Дорога длиною в 300 лет

Для Бертольда, чья душа была полна тоски по потерянной любви, отъезд в Вену казался ссылкой. Он понимал, что противиться воле родителей бессмысленно, и в глубине души надеялся, что разлука и новые занятия помогут ему унять душевную боль и заглушить воспоминания о прекрасной Элеоноре.

Он прибыл в Вену, город, где на каждом шагу чувствовалась история и культура. Венский университет, основанный в 1365 году, был одним из старейших и самых престижных в Европе. Медицинский факультет, в частности, привлекал студентов со всего континента. Здесь преподавали светила науки, такие как Герард ван Свитен и Антон де Гаен, чьи лекции и исследования открывали новые горизонты в медицине.

Бертольд погрузился в учебу с головой, стремясь найти утешение в знаниях. Он изучал анатомию, физиологию, хирургию, слушал лекции известных профессоров, посещал клинические занятия. Он надеялся, что наука поможет ему залечить душевные раны и найти новый смысл в жизни.

Вена начала XVIII века была шумным, многолюдным городом, полным жизни и движения. Узкие улочки, великолепные дворцы, величественные соборы – все дышало историей и величием. Но для сердца, разбитого любовью, вся эта красота казалась холодной и безжизненной. Бертольд поселился в скромной студенческой квартире и с головой окунулся в учебу.

Лекции знаменитых профессоров, анатомические театры, библиотеки, полные древних манускриптов – все это должно было заполнить пустоту, образовавшуюся в его душе.

Дни в Венском университете тянулись однообразно и монотонно. Утро начиналось с ранних лекций, продолжалось занятиями в библиотеке и заканчивалось вечерними дискуссиями с другими студентами. Бертольд учился усердно, стараясь сосредоточиться на предмете, но мысли его постоянно возвращались к Элеоноре. Он видел ее образ в каждом сне, слышал ее голос в шуме венских улиц, чувствовал ее присутствие в каждом дуновении ветра. Учеба была лишь временным забвением, не способным излечить раненое сердце.

По вечерам, оставшись в одиночестве в своей комнате, Бертольд брался за перо и писал письма Элеоноре. Он изливал на бумагу всю свою тоску и любовь, описывал свои венские дни, делился мечтами о встрече. Письма эти были словно крик души, послание в никуда, ведь он знал, что ни одно из них не достигнет адресата. Но процесс письма приносил ему некоторое облегчение, словно выпускал пар из кипящего котла эмоций.

Элеонора же, заточенная в замке, жила в неведении о судьбе Бертольда. Письма его не доходили до нее, и она не знала, жив ли он, помнит ли о ней, страдает ли так же, как и она. В ее сердце поселилось отчаяние, смешанное с горькой надеждой. Дни и ночи тянулись бесконечно, наполненные ожиданием и неизвестностью. Она смотрела в окно на замковый парк, вспоминая каждое свидание, каждое слово Бертольда, и слезы снова и снова застилали ей глаза. Единственным утешением для нее оставалась вера в то, что где-то далеко, в шумной Вене, сердце Бертольда бьется в унисон с ее сердцем, храня их любовь вопреки всем препятствиям и разлуке.

В стенах родного замка время для Элеоноры тянулось очень медленно. Годы разлуки с Бертольдом казался вечностью. Вести от него не доходили, и лишь горькие воспоминания о прошлом согревали ее остывающее сердце. Она по-прежнему жила в роскоши, но роскошь эта не приносила радости, а лишь подчеркивала ее одиночество и заточение.

Но юность брала свое. Постепенно острота боли притупилась, и на смену отчаянию пришла робкая надежда. Элеонора начала думать о будущем, и мысль о том, что учеба Бертольда в Вене рано или поздно подойдет к концу, заставляла ее сердце биться чаще. В глубине души она верила, что их любовь не угасла, и что рано или поздно они снова встретятся.

Весна 1722 года, словно художник, щедрой рукой рассыпала по окрестностям замка яркие краски пробуждающейся природы. В воздухе, напоенном ароматом распускающихся цветов, витала надежда, которая в сердце Элеоноры обретала всё более отчётливые черты. Слухи, как легкий ветерок, донесли до стен замка весть о возвращении барона Бертольда из Вены.

