Криминальная история России. 1989–1993. Люберецкие. Парни из Солнцева

Мать уже перестала обращать внимание на Валентина. Она смирилась с той мыслью, что рано или поздно ее сын все равно попадет в группировку. А если не состоять в группировке, то постоянно придется ходить избитым, чуть ли не каждый день. Она лишь приговаривала ему:

– Только бы тебя в тюрьму не посадили!

– Не переживай, – успокаивал ее Валентин, – я от тюрьмы очень далеко. Я ничего такого не совершаю.

Но на самом деле Валентин говорил неправду. Кузя часто проводил профилактические беседы. Он говорил, что тюрьма и кладбище – два направления нашей жизни. В любой момент – как карта ляжет – так может случиться. То ли на зону пойдете, то ли в землю ляжете.

– В любом случае, – говорил Кузя, – мы вас, пацаны, не бросим. Если кого хоронить будем, то похороны будут пышными. Если же на зону пойдут, значит, помогать будем материально, адвокатов лучших наймем.

И Кузя не обманул в этом плане. В одной из драк, случившейся буквально через неделю все с той же «Теплоцентралью», погиб пацан из их двора. Кличка у него была Зайчик, потому что он был еще достаточно хиленьким. Забили его насмерть палками.

Хоронил его, наверное, весь микрорайон. Похороны были пышными, с огромным количеством цветов. Пришли и девчонки, правда, из других, враждующих группировок. Но между всеми существовало неписаное правило: похороны – это время перемирия, и никто никого не трогает, никто никого не бьет и не оскорбляет. Все провожали Зайчика в последний путь. Плакали только его мать и бабушка – он был единственным ребенком в семье.

Зайчик казался очень маленьким в большом гробу. Гроб несли ребята.

Потом устроили поминки, и Валя первый раз попробовал в подвале водку с красным вином. Все сразу затуманилось.

– Ничего, не робей, парень! – говорил ему Кузя. – И водку научишься пить, и девчонок трахать! – Он внимательно посмотрел на Валентина. – Ты небось еще целочка?

Все засмеялись. Валентин пытался оправдываться, но его никто не слушал, и он в конце концов замолчал.

– Ничего, мы тебя скоро настоящим мужиком сделаем! – сказал Кузя.

Но раньше, чем Валентин стал настоящим мужчиной, случилось ЧП, в котором ему довелось участвовать. Так получилось, что вечера в основном он проводил в качалке, укрепляясь физически. Он уже стал гораздо сильнее, многих мог победить в борьбе. Даже у Макса уже выигрывал, который до этого был значительно сильнее.

С Максом установилась достаточно прочная дружба. Они стали лучшими друзьями. Более того, они учились в одном классе. С учебой, правда, Валентину не везло. Точнее, так – геометрия, алгебра давались ему хорошо, а вот с химией, с русским и литературой было очень плохо. Особенно большие проблемы возникли с химичкой. У него было несколько двоек за контрольные работы, и теперь ему грозил «неуд» в четверти. Он очень переживал это.

У Макса тоже были проблемы, но у него – с математикой. Ему тоже светила двойка. Часто вечерами, сидя дома у Макса или у Валентина, они только и говорили:

– Ну вот, скоро четверть кончается, скоро мы свои пары получим! Родители ругать будут, денег не дадут! – говорил Макс.

– Меня тоже будут ругать, на улицу меньше пускать, – с грустью добавлял Валентин.

– Слушай, – неожиданно сказал Макс, – у меня возникла хорошая мысль! А хочешь, у нас никаких двоек не будет?

– Как это?

– А очень просто. Я знаю, ребята из одной школы так сделали. Мне один знакомый паренек рассказывал. Давай и мы так сделаем.

– А что сделаем?

– Давай ночью залезем в школу, заберемся в учительскую и сожжем все дневники вместе с журналами!

– Как же это?

– Да очень просто! Вот смотри, мы сдали дневники для выставления четвертных оценок, правильно? Там и журнал. Мы сжигаем журнал и дневники. Все, мы чистые, и никто не знает, у кого какие отметки были! А главное, двоек у нас с тобой не будет! Ты же на медаль не тянешь, правильно?

– Правильно, – улыбнулся Валентин, – какая медаль! У меня четверки и тройки в основном.

– Ну вот, и у меня то же самое, тоже звезд с неба не хватаю. Короче, сделаем амнистию!

– Что за амнистию?

– Это когда все равны и всем все прощается.

