоже отравился, он может быть ещё жив и его можно попробовать спасти.

– Спасти? – Сидор недоверчиво глянул на спутницу.

– Это очень опасная вещь, но люди выживают, случается, и безо всякой помощи. Если выдержат сердце и лёгкие, есть шансы, а им можно и помочь. Он же наверняка сильный и выносливый человек, много путешествовать по здешним местам у слабого и не выйдет. Давайте сходим? Только я домой зайду, оденусь потеплее.

– Идёмте, – после недолгих сомнений решился Березин. – Встретим кого-нибудь из местных болтушек, они к вечеру сами узнают, не болеет ли кто. Пусть думают, что это случайность. Я всех, кто в доме был, предупредил, они молчать будут, а дойдёт до убийцы слух – не подумает, что мы про умысел знаем.

Кумушек они действительно повстречали, и просьбу исправника они восприняли с огромным воодушевлением, так что Антонина даже заволновалась: если больных не найдётся, с них станется и приврать. Но всё же, глядя на подобную отзывчивость горожан, она прекрасно понимала, как Сидор управлялся со всем городом и окрестностями в одиночку.

Они условились, что мужчина зайдёт через полчаса, за которые Бересклет успеет собрать с собой в дорогу немного еды и воды и переоденется, а Сидор прихватит оружие и кое-что ещё из необходимых в любой дороге мелочей.

Колебалась Антонина недолго. Приличия приличиями, но мёрзнуть не хотелось, да и идти далеко, и путь наверняка непростой, поэтому она предпочла надеть не только самую тёплую кофту, но и шерстяные брюки. В Петрограде такими никого не удивишь, а здесь она их не надевала – не отваживалась, потому что местные женщины ничего похожего не носили. К тому же снимать верхнюю одежду она не собиралась, а пальто достаточно длинное, чтобы никого не смущать.

И тёплые перчатки на меху, конечно. Не по сезону, ну так и погода не спешила ему соответствовать.

Сидор утепляться не стал, только взял холщовую сумку с длинной лямкой через плечо да повесил с ней видавший виды карабин.

В путь двинулись молча. Шагал Березин уверенно, он явно хорошо знал дорогу, поэтому Антонина даже не спрашивала, вполне доверившись спутнику. И в выборе пути, и во всём остальном. Наверное, в одиночку мужчина двигался бы куда быстрее, но он примеривался к шагу спутницы и не торопил.

Вот под ногами расстелилась открытая тундра, а последние дома остались позади. Земля ощущалась странно, и понадобилось некоторое время, чтобы к этому приноровиться: она словно дышала, порой вздыхая и всхлипывая. Потом попадался каменистый участок и ощущение пропадало, а в каждой небольшой низине – возвращалось вновь.

Антонина некоторое время насторожённо прислушивалась к окружающей тишине и молчала, оглушённая ею. Это место совсем не выглядело мёртвым, оно звучало и двигалось, но жизнь эта мало походила на привычную и хорошо знакомую жизнь города.

В стороне от берега ветер продолжал дуть, не находя преград. Он нёс сложную смесь запахов, в которой соседствовали прелость, близкая вода и – неожиданно – что-то медовое, тёплое.

Странно было думать, что под ногами колосится совсем не разнотравье, а лес. Крошечный, кукольный, но – настоящий лес из деревьев едва ли по колено. Эта поросль шла короткими, мелкими волнами под порывами ветра, едва слышно шелестела. Среди тонких кривых стволиков иногда мелькали быстрые сполохи – лесная живность. А что местные мыши были в сравнении с деревьями размерами как хороший медведь, так это волновало только Антонину. Порой вскрикивали птицы, иные – кружили в вышине, высматривая добычу.

И больше – ни звука.

Тишина завораживала, но одновременно тревожила, заставляя озираться и искать среди тундры хоть что-то, что выбивалось бы из общей монотонности пейзажа и за что мог зацепиться непривычный к бескрайней равнине глаз. Только выделялись двое путников: Антонина в своём синем пальто и невозмутимо шагающий рядом белый медведь, которому пейзаж явно доставлял удовольствие. Бересклет не сумела бы ответить, как это поняла, да и поручиться не могла, но ощущалась в лице Березина какая-то несвойственная ему обычно мягкость, словно внутренне он улыбался.

