Мой сияющий тиран

Сначала я отказывалась, но затем подумала, а что если это человек от мамы. Так звали гинеколога, к которому та ходила, когда была нужда избавиться от нежелательной беременности. Так все и получилось. Она делала мне массаж и тихонько вложила в руку ключ. Я не переставая болтала о зверинце. Оставалось только реализовать намеченный план.

В ту ночь перед побегом я вся извелась, чувствуя себя словно на иголках. Неудачно вернулся Янчжун. Весь дворец загудел приготовлениями к светскому рауту, назначенному на вечер.

Неожиданно ко мне, как всегда без стука и без приглашения, зашла Лея. Она горела от счастья. Вообще Лея красивая, но внешность ее экзотическая. У нее латиноамериканские гены с примесью индийских. Красота ее была своеобразной и на большого любителя.

– Сегодня, – триумфально сообщила она, развалившись на кровати и мурлыкая от удовольствия.

Я чуть не подпрыгнула. Сегодня я бегу. Причем тут она?

– Что сегодня?

Она сладко, с большим удовлетворением вздохнула.

– Я иду в спальню мужа.

– Не муж он вовсе. Ты разве так не считаешь? – промямлила я, не видя причины для радости.

Лея порывисто приподнялась, окинула взглядом мой кислый вид.

– Ты попросту ничего не понимаешь. Я хочу этого, потому что это изменит мой статус. Я наконец стану женщиной. Его женщиной. Его!

– А не боишься, что потом станет все равно?

На прошлой неделе одной из фавориток совсем взгрустнулось. Она перестала есть, выходить из покоев. Девушку отправили к родителям.

– Ох, умоляю тебя, сколько я таких видела? Все от ревности, Злата. Либо симулируют, – Лея снова откинулась назад. – У нас с ним будет иначе. Я сердцем чую. Думаю, он столько ждал, потому что хотел, чтобы я по-настоящему его полюбила. И когда я полюбила, он позвал.

Мысленно я обмеряла свой ключ свободы глазами. Слушая ее вполуха. Маленькая пластиковая карточка с кодом доступа домой. Домой! К маме! Как же я по ней соскучилась.

– А еще всех нас, – буркнула, проигрывая в голове последовательность действий побега.

– Ну, не всех, – Лея скривилась, настроение у нее испортилось. – Вот не можешь ты, как и все другие, порадоваться за меня. Я думала, что хотя бы ты скажешь, что рада за меня.

Я облизнула губы и с усилием вернулась к разговору.

– Что? Ну, конечно, я рада.

– Не сильно верится.

– Расскажешь, что на самом деле происходит. А то все приходят, улыбаются как дуры, светятся и ничего не говорят. Хоть бы кто рассказал.

Я имела в виду то легкое сияние от кожи, которое некоторое время сохранялось у девушки поле ночи, проведенной с хозяином. Муж! И как Лея могла назвать его так? Настоящие мужья вовсе не такие.

– Ой, а то ты не знаешь, что бывает между людьми в постели, – настроение Леи вернулось в привычное русло.

Я покраснела. Не особо этим как-то интересовалась.

– Конечно, я представляю, – к лицу прилила кровь. – Сначала люди целуются и потом мужчины достают свой этот и засовывают в нас, и все такое.

Лея расхохоталась, счастливая и довольная событиями.

– Хочешь посмотреть? – вдруг спросила она, хитро оскалившись на мои вытаращенные глаза.

– Не-е-ет! Не хочу.

– Да хочешь, хочешь, я же вижу. Ты жутко хочешь узнать, чем арктики отличаются от обычных мужиков. Всем интересно, – она хихикнула, наблюдая, как от смущения мне хочется уйти из комнаты, и я поглядываю на дверь.

Она встала, и схватила меня за руку.

– Пойдем.

– Куда? – от страха ноги подкосились.

– Мне дали ключ от его покоев. Так сказать, познакомиться, посмотреть, велели там ждать. Я спрячу тебя.

– Нет, не нужно, – я только что не заплакала, ощущая, как сильная накачанная рука Леи не ослабила хватку ни на секунду.

Ну что за бес в нее вселился. Какие подглядывания? Мне спать бы лечь и ждать ночи.

– А иначе я решу, что ты задумала побег, – пошутила та.

– Нас накажут за это? Это неприлично. Нельзя!

– За что? И кто сказал, что нельзя?

Казалось, ей море по колено.

– Ну зачем тебе? Это личное. Никто не должен видеть. Потом расскажешь.

