Лекарство для души

Лекарство для души

Гейл Хилл

© Гейл Хилл, 2025

ISBN 978-5-0065-6352-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1 – Знакомство

– Осторожно, двери закрываются. Следующая остановка – станция метро Гостиный двор. Переход на станцию метро Невский проспект.

Наташа подскочила с так удачно занятого в час-пик места. Она проехала свою станцию метро, за что уже ненавидела этот день. Хотя, если быть честной, то день был испорчен ещё с утра, когда Миша зачем-то отключил ее будильник, и вместо сборов в спокойном темпе на новую работу, Наташе пришлось носиться по квартире как угорелая.

Лишь бы успеть. Только об этом думала Иволгина, выходя на Гостинке и переходя на другую платформу, чтобы вернуться назад. И почему она всегда опаздывала на важные мероприятия: опоздала на собеседование, опоздала на сдачу диплома, опоздала на свадьбу подруги, и это только часть тех неловких моментов, которые она сейчас смогла вспомнить.

Благо, погружаться в мысли об опозданиях у нее не было времени, потому что поезд остановился на Маяковской, и Наташа выскочила из него, чуть не сбив с ног старушку. Эскалатор, выход и прямиком в больницу. Пешком времени идти не было, поэтому Наташа не пренебрегла электросамокатом. Оседлав жёлтого коня, уже через восемь минут, она стояла на крыльце Мариинской больницы.

Сделав глубокий вдох, вошла внутрь. У неё наконец-то получилось то, о чем она так давно мечтала: пробиться в медицину, пусть пока что только медсестрой, но она сделает все, чтобы в будущем стать отличным хирургом. Ей очень хотелось помогать людям, делать их здоровыми и счастливыми. Эта мечта была с ней с самого детства, и несмотря на все попытки мамы сделать из нее актрису, Наташа не сдалась и поступила в медицинский. Сама. Потому что родители сказали, что платить за неё не станут, ведь это не актерский. И со второй попытки Иволгиной все же удалось пробиться на бюджет, зато теперь она могла наслаждаться плодами своих трудов.

В Мариинской больнице было что-то статное. Видимо, из-за названия, сразу же напоминающего Наташе тот самый театр, где она множество раз смотрела спектакли с участием матери, а в одном из будучи ребенком даже успела сыграть. Голубоватого оттенка стены, белые потолки и полы, большие окна. Запах стерильности. В целом, больница ничем не отличалась от других, разве что только абажурными люстрами.

Ее встретила главная медсестра и отвела в сестринскую в хирургическом отделении на втором этаже, где выдала униформу, включавшую в себя сиреневые куртку, брюки и фартук, и кратко рассказала об обязанностях. Не переодеваясь, Наташа решила прогуляться по отделению и хорошенько все рассмотреть. Будучи студенткой, она бывала в этой больнице пару раз, но в терапевтическом и гинекологическом отделениях. В хирургию их тогда не пустили, сказали, что заведующий отделением не сможет провести экскурсию, потому что у него операция. Что ж, есть время осмотреться сейчас.

Она ходила по коридорам и с интересом отмечала для себя детали. Палаты, операционный блок, реанимация, столовая, сестринская и ординаторская – место, в котором она хотела оказаться в качестве врача. Когда-нибудь у нее получится это, но а пока пора было приступать к работе. Ее попросили подойти в сестринскую к девяти, где обещали на сегодня назначить куратора из других медсестер. Неспешным шагом, Иволгина двигалась в сторону сестринской. У лифта она взяла в руки телефон, чтобы проверить сообщения, что оказалось опрометчивым для нее шагом.

Двери лифта раскрылись, и из него вышел молодой мужчина. Держа в руках стакан кофе и букет ромашек, он двинулся вперёд. Наташа не заметила его и, пытаясь пройти в свою сторону, врезалась в мужчину. Горячий кофе облил обоих, а прекрасный букет ромашек упал на пол.

Мужчина сделал глубокий вдох.

– Какого черта, вы так рано гуляете по коридорам!? – решив, что Наташа одна из пациенток, строго спросил он.

Рубашка начала обжигать кожу, отчего мужчина практически зарычал. Оттянув ткань, он требовательно посмотрел на Иволгину, ожидая от нее ответа.