– Я не знаю…

– Ты помнишь принцип – один за всех и все за одного? У меня беда, и ты должен мне помочь. Впрочем, и у тебя беда, и я тоже должен помочь. Все, договорились, идем!

– Когда мы идем?

– Да сегодня же! Чтобы особо время не тянуть!

– Да как же мы это сделаем?

– Очень просто!

Откачавшись на качалке свое положенное время, полтора часа, Макс с Валентином домой не торопились, хотя уже было полдесятого. Они медленно пошли по направлению к школе.

В школе все окна темные, там никого не было. Только в боковом окне виднелся свет – там спал сторож. Сторожем в школе работал дядя Коля, известный алкоголик, который, как только все уходили, ложился, выпивал свою четвертинку и засыпал до утра. Никакой охраны в школе в то время не было. Это Валентин узнал со слов Макса.

Осторожно подойдя к коридору, соединяющему школу и спортзал, Макс остановился и сказал:

– Вот тут мы и залезем внутрь.

Валентину стало страшновато:

– А вдруг нас поймают?

– Ну если и поймают, что нам сделают? Мы же ничего не украдем! Вот смотри, – он достал маленький фонарик и посветил им. – Давай вот здесь. – Он взял варежку и аккуратно надавил на стекло. Оно треснуло так, что никакого шума не было. Осторожно вытащив стекло, Макс открыл раму. – Полезли! – скомандовал он.

Они пролезли внутрь. Темное помещение школы казалось не знакомым, как днем, в учебное время, а странным, темным, холодным, совершенно неизвестным. Они шли, время от времени освещая путь фонариком. Вот они поднялись на второй этаж, на третий. Вот и учительская. Макс подергал дверь.

– Черт возьми, учительская закрыта! Что же делать? Надо дверь сломать.

– А чем? – спросил Валентин. Они осмотрелись. Ничего не увидев, подошли к батарее. Батарея была закрыта деревянной решеткой. Отломав несколько реек, Макс дал одну Валентину.

– Так, ты подпираешь дверь снизу, а я дергаю изо всей силы. Она с петель должна соскочить.

Так и сделали. С третьей попытки дверь поддалась.

– Смотри! – сказал Макс. На столе лежала куча дневников. – Давай дневники восьмых классов сожжем! Чтобы подозрений ни на кого не падало! Ты бери дневники, а я буду искать журнал.

Это сделать было совсем нетрудно. Журналы были аккуратно вложены в фанерный стеллаж, напоминающий картотеку.

– А может, журналы всей школы запалим? – предложил Макс. – И все дневники заодно? Давай! – Он сгреб дневники седьмого и шестого классов. – Пятого и девятого трогать не будем. Пускай думают, что это сделал кто-то с шестого по восьмой класс.

Собрав дневники в кучу, ребята понесли их к туалету. Макс аккуратно раскрыл все дневники с журналами и развел над унитазом костер. Время от времени они сбрасывали то один дневник, то другой.

Вдруг Валентин услышал доносящиеся из коридора шаги.

– Слушай, Макс, кто-то идет! – сказал он шепотом.

Они быстро потушили пламя, но повалил сильный дым. Любой посторонний мог подумать, что в школе начался пожар. Но шаги затихли.

– Может, это дядя Коля ходит? – предположил Валентин.

– Нет, он спит. Это кто-то другой. – И Макс почти скомандовал: – Валек, давай хватай дневники в охапку, а я возьму журналы. Тут оставаться опасно. На улице все дожжем.

Они уже двинулись к разбитому окну, как неожиданно их кто-то окликнул:

– Стой!

Они обернулись и увидели на стене три тени.

– Макс, ты, что ли? – неожиданно раздался голос.

– Я. Кто тут? – отозвался Макс.

– Не узнаешь меня? Это я, Рыжий.

– А ты что тут делаешь?

– То же, что и ты.

– За дневниками?

– За ними. Вы какого класса взяли?

– С шестого по восьмой.

– А мы сейчас девятый и десятый палить будем, – сказал Рыжий.

– Так ты же в девятом не учишься!

– Меня братишка попросил это сделать.

– Вот видишь, всем нам одна мысль пришла! – засмеялся Макс.

Вскоре Рыжий со своей командой взяли все дневники – с пятого по десятый классы, вынесли их на пустырь, который находился рядом с голубятней, и там все сожгли.