Лея остановилась у двери, перестав меня тащить. Сощурилась, загадочно улыбаясь.

– Злата, или ты идешь со мной, или я подумаю, что ты не рада. А потом все равно приду к тебе, сразу же, как он отпустит.

Я сдалась. Не нужна она мне тут посреди ночи. Вдруг и правда отпустит.

– А как я выйду?

– Я дам тебе ключ. Тихонько выйдешь, когда уснет. Я его утомлю, достоверно. Знаешь, для чего я столько времени в зале торчу? Чтобы быть выносливой.

Все это дикость, да и только. Вот о чем я думала, разглядывая спустя минуту белые апартаменты. Коридор, комната для приема гостей, кабинет. Спальня, огромная кровать с прикроватными тумбами. Все в минималистичном стиле. Создавалось впечатление, что он уставал от внешнего мира. И, приходя сюда, арктик нуждался в светлых, безликих тонах.

Окно вдоль всей стены в полный рост. За вертикальными жалюзи зверинец. Любопытно, он часто смотрит на зверей? Смотрит издалека, потому что звери не переносили арктиков на дух. Будто сама планета отказывалась принимать. Хорошо хоть растения не вяли в их присутствии.

– Тут и прятаться негде.

– Как негде? Смотри, – Лея щелкнула по панели и в стене напротив отъехала ширма, обнаруживая гардеробную. – Здесь технологии, дуреха.

Может я и дуреха, но моя комната самая простая.

– Запрись, я сделаю щелку. Вечером, все увидишь, – велела она.

– Мне кажется, это не нормально. Я не буду смотреть, как вы с ним это делаете, – мой последний вопль к глухому.

– Тогда не узнаешь, что и как, – засмеялась Лея и заперла меня.

Хотя бы свет оставила. Кромешная тьма. Я почувствовала себя последней дурой. И зачем вообще сюда пошла? Не хочу я ни на что такое смотреть. Буду тихо сидеть, спрятавшись в дальней нише с рубашками. Это все, что я успела рассмотреть. Может быть Лея извращенка? Зачем ей в первую ночь с арктиком свидетели? Зачем знать, что их видят? От ощущения ловушки хотелось разрыдаться.

Вместо этого я взяла себя в руки, обдумывая подробности побега. Рано или поздно он уснет. Возможно, это будет последняя ночь моего плена.

Прошло несколько часов, прежде чем я проснулась от едва слышного звука. Ширма дернулась, и в гардеробную пробилась лунная полоска света. Без часов сложно определить, сколько прошло времени, но показалось – вечность. Инстинктивно я прислушалась. Из спальни ни звука. Вообще тишина. Послушав некоторое время, на цыпочках я прокралась к щели, надеясь услышать сопение или храп. Что угодно, означающее, что путь свободен.

Там на кровати в полутьме лежала Лея, а сверху на ней арктик. Она выгнулась, задирая голову назад. Его руки крепко держали девушку, губы не отрывались от ее затылка. Хотя таз девушки был прижат им, они не занимались сексом. Не было слышно характерных ритмичных шлепков. Раздался стон Леи. Мне казалось, что он удерживает ее и только. Почему тогда она стонет?

Свет в спальне вспыхнул. Ярко ударил в лицо. Я захлопала ресницами. Ширма отъехала в сторону. В следующую секунду на меня смотрели прищуренные синие глаза.

Мой взгляд виновато метнулся вниз по мускулистой груди, на литой пресс с кубиками, ниже, на пах, где из кустистых темных зарослей торчала восставшая плоть члена. Мой рот приоткрылся в изумлении. Он же голый!

Велигор Янчжун коротким кивком велел выйти на свет.

– Любопытная, вьяна, – голос звучал металлом.

Я шагнула. На кровати лицом вниз лежала Лея. Ее темный волос волной рассыпался по белоснежной простыне. Смуглая кожа приобрела восхитительные карамельные оттенки. Руки ее были вытянуты вперед под подушку. Колени разведены в стороны, пятки соединены. У меня возникло стойкое ощущение, будто она занимается йогой. Но под упругими ягодицами проглядывались розоватые половые губы. Они блестели от струящейся смазки. Лея страстно постанывала, как в кайфе, будто мужчина до сих пор был на ней.

Побыстрее шагнула к двери, надеясь, что он выгонит меня, но арктик произнес:

– Не туда. Ко мне, – его пальцы подхватили за локоть и притянули к себе, развернули побледневшим лицом к зеркалу.