– Почему вы не смотрите, куда идете!? – Наташа осмотрела свою белую блузку, расстроившись. Ткань была испорчена. Плевать, что ее кожу обжёг горячий напиток, ей жаль было блузку.

– Я? Девушка, это вы в меня врезались, потому что были сильно увлечены вашим телефоном. И не смотрите на меня так, словно я виноват в вашей испорченной блузке. В следующий раз будете смотреть не в телефон, а под ноги.

Он поднял букет, покачал головой и пошел прочь. Не прошло и дня, а она уже успела с кем-то повздорить и испортить свою любимую блузку.

В сестринскую она опоздала, за что ее по головке не погладила главная медсестра. Ирина Петровна высказала все, что о ней думала, и сказала, что больше не потерпит опозданий. Она была немолодой женщиной, низенькая, с седыми волосами и строгим взглядом. Наташе она показалась довольно доброй, но очень требовательной. Помимо главной медсестры было ещё две других: женщины среднего возраста, высокие и худые. Наташе даже показалось, что они чем-то похожи. Один типаж: любящая себя женщина, ухоженная, но переборщившая с силиконом в губах. Обе были замужем, судя по обручальным кольцам. Работали они посменно: дневные смены и ночные смены. Иногда дневные плюс дежурства в ночь. Поэтому Наташу ждало ещё одно знакомство с тремя другими медсёстрами, но уже при пересменке.

– Кто тебя так кофе облил? – поинтересовалась Люда – та, что была блондинкой.

– Придурок какой-то, ещё и не извинился даже, только отчитал, словно я ему девочка какая-то, – фыркнула Иволгина, опустив руки после нескольких неудачных попыток спасти блузку. Ну и хрен с ней с этой блузкой, решила она.

– Наверное, Евгений Владимирович, – предположила брюнетка. – Он может. Ему нравится отчитывать. Он заместитель заведующего отделением. Хороший хирург, но как мужик ужасен. Юлька, вы с ней вечером познакомитесь, его бывшая жена. Он с ней развелся и женился на какой-то молоденькой девушке, ещё и алименты на детей платить не хотел.

– М-да, – только и ответила Иволгина. Не любила она эти сплетни. – И много у вас тут служебных романов?

– Ни одного, – блондинка, оказавшаяся Мариной, показывала содержание шкафчиков, попутно отвечая на вопросы.

– Сергей Михайлович сказал, что если узнает о романах на работе, то оба сразу с нее вылетят, – Жанна закатила глаза.

Было слишком много имён. Наташа в них запуталась. Она пыталась поддерживать разговор, но выходило это слабо.

– И кто этот Сергей Михайлович?

– Заведующий отделением, – продолжила Жанна. – Уже три года тут работаю, а так и не смогла понять, что он за человек. Марина здесь десять лет, как раз с момента появления Знаменского. И тоже не поняла, что с ним не так. Какой-то угрюмый вечно, но хирург от бога. Уже пять выпусков ординатуры на его счету, и все выросли отличными врачами. Кстати, один из них остался у нас. Борька Пименов – самый молодой из хирургов. Познакомлю потом.

– А сам этот Сергей Михайлович, наверное, крутит роман с какой-нибудь работницей, да? Или одна из них бросила его и поэтому он так строг к отношениям на работе?

Иволгиной нравилось это лёгкое и непринужденное общение с Жанной, выделенной ей в качестве куратора на пару часов. Они делали утренний обход палат, проверяя всех пациентов. Кому-то сменили капельницу, кому-то бинты. Разнесли таблетки и провели опрос о самочувствии, чтобы потом доложить лечащему хирургу. За разговорами время пролетело быстро.

– Знаешь, я вообще не видела Знаменского с кем-то в отношениях. Если бы не слухи о его разводе трехлетней давности, я бы решила, что он любит мужчин.

– Может и развелся из-за того, что мужчин любит?

Обе рассмеялись, не заметив, как оказались у стойки регистратуры, где их уже ждали. Оказывается, заведующий отделением каждое утро после обхода проводил небольшое собрание у стойки, чтобы быть в курсе всего происходящего в его отделении. Медсёстры докладывали о результатах обхода, дежурные хирурги – о происшествиях ночью. А потом все расходились по своим местам.