На следующий день в школе была паника. Там только и говорили что о таинственной краже и сжигании дневников с журналами. Однако виновных найти никто не мог. Макс же с Валентином решили обеспечить себе безопасность и сделали вид, что поссорились друг с другом и не разговаривают. Правда, это правило не распространялось на их встречи после школы.

Наверное, многие мальчишки знали, кто сжег дневники и журналы. Скоро это дошло и до Кузи. Он оценил их поступок как достаточно мужественный и геройский. На очередной сходке он даже сказал несколько слов по этому поводу, что, мол, молодцы ребята, правильно поступили, так держать! И похлопал каждого по плечу. Потом Кузя хитро улыбнулся и сказал:

– Сегодня у нас одно дело есть. В нем будут участвовать Макс и, – Кузя посмотрел на Валю, – ты. Послушайте, дело серьезное, секретное. А что это вы без кличек ходите? – неожиданно сказал Кузя. – Валя какой-то, Макс. Давай клички вам дадим.

– Клички? Какие?

– А какую ты хочешь? Выбирай!

– Вообще-то у него уже кличка есть, – сказал Макс. – Ребята его за глаза зовут Сушок.

– Почему Сушок? – спросил Кузя.

– Фамилия у него Сушков, и кличка поэтому Сушок.

– Ну что ж, хорошая кличка. Ты не возражаешь? – обратился Кузя к Валентину.

– Нет, не возражаю, – Валентин пожал плечами, – Сушок так Сушок. А для чего это?

– Для дела. Мало ли чего! А вдруг придется крикнуть тебе, чтоб менты не вычислили тебя по имени и фамилии? А так мало ли что за Сушок! – улыбнулся Кузя. – Тем более у нас сегодня дело. Пойдете вдвоем с Максом.

Дело оказалось криминальным. Нужно было обокрасть пьяного. Подошли они к небольшому пивному залу, который находился в нескольких улицах от их дома. Нужно было заприметить одного-двоих мужиков, выходящих из пивнушки. Тем более сегодня на многих предприятиях, которые находились в Люберцах, давали зарплату, и многие работяги пошли зарплату обмыть. Надо было кого-нибудь толкнуть так, чтобы тот упал на землю, а потом пощупать по карманам и вытащить деньги.

Вот и сейчас они стояли и мерзли – ждали выпивоху, которого надо было обокрасть. Причем Кузя запретил брать что-нибудь еще, кроме денег, – могут быть улики. Вот из пивнушки вышли два мужика.

– Ну чего? Может, их? – спросил у Валентина Макс.

– Их двое. Вдруг не справимся?

– Одиночку долго ждать придется. А я замерз. На дворе февраль, чай, не лето.

– Давай все-таки подождем одиночку, – сказал Валентин.

Вскоре из дверей появился одинокий мужчина. Он шел, слегка покачиваясь, и время от времени смотрел по сторонам. Наконец он добрел до забора и, расстегнув брюки, стал мочиться.

– Вот подходящий момент! – сказал Макс. – Пошли! – Он схватил Валентина за руку.

– Погоди, дай человеку оправиться. Как-то не по-человечески получается.

Не успел мужик закончить свои дела, Макс подошел к нему вплотную и сказал:

– Мужик, что же это ты делаешь? Весь забор обоссал! – и со всей силы ударил его так, что мужик сразу же рухнул на то место, которое только что поливал.

– Да вы что, ребята! – пытался сказать заплетающимся языком мужик, но Макс уже колотил его ногами.

– А ты что стоишь, Сушок? Присоединяйся!

Валентину стало не по себе, но он все же изо всей силы ударил мужика под ребра.

– Ой, заразы, куда ж вы бьете! – завопил мужик.

– Мужик, где деньги? – спросил Макс.

– Не дам, не дам! – кричал мужик. – Что ж вы делаете, паскуды!

Но Макс уже засунул руку в его карман и вытаскивал оттуда помятые бумажки. Денег было немного.

– Что же вы делаете, фашисты! – кричал мужик.

Из пивбара вышли двое мужиков. Увидев, как пацаны молотят мужика, они остановились.

– Смотри, Петровича бьют! – И оба устремились на помощь.

– Уходим! – крикнул Макс. – Быстро!

Валентин побежал. За ним рванул Макс. Теперь за ними гнались два мужика. Но догнать ребят они не смогли.

– Сколько денег взяли? – спросил Валентин.

Остановились, посчитали – пятнадцать рублей.

