Ты Ия. Помнить всё

Отодвигаясь от него слегка, замечаю, что такое поведение не остается незамеченным. Еще бы, так ведь не принято.

Женатые люди себе на людях тут такого не позволяют.

«Спасибо, Гошунь, я и тут прослыву девушкой с низкой социальной ответственностью».

И если в Питере в слова жены Егора поверили немногие: почти все меня знали столько же, сколько и Егора, то тут просто хлебом не корми, дай сплетню с чего сколотить.

То, как меняется взгляд Гайваронского, надо просто видеть, ощущение, что я определенно точно ему что-то должна.

Когда один из коллег Егора начинает рассказывать об их последних проектах, у меня получается отвлечься… насколько это возможно. Слушаю с интересом. Когда мы перестали общаться, достижений особых не было, сейчас же мне приятно узнать каких успехов он добился.

– Никогда не сомневалась в Егоре, – произношу мягко, смотрю на него и улыбаюсь. «Боже, Гор, как же мы с тобой все растеряли». – Его энергию, да в мирное русло.

– Да теперь только в мирное, не восемнадцать уже. Хотя… – на секунду задумывается, подмигивает мне и бросает взгляд на Гайворонского.

У меня от ужаса глаза расширяются. Егор, видя реакцию, поднимает уголки губ, усмехается и обхватив мою ладонь, слегка сжимает.

Этот жест значит, что все в порядке: контролирует себя.

В какой-то момент места за столом освобождаются и к нам подсаживаются Юля с мужем и её брат с женой.

Владимир, брат Юли, немного наклоняется ко мне.

– Нам нужен твой мастер-класс. Как вырастить мужика. Не знаю, что ты с парнем делаешь, но все мелкие табуном за ним ходят, в рот заглядывают. Как в шесть лет можно быть настолько степенным?

– Егор? – вопросительно поднимаю брови. – Мой Егор? Может, ты путаешь с кем-то. Обычно где он – «шум, гам и феерия».

– Так им и сейчас весело, но как-то рассудительно весело. Не спорь, там из новеньких только твой, – поднимает ладони. – Без него, как обычно, крыша поднималась бы.

– Девчонки наши при нем даже не плачут, – заявляет Юлин муж, на что она живо так кивает.

– Глупая я что ли спорить. Из-за моего, конечно, – посмеиваюсь. – Считайте, у меня прирожденный талант к воспитанию, – в шутку задираю подбородок и делаю максимально важное лицо, чтоб было понятно, насколько я серьезна.

– Пошли потанцуем, талантливая, – Егор протягивает мне руку.

Все всего, к счастью, стола, а не зала, обращается к нам.

– Не хочу, – отнекиваюсь тихонько.

– Она ж не танцует, – почему-то неуверенно произносит Юля.

«Конечно, не танцую, все коллеги знают».

– Тааак, – Егор усаживает обратно, поворачивается ко мне всем корпусом и спрашивает. – Если ты не танцуешь, какого черта я таскался с тобой… из-за тебя в школу танцев два с половиной года? – спрашивает так серьезно, будто вопрос очень важен.

У меня по ощущениям краснеют уши.

– Она танцевала? – удивление в глазах Юли надо видеть.

Егор кивает, я опускаю глаза на скатерть и рассматриваю узор.

– И ты не сказала? То есть мы всё это время просто так надо мной одной ржали? – с возмущением предъявляет мне.

– Ну так Ия же не русскими народными занималась, наверно, – по-доброму над Юлей подшучивает брат.

Все и всегда посмеиваются с того, что Юля со своей ярко-выраженной греческой внешностью русскими народными танцами занималась.

– На бальные мы ходили. От звонка до звонка. Пока Ие не надоело. Один из счастливейших моментов в моей жизни был. На рукопашке приходилось в разы активнее остальных тренироваться. А то такое комбо… Шутников было многовато. Поначалу, – Егор снова тянет меня за руку, теперь настойчивее. – Пошли, кому говорю. Месть подается холодной.