Сначала это были лишь шепотки, обрывки фраз, но затем, словно луч солнца, пробившийся сквозь туман, появилась достоверная весть. Верная служанка, отправленная по поручению молодой госпожи в городскую лавку, своими глазами увидела Бертольда. Барон, узнав её, передал устное послание для Элеоноры – «Я буду ждать её на месте их первой встречи».

***

Вечерний свет, пробиваясь сквозь листву старых лип, окрашивал восточную стену замка в мягкие золотистые тона. Элеонора, словно тень, скользила по садовой дорожке, её сердце билось в унисон с тихим шелестом листвы. У заветной стены, словно выросший из сумрака, стоял Бертольд. Его силуэт, знакомый до мельчайших деталей, вызывал в памяти волну воспоминаний.

Когда она приблизилась, он повернулся, и их взгляды встретились. В его глазах, глубоких и тёмных, отражался отблеск заходящего солнца, и в них же – невысказанная тоска по ней. Она увидела в них всё: и годы разлуки, и надежду, и нежность, и ту самую искру, что зажглась между ними много лет назад.

Забыв обо всём на свете, Элеонора бросилась к нему, и он крепко обнял её. Казалось, время остановилось, и в этом объятии она нашла убежище от всех невзгод.

Бертольд отстранился, но не отпустил её рук. Его взгляд скользил по её лицу, словно пытаясь запомнить каждую черту. Он коснулся её щеки, и его прикосновение было таким нежным, словно дуновение ветра.

– Элеонора, – прошептал он, и в его голосе звучала нежность, от которой у неё перехватило дыхание. – Я вернулся.

Её глаза наполнились слезами, но это были слёзы радости. Она не могла произнести ни слова, лишь кивнула, и её губы тронула слабая улыбка.

С тех пор каждый миг Элеоноры был наполнен трепетным ожиданием. Дни и ночи она грезила о редких встречах с возлюбленным, о тех ускользающих мгновениях, когда они могли обменяться взглядами и шепотом договориться о новой встрече. Но стены замка, словно каменные объятия, не всегда отпускали её на волю.

Однажды вечером, когда сумерки, словно вуаль, окутали замок и парк, Элеонора стояла у окна своей комнаты. Лунный свет, пробиваясь сквозь кроны деревьев, рисовал причудливые тени на дальней аллее. И вдруг, среди этих теней, она заметила знакомый силуэт.

Сердце её замерло, как испуганная птица, а затем забилось с такой силой, что казалось, готово вырваться из груди. Это был он – Бертольд. Его фигура, словно вырезанная из ночи, двигалась, становясь всё более отчётливой в бледном свете луны. Сомнений не оставалось – это действительно был он, её возлюбленный, пришедший сквозь сумрак и тайну.

Не думая ни о чем, движимая лишь порывом сердца, Элеонора бросилась к двери. Она знала, что рискует всем, но желание увидеть Бертольда хотя бы издали было непреодолимым. Осторожно открыв дверь, она выскользнула из комнаты и по темным коридорам замка побежала к потайной двери, ведущей в сад.

Сердце колотилось в груди, дыхание перехватывало от волнения и страха. Каждый шорох, каждый скрип дверных петель, казался ей угрозой разоблачения. Но любовь давала ей силы и отвагу. Добравшись до потайной двери, она осторожно открыла ее и выскользнула в прохладную ночную тьму замкового парка.

Бертольд ждал ее в условленном месте – в тени старой ротонды, где когда-то звучали их первые признания в любви. Увидев Элеонору, он бросился к ней навстречу. Встреча была похожа на сон. Объятия были крепкими и жадными, поцелуи – долгими и страстными. Будто компенсируя, годы разлуки исчезли в одно мгновение, и они снова оказались в том счастливом времени, когда мир существовал только для двоих.

Они долго гуляли по укромным уголкам ночного парка, забыв обо всем на свете. Вспоминали прошлое, мечтали о будущем, строили робкие планы на побег и совместную жизнь вдали от родительской воли. Любовь снова окрыляла их, даря надежду на счастье.

Но тайное редко остается тайным надолго. В замке, полном слуг , все становится известным рано или поздно. Кто-то из прислуги, возможно движимый завистью или желанием выслужиться перед герцогом, заметил тайные вылазки герцогини и поведал об этом отцу Элеоноры.

