Искусственный отбор

ОКСИН

Искусственный отбор

Автора захватывает непреодолимая сила искусства, открывающая дверь в иную реальность. Сюжетная линия эмоциональной передачи потоков времени и философствующее отношение к идее образа, полностью меняющие представление об изнанке существующего мира. «Искусственный отбор» – это эстетика волшебства, проникающая в домашний быт и на глазах преобразующая привычную картину. Нет необходимости ждать миллионы лет, все произойдет здесь и сейчас. Гнетут сомнения: что за «отбор» призрачных плюсов? Какая реальность? Это можно было бы назвать фантастикой, если бы властная сила Ананке не касалась линии судьбы натурально и молниеносно как хлопоты мойр, расчесывающих нити и в самый неподходящий момент укорачивающих их длину. Ход движения мысли направляется в дискурс философских баталий, проясняющих оригинальное решение живостью энергетики мира. Отправным пунктом автор выбирает, казалось бы, спорное и неоднозначное средство извлечения смыслов с помощью нектара и амброзии Пения, рождающихся из искусства воображаемого, подтверждая скорее интуитивное увлечение, нежели рассудочное снаряжение сознательного похода в бытие. Если маршрут заинтересовал вас дорогой читатель, вы можете вместе с группой отправиться в путь, увидеть красоты и испытать трудности предстоящего приключения по вертикали.

Субъективная реальность

«Ars longa, vita brevis»[1] (лат). Станислав Лем «Ничто, или Последовательность».

Бывает, живешь так в пылу ничего не предвещающей каузальной «последовательности», даже и не догадываешься о существовании еще какой-то там другой реальности, и порой так случится, матрица разноцветных пикселей расступается, давая вольную разрешая разгуляться черному квадрату Малевича, жестко оборвав все цепочки логистик транзитного бега цифровых бинарных пар сквозь разгорячённый процессор. И вот уже размерено и чинно царит тишина, оголяя вопрошающие смыслы восклицаний вопросительно так загибающихся в знаки вопроса. Накатывает недоумение, сталкивающееся с неопределенностью. В права администрирования «Нового порядка» обстоятельно вступают разные неожиданности, отодвигающие в сторону эту привычную, равномерную и эмоционально насыщенную жизнь. «Зачем это, – думаешь ты, – наверно, какой-то сбой, может, скачок напряжения или еще что… Надо бы как-то пошустрее разобраться. Придать импульс действию. Вот поменяю видеокарту или даже блок, и все встанет на свои места. Это, наверно, поможет, да и давно пора было бы сделать апгрейд, правда, все руки не доходили». «Манит, манит, манит карусель… по замкнутому кругу». Но вдруг опять «черный дым над тайгой» и неожиданно так прозрев, начинаешь хоть что-то понимать «словно ты на планете чужой». Действительно, нам не рады?! Азарт, ажиотаж, неистовое рвение в гонке со временем, желание взять и преодолеть черную полосу неудач, оторваться от преследователей злонамерено отравляющих судьбы и сведения историй виртуальной реальности и все оказывается напрасным. По-видимому, где-то замкнуло не в той системе? Негодование сразу сменяется порывистым смехом, пробивающимся сквозь слезы, эмоциональный фон смягчается стужей раскаяния. «Прости, Земля, мы ведь еще растем, своих детей прости за все, за все…». Да это оказывается еще и далеко вовсе не механистическая материя и со всем этим гораздо сложнее будет по уму разобраться. Что же делать? Пустится в историчность искать на стыках времен и перекрестках судеб состояния радостного погружения в визуализацию наступившего будущего, окунув психику в эйфорию, или же заняться кармой? Упущенные возможности, «унесенные ветром» порой так теребят душу, эту импульсивно деятельную и капризную особу «с ветром в поле когда-то повенчанную». А уж с разумом совсем беда в ветреную то непогоду «ветром голову надуло ту-лу-ла, в голове моей замкнула ла-ла-ла». Приходится мыслить сердцем и созидать архитектуру пространства чувством и все это субъективная реальность и ее сфера влияний. Вот так, не теряя самообладания, прямо с колес делать выпад и въезжаешь в обстоятельства реальности собираемой субъектом конструктивно и последовательно…

[1] Искусство обширно, а жизнь коротка.