Вся стена напротив окна была зеркальной.

Дышать стало нечем. Дистанция показалась неприлично близкой. В мужской позе ощущалась некая неподвижность, напряженность.

Крупная мужская ладонь легла на мой живот. Интимно скользнула ниже и точным, жарким движением прижала к себе. Не почувствовать загнутый банан с мясистой головкой через трусики и ткань было невозможно. Мое сердце забилось как ненормальное.

Подняла на него испуганный взгляд. Я кусала от стыда губы, полыхая от непривычных ощущений. Жесткие мужские губы изогнулись в усмешке.

Велигор предпочитал одевать таухуа в легкие туники, на манер индийских, расшитых золотой нитью, бисером и камнями. Так что от скольжения его руки алая ткань натянулась на моей позорной груди, сверкая вышивкой.

Мужской подбородок над головой жестко уперся в мою макушку. Сжал. Я дернулась и на шею властно опустилась вторая ладонь. Глаза встретились в отражении.

– Что видишь, девочка?

А что я должна видеть? Двух людей? Насильника и жертву? Мужчину и подростка? Любовников? Арктика и человека? Я закусила губу.

– Не знаю.

Горячая рука оторвалась от моей шеи, и спустилась по солнечному сплетению под левую грудь, туда, где сердце трепыхалось в нездоровом ритме.

– Знаешь, насколько тебя хватит при твоем сердце?

Я шумно выдохнула, мотнула головой. Моя кожа горела огнем, не столько от прикосновений, сколько от ситуации, от стыда, от страха и возбуждения.

– На один раз.

Это было так непонятно слышать. Ведь я точно знала, что врач разрешал мне спортивные нагрузки. Чем они собственно отличаются от других?

– Я лишь хотела узнать, – запнулась, краснея еще ярче, задыхаясь от пленения.

Ситуация представилась невыносимо грязной. Я как маленькая похотливая дрянь устроила засаду в гардеробной арктика, чтобы посмотреть, как он трахнется? И все из-за Леи! Та продолжала лежать на кровати, даже не шевельнувшись, похотливо постанывая.

– Скотоложство у нас не приветствуется, – произнес он со снисходительной усмешкой.

Это он про нас, про людей? Сам каждый день смотрит на зверинец под окном? Выходит, мы для них скот? Такие коровы с сиськами, нужные для чего-то иного. Или свиньи. Это позже я узнала для чего, а пока же я задыхалась от только что обретенного унизительного статуса. От бессилия что-либо сделать.

– От скотины слышу!

Осталось язык показать. Столько красивых женщин под одной крышей и все скот? Для арктиков все люди животные. Наши взгляды снова встретились. Он не шутил. Простая истина открылась мне в, увы, самом приватном месте, в спальне под скулеж подставившей меня суки.

– Разве? Смотри, девочка, – мужчина подался вперед и прикоснулся к моему запястью.

Реальность окрасилась перламутрово-ежевичными цветами. На душе мягко отпустило. Внутрь потекла защищенность с чувством комфорта. Расслабились все зажимы на теле, уходило напряжение. Враг, сжимающий меня в бездушной хватке, больше не казался таковым. Ни холодным, ни могучим. Он был безопасным и притягательным.

Не знаю, как так вышло, но через минуту я стояла прижатая к стене, поверхностно дыша. И была я в одних трусиках и кружевном лифчике. Кончики пальцев Велигора поглаживали мой плоский живот от пупка до мокрого низа, волнуя интимностью прикосновений. Очень ласковых, трепетных, игривых. Заставляющих меня дрожать, дышать еще чаще.

Но лицо. Его лицо оставалось критически спокойным. С таким видом гладят кошку, разглядывая вдалеке нечто туманное и философское. Буренок на лугу, может быть. Одним словом, скотину.

– Вы никого не любите! Вы все трусы, не способные на чувства.

Все эти глупые слова вылились из меня от оскорбления, отчаянного побуждения уйти от контакта. Мужчина перевел на меня потрясенный взгляд. Остановил забаву.

– Ты спящая, – произнес он негромко, скорее довольно, чем удивленно.

Отстранился. Расслабленные уголки его рта слегка приподнялись. Велигор, прищурившись лишь одним глазом, смотрел на меня с любопытством.

– Она так и будет скулить? – спросила я, реагируя на жалобный стон Леи.

Велигор ухмыльнулся, отстраняясь.

– Не знал, что мне повезло.

