Гонка по чёрной полосе

– Не важничай, у всех люди, – про людей Антон сказал зря. Едва он настроился изложить суть проблемы, как дверь кабинета открылась, и сержант из райотдела втащил тело мужского пола в белых джинсах и красной куртке со следами рукопашного боя. Яненко прикрыл телефонную трубку рукой.

– Пострадавший?

– Нет, задержанный. По вчерашней попытке изнасилования. На предмет причастности.

– Господи, – головная боль, только растворившаяся в таблетках, вновь напомнила следователю о гриппе. – Клади на стул.

Тело постанывало, но иных признаков жизни не подавало.

– Дим, здесь мне насильника принесли. Я коротко: подкинули просроченное дело по невыплате зарплат. К понедельнику нужно его закрыть. Что посоветуешь?

– Задача возбудить дело или отчитаться?

– Я же говорю: к понедельнику.

– Значит так, вызови руководителя и бухгалтера. Посмотри движение средств на счетах. Фирма почти наверняка работает «в чёрную», значит денег на расчетном счете нет. Нет денег – нет умысла, нет умысла – нет проблем. Форму, как правильно отписаться, вышлю по электронке. Всё?

– Вроде. – Антон чувствовал себя немного виноватым: вроде как пришел в гости, молча пожрал, выпил и хлопнул дверью.

– Извини, разговаривать некогда. – Дима словно прочитал его мысли, – Как-нибудь встретимся, пожурчим. А сейчас, не могу. – и, словно оправдываясь, разъяснил, – У меня здесь дело странное: пропали люди, и никаких концов.

– Предприниматели?

– Что, уже слышал?

– Читал.

– Где?

– В деле. У нас, в Октябрьском, трое бизнесменов ушли из дома и не вернулись.

– И того, пять… – Повисла пауза. Антон пару секунд что-то обдумывал и, приняв решение, в обычной своей манере интеллигентного бульдозера, вежливо, но энергично предложил: – Давай сегодня пересечемся. Дело у тебя?

– Да, на меня повесили.

– Давай в три, в «Нью-Йорк Пицце», на Ленина?

– Годится.

– С меня пицца. Дело захвати.

7

– А кофе я варю замечательно. Сейчас попробуете – пальчики оближете!

– Свои или ваши? – Валера сделал вид, что смешался. Наташа изобразила смущение.

– Боюсь кофточку запачкать. Вы не обидитесь, если я переоденусь? – Спросила она, покраснев, и добавила, – В халатик.

– Обожаю девушек в халатиках.

Наташа поставила турку на конфорку и вышла из кухни. Откуда-то из глубины квартиры невнятно и почти равнодушно прилетел вопрос: «А без…?»

«Кто же не любит девушек без халатиков? От девушки без халатика, пожалуй, и столетний дед поднимется на дыбы. Жеребцом-производителем, конечно, не станет. Но, возбудится до инфаркта – может». Валера почувствовал, что он уже возбудился и принялся судорожно соображать: что из одежды прячется под его халатом. Выходило, что кроме кроссовок – ничего. Как-то для первого знакомства слишком резво.

До сегодняшнего дня они с соседкой только здоровались. Наташа перебралась в их дом совсем недавно, с полгода назад и сразу обратила на себя внимание всех местных кобелей. В первую очередь тех, что в процессе эволюции поднялись с четырех лап на две. Но сама при этом к кобелям оставалась равнодушной.

Молва об её индифферентном отношении к мужскому полу быстро распространилась по кварталу. Валера, как представитель профессии, чья основная деятельность напрямую связана с добычей и обработкой информации – узнал эту печальную новость одним из первых. Курсы по повышению квалификации кобеляжа он в молодые годы проигнорировал. А в сорок лет менять приоритеты посчитал глупым. Потому на соседку смотрел, как на произведение искусства в Лувре или Эрмитаже, совершенством которого можно любоваться, но руками трогать недозволенно.

И вдруг такая удача – кофе вдвоём. И это чёрная полоса?

– Сейчас всё будет готово, – в простом ситцевом халатике Наташа выглядела такой естественной, скромной и по-детски целомудренной, что только профессиональный журналистский цинизм позволил Валере отметить отсутствие бюстгальтера и навеять сомнения относительно наличия трусиков. Выходило, что у них теперь много общего. По крайней мере, в форме одежды. Точнее в форме её отсутствия. – Что может быть лучше утренней чашечки хорошего кофе?

Наташа говорила мягко и нараспев, как будто исполняла оперный речитатив. Валере нравилась и ария хозяйки, и либретто оперы в целом.

– Лучше только кофе в постель. – Окончательно обнаглел он. Наташа поглядела серьёзно и укоризненно. Валере стало по-настоящему стыдно. Хозяйка поправила халатик и сказала:

– Тогда в душ.