Герцог Максимилиан, уже давно подозревавший об увлечении дочери, пришел в ярость. Он приказал усилить охрану замка и следить за каждым шагом дочери. А рано утром, когда Элеонора еще спала сладким сном после ночного свидания, он ворвался в ее комнату.

Грубый окрик отца вырвал Элеонору из объятий сна. Открыв глаза, она увидела перед собой разгневанного герцога и поняла – ему всё известно и расплата не заставит себя долго ждать.

Разоблачение тайной встречи стало точкой невозврата. После гневного визита отца Элеонора окончательно превратилась в узницу замка, узницу в родном доме. Теперь уже не только комната, но и весь замок стал для нее тюрьмой. Охрана была усилена многократно, слуги получили строжайший приказ следить за каждым ее шагом, окна закрыли ставнями наглухо. Любая надежда на свободу и встречу с Бертольдом, казалось, исчезла окончательно.

Но это было еще не все. В своем гневе Максимилиан решил не просто наказать дочь, но и окончательно лишить ее возможности самой распоряжаться своей судьбой. Он уже давно вел дела с престарелым польским князем, вдовцом, он несколько раз сватался к Элеоноре, но согласия не получал, сейчас же Максимилиан решил выдать дочь за польского князя. Даже дети которого были значительно старше Элеоноры. И теперь, не раздумывая, он объявил о помолвке дочери.

Элеонора должна была стать женой этого человека, которого она никогда не видела, и чья жизнь была далека от ее собственных мечтаний и желаний. Кроме того, тот брак должен был стать еще одним звеном в цепи политических интриг и союзов, в которой Элеонора была лишь пешкой.

Но любовь – сила мощная и непобедимая. В сердце Элеоноры она не только не угасла, но вспыхнула с новой силой, подпитываемая отчаянием и безнадежностью ситуации. Она понимала, что если не предпринять решительных действий, то ее судьба будет решена без ее участия, и перспектива такого будущего пугала ее больше тюремных стен.

В это же время Бертольд, узнав о заключении Элеоноры и о решении Максимилиана, понял, что времени на раздумья больше нет. Он должен действовать немедленно, если хочет спасти любимую и свою любовь. Риск был велик, но он готов был рисковать всем ради Элеоноры.

План побега созрел в его голове мгновенно, как вспышка молнии в темную ночь. Он понимал, что проникнуть в хорошо охраняемый замок и вывести оттуда герцогиню – задача почти невыполнимая. Но отступать он не собирался. Единственным шансом на успех был подкуп охраны.

Бертольд начал действовать осторожно и расчетливо. Через своих давних знакомых в замке он выяснил имена охранников, не отличавшихся неподкупной честностью и верностью герцогу. Далее дело техники и щедрого вознаграждения золотом. Встречи проходили в темных уголках города, шепот заговорщиков звучал тихо и напряженно, драгоценности и деньги переходили из рук в руки в знак согласия. Охранники согласились помочь Бертольду в организации побега, соблазненные богатством и уверенные в безнаказанности.

Но Бертольд понимал, что побег – это лишь полдела. Чтобы их союз был нерушим перед лицом людским и Божьим, необходимо было совершить обряд венчания. Тайное венчание в замке, полном врагов, казалось чем-то из области невозможного, но Бертольд был решителен.

Бертольд, с тяжелым сердцем и решимостью в глазах, отправился к своему духовному наставнику, отцу Франциску. Он знал, что его план рискован и может вызвать осуждение, но любовь к Элеоноре и отчаяние толкали его на этот шаг.

Отец Франциск, старый и мудрый священник, встретил Бертольда в своей скромной келье. Его добрые глаза, казалось, видели насквозь, и Бертольд почувствовал, как тяжесть его тайны начинает давить еще сильнее.

В полумраке кельи, где мерцал тусклый свет свечи, Бертольд, словно изваяние скорби, стоял перед отцом Франциском. Его голос, обычно твердый и уверенный, сейчас дрожал, как осенний лист на ветру.

– Отче, – прошептал он, – я пришел к вам за советом, за помощью…

Мое сердце принадлежит Элеоноре, дочери герцога Максимилиана, и она отвечает мне взаимностью. Но её отец, словно безжалостный тиран, хочет отдать её в жены старику, польскому князю, против её воли.