Ух уж эти авторы да сочинители придумают невидаль какую, и главная их задача, в восприятии сюжетной линии еще больше усложнить жизнь героя, чтоб зритель ощутил полный восторг олицетворяющего присутствия картины или хотя бы проявил сочувствие к происходящему. Сделать сценарий ярким и увлекательным. Так важно! Таинственный экран, создающий образы и смыслы движения сцен почти как в ускорители частиц (АБК) сталкивает героев с обстоятельствами, ускоряющими бег сюжетного времени, завораживая и похищая зрителя. Катарсис освобождает от эмоционального, очищая и возвышая внутреннее, психической энергией оживляет внешнее развитие истории, олицетворяя с образом живого присутствия горячим интересом воображения. Всплеск эмоций бодрящий картину гарантирует чудо притягательной силы. Эмоциональные события сюжетной идеи развиваются через конфликт, связывая время и место действия творческой симуляцией, и красной линией пронизывают эпизоды сутью авторского замысла. Наглядно и нарочито демонстрируется эмоциональная борьба воплощающегося чувства, вскрывающая формы столкновения объектной и субъективной реальностей. Совместное танго в эпизодах событий и чувств. Ощущается такт нагнетания растущего напряжения сжимающегося в пружину и импульсивно распрямляющегося времени звучащего симфонией обстоятельств в конфликте столкновения несовместимых миров. Ритм движением захватывает и увлекает чувственность. Напор неожиданным поворотом хода истории, так просто очаровывающим зрителя, норовит разрушить объективность внешнего мира, обостряя ситуацию эмоционального всплеска и вызывая удивление восторженного любопытства. Все происходящее на экране дирижирует потоком эмоций зрителя уже сытого и ожидающего зрелищ, и никто так никогда и не задумывается каково это главному герою выписывать пируэты под акты сцен без профсоюза и с риском для жизни. – «Эй, вы там наверху, где ваше проявление сочувствия к исполнителю?». «Он хоть и виртуальный, но все человеческое ему не чуждо!». Фильм разворачивает события на острие текущего момента, придавая сцене случившегося мандат эмоциональной действительности. Эмоция определяет время восприятия живущего инцидента и насыщает образы жизненной силой, наделяя бегущие кадры трансляции ясностью происходящего. Бесконечность врывается потоком, меняющим обстоятельства усилием превращений. События живут действием производящим движение и реакцией на случившееся. Зрительский зал как батарейка отдающий заряд бытия разворачивающемуся и засасывающему сюжету картины. Курьез в том, что обретая право быть к тому же обогащенное эмоцией жизненной силы, герой выходит за рамки своего экранного бытия и получает свободу развития сценария. Главный герой, традиционно родивший киноиндустрию развлечений, сосредоточен и в точности исполняет все капризы сценария, вышедшие из-под мановения руки автора, но с обретением символической устойчивости образа проявляет крайнее несогласие с тем, чтобы его жизнь вот так наотмашь режиссируя «усложняли» для потехи и фарс развлечений превращали в его личную трагедию.