Вздохнув, поднимаюсь на ноги. Вариантов отказать не остается. Человек пятнадцать лет ждал, чтоб отомстить.

К чести Егора, в центр танцпола он меня не тащит, даже наоборот. То, что я напряжена, он чувствует с первых секунд, не могу отпустить мысли. Не помню, чтоб с кем-то кроме него это делала. Одно из тех дел, что можно делать только с ним. Танцевать. До утра болтать по телефону. Ночью лазить по заброшкам. Нырять с моста тоже ночью. Это можно было делать только с ним. Сама я трусиха.

– Если страшно, закрой глаза и просто чувствуй, – произносит тихо рядом с моим виском. – Я рядом.

И я закрываю. Не потому, что страшно, а потому, что больно. На глаза наворачиваются слезы, уши закладывает.

После того, как мы расстались, я осталась нецелой.

Не вижу, но чувствую каждое его движение. Мгновенно подстраиваюсь. Танец описывать безнадежно. Тело помнит движения. Сознание уносится, и я вместе с ним, куда-то в забытое прошлое. На пару минут позволяю себе расслабиться и окунуться в воспоминания.

Наш мир – один на двоих. Эйфория рассеивается, как только сменяется музыка, вместе с тем приходит осознание: всё ушло безвозвратно. У нас было также, в один момент, внезапно, нас не стало.

Не могу сдержаться, из-под ресниц вытекает слеза.

Всего-то поднять руку и смахнуть, но я не могу. Не знаю, что делать, от переполняющих эмоций в голове калейдоскоп – просто яркие вспышки. Их так много. Чувствую прикосновение пальцев к своей щеке.

Глава 19

Открываю глаза.

Егор стоит очень близко, закусив щеку, рассматривает мое лицо.

«Да, мой некогда самый родной, я знаю, что ты чувствуешь».

От осознания этого становится только больнее. Как-то надо вздохнуть.

– Ты прекрасно справилась. Тело помнит, – произносит негромко.

Навряд ли нас, точнее меня, кто-то видит. Егор закрывает полностью, с другой стороны —стена. Прислоняю голову к его плечу. Нужно пару секунд, дух перевести.

– Не только тело помнит, Егор.

– Хочу, чтоб как раньше. Легко было общаться друг с другом, Ий, – произносит Егор с теплотой. – Пока была далеко, попроще воспринимал воспоминая. А сейчас с головой.

Нахожу ладонь Егора на своей талии и сжимаю, надо идти к остальным.

Приближаясь к столу, издалека замечаю, что людей вокруг собралось немереное количество. Все о чем-то оживленно болтают или спорят даже. Весело и шумно.

– Ия Игоревна, нам тут птичка одна прекрасная донесла, – Мотов бросает взгляд на Юлю, которая тут же краснеет, смотрит на меня умоляюще и в таком же жесте складывает ладони. Улыбаюсь ей. «Прощаю, конечно, болтушка». – Вы любите спорт.

– На последнем корпоративе выяснилось: она столько всего знает. Мы в шоке были, ведущий от нее отлипнуть не мог весь вечер, – с энтузиазмом тараторит Юлек.

– Кто бы сомневался, – усмехаясь, произносит Егор, качая головой.

Я стараюсь не рассмеяться, прикусывая нижнюю губу. Смотрю на Мотова вопрошающе.

«Продолжайте, всем присутствующим интересно».

– Хороший вкус у ведущего, – посмеивается он. – У нас вопрос назрел. Что вы скажете, кто у нас в этом году в «Премьер-лиге» чемпионство возьмет?

– Le Spartak est un campion. Donc ella dira, – с умным видом произносит мой маленький Егор.

Непонятно откуда взялся.