Отец Франциск слушал, не перебивая, его взгляд, проницательный и мудрый, словно проникал в самую душу Бертольда. Он знал герцога Максимилиана, его суровый нрав и неутолимую жажду власти и богатства, которые затмевали любые человеческие чувства.

– Я не могу позволить, чтобы Элеонора стала жертвой этого брака, – продолжал Бертольд, его голос звучал с отчаянием. – Я хочу помочь ей бежать, вырвать её из этих цепей, но мне нужна ваша помощь, отче.

Он поведал отцу Франциску о своем дерзком плане: организовать побег Элеоноры из неприступных стен замка и тайно обвенчаться с ней, связав их судьбы перед лицом Бога. Он знал, что этот план противоречит церковным законам, что это дерзкий вызов обществу, но в его сердце горел огонь любви, способный растопить любые преграды.

Отец Франциск молчал, погруженный в глубокие раздумья. Его лицо, изборожденное морщинами прожитых лет, отражало внутреннюю борьбу. Он видел искреннюю любовь и отчаяние, терзающие Бертольда, но также понимал, что этот дерзкий план, словно брошенный камень, может вызвать бурю, способную разрушить всё на своем пути.

"Бертольд, я понимаю глубину твоей любви к Элеоноре," – наконец, после долгой паузы, нарушил тишину отец Франциск. Его голос, тихий и спокойный, словно эхо, разносился по полумраку кельи. – "Но то, что ты предлагаешь, – это путь, усеянный шипами. Если герцог узнает о вашем дерзком побеге, его гнев будет подобен буре, способной разрушить всё на своем пути. И брак без родительского благословения, словно корабль без руля, обречен на скитания в бурных водах жизни."

"Отче, я готов пройти через любые испытания ради Элеоноры," – ответил Бертольд, его голос звучал с непоколебимой решимостью. – "Я знаю, что это нарушает законы, как людские, так и божественные, но я не вижу другого выхода. Я молю вас, отче, помогите нам. Я прошу вас о тайном обряде венчания, чтобы связать наши судьбы перед лицом Всевышнего."

В его глазах, горящих огнем любви и отчаяния, отец Франциск увидел не только страсть, но и глубокую веру в то, что их союз – это воля судьбы. Он понимал, что от его решения зависит не только их счастье, но и их жизни.

Отец Франциск посмотрел на Бертольда с состраданием. Он видел его решимость и любовь, которые были сильнее страха.

"Я помогу вам, Бертольд," – сказал он. "Но помните, что ваш путь будет полон испытаний. Молитесь, чтобы Бог простил вас за ваши грехи, и чтобы ваша любовь принесла вам счастье."

Бертольд почувствовал, как камень упал с его сердца. Он поблагодарил отца Франциска и пообещал, что никогда не забудет его доброту и поддержку.

Словно тень Бертольд проник в замок, с помощью подкупленных стражников. Тёмные коридоры, как лабиринты, вели его к заветной цели, а каждый шорох заставлял затаить дыхание. Элеонора ждала его в условленном месте.

Они встретились, их взгляды, полные любви и решимости, слились в единое целое. Бертольд взял её руку, и они двинулись к тайному выходу, указанному им подкупленными охранниками.

Ночь, как верный союзник, укрывала их своим тёмным плащом. Лунный свет, пробиваясь сквозь узкие окна, рисовал на стенах причудливые тени, создавая иллюзию танцующих призраков. Они скользили по коридорам, как тени, стараясь не издать ни звука.

Сердце Элеоноры билось в унисон с тихим стуком её каблучков по каменному полу, а дыхание Бертольда, словно горячий ветер, обжигало её щеку. Каждый поворот, каждая дверь, словно испытание, приближали их к свободе.

Наконец они достигли тайного выхода, скрытого за старым гобеленом. Бертольд откинул тяжелую ткань, и перед ними открылась узкая дверь, ведущая в подземный ход. Холодный воздух, словно дыхание смерти, коснулся их лиц, они спустились в темноту, крепко держась за руки.

Подземный ход, словно чрево земли, вел их к свободе. Каждый шаг, словно преодоление пропасти, приближал их к новой жизни.