Кульминация осмысленного напряжения в эмоциональном воздействии на зрителя требует тщательной проработки характера – принципиальной устойчивости поведения героя и его отношения к обстоятельствам, разбирая по нотам звучания тональность полифонии его выражений и действий, присущих этой собирательной особенности проявления побудительных мотивов. Своего рода деконструкция оценивающая объективность поведения героя. Ну и кому это понравится? Было бы все естественно, человечно и предсказуемо как в профилактории. Так нет, надо им, чтоб зритель оторваться не мог от экрана, а уж что будет с «романтиками с большой дороги» и выживут ли они вообще – мало кого волнует. Прямо беда какая, если состоится гармония равновесия – нет эмоций, и наоборот. Сплошь форс-мажорные обстоятельства. Баланс негативных и позитивных ценностей героя неизбежно сделает историю тягомотной и не привлекательной. Говорят крайне необходимо сохранить эффект побудительного воздействия изобразительной возможности, так сказать развязать не все узлы интригуя зрителя. Виртуозно сыграть по нотам и каждому событию отвести лимитное время. Приемы режиссуры Сергея Эйзенштейна предполагали «математический монтаж» ограничивающий эфирное время восприятия для каждого действия, а динамика достигалась за счет смены кадров. Видите, вот как дергают за ниточки, ожидая устойчивой реакции из зрительского зала. Невероятное призвание на потеху главным фигляром кренделя выписывать. Возможно ли, сохранить сюжетную целостность и создать прецедент новизны, живущий собственной жизнью? Увы, решаем не мы! И потом взмахом невидимого волшебства режиссуры созидающей могущество потоков плавными движениями эмоций восторга, сочувствия и соучастия в судьбе героя-романтика двигаемого историей, отвечающего на вызовы, не обращая никакого внимания на растущее напряжение конфликтной ситуации, рассыпающегося времени на секунды застывшей реальности. «Не думай о секундах свысока…». Однако в зале царит напряжение «и пусть весь мир подождет!». Легкая зыбь непримиримости антагонизмов в построении психологических границ целесообразности обретения или утраты желаемого. Человеческая психика испытывает воздействие зеркальной дихотомии и по-другому не может реагировать на события она всегда только часть чего-то еще и даже когда достигает желанной цели, снова обретает несвободу. «Несчастье вообще – это правило, а каждое отдельное несчастье – исключение» (Шопенгауэр). Психика всегда стремится преодолеть меру дозволенного, и так оказывается на чужой территории со своими амбициями, неизбежно подвергая собственное бытие страданиям. Это уже хорошо понимали исповедующие гедонизм, старающиеся превратить тело в конвейер удовольствия. Психика ненасытна и страстно тяготит к потоку эмоционального присутствия. Увы, целостность достижима на более высоких ментальных уровнях превозмогающих психологию разделения. В мире желанного все стремится за горизонт уходящего солнца. «Я стою на краю, на обрыве над рекой не могу пошевелить ни рукой, ни головой». Рекой времени ни исправить действием, ни понять, как это «добрыми делами вымощена дорога в ад». Величие собственного понимания блага неизбежно поляризует пространство психологии на «они» и «мы». Любые формы психологической зависимости это уже ощущение несвободы, даже когда они удовлетворяют потребности. Вечный конфликт поколений в произведении И. С. Тургенева «Отцы и дети». Встреча субъективной реальности с рассветом просвещения болеющего реальностью внешнего мира и не принимающего во внимание субъектность бытия.

Хаос эмоций и «ни минуты покоя…» ведь бесчеловечно создавать чужие эмоции на столкновении миров в надежде все же расколоть внутренний мир атомных потенций и перенести сюжетную линию в зону души окунув ее в поляризованное пространство нелегкого выбора. Какой ей быть злой или доброй, вероломной или справедливой, отчаянной или умиротворенной? Кульминация требует напряжения и всплеска побудительного шага навстречу, потрясая воображение внутренним откровением или же внешним действием. Ошеломляющее движение ускоряет бег спрессованного времени, принуждая зрителя застыть в напряженности момента происходящего. Открыть самую ужасную тайну и наконец, нечаянно удовлетворить любопытство вопрошания. Брешь между субъективной реальностью ожидаемого и объективной фактурной доступности все время мерцает, открывая чаяния и закрывая надежды. Действие в действительности, отрицающее страдательное восприятие напряжения души принимающей становление потока времени (в инерционной слабости), смещает центр добра силой провозглашаемой власти «победителей не судят», даже если намерения не совсем благи. Всегда побеждает добро или зло, особенным образом организуя пространство бытия. Возвращая восприятие из вертикали абсолютного утверждения или отрицания на грешную землю, отдавая дань ее примирительной силе. Кульминацией по существу объединяются смыслы сюжетной перспективы удовлетворяющей зрительское ожидание. Если нет, то придется сформулировать открытый вопрос, на который ответит сам зритель. События могут быть цикличными, перетекая из конца в начало с возвращением главного героя к первому кадру, движимые восприятием управляющей идеей раскрытия перспективы осмысленного. Но главная задача еще больше усложнить жизнь героя! И это так бодрит что даже при возвращении не чувствуешь себя в безопасности. Эмоциональный всплеск и герой выходит за рамки сюжетной линии, восстающий титан бросивший вызов Богам Олимпа! Бушующая стихия, отрицающая несправедливость предвзятого отношения сценария придерживающегося цензуры: «кто внемлет, прислони ухо к образу моего бытия, услышите мой вопль восприятия реальности?» – голосит он. «Она для меня как ни для кого важна! Что позволяет преодолеть ночь небытия и все же быть». Тень, живущая фиксацией чужого воображения, усилиями трансляции экрана становится личностью и заявляет о своей претензии на бытие! Проходит путь от психологии противоборствующего чувства к потребности прямого обращения к личности автора в желании обуздать герменевтику объединяющих ее с творцом смыслов. Образ в поточном действии трансляции становится объектом и требует объективного отношения к его присутствию.