– По-моему, пятерку я по дороге потерял, – сказал Макс. – Ну вот! Давай по трояку себе возьмем, остальные в общак задвинем.

У Валентина на душе было очень неприятно. Но это ведь своеобразное крещение.

На следующий день, когда они принесли в общак около девяти рублей, Кузя был очень доволен.

– Ну что? С почином вас, ребята! Как дело прошло?

– Нормально.

– Как Сушок себя вел? – обратился Кузя к Максу.

– Сушок молодец!

– Ну что же, отлично! Хорошо поработали – сегодня хорошо отдохнете, – сказал Кузя. – Пойдем, – он обнял их и потащил в сторону своего деревянного барака.

– Куда это мы идем? – поинтересовался Валентин, поднимаясь по деревянной лестнице на второй этаж.

– Хаза у него тут есть, – ответил Макс.

Через несколько минут они вошли в длинный коридор. Это было что-то типа коммунальной квартиры, состоящей из большого числа комнат. Вскоре они вошли в небольшую комнату. Она была почти пуста, только две кровати, стол и несколько стульев. На столе стояли бутылки вина и водки, на стульях сидели четыре парня и две девчонки. Девчонки были молоденькие, похоже, пэтэушницы.

Кузя подтолкнул Макса и Валентина:

– Заходите, ребята, будьте как дома!

Теперь Валентин догадался, что это была брошенная жильцами комната. А новые жильцы такое убогое жилище занимать не хотели. Так она и осталась ничейной, оборудованной под комнату свиданий.

Девчонки были сильно накрашены, хотя обе не старше пятнадцати лет, им можно было дать на два-три года больше. У одной, ее звали Таня, были короткие темные волосы. Другая, Ирина, была блондинкой с короткой косой. Девчонки сидели, выпивая вино и куря сигареты.

– Девочки, знакомьтесь. Это Макс, это Сушок, – представил ребят Кузя. – А это Танюша с Иринкой. Так сказать, привел вас на уроки любви.

– О, – сказала Таня, – по-моему, один из них еще целочка!

– Кто? – спросила вторая.

– Ну не Макс же! Вот этот паренек! – И она показала пальцем на Валентина.

Ребята выпили понемногу.

– Ну что, пора приступать? – сказал Кузя. Он подошел к выключателю и выключил верхний свет. Только в углу горела слабая лампочка без абажура. Кузя накинул на плечи куртку.

– Все, девчонки, берите ребят, и вперед! Они сегодня заслужили!

Девчонки тут же набросились на них. Татьяна схватила Макса и потащила его на кушетку. Ирина же подошла к Валентину и повела его за собой. Она подошла ко второй кровати, которая стояла почти вплотную к первой, и быстро стянула с себя трусики. Она легла, задрала юбку и сказала:

– Ну, чего же ты? Давай!

Валентин стоял ошарашенный. Перед ним лежала молодая девушка, обнаженная. Он внимательно смотрел на ее раздвинутые ноги. Наконец сам стал расстегивать брюки.

– Что же ты так долго? Я замерзну! – сказала Ирина.

Валентин быстро снял брюки и приблизился к Ирине. Потом, вспомнив не раз виденные в фильмах сцены, стал прижимать ее к себе и целовать. Тут произошло самое интересное – член его никак не среагировал на обнаженную девушку и оставался неподвижным. Валентин пытался трогать ее за грудь, гладить ее тело, ноги, но ничего не получалось.

– Что же, совсем у тебя не стоит? – засмеялась Ирина. Валентину стало неприятно. Он посмотрел на соседнюю кровать. Там уже Макс вовсю трахал Таню, которая громко стонала от блаженства или, может быть, просто имитировала экстаз.

Кузя сидел в другом углу и равнодушно смотрел в окно, не обращая внимания на ребят.

– Ну что, маленький, совсем не получается? – вдруг обратилась к Сушку Ирина.

– Нет, не получается.

– Погоди, дай я попробую помочь. Сядь.

Валентин сел. Ирина опустилась на колени и взяла губами его член. Вот тогда Валентин почувствовал теплую волну внизу живота.

Через несколько мгновений все было нормально. Затем Ирина быстрым движением, взяв инициативу в свои руки, ввела его член в себя.

– Ну как, ты что-нибудь чувствуешь? – спросила она.

– Да, чувствую, – задыхаясь от блаженства, еле выговорил Валентин.

– Только одно условие, – сказала Ирина, – в меня не кончай!