– В чем? Иметь гарем и относиться к нам как рабовладелец?

– Обижайся, сколько хочешь. Ты моя собственность. Как твое имя?

Даже имени не знает. Я захлебнулась воздухом от обиды и возмущения.

– Спящая скотина, ви-ди-мо, господин свинопас. Настоящий урод.

Взгляд Велигора превратился в камень. Он дернулся ко мне, вероятно, скрутить и наказать. От страха в инстинктивном порыве защитить себя, я выставила руки вперед. Нет! Не надо! Попала пальцами в район глаз. Надавила…

Реальность вновь окрасилась перламутрово-ежевичными цветами, но за ней возникла другая реальность… яркая вспышка. Другое место. Не эта комната.

Мир вокруг из известняка. Цвета мягкие, пастельные. Флора без листьев. Стволы со странными наростами, похожими на шелестящие пленки от блеклых до черных оттенков зелени. Небо над головой высокое с семью солнцами. Отчего в пространстве все время возникают солнечные блики и гало. Очевидно, здесь никогда не бывает ночи. Неизменно один вечный день. Он такой же трехмерный, как и Земля. Воздушный. Не живой.

Четверо детей и взрослый мужчина стоят у большого каньона.

Каньон глубокий, как горное ущелье. Обрывистый. Издалека похожая пленки растительность напоминает горы разбитого стекла, и на солнце ослепляет собравшихся.

Мужчина молод, красив, как все бессмертные. Группу я разглядываю более внимательно, так как до этого не видела детей арктиков. На вид лет по десять. Они немного младше меня. Одеты в легкие свободные одежды, закрывающие все, кроме конечностей и головы. Ноги босы. Волосы у всех длинные и распущенные. Три мальчика и одна девочка. Легко узнать Велигора. Лица нежные, черты гладкие и немного пухлые, как и положено детям.

– Учитель, – голос девочки тонкий, похожий на колокольчик, подхватываемый ветром. – Зачем мы здесь?

– Это последний переход, Кида. За ним свобода.

Кида красивая. У нее веснушчатое лицо, рыжий кудрявый волос и глаза, чем-то похожие на глаза Велигора. Она смотрит на мальчишек, свободно улыбаясь, почти кокетливо. Те отвечают тем же. Велигор берет ее за руку и дергает. Она тут же перестает улыбаться, прячет недовольный взгляд от всех, надувает губы.

– Вы должны ответить на вопрос Вечности.

Они перестают отвлекаться и смотрят на учителя удивленно, с некоторым недовольством.

– Если вы скажете правду, то сорветесь в самый низ, если вы скажите неправду, то сгорите в огне тут же на месте. Погибнете. Найдите ответ, дети! И ваше обучение будет закончено.

Молчат. Дружно вглядываются в глубокое зеркало пропасти.

– Ты первая, Кида. Время у тебя есть. Думай.

Девочка пожимает плечами, вытаскивает пальцы из рук Велигора. Оборачивается.

– Какой вопрос?

– Зачем ты идешь в Вечность?

Она делает шаг над пропастью и не падает. Шагает по воздуху, будто под ногами твердая поверхность, доходит до середины. Останавливается. Стоит.

Дети застыли, втягивая головы в плечи. Переминаясь с ноги на ногу. Играя пальцами в медленно-задумчивом движении. Велигор напряженно смотрит только на нее.

Кида не оборачивается к ним, застыв в воздухе, только кивает головой, словно кому-то, затем вскидывает ее и трет ладонями щеки. Думает. Затем опускает руки вдоль тела, наклоняет голову. В следующий миг слышен удаляющийся детский вскрик в ветре.

Тело девочки лежит на дне пропасти, полном трупов разной степени разложения. Зрелище шокирует. Бьет под дых. Наповал.

– Это ее выбор, дети, – произносит Учитель, спокойно разглядывая разбившегося ребенка.

Мне самой смотреть на это невозможно. Я дергаюсь. Хочется разжать пальцы, оттолкнуть чужое воспоминание. Но я зажата между большим мужским телом и зеркалом. Оно точно не мое! Не мое!

– Следующий.

Шагает мальчик. Он проходит ту же самую процедуру. Только оборачивается, смотрит на них. Кажется, что он тоже слушает кого-то, а потом думает. Это видно по тому, как он морщит лоб, как сосредоточен его взгляд. Затем он произносит ответ. И тут же его поглотил огонь, наполняя каньон страдальческими криками. Быстро, жестоко, Звучно.