Так может, следует, задастся вопросом какая реальность на самом деле виртуальная, задвигаемая рациональностью на верхнюю полку и ноуменально поточная образующая целостность явления или психологически разделённая, но зато рефлексивно близкая к пониманию непримиримой борьбы противоположностей? Обычно мы не разделяем понятия «бытие» и «сущее», – но они принципиально различны. И если для бытия ценностью выступает полнота функции в ее Целостном оформлении качества что и будет истина, то в системе оценки сущего это означает: эмпирически обладаемое и эмоционально желаемое. Желание так велико, что субъективные чаяния распространяются на весь внешний мир, а объективные надежды выступают исключительно субъективной прерогативой. Воображение становится важнее бытия – вот она виртуализация в несовпадении. Происходит переориентация поляризованного понимания величия субъекта, через кой проникает функция бытия потоком времени и ничтожность мира наделяет действительностью. Так в системе знания мы объективность бытия не считаем достоинством (нас интересует глагол собственной деятельности, а не существительное становления объективной реальности), а обладание сущим: низведение субъекта к объекту познания превозносим выше возможности и необходимости быть. «Ах, обмануть меня не трудно!.. Я сам обманываться рад!» (Пушкин).

Взгляд героя с экрана на человеческое бытие это позиция виртуальной несамостоятельности тоскующей о полноте бытийной почти реализм повторяющий недостачу субъективной реальности в условиях природы рассеивающей объективность мира. Мы с героем родственники по несчастью локализации субъективной природы. Сможем ли мы услышать исповедь героя, глубину откровений борющихся противоречий в его игровой судьбе? Дотянутся до азов целостности? Субъект, собирающий реальность сюжета представлен центральной осью картины. Позволительно ли ей мечтать о свободе и самостоятельности, а мнение героя, неужели может повлиять на события в развитии истории? Ведь он почти обрел жизнь в эмоциональном воображении зрителя. Пограничный конфликт трансляции неисчерпаемости бытия сталкивается с экранизацией завершенного действия, обнажает протест ощущения украденной у Героя свободы. Вкус свободы проявляется глубинным несогласием с тем, чтобы его героической жизнью играли, сочиняя симфонию ритма передающего импульс эмоционального звучания актов. Он может стать поворотным моментом столкновения внутренней трансляции действия и внешней экранизации сюжета. Желание, действие, конфликт… Желание возникающее сиюминутно перестает сразу после того как обрело свое бытие исчезая там же где и возникло, эмитируя онтологический принцип передачи действия действительности. Герой желает – события развиваются – это важно! Эмоциональный фон отражает психологию становления в разделенной пополам реальности не в силах удовлетворить конвейер движения необузданных желаний, сбрасывая столпотворение в небытие. Позволительно ли, заявляющей о себе манифестации героя покушаться на принцип эстетического единства гармонии и красоты организованного пространства? Нам говорят: «главное чтоб картинка вышла». Каждая картина, сотворенная Голливудом, тоже претендует на реальность полноты, вершины эмоциональной энергетики бытия витающей на обломках рассыпающихся красот дикой необузданной природы души, уступающей бразды правления цивилизации развлечений, а основы восприятия ценности бытия сводятся к дихотомии разделенной полярности. Картина становится техническим произведением воздействия. Сюжетная неизбежность столкновения антагонизмов выступает методом извлечения искры эмоции, в неспособности дотянутся рукой до уровня единения существующих противоположностей. Это философская трагедия разделённой заброшенности идеи целостности субъекта в расколотое пространство явления мира. Мир над бездной небытия стремится сохранить свой горизонт событий! В этой реальности субъект никогда не сможет познать себя по требованию надписи на входе в храм Аполлона в Дельфах. Солнечный свет не коснется души, а свет экрана разит эмоцией, не обещающей этого сделать. Высвобождающий катарсис остается для психики высшей точкой эмоциональной разрядки выхода за пределы борьбы противоположностей мира в изнеможении стихийности плещущихся эмоций. Почти рациональный подход. Иная перспектива в Восточном понимании нирваны как высшего состояние духовного стремления человека связаться с конечной целью полноты внутреннего бытия. В ней состояние удовольствия отражает гармонию равновесия сознательных потоков, уже не конфликтующих с объективностью телесного, материального присутствия в мире. Субъективная реальность становится независимой от природы разделения и несчастья. Проработанные чакры энергетического роста открывают сущность поточной природы субъективной реальности. Инициация роста сознания поднимающегося по ступеням энергетики тела создает новую реальность растворяющую границу разделения внешнего и внутреннего, что оголяет величие потока силовой вертикали. Высшее божественное блаженство, преодолевающее дихотомию противоречивой полярности мира.