– Ирина Петровна, где медсестра, которую вы наняли вместо Дианы?

Молодой мужчина, стоявший спиной к Наташе, стал осматривать весь персонал. Новых лиц на заметил. Естественно, ведь Наташа с Жанной так и стояли за его спиной, надеясь не быть обнаруженными. Знаменский сильнее романов на работе, пожалуй, ненавидел опоздания и безалаберность.

– А Жанна где? – вновь обвел взглядом персонал. – Куда делись все ваши подчинённые?

– Сергей Михайлович, извините, – Жанна вышла из-за спины Знаменского. – Мы с Наташей немного припозднились. Я показывала ей отделение.

Прятаться дальше не было смысла. Иволгина сделала пару шагов вперёд, бросив беглый взгляд на этого Знаменского, и тут же пожалела. Это он облил ее кофе с утра. И это ему она нагрубила. День становился все интереснее и интереснее. Стало даже любопытно, доживёт ли она до конца смены или все же ей придется искать новую работу? Кто знает, как этот Знаменский отреагирует сейчас, когда тоже все поймет. Раз такой принципиальный, запросто может уволить Наташу просто так.

– Здравствуйте, – Иволгина стеснительно поздоровалась, попытавшись тем самым сгладить их утреннее знакомство.

– Да виделись уже сегодня, – бегло осмотрел Наташу. – Надеюсь, у вас там было очень важное дело, и это стоило моего разлитого кофе и испорченных вещей: моей рубашки и вашей блузки, думаю, тоже.

Если важным делом можно считать новостной пост в телеграме, то оно того стоило. Однако Наташа решила отмолчаться и ничего не отвечать на колкую реплику Сергея Михайловича. По нему было видно: возражений он не терпел.

– Вас уже ввели в курс дела и наш распорядок? – он что-то внимательно вычитывал в бумагах, не поднимая глаз.

– Да, Жанна мне все показала.

– Отлично, – мужчина посмотрел на наручные часы, покачав строго головой. – Пора приступать к работе.

Как выяснилось спустя десять минут после окончания утреннего сбора, принцип работы хирургического отделения Мариинской больницы строился следующим образом: за каждым врачом-хирургом была закреплена медсестра. Такой принцип работы позволял более точно распределить обязанности между медсёстрами и делал взаимодействия хирургов и медсестёр эффективнее. Поскольку медсёстры работали посменно, то за каждым из трёх хирургов было закреплено две медсестры, которые тесно взаимодействовали не только с хирургами, но и между собой.

Уволенная Диана была закреплена за Знаменским, именно поэтому он так сильно волновался, о том, ввели ли Иволгину в курс дела. Та самая Юлька, которая была бывшей женой одного из хирургов, тоже закреплена за Знаменским, и, как рассказали Наташе девочки, Юля работала больше всех. Не то чтобы Наташа не хотела работать, нет, она напротив пришла сюда именно за этим, но не в первый же день с головой в омут. А оказалось именно так.

Она еле дожила до обеда. Ещё никогда ранее Наташа не перевязывала столько ран, не меняла бинты, не заполняла такое огромное количество медицинских карт и не делала так много инъекций. А ещё капельницы… Бедный мужчина, которому пришлось ставить две капельницы, одну из которых Наташа не сразу смогла установить. Она не могла подумать, что у заведующего отделением столько много своих пациентов. Ей всегда казалось до этого момента, что завотделением только командует и в редких случаях сам принимает участие в операциях и лечении, но, видимо, не в этот раз.

Интересно, а та самая Диана, работавшая до нее, ушла из-за такого количества работы или нет?

В Мариинке персонал обедал не в определенное время, а по возможности. В хирургии были свои правила: медсестры могли обедать только тогда, когда их отпустят хирурги, и так, чтобы на посту оставалась хотя бы одна из медсестер. Наташе сегодня не повезло. Все ее непосредственные коллеги уже давно отобедали, и ей пришлось идти одной. А все потому что Знаменский загрузил ее по полной, видимо, отыгрывался за испорченную рубашку.