– Хорошо, хорошо!

– Да куда ты спешишь? У нас времени еще много!

Но Валентин спешил закончить все как можно быстрее…

Прошло еще немного времени. За это время Валентин с Максом пару раз ходили на дело. Опять были те же пьяные прохожие, только теперь уже не пивной бар, а другой объект – небольшая стекляшка типа летнего кафе, в которой продавались вино и водка в разлив. Затем была все та же хаза, только теперь жрицей любви была не Ирина, а Татьяна. Потом была рыжеволосая Света, потом – еще какая-то девчонка. Всех этих девиц Кузя вытаскивал из соседнего ПТУ, угощая водкой и даря им дешевые вещи. За это они отдавались его ребятам.

Валентину в принципе нравилась такая жизнь. Теперь проблем с сексом у него не возникало. Он знал, что такое любовная прелюдия, как возбудить себя и свою партнершу.

Прошло еще два месяца. Наступила весна, апрель. Снег таял вовсю. Приближалось лето. Валентин полностью освоился с жизнью группировки. Несколько раз они сбегались по тревоге, когда в считаные минуты необходимо было собраться во дворе с полным боекомплектом. В него входили свинчатка, кастет, металлические прутья, цепочка – у кого что было, оружие боевиков. Обычно сборы практиковались для поддержания боевого духа. Такие сборы устраивали либо Кузя, либо Седой. Седой был заместителем Кузи, как выяснилось потом. Кстати, в заслугу Седому ставилось то, что он уже успел побывать в колонии для несовершеннолетних. Но он сбежал оттуда и очень гордился тем, что вроде бы находится в розыске. Хотя на самом деле никто его особо и не искал.

Однажды всем членам группировки сообщили, что в ближайшее время начинается война с «Теплоцентралью». Но на сей раз группировка Кузи должна выступать в полном одиночестве, так как в недалеком прошлом дружественная ранее группировка неожиданно объявила нейтралитет и не стала принимать участие в этой массовой потасовке.

Драка должна была состояться на одном из пустырей. Ребята стали вооружаться заранее. Вскоре вся группировка в полном составе – Валентин насчитал порядка пятидесяти человек – ровной колонной двинулась в сторону пустыря. В назначенное время они подошли к пустырю и стали ждать прибытия враждебной группировки.

– За что бьемся? – спросил Валентин Макса.

– А черт его знает! Там, наверху, что-то опять замутили. Нам надо все раскручивать.

Рядом с ними стояли Седой и Кузя. Присутствие Кузи говорило о большом значении предстоящей драки.

– Смотри, – указал Валентин на Седого, – что это у него в руках?

– Пистолет, – спокойно ответил Макс.

– Какой еще пистолет?

– Да он у него такой, через два раза стреляет.

– Откуда он у него?

Через несколько минут Валентин уже знал всю историю. Седой на Птичьем рынке то ли выменял, то ли купил старый, сломанный дуэльный пистолет с длинным дулом. Затем он переделал его для стрельбы мелкокалиберными патронами. Но поскольку боек не работал, то Седой сделал самодельный боек на резинке, что-то вроде рогатки. Оттягиваешь резинку назад – производится выстрел.

– Неужели он стрелять будет? – удивился Валентин.

– Нет, он держит его на всякий случай. У него ножи есть, зачем ему стрелять? Ножами лучше работать.

Неожиданно раздался шум и крик. С противоположной стороны улицы появилось человек пятьдесят-семьдесят. Видно было, что эта группировка значительно превосходила их по количеству. Когда они подошли ближе, размахивая своим вооружением – такими же палками, свинчатками, – то Валентин заметил, что у них были свои отличия. Такие же, как у них, брюки в клетку, темный верх, но значки с вышкой то ли нефтяников, то ли энергетиков.

Драка началась моментально, но продолжалась не более пяти-семи минут. За это время Валентин успел нанести кому-то три сильных удара, кто-то огрел его палкой по голове. Уже были порваны рубашка, брюки. Со всех сторон Валентин получал удары. Создавалось впечатление, что в такой каше свои били своих. Никто не различал соперников, все махали руками, кричали. Потом опять громкий крик:

– Полундра! Шухер!

Моментально все разбежались. Валентин, убегая с Максом в сторону, обернулся и увидел, что на земле остались лежать несколько ребят.

– Постой! – вдруг сказал Макс. – Седой валяется!