Эпоха экранной культуры, отвечая требованиям развлечения, вырастила вершиной главного героя классическую структуру кино. Героя актуально противостоящего внешним силам и меняющего реальность по своему разумению. Главный герой выражает иконический образ действительности в противовес потенциальным и инерционным тенденциям организованного пространства. Это Царь горы лишенный сентиментальностей и желающий подражать Олимпийским Богам, чтобы самому обрести божественную сущность. Энергетика потенций бытия отступает на второй план, как и внутренний мир, – сокровищница смыслов жизни. Ямочный ремонт тщательно укатывает будущую перспективу восприятия души в асфальт. Единственным смыслом становится движение превосходного и победоносного действия героя. Потаенная природа внутреннего хода энергетических токов и даже озвучка текстов тоже способных информационно организовывать генерации алгоритмов восприятия оказываются не у дел. Картинка решает все! Но так ли просто и безболезненно символику экрана перенести в онтологию жизни как метод? Секрет заключается в том, чтобы осуществлять победоносный ход надо обладать силой красоты бытия обеспечивающей устойчивость этой потенции. И чтобы «пребыла с тобой сила» необходимо ощущать пульс правды своего времени. Как правило, благие намерения «социальной справедливости» расширяющей жизненное пространство переполняющие свой горизонт времени волей к власти, легализуют деформации извращенной реальности разжигающей ненависть к естеству человеческой природы. Власть идеологии над бытием: форма «да» содержание «нет». Это небытие будущего не позволяющее человеку открыть эту дверь. Такое существо становления может быть роботом или программой лишенное своей органической платформы жизненного происхождения. «Оставь надежду всяк сюда входящий». Обыденная пустота содержания в усилении объективности присутствия субъекта, ограниченная формой отрицания, постоянно меняет экспозицию становления и тогда бесконечность ей в помощь. Размазывающая напряженность времени в континууме инфляции бытия. Революция как принцип, поедающий своих детей, добивается извлечения душ из истории. Ни души! Предел рефлексии человеческого бытия и меры в нем времени. Война со временем обесценивает смыслы бытия человека, он превращается в средство достижения цели. Но если время преобразует чувство ментальной природы представляющей отглагольную реальность, война за право быть становится священной.

Прежние оценки приводят в недоумение, не поспевая за бегом меняющейся реальности. Экспертиза в растерянности. В висках пульсирует неразрешённый вопрос: так все же «объект» или «поток»? В объятиях вездесущей объективной реальности образ сливается с границами объекта, а поток становится неотъемлемой перспективой видения. Все внутреннее оказывается обязательно наружным: демократия, гласность, «открытое общество», а душа – вульгарная сущность и даже текст перестает отражать смыслы и служит лишь формой строчно-цепного укрощения глагола (скриптор), запечатлев образ архетипов, закостенелого свидетельства жизнедеятельности динозавров прошедшей эпохи (премодерн). Соприсутствующая этому мироощущению поточной природы стихий Витализма силовая вертикаль управляет глаголом времени. Однако новый порядок требует все это подчинить сфере использования. Польза подменяет собой смыслы функции бытия. В век просвещения нет субъекта, нет времени, нет взаимодействия восприятия с потоком напряженности, есть только материализация, достигшая своей цели и уже, по-видимому, лишенная смыслов жизни проваливаясь в идиому бесконечности. Фразеологизм бесконечности зашивает дыры автономий ветхих материй желая создать полную картину мира независимо от целостности субъекта становления. Старание завершить картину до ее полноты почему-то совсем не заботит состояние субъективного зеркала отраженной реальности? Провозглашается завершённость движения смыслов в знании, упрямо выпадающего из своего времени! Формируется принципиальная неполнота разрушения рефлексии, и ее отношений с потоком времени («почему это небытия нет?»). Разваливающееся на осколки зеркало субъективной целостности, присягнувшее внешней природе мира, что так обыденно развеивает с протяженностью глагол действия. Время выступает потоком непроявленной коммуникации качественных алгоритмов организованного пространства. Работу разума можно представить как акт взаимодействия с потоком и передачу принципов проникновения глагола от напряжения бытия явлению сущего. Мозг в этом контексте транзитное продолжение функции в качественной организации пространства поточно внедряемый алгоритмом в жизненную платформу органики. Он функционален, пока остается продолжением потока времени. Субъект собиратель качественной вовлеченностью в поток функции бытия в явлении мира (амфора). Через субъект и его силовую вертикаль мир наполняется объективностью бытия времени. И как можно субъект исключить из явления мира?