Ребенок сегодня точно в ударе. Столько сил в свое время было приложено, чтоб хоть алфавит французский выучить, но всё без толку. Мы так думали. А сейчас стоит справа от меня с невозмутимым видом.

Увидел, что я с кем-то танцую, и пришел?

– Здравствуйте, – уверенно обращается ко всем.

– Ты уверен, что именно сейчас стоило проявить знание французского? – спрашиваю с улыбкой.

Вообще, я также учила его не вклиниваться в разговоры взрослых.

– Плюс один повод гордиться мной, – произносит довольно.

Обнимаю его.

– Всегда горжусь, – заверяю его.

Слишком много событий за пару минут. Не знаю, как реагировать. Все смотрят. Мотов немного растерялся. Гайворонский сидит, откинувшись на стуле, смотрит внимательно, о чем думает, могу только догадываться. Юля с родными с восхищением на Егора смотрят.

Очаровал их сегодня.

Обнимая сына, прохожу к своему месту. Егор, тот, что старше, помогает со стулом, отставляя его.

– Я соскучился, – произносит мой малыш тихо, обхватывает ладонь обеими ручками, смущается. – Но уходить пока не хочу, – добавляет поспешно.

– Нравится, – спрашивать не обязательно, и так понятно. – Хочешь, посиди со мной и пойдешь? – показываю на свои колени, он стоит рядом, между нашими с Егором стульями.

– Я постою немного и пойду. Меня ждут.

– Здравствуй, Егор, – произносит Завьялов, протягивая руку для приветствия.

– Здравствуйте, Егор Александрович, – сын невозмутимо пожимает протянутую руку.

– Даже так? – глаза Егора… Александровича загораются.

Он удивлен.

– Вы одноклассник мамы. Видел ваши с ней фото в альбомах, – немного задумывается маленький. – И меня назвали в честь вас, я знаю.

Не знаю, что испытывает Егор. Оба. Не могу об этом думать. Все силы брошены на то, чтоб не расплакаться.

Надо бы голову запрокинуть и проморгаться, но это будет слишком заметно. Поэтому просто ее опускаю.

Когда я решала, как назвать сына, о таких моментах не думала абсолютно. Тогда мной другие чувства двигали.

Как же сложно.

– Да, твоя мама мне большую честь оказала. И ты тоже. Вон, какой вырос, – кладет свою ручищу на плечо моего сынишки, сдавливает одобряюще. – Видел тебя последний раз так давно. Ты совсем маленький был. – Егор смотрит так добродушно. Теплым его взгляд бывает в исключительных случаях. Сейчас такой, несомненно. – Грузинскому мама тоже учила?

Егор качает головой отрицательно.

– Я его уже не помню почти. Французский тоже не очень. Практики нет, – пожимаю плечами.

– Мам, я пойду, – Егор быстро обнимает меня за шею и уносится к детям в другой зал.

Прослеживаю взглядом до тех пор, пока не замечаю, как его за плечи обхватывает ждущая у входа в зал нянечка.

– Грузинский? Серьезно? – Юля усаживается на соседний стул, скрещивая руки на груди. – Вы меня простите, – обращается к нам с Егором. – Просто слышно было. Чего мы еще о тебе не знаем? Танцы, французский, грузинский… И ты говорила, что ничего не умеешь? Тебе не стыдно?

Меня этот наезд веселит. Смотрю на нее, посмеиваясь, но молчу.

– Рисует она хорошо, готовит отлично, – вклинивается пришедший в себя Егор.

– Рисую? Ты шутишь. Мы в художку вместе ходили, хоть раз меня там хвалили?

– А то, Михалыч всегда говорил, что ты самая красивая, – Егор начинает смеяться, Юля подхватывает.

– Ия Игоревна, – Мотов наклоняется ко мне под недовольным взором Гайворонского. – Как так вышло, что коренная петербурженка болеет за Спартак? Или сын пошутил? – степень заинтересованности вопросом – наивысшая.