– Кофе в душе!?– растерялся Валера – Это оригинально…

– А кто нам мешает быть оригинальными? – очень рассудительно ответила Наташа, аккуратно разложила пенку в две чашечки с золотыми цаплями и налила густой, как мёд кофе. Аромат был действительно бесподобным. Но Валера уже не мог думать ни о чем кроме душа.

– Мы их там не разобьем? – забеспокоился он о судьбе золотых цапель.

– Мы постараемся? – спела Наташа на пианиссимо полушепотом.

– Я постараюсь! – пообещал Валера, прикидывая: сможет ли он нести в одной руке чашку, а на другой – Наташку. Соблазн был велик, но риск уронить одну из ценностей, и добро бы кофе, все же, заставил его отказаться от блицкрига.

В ванну они вошли торжественно и немного нервно, как входили в храм жрецы перед обрядом жертвоприношения. Процессию возглавляла чашечка с кофе в вытянутой руке Наташи. За чашечкой, чуть подрагивая ягодицами под облегающим халатиком, в ванную вплыла хозяйка руки. Следом, судорожно сжимая в пальцах цаплю и, не чувствуя, как крутой кипяток свеже сваренного кофе сжигает эпителий, пошаркивая кроссовками, вошёл Валера.

Ванная идеально подходила для жертвоприношения. Она, может быть, выглядела не как храм, но как дворец – наверняка. Стены, выложенные плиткой от Версаче. Огромная розовая раковина, пронзенная позолоченным смесителем, охраняла вход слева. Справа по стойке смирно, несла караул сверкающая хромом душевая кабина. Прямо напротив входа на постаменте возлежала чаша джакузи. Не менее розовая чем раковина, но с большим количеством золотых украшений по периметру и батареей разноцветных пластмассовых флаконов, выстроившихся по росту вдоль стены. Пол, покрытый рустифицированной и тоже розовой плиткой, излучал тепло, ощутимое даже сквозь подошвы кроссовок.

«Не хватает только хрустальной люстры под потолком!» – мимолетно оценил интерьер Валера и сразу переключил внимание на соблазнительный завиток розового Наташиного ушка, так гармонично сочетавшийся с тоном и стилем интерьера.

Хозяйка храма легонько толкнула дверку душевой кабины, и занавес матового стекла открыл взглядам публики просторную сцену. Здесь можно было вымыть отделение дембелей. И им бы не было тесно.

– Прошу – Наташа улыбнулась мило и многообещающе.

Валера уже собрался войти, но она его остановила.

– Вы всегда моетесь в обуви и халате?

– О, извините… – Валера быстро огляделся по сторонам, подыскивая наиболее подходящее место для кофе, пристроил чашечку на умывальнике.

– Я сейчас. – Наташа поставила свой кофе рядом с Валериным и вышла.

Валера снял кроссовки, торопливо спрятал в них грязные носки, критически оглядел, украшенные траурной каймой, пальцы на ногах, повесил на вешалку халат и взошел на сцену.

Пока он без особого интереса рассматривал сенсорный пульт управления, раздался звонок. От неожиданности Валера нажал на какую-то кнопку. Дверка закрылась, и кабина стала заполняться паром.

«Не любовник, а какой-то «ёжик в тумане» получается… И пар для моего синяка – не лучшее лекарство», – рассеяно подумал Валера и попробовал открыть стеклянную перегородку. Попытка не увенчалась успехом.

Тем временем в коридоре послышался до боли знакомый голос.

– Натка, я тебе говорил, что ты классная тёлка?

– Вчера, – игриво пропела Натка.

«Ведь думал, что не нужно идти. Теперь попробуй, докажи, что мы даже кофе не пили. Если этот бугай за машину так смазал, то за любовницу – просто убьёт. Чёрная полоса…» – подумал Валера.

– А сегодня ты ещё шикарнее. Как свадебный тор. Сожрал бы…

– Ой, да ты голодный! Покормить?

– Нет. Ну, чуть–чуть. Яишенку, как я люблю.

– Восемь яиц на полкило колбасы?

– Гы-гы, – звучно гоготнул пришедший, – помнишь! Классная телка! Пойду, руки сполосну.

– Ты бы на кухне, – все тем же безмятежно игривым тоном пропела Наташа. – Ко мне поближе.

– Не, я в розовом хочу. Такое бабло ухлопал.

Дверь ванной отворилась.

– Слышь, а чё у тебя кофе на умывальнике?

– Остудить поставила.

Валера начал задыхаться, а пар становился всё гуще. Возникло страстное желание покашлять.

– А зачем две чашки? – не унимался Шерлок Холмс.

– Тебя ждала. – Чувствовалось, что враньё давалось ей так же легко, как алгебра отличнику.

– А…Слышь, а зачем в душе пар?