По правде говоря, Сергею было плевать на его рубашку. Ему было жаль только кофе и цветы, которые он приносил каждое утро уже в течение недели в палату, лежавшей в коме в реанимационном блоке сестры. Идиотская авария, в которой она так сильно пострадала, что получила черепно-мозговую и, как следствие, кому. Он надеялся, что это всего на несколько часов, но прошла уже неделя, и ни один показатель так и не пришел в норму, да и прогнозы неутешительные. Если не очнётся в течение недели, то поставят хроническую кому, и тогда только богу известно, когда она придет в себя.

– Ты чего такой хмурый сегодня? – положив на свой полнос салат из морской капусты, спросил заведующий терапевтическим отделением.

– Удивляюсь, как ты не ходишь хмурым, Толь, – с горечью отметил Сережа. – Это твоя жена лежит в коме.

– Я знаю, но у меня дочь, для которой я должен держаться. Вчера чуть не сорвался, когда она стала спрашивать, как скоро поправится мама. Вике тринадцать, и я не могу ей сказать, что мама уехала в командировку. Она уже не поверит, пришлось сказать ей всю правду.

– И как она? – Сережа переживал за свою племянницу. Она у него единственная.

– Сказала, что хочет прийти и посмотреть на маму, а я пообещал, что только после разрешения дяди Серёжи.

Знаменский расплатился за выбранный обед и остановился у одного из столиков.

– Приходите завтра с утра, я предупрежу свою новенькую медсестру, чтобы провела вас к блоку. Заодно и с Викой увижусь, давно мы не болтали.

– Хорошо, спасибо тебе, – Толик похлопал друга по плечу и прошел к столу, где сидели терапевты.

Сережа и Толя дружили с медицинского университета. Оба хотели стать хирургами, но у Тимофеева пошло что-то не так. Он сменил профиль, но дружбу со Знаменским сохранил, так ещё и женился на его сестре, перед этим долго выпрашивая у Серёжи разрешения на отношения, как у старшего брата и единственного мужчины в семье. И не прогадал: брак оказался счастливым, все было прекрасно ровно до того момента, пока Сашу не сбила на пешеходном переходе легковушка. Чёртовы пьяные водители, и кто им вообще позволяет садиться за руль в таком состоянии?

Знаменский занял столик у окна, из которого открывался прекрасный вид на город. Он любил сидеть именно за этим столиком, чтобы подумать и посмотреть на течение жизни других людей. Чаще всего он обедал один, поскольку шел позже всех, но, видимо, сегодняшний день пошел не по плану с утра. Заметив ищущую место Наташу, он зачем-то пригласил ее к себе за столик. Она выглядела такой усташей и испуганной, что ему даже стало ее жаль. Не перегрузил ли он ее работой? Ещё испугается и убежит.

– Ну как вы, я вас не перегрузил? – решил завести разговор, когда девушка села напротив и с аппетитом проглотила ложку куриного супа.

Она была хорошенькой. Блондинка, с красивыми серыми глазами. Пухлые губы, необычная родинка на лбу. Она смотрелась довольно гармонично, чем внешне даже понравилась Сергею. Он улыбнулся краешком губ, поймав себя на мысли, что рассматривает девушку, пока она невинно обедает.

– Все нормально, спасибо. Я просто ещё не привыкла, – она старалась не показывать своей усталости, хотя была измотана почти на сто процентов.

Подняв глаза так, чтобы внимательнее рассмотреть Знаменского, Наташа принялась изучать черты его лица. Хоть мужчина был и строг, но лицо его выражало абсолютную доброту. Карие глаза, русые волосы, трехдневная щетина. Из-под рубашки, выглядывающей из-за медицинского халата, были видны волосы на груди. Наташа относилась к тому типу женщин, которые любили в мужчинах мужественность не только в поступках, но и во внешнем виде. Сергей Михайлович относился как раз к этому типу. Что ж, пусть характер у ее начальника козлиный, зато внешне он красив.

– Привыкнете, все приходит со временем. И да, мой вам совет на будущее: в следующий раз при попадании в неловкую ситуацию ведите более культурно, а то можно случайно испортить отношения со всеми. А оно вам нужно на новой работе? – Сергей не упустил возможности напомнить про утреннее.

Наташа тяжело вздохнула. Он ужасный зануда. Теперь она понимала, почему никто не слышал про его отношения. Если он со всеми так общался, то это просто катастрофа. Там не только о наличии девушки говорить сложно, но и о друзьях.