Хватит, хватит! Я слышу свой же шепот.

– Твоя очередь, – мужчина оборачивается к нему.

Велигор кивает, смотрит на русоволосого. Шепчет:

– Увидимся в Вечности.

Он ступает над пропастью, достигает места гибели двух детей и оборачивается к ним. Видно, как волнуется. Часто, порывисто дышит. Слушает вопрос…

Я не могу, не могу смотреть! Слишком больно. Боль!

Вынырнула.

Мои глаза расширены от шока, по спине бежит пот. Я хватаю воздух открытым ртом. Я была в его воспоминаниях меньше минуты. Секунды.

Оторвалась, потрясенно смотрю на Велигора. В том воспоминании было очень много детей. Сразу их не было видно, и только после падения девочки я увидела.

Вероятно, это очень древнее воспоминание. Давно пережитое, зажившее для него. Мужской взгляд остался совершенно холодным, равнодушным. Ему давно не было больно.

– Кида – сестра?

Мужчина отрицательно мотнул головой.

– Иди к себе, – велел он, отворачиваясь, решив завершить встречу.

Долго меня упрашивать не пришлось. Мигом подхватив из-под ног платье, я выбежала из спальни ненавистного арктика. Что ж, в тот вечер я достаточно повидала.

Много позже я узнала, что «спящими» арктики называли тех, кто способен различать иллюзии и реальность. Кто плохо поддавался телепатическим внушениям. Редкий дар, по их мнению, имелся всего у пяти процентов населения. И в целом, мог приравниваться к психическим отклонениям. Так как именно столько в популяции отводится на брак и генетические ошибки.

Произошедшее яростно подстегнуло меня. Сна ни в одном глазу. Мне крупно повезло. После случившегося о побеге я не думала совсем, перед глазами стояло лицо Велигора. От чувственных прикосновений казалось, что половые губы опухли, оставаясь в онемевшем состоянии. Тело горело, словно в горячке. Жарко, душно, нестерпимо томительно. Я едва дождалась поздней ночи. В четыре часа, когда пьяные гости расходились по гостевым комнатам, а усталый персонал сменялся на свежую смену, я спустилась в зверинец и открыла клетки.

Все до единой.

Сигнализация сработала четко, громко будя округу звоном ревущего набата.

Оказалось, забавно подмечать, как звери, это тебе не люди, не поддаются внушениям арктиков. Рычат, поскуливая. Не пускают на свою территорию. Люди боялись к ним подходить. И только тот, кто кормил их два месяца, прошел по территории без препятствий. Это была я, потому что До-Мин взял выходной.

Мне всего-то нужно добраться до заветной двери. И я сделала это. Ощущая затылком, как из спальни на третьем этаже меня утюжит бесчувственный твердый взгляд, одновременно сужающийся мерзлотой. Арктикам нельзя бросать вызов. Они сметут любого, кто осмелится это сделать.

Может быть, он и думал, что мне не удастся далеко уйти, но все случилось иначе. Там, за стеной, меня ждала мама.

Прошло двенадцать лет с момента, как судьба милостиво даровала жизнь без грез. Мы жили в постоянных бегах, в напряжении, особенно первые месяцы пути. И все-таки эта жизнь была нашей. Свободной.

Мы поехали в Тибет. В его глубоких ущельях жили старцы. Маме удалось невозможное. Не только вывезти нас, но и найти людей, способных вылечить мое сердце. Плата оказалась очень высокой. Кроме денег, которые мы возвращали, и еще будем возвращать лет пятьдесят, сами лекари поставили условие – сердце не будет мне принадлежать. Отныне оно не мое. Но зато я смогу жить и помогать людям.

Все десять лет я проходила обучение у местных учителей, а последующие годы мы вернулись в цивилизацию, так как пришло время отдавать долги.

Мы с радостью затерялись бы в обширном Китае, но незнание языка ставило наше существование под угрозу разоблачения. Не было известно, что происходило после побега. Янчжоу слишком большой человек. О таких не пишут в СМИ и не показывают на экранах. Незаметность его оружие. Впрочем, как и мое.

Год назад мы смотрели по телевизору парад в честь дня рождения генерала Гуй-Ли, великого и известного бессмертного. Лицо Велигора промелькнуло среди чинов на трибуне. Я выхватила взгляд не специально, само вышло. Какой шанс, что он до сих пор сканирует пространство в поисках меня? Охнула, закрываясь ментально от любого эмоционального беспокойства внутри. Страх прошил все мое тело.