***

В полумраке, освещенном лишь мерцающими огоньками свечей, их ждал отец Франциск. Движимый состраданием и верой в силу истинной любви, он согласился провести этот рискованный обряд. Венчание, словно тайный заговор, прошло быстро и тихо. Клятвы верности, звучавшие в шепоте, были тверды, как камень, а обручальные кольца, блеснувшие в слабом свете, связали их судьбы навеки. В этот миг, наполненный риском и надеждой, любовь Элеоноры и Бертольда обрела нерушимую силу священного таинства.

Не теряя ни минуты, они, словно беглецы, спасающиеся от преследования, покинули замок, оставив позади стены, ставшие свидетелями их любви и тайного союза.

Элеонора с Бертольдом выскользнули в ночную тьму. Дождь или туман укрывали их от возможной погони, ветер нес шорох их торопливых шагов. Сердце колотилось от страха и надежды, но они бежали вперед, туда, где маячил призрачный свет свободы.

И тут в плане побега возникла новая идея, словно луч солнца в темном царстве отчаяния. Вспомнив о переговорах отца Бертольда с русскими купцами и своих недавних поездках в Москву, Бертольд предложил Элеоноре дерзкий план – бежать в Россию. Он знал о благосклонности Петра Великого к немцам, о возможности найти приют и покровительство в далекой и загадочной русской земле.

Элеонора, не колеблясь ни минуты, согласилась. Россия казалась им далеким и неизведанным краем, но именно там, вдали от родительской воли и родовых предрассудков, они надеялись обрести свое счастье и свою русскую зарю любви.

Глава 2. Русская заря: Немецкая слобода и новая жизнь

На недолгое время беглецы нашли приют в уютном доме крёстной матери Бертольда, словно в тихой гавани после бури. Родители Бертольда, чьи сердца были полны тревоги за судьбу детей, помогли им бежать из Баварии, снабдив всем необходимым для долгого пути. Бертольд взял с собой верных коней, подаренных ему на двадцатилетие, и мешочек с золотыми монетами, словно надежду на будущее. Мать же, с дрожью в руках, передала Элеоноре фамильные драгоценности, как оберег от всех напастей и невзгод.

В скором времени Элеонора и Бертольд покинули пределы баварских земель, устремившись к далёкой и загадочной России. Их путь лежал через бескрайние леса и цветущие поля, через шумные города и тихие деревни, навстречу неизведанному будущему, где они надеялись обрести не только свободу, но и окунуться в интересную, полную приключений жизнь.

Как странники, ведомые путеводной звездой, они мчались сквозь ночь, их сердца наполнялись надеждой и предвкушением новой жизни. Каждый миг, словно драгоценный камень, приближал их к цели, к той земле, где они могли бы построить свой собственный мир, свободный от прошлого.

В скором времени Элеонора и Бертольд покинули пределы баварских земель, устремившись к далёкой и загадочной России. Их путь лежал через бескрайние леса и цветущие поля, через шумные города и тихие деревни, навстречу неизведанному будущему, где они надеялись обрести не только свободу, но и окунуться в интересную, полную приключений жизнь.

Как странники, ведомые путеводной звездой, они мчались сквозь ночь, их сердца наполнялись надеждой и предвкушением новой жизни. Каждый миг, словно драгоценный камень, приближал их к цели, к той земле, где они могли бы построить свой собственный мир, свободный от прошлого.

Вскоре после венчания и побега, в начале лета 1723 года, они направились в Москву – сердце огромной Российской империи, город контрастов и перемен, где древность соседствовала с новизной, а традиционный уклад жизни стремительно менялся под напором реформ Петра Великого.

Воображение рисовало новый мир, полный тайн и загадок.

***

Дорога в Россию, как злая колдунья, испытывала их терпение. Грязь и бездорожье поглотили когда-то проложенные пути, превратив их в непроходимое болото. Колеса кареты то и дело проваливались в глубокие колеи, вырытые другими повозками, и щедро осыпали грязью бока экипажа. Серые, низкие облака, словно тяжёлые свинцовые плиты, нависли над землей, не оставляя ни единого просвета для солнца. Ветер, ледяной и пронизывающий, как кнут, хлестал их лица, неся с собой мелкий, колкий дождь, превращая дорогу в липкую, скользкую жижу.