Они подбежали к Седому, чтобы поднять его. Ведь, по правилам, никого нельзя оставлять в беде. К ним подбежал Кузя.

– Что с Седым? – спросил он.

Но Седой был мертв. Кто-то всадил ему в сердце заточку.

– Все, уходим! – сказал Кузя, и все разбежались.

Через три дня хоронили Седого. Седой, оказывается, был сиротой, вернее, родители давно от него отказались. Где они были – неизвестно. Так что Седой жил сам по себе. Похороны ему устроили пышные. Собрали деньги, через несколько недель поставили гранитный памятник с надписью «Смелому парню с нашего двора».

После такой массовой драки начались милицейские облавы. Вероятно, милиции надоели бесконечные разборки между районами и дворами, и они серьезно взялись за подростков. Нескольких ребят затащили в отделение милиции, кого-то, как говорили, даже избили, поставили на учет в детской комнате. Не обошло это и Валентина с Максом. Их взяли у подъезда, когда они вышли гулять. Два мужика, то ли дружинники, то ли милиционеры в штатском, схватили их за руки и быстро посадили в подъехавший мотоцикл.

Через несколько минут они уже были в отделении милиции. Там с ними особо не разбирались – побили немного, подержали в обезьяннике некоторое время, а потом, переписав все данные, занесли в картотеку детского учета и выдали вызванным родителям. Так состоялось первое крещение Валентина. Побывал он на нарах, правда, всего одну ночь. Но и это было большим событием.

После массовой драки и милицейских облав тактика движения люберов резко изменилась. Теперь между всеми лидерами группировок было заключено мирное соглашение – друг друга особо не трогать.

Теперь начались поездки в Москву. Для того чтобы поехать в Москву, нужна была идеологическая подготовка. Кузя собрал всех членов своей группировки и стал разъяснять, что в Москве нерабочие ребята, стиляги, которые преклоняются перед заграницей, металлисты, которые слушают западную музыку, а это отрава. Нужно слушать только русскую музыку. В общем, такую информацию Кузя вдалбливал ребятам ежедневно, говоря, что панки и металлисты – это враги, а мы, любера, – русские, славяне, мы должны высоко нести свой дух.

Так и начались первые наезды типа патрулирования по Москве. Приезжала электричка из Люберец, обычно все собирались в третьем вагоне, и ребята выскакивали на вокзальную площадь, человек сорок-пятьдесят – все в стороны шарахались.

Всем было страшно. А ребята идут дружно, смеются. Как увидят парней в кожаных куртках рокеров или металлистов – тут же кидаются на них, начинается драка. Потом – врассыпную и обратно в Люберцы. Вот так время от времени стали совершаться наезды.

Затем появился Калининский проспект. Он в то время стал Меккой, где собирались «западники», как называл их Кузя. Вот туда частенько и стали наезжать любера. На Калининском чаще всего возникали драки, но позднее драки стали возникать и в парке Горького, неподалеку от Крымского моста.

Но нужно сказать, что ни металлисты, ни рокеры, ни прочие декаденты, как их называл Кузя, не сдавались. Они тоже умели драться и тоже могли постоять иногда за себя. Но все же любера были люберами.

Пару раз Валентина с Максом забирали и московские милиционеры. Там мусора тоже били их влегкую, время от времени оставляли ночевать в отделении. Иногда выпускали сразу.

Чуть позже такие поездки в Москву прекратились. За люберов серьезно взялась милиция. Сначала она просто снимала ребят с электричек, а затем в городе ввели милицейское патрулирование с овчарками.

Наступало лето. Валя подружился со своей одноклассницей. Катя давно нравилась ему. Как-то на одном из вечеров, куда он пришел с ребятами, он набрался смелости и подошел к ней. Они несколько раз танцевали вместе, потом он пошел ее провожать. Макс и другие ребята, с кем в последнее время тусовался Валентин, были очень удивлены. Они не ожидали такого поступка. Макс даже вечером вышел на разборку.

– Ты чего, парень, друзей предаешь? – сказал он Валентину.

– Каких друзей? – удивился Валентин.

– С девчонками ходишь!

– Она мне очень нравится, – честно ответил Валентин.

– И что, ты с ней дружить будешь? Смотри, Кузя узнает – недоволен будет.

– Послушай, почему ты меня все время Кузей пугаешь? – не сдержался Валентин. – Что, теперь я до конца жизни буду по Кузиной указке жить?

Макс удивленно смотрел на него, ничего не понимая.