Теперь, когда я знала очень много об их воздействии на нас, я боялась даже собственной тени. Нужно мое сердце! Это код такой. Ключевые слова-пароль, означающие долг перед тибетскими учителями. Домой после встречи с учителем и посредником я вернулась в весьма разбитом состоянии. Деньги так и остались лежать на дне сумки. Я не решилась признаться маме в случившемся.

Судьба брала свое. И она же снова сталкивала с Янчжоу. Я надеюсь, что беда минует. А удача улыбнется снова. Теперь по-настоящему. В Австралии нет арктиков. А со змеями и насекомыми я договорюсь.

Так-то оно так, но тревога с души не ушла. Мне слишком хорошо помнилась последняя с ним встреча, в ночь перед побегом. И я уверена, он ее тоже не забыл.

Велигор прибыл в гостиницу прямо перед конференцией. В офисном крыле он наткнулся на Ниршана Линя, своего заместителя. Они обменялись приветственными кивками и мыслями, пока шли по коридору.

– Террористы уничтожены.

– Опять эти недовольные?

– Доклад на столе.

– Разберусь после конференции.

– Есть вопрос по одной из твоих таухуа.

Велигор бросил мимолетный взгляд на Ниршана.

– Генерал Жуан-Ди просит отпустить девушку. Личная просьба.

Велигор поморщился. С того момента, как они высадились на Землю, этот арктик постоянно лез не в своё дело. Казалось, он чувствовал, что его силы на исходе, и скоро произойдет смена власти. Жадный до невозможности, он набрал столько Инь, что теперь собственный Ян еле-еле справлялся. Как комар, напившийся крови до отказа.

Арктиков давно не интересовали богатства – их интересовала власть. Абсолютное господство во всех его проявлениях. Но без перемен всё становилось монотонным. Жизнь без женщин превращалась в сплошную линию – без ритма, без перерывов. Темный Инь, энергия, присущая только женщинам, была необходима мужскому Ян, бессмертный ты или нет.

Они вернулись на Землю не просто так. Никто не ожидал увидеть здесь настолько гармоничное общество. Дикое, но функциональное. Обмен Ци заставил кровь арктиков кипеть с новой силой, порождая желания и циклы существования. Истребить мужское население было невозможно из-за угрозы уничтожения вида. Но местные женщины соответствовали лишь для передачи Инь, поддержания баланса и получения Ци.

– Обойдется, – Велигор бросил Ниршану, ухмыльнувшись в ответ на понимающий взгляд.

– Наверное, особенная, – посмеялся тот, наблюдая, как босс уходит к себе.

Улыбка сползла с лица Велигора. Его мысли вернулись к Злате, и злость вспыхнула в груди. Эта девчонка с её дерзким взглядом, полным победы и радости, не давала ему покоя. Вспоминания о ней вызывали не только гнев, но и неистовый, почти звериный голод. Её образ врезался в его сознание, превращая желание в необходимость.

Он направился в женскую часть и наткнулся на Лею с её вечно просящими глазами. За двенадцать лет она превратилась в роскошную львицу. Всегда сопровождала его на вечерах. Иногда он брал новых, но с этой было проще. Влюбленная, покладистая, удобная. Не глядя, он скинул пиджак и подал галстук.

– Россана ждет, – деловито сообщила Лея, покорно склонившись перед ним.

Велигор прошел в спальню, безразлично оглядывая лежащую на животе блондинку с разведенными ногами. Ей было столько же, сколько Злате. Они учились вместе.

Мысль о Злате снова вызвала прилив крови. Он вспомнил её последний взгляд, полный вызова, и сжал зубы от злости и желания. Встал у изножья кровати, равнодушно изучая изгибы девушки, но в голове его снова и снова всплывал образ Златы. Монотонно обнажился сам, глубоко вдохнул, размял плечи и шею, пытаясь заглушить бурю эмоций внутри.

Велигор выкупил их всех. Всех, кто учился с ней. Выкупил и испил до последней капли Ци, как наслаждаются бокалом вина, следя за стекающими по стенке каплями. Он наблюдал, как красивая вещь становится безжизненной, пустой.

Мысли о ней не покидали его. Угловатый подросток с прыщами, едва начавшей формироваться грудью, пухлыми губами и карими глазами. Никто и никогда так не унижал и не возбуждал его одновременно. Никто не смел бросить вызов. И как же он её хотел? До боли, до потери рассудка. Но больше всего злило то, что он так и не нашёл её.