Деревни, мимо которых они проезжали, подобно призракам, выплывали из тумана. Избы, покрытые почерневшими от времени соломенными крышами, стояли покосившись, словно усталые путники, готовые рухнуть в любую минуту. Заборы, сплетенные из грубых жердей, торчали в разные стороны, как обломанные зубы, обнажая безрадостную картину крестьянского быта. Лица людей, встречавшихся на пути, были суровыми и неприветливыми, будто высеченными из камня, хранящими в себе отпечаток тяжелого труда и беспросветной бедности. Их одежда, грубая и заплатанная, словно лохмотья, говорила о нужде и лишениях.

Путешествие по России стало настоящим испытанием для путников, открыв контраст между привычной, устроенной Баварией, с мощёнными улочками и суровой реальностью незнакомой страны. Оставив позади ухоженные поля и живописные деревни Баварии и Речи Посполитой, словно сошедшие с картин, они столкнулась с бездорожьем и грязью, превратившими дороги в непроходимую трясину.

Бавария, с её развитой инфраструктурой, уже казалась далёким и прекрасным воспоминанием. В России же, словно в другом мире, простирались бескрайние просторы, усеянные покосившимися избами и мрачными деревнями.

Однажды, когда карета с грохотом провалилась в очередную глубокую колею, раздался резкий треск, словно выстрел. Ось сломалась, и экипаж накренился на один бок, словно раненый зверь. Бертольд и Элеонора, словно путники, потерявшие ориентир, вылезли из кареты, чтобы осмотреть повреждения.

"Что же нам делать?" – в отчаянии воскликнула Элеонора, глядя на сломанную ось, словно на символ их безысходности.

Бертольд попытался успокоить ее, но сам был встревожен. Они находились вдали от крупных селений, в чужой стране, где язык был им незнаком, и было неясно, где и как искать мастера, способного починить карету. Их положение казалось безнадежным.

К счастью, вскоре на дороге показалась телега, запряженная парой лошадей. Бертольд остановил купца и попытался объяснить ему свою беду. Тот, осмотрев поломку, покачал головой и сказал, а скорее показал на пальцах, направление в деревню, где живет кузнец.

До деревни добрались только к вечеру. Кузнец, старый и угрюмый, согласился починить ось, но предупредил, что это займет несколько часов или несколько дней. Пока он работал, Бертольд и Элеонора расположились в грязной избе, где им предложили скромный крестьянский ужин.

Три дня спустя, когда карета, словно исцелённый зверь, вновь обрела способность двигаться, Бертольд протянул кузнецу оговоренную сумму. Но в глазах кузнеца вспыхнул жадный блеск. Он указал на породистых коней, словно на сокровище, и предложил расплатиться ими, обещая взамен своих старых кляч, чьи копыта, казалось, помнили ещё времена Ивана Грозного.

Бертольд, понимая, что на этих измождённых животных они далеко не уедут, предложил кузнецу в качестве платы одну из фамильных реликвий, подаренных матерью. Драгоценный камень, словно звезда, мерцал в его ладони, отражая отблески костра. Кузнец, очарованный красотой камня, с жадностью схватил его. Путники смогли продолжить своё путешествие

Путь был долгим и трудным, и каждое новое испытание казалось тяжелее предыдущего.

Последняя ночевка перед Москвой выдалась тревожной. Постоялый двор, приютивший уставших путников, знавал свои лучшие времена. Скрипучие половицы, тусклый свет сальных свечей, хмурые лица посетителей – все навевало мысли о том, что тут нужно быть начеку.

Элеонора, измотанная дорогой, уснула быстро, едва коснувшись подушки. Бертольд же, чуткий и настороженный, никак не мог сомкнуть глаз. Неясная тревога грызла его душу, как мышь, прогрызающая дыру в мешке с зерном. Что-то не давало ему покоя.

Не в силах больше оставаться в душной комнате, Бертольд тихонько поднялся с кровати и вышел во двор. Ночь была темной, безлунной. Лишь яркие звезды мерцали в черном небе, словно бриллианты, рассыпанные на бархате. Тишина, нарушаемая лишь храпом спящих лошадей, казалась зловещей.

Тишина двора звенела от каждого шороха. Бертольд медленно шёл вдоль стены дома, словно тень, сливаясь с полумраком. Вдруг, в дальнем углу двора, где тени сплетались в густой клубок, он заметил движение и услышал тихое ржание коня.