– Извините, что так вышло. Могу оплатить химчистку вашей рубашки, – она хотела ещё добавить что-то про то, что ему мало досталось, но промолчала.

– Сам как-нибудь разберусь, – мужчина встал из-за стола. – Не задерживайтесь, у нас ещё много работы.

И ушел, оставив Наташу с мыслями наедине. Она уже не была так довольна своему первому рабочему дню, но знала одно точно: для того чтобы когда-нибудь стать классным хирургом, ей придется здесь пахать, и она готова. К тому же, в сестринской случайно услышала, что если Знаменский видит в ком-то из своих подопечных задатки хирурга, то помогает им с устройством в ординатуру под его руководством. Руководитель он, конечно, так себе, однако если у нее есть такой шанс, то она готова им воспользоваться. Осталось только понравиться этому занудному Сергею Михайловичу, и путь к успеху будет открыт. Вот только как ему понравиться?

Глава 2 – Попытка

Ровно неделя труда в Мариинской больнице, а Наташа устала уже так, словно работала там год, не отдыхая ни дня. Она знала, дальше будет проще, но когда будет это дальше? Неизвестность убивала, амбиции разрывали, и внутри росла огромная неуверенность в будущем. Ей было страшно. Страшно, что она не сможет добиться всего того, чего так сильно желала, и тогда ей придется предстать перед довольным взором матери, которая не упустит своего шанса и обязательно устроит ее в какой-нибудь театр.

– Ты сегодня дежуришь? – Миша обхватил талию своей невесты руками, носом уткнувшись в ямочку на шее.

Он скучал по ней, когда она уходила дежурить. За неделю это было второе дежурство, и ему приходилось тяжко. Он вообще был очень тактильным, в отличие от Наташи, которой было достаточно душевной близости. С Мишей ей было иногда трудно: он требовал слишком много нежности, из-за чего Иволгиной время от времени казалось, что в этих отношениях мужчина она.

– К сожалению, – она слабо улыбнулась ему в отражение зеркала. – Как твои дела с картиной?

Миша был художником. Наташа полюбила его за творческую нотку в душе, за прекрасные блондинистые волосы, всегда идеально уложенные лаком днём, но вечером растрёпанные и такие родные. За нежные руки, которые так заботливо касались ее всегда. За слова любви и поддержки и за то, что всегда был на ее стороне. Мишу нельзя было назвать парнем мечты, но она любила его вот таким несуразным, в какой-то степени даже женственным. Она любила его за личность, а не за внешность. И за поступки, которыми из раза в раз он доказывал свою любовь. Пять лет вместе, и практически душа в душу. Через полгода свадьба, и они наконец-то станут настоящей семьёй.

– Я почти закончил, покажу тебе через пару дней. А что у тебя с твоим планом?

Иволгина поделилась своим планом по поводу завоевания симпатии Знаменского. Миша, хоть и не сразу, однако поддержал ее идею. Если она будет счастлива, попав в ординатуру, то счастлив будет и он. Правда, ему все равно не нравилась перспектива ее работы в хирургии, особенно эти идиотские ночные дежурства.

– Пока ничего, – фыркнула Иволгина, завязав конский хвост. – Этот Знаменский пуленепробиваемый, я не знаю, как к нему подступиться. Попробую сегодня. Мы должны вместе дежурить. Позавчера я была с Борей, он рассказал мне немного. Оказывается, Боря пришел санитаром, но чем-то понравился Знаменскому, что тот помог ему вырасти до хирурга. И ведь работает теперь парень, уже второй год.

– Ты уверена, что это того стоит? Может, хрен с этой медициной, и твоя мама поможет тебе устроиться в театр? – играюще подвигал бровями Миша. – У тебя есть все для этого данные.

– Понятно… Мама и тебе мозги промыла.

Наташа схватила сумку, разозлившись. Почему все решают за нее? Она хочет быть хирургом. Нафиг ей эта актерская канитель?

– Нет, но, мне кажется, тебе так будет лучше, – Миша устал видеть, какой опустошенной приходит его женщина после работы.

– Я сама знаю, как мне будет лучше!

Прокричала она, быстро надев лоферы и хлопнув входной дверью.