– По инструкции профилактика полагается. Что-то там прочищается.

– Молодец, что следишь. Эта штуковина диких баксов стоит. А я бы ни за что инструкцию не прочитал. Читать – вообще не моё, в натуре.

– Ты хотел сказать, не в твоей натуре?

– Как-то так и хотел!

Валера начал успокаиваться. Даже желание покашлять пропало.

– Слышь, – поинтересовался красномордый, – может её пора выключить?

– Бери кофе, иди сюда. Сама выключиться. Там автоматика.

Эту фразу Валера воспринял как сигнал к действию и попытался найти кнопку отключения пара. Но вместо этого включилась музыка: нечто нежное и томное, со вздохами и стонами.

– Слышь, Натка, он у тебя онанизмом занимается.

– Кто? – в голосе соседки задребезжали нотки тревоги.

– Душ, грёбаный.

– Брось его, иди сюда.

– Слышь, а что это за кроссы? И халат на вешалке?

– Сантехник утром заходил, забыл, наверное. Иди, яичница готова.

– Слышь, а чего это сантехник в халате и кроссовках?

– Он в нашем подъезде живёт. Не стал одеваться.

– Вот и я говорю: не стал одеваться! Он что, голый и босой ушел? Покажи-ка мне, где он живёт. Сейчас жить перестанет!

Валера прижался к стенке кабины, стараясь сделать прослойку из пара между собой и красномордым по возможности больше. Это, казалось бы, разумное действие, сыграло роковую роль. Пар неожиданно перестал вылетать из форсунок, кабина тихонько загудела и в считанные мгновенья стала прозрачной как аквариум.

– Слышь, телка, сантехник не только кроссовки и халат забыл. Он забыл уйти. Сейчас знакомиться буду!

– Бобик, у человека насморк, попросил разрешения попариться. Оставь его бедолагу. Смотри: какая яишенка! Как ты любишь: на сале с колбаской и помидорчиками!

Дверной проем сквозь матовое стекло был виден нечетко. Но Наташу со сковородкой Валера разглядел сразу. Впрочем, гораздо больше его заинтересовала неясная тень, упирающаяся головой в потолок. Валере показалось, что знакомиться с Бобиком два раза за одно утро – глупо. Тем более без страхового полиса.

– Пойдем, милый. Не будем его смущать. Человек, наверное, голый. Оденется, выйдет и познакомитесь, – попыталась увести ревнивца Наташа.

– Голый!!! – Тень приблизилась к кабине на угрожающе малое расстояние.

Оставалась еще надежда на то, что дверь не откроется. Но Бобик развеял эту надежду уже секунду спустя.

– Во, глянь! Пешеход, ты совсем обнаглел. Сначала по чужим тачкам топчешься, потом по чужим телкам! – Бобику приходилось слегка нагибаться, чтобы заглянуть в душ, и вид снизу показался Валере до боли родным. Левое ухо налилось слоновьей тяжестью, а щека заиграла всеми оттенками экстравагантного молодежного макияжа.

– Ну, и чего ты взбеленился? Подумаешь: голый мужчина в душе! Вот, если бы он был одетым – пришлось бы скорую психиатрическую вызывать. А так…

– И так придется скорую вызывать.

Бобик сгреб в охапку Валеру, халат и кроссовки, умял поклажу, чтобы она удобнее легла подмышкой, и скомандовал Наташе: «Телка, дверь открой!»

– Бобик, ты меня оскорбляешь! – Попробовала возмутиться соседка.

– Я тебя убью. Сначала его, а потом – тебя. Швабра, дверь!!!

Вылетая из квартиры, Валера подумал: «Высший садизм судьбы не в том, чтобы лишить человека соблазнов, а в том, чтобы лишить надежды на их реализацию».

Перевернувшись в полете, он заметил три головы: рыжую, белую и черную. Они стремительно приближались. Все три головы успели открыть рот, но не успели ничего сказать.

«Как в боулинге. Я – шар!» – распределил роли Валера и снёс три кегли одним ударом. – «Страйк!»

8

Валеру снова били. И снова по щекам. Кто придумал, что это лучший способ вернуть человека к жизни? В этом смысле технология голливудских эскулапов намного более гуманна. Им достаточно вовремя и громко крикнуть: «Мы его теряем!!! Ну, давай же, давай!!!» если трижды повторенное заклинание не помогает, значит, роль героя второстепенная и его можно смело отправлять в ближайшую фирму ритуальных услуг. Мафусаил, наверняка, был главным героем. Потому и жил долго. Пока сериал не кончился.

– Что вам всем от меня надо? – Валера открыл глаза и увидел несчастную, красную физиономию Бобика.

– Прикинь, – пожаловался Бобик, – я же не знал, что Снегирь – человек…