– Сидор Кузьмич, а сколько вам лет?

Бересклет долго выбирала нужный вопрос, и самым лучшим казалось завести разговор о деле и о покойном, ведь девушка пока ничего не знала. Но вырвался почему-то этот. Наверное, благодушие и умиротворённость спутника сыграли роль: обычно Антонина робела расспрашивать исправника о личном.

– Отчего вы этим заинтересовались? – Сидор ответил коротким взглядом и улыбкой, спрятанной в бороду, он явно не обиделся на любопытство, так что девушка решила откровенничать до конца.

– Понять не могу. Мне в первый момент показалось, что за шестьдесят, но порой кажется, что вы всё-таки несколько моложе…

Березин бросил на неё непонятный взгляд, а потом вдруг расхохотался. Негромко, но легко и от души.

– Боюсь, вы не поверите.

– И всё-таки?

– В феврале тридцать пять исполнилось.

– Всего?! – изумлённо ахнула Антонина, отчего спутник ещё больше развеселился. – Вы не разыгрываете, вам и вправду ещё сорока нет?!

– Не похоже?

– Вы седой совсем, и борода эта…

– Седой я уж десять лет с лишком, в полку иначе и не звали, – добродушно пояснил он и задумчиво погладил бороду, но на её счёт ничего не сказал.

– С войны, выходит?

– С войны. Со второго моего боя. Когда бритты на нашу позицию хлор пустили, – проговорил спокойно. Если воспоминания его и тяготили, то понять это по лицу и речи было невозможно.

– Вы тогда познакомились с моим отцом? – осторожно уточнила Антонина, поглядывая на Березина с новым уважением и ещё большим любопытством.

– С Фёдором Ивановичем? Нет, с ним куда позже. Тогда вот только этим отделался, и то не сразу ещё заметил. – Он выразительно тряхнул головой. – Да кашлял потом две недели. Нам повезло, ветер переменился и батарею краем задело. Но всё равно кое-кто до смерти тогда надышался.

– И вы, выходит, всю войну прошли?

– Всю, – коротко ответил Сидор, и на том разговор затих.

Бересклет поглядывала на него искоса и пыталась примириться с неожиданным известием, а ещё – мысленно убрать спутнику бороду, вполне уверенная, что именно она старит его куда сильнее, чем седина.

Вряд ли он обманывал и подшучивал. Это многое объясняло – и силу его, и здоровье, и крепость, и почти полное отсутствие морщин, – но ставило новые вопросы. Отчего молодой ещё мужчина вдруг решил забиться в эту глушь, возжаждав тишины? Она сама почти в том же положении, но её мотив прост и ясен, а ему тут как будто и правда нравится.

Очень хотелось продолжить расспросы, но лезть в душу показалось неловко, поэтому девушка молчала. Недолго, впрочем.

– Ой! – не сдержала восклицания Антонина и от неожиданности сбилась с шага.

– Что такое? – насторожился Березин.

– Почудилось, – качнула головой она. – Не могу отделаться от мысли, что вот это под ногами – лес, и как бы выглядел в нем человек. Вот и показалось, что там человечек какой-то мелькнул.

– Мышь, наверное, – предположил Сидор, но уж больно задумчиво вгляделся в стланик в направлении, куда кивала Антонина.

– Я вот ещё что хотела спросить! – Бересклет решила продолжить разговор, не тратя время на выдумывание всяких глупостей и отвлекая себя от пустых догадок о прошлом и настоящем уездного исправника. – Наш убитый, он кем был? И кто этот шаман? И, главное, куда именно мы идём? Местные жители сторонятся наших городов, разве нет?

Беседу Березин снова поддержал. Рассказал, что знал и про Оленева, и про Кунлелю, и про поселение, в которое они шли.

Когда империя ещё в позапрошлом веке оставила бесплодные и неумные попытки завоевать коренное население, сосуществование с ним стало на удивление спокойным. Чукчи, как, впрочем, и большинство их соседей, не совершали набегов – слишком разрозненны были, зато охотно торговали. Прежде по мелочи, а потом здесь начали добывать золото, да и порт хороший пригодился, оттого бывшая малая крепость, заброшенная за ненадобностью, выросла в целый посёлок, носивший громкое имя города из-за скудости населения всех окрестностей.

Чукчи, народ смелый и воинственный, пришельцев как таковых – мелги-тангит, «огнивных чужаков», как они называли русских, – не боялись, но близко к городу не останавливались по двум причинам. Одна практическая, опасение смешать своё стадо с городским, которое к лету тоже возвращалось в здешние окрестности, а другая – суеверная. Чукчи верили в духов – кэль-эт – и считали, что духи, сопровождающие русских, им враждебны. Торговать приходили охотно, но надолго не задерживались и, уходя, непременно творили защитные обряды за околицей, дабы не привести с собой враждебную сущность.

Пусть звучало это, на взгляд петроградцев, получивших хорошее образование, очень странно, но несло в себе определённую логику. В верованиях чукчей болезни тоже были происками кэль-эт, каждой приписывался злой дух, а поскольку все или почти все заразные болезни пришли к ним с инородцами, держаться от них подальше было весьма разумно.

– Жаль, шаманские обряды не помогают, если ты уже заразился, – сочувственно вздохнула Антонина, с большим интересом слушавшая рассказ спутника. До сих пор обсуждение обычаев кочевников не приходилось кстати, хватало других вопросов внутри города.

– Иногда помогают, – усмехнулся Сидор. – Многие шаманские заклинания работают. Бывает, и такие – тоже.

– И вы в это верите? – Бересклет поглядела на него с укоризной.

– Я это знаю, – отозвался он. – У нас вѣщевики, жiвники и наука, у них – шаманы. Сила та же, подход разный.

– Ах вот в чём дело! – протянула девушка.

Вѣщевики когда-то давно и впрямь вышли вот из таких, интуитивных представлений. Первые вѣщи получались из обережных узоров на одежде и предметах быта, из заговоров и обрядов. Это сейчас чародеи, пусть природа сил их так и не была до сих пор исследована, ставились наравне с механиками – сложная работа, но вполне признанное и достойное ремесло со своими законами, теориями и растущей научной базой, а когда-то люди тыкались вслепую. И многое нащупали весьма удачно, так отчего не идти по тому же пути чукчам? И обряды наверняка работали, просто – не у всех. Если дара нет, то повторять за одарённым бессмысленно.

Здесь, поблизости от Ново-Мариинска, постоянно останавливалась одна и та же группа – хозяин большого стада Валыргын с двумя семьями помощников, к которым несколько лет назад присоединился и Кунлелю с семьёй и небольшим стадом. Приняли его охотно: он слыл опытным, честным поворотчиком, сильным шаманом, да и стрелял метко, и охотился хорошо. К стойбищу, расположенному недалеко от берега, нередко присоединялись те, кто прибывал на ярмарки по реке на байдарах. Одна из ярмарок проходила сразу после прибытия Антонины, но девушка её не увидела: привычные к этому событию местные, которые не имели касательства к торговле, почти его не обсуждали, а с другими девушка ещё не была знакома, так что узнала тогда, когда всё уже закончилось. Расстроилась, потому что было любопытно, но осенью планировалась ещё одна, которую Бересклет твёрдо намеревалась посетить.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Жiвники – люди, наделённые даром непосредственно влиять на живых существ, чаще всего – других людей. Именно они являются целителями, способными лечить наложением рук.

Сохранено традиционное написание через i («и десятеричное», читается как «и»).

2

Вѣщевики – люди, обладающие способностью реализовывать особую “вѣщевую силу”, заложенную в любой неживой материи. Первые известные историкам вѣщи – разного рода обереги.

Сохранено традиционное написание через ѣ (ять, читается как «е»).