Лучше? Почему все вокруг решили, что знают, как ей стоит жить и что для неё лучше? Это ее жизнь, и только ей решать, что делать дальше, кем быть, с кем жить и работать. У нее есть мечта, и она не отступит. Пусть это будет стоить ей дорого. Пусть даже придется ещё сильнее поссориться с мамой. Ей плевать на последствия, ведь мечты должны исполняться.

***

Дежурства. Знаменский любил их за то, что можно было быть в гордом одиночестве в ординаторской или же болтать с медсестрой, не думая о том, как же тоскливо дома. А дома было именно так. Уже как три года. На стенах все ещё висели фотографии с его свадьбы десятилетней давности, но женщины, что счастливо улыбалась ему и клялась в любви, рядом не было. Нет, с ней все было хорошо, просто она больше не принадлежала ему.

Сережа выгнал ее, когда в очередной раз застал с бутылкой после своего ночного дежурства. И это после двух курсов в больнице, где ее лечили от пагубной привычки, и после всех обещаний, что это в последний раз. В первый раз, когда Сережа обнаружил жену с алкоголем на кухне, был после смерти ее матери. Тогда он не сказал ей ни слова, потому что сам знал, как это сложно. Но когда ситуация повторилась и через месяц, и через два, стал действовать. Быстро положил ее в больницу: наркологи, психологи, психотерапевты. Ее, как казалось ему, излечили от зависимости. Однако ключевым слово было «казалось». Все повторилось. Снова.

Он не сдался и вновь прошел весь путь с ней. Лечение. Реабилитация. Она клялась, что больше ни капли, и действительно сперва себя так вела. Год без алкоголя. Они не пили даже в новый год. Уже стали планировать беременность, и все получилось. Знаменский всегда мечтал стать отцом, поэтому радовался как ребенок, когда тест оказался положительным, а кровь на ХГЧ его подтвердила. Но через пару месяцев что-то снова пошло не так. Он так и не понял что. Вернулся домой после дежурства, а на кухне за столом сидела жена. Пьяная, и это не смотря на то, что он говорил с ней буквально час назад, и все было хорошо.

Терпения не хватило. Когда он привел ее в чувства, то первым же делом высказал все, что думал. На что она только рассмеялась и призналась ему в том, что уже почти год у нее есть любовник. И что ребенок не от него. И что она ненавидела и его, и его работу, а жила с ним только по привычке и из-за того, что он ее обеспечивал. Знаменский выгнал ее. Когда она родила, то на всякий случай сделал тест ДНК, чтобы убедиться в лживости ее слов. Он хотел ребенка. Хотел стать отцом, вопреки их с бывшей на тот момент женой взаимоотношений. Однако каковым было его расстройство, когда тест показал нулевой процент родства. И с тех пор он жил один. Ему больше не хотелось никого впускать в свою жизнь.

Пробовал пару раз начать отношения, вот только выходило все боком. Он хотел семьи, а спутницы ещё не насладились прелестями жизни, желая гулять и путешествовать. Рожать детей ни в чьи планы не входило. И тогда Знаменский перестал искать любви, разве что изредка одноразовые отношения для поддержания мужского здоровья. Именно поэтому каждое дежурство для него было как праздник. Он мог быть не дома и не тосковать по поводу своей неудавшейся личной жизни. Карьера у него получилась куда лучше.

Вот только сегодня он дежурил с новенькой медсестрой. Наташа ему сразу не понравилась. Какая-то она была несерьёзная: не то чтобы плохо относилась к работе, но было в ней что-то такое, что его отталкивало. Возможно, все дело в ее юном возрасте, в котором, как считал Сережа, девушки думают на работе не о трудовых обязанностях, а о чем угодно. Поэтому лишний раз выходить в коридор Знаменский не хотел. Надо было ограничить общение, чтобы не сказать ей лишнего.

Однако кофе – святое. Автомат с кофемашиной стоял как раз рядом со стойкой, где располагалась дежурная медсестра. Сергей тихо вышел из ординаторской, ему хотелось посмотреть издалека, чем занята Наташа.

На стойке горел приглушённый свет. Вокруг девушки лежала целая куча каких-то книг, из которых она что-то выписывала к себе в тетрадь. Знаменский даже заинтересовался. Может, он ошибался и не такая уж и безответственная эта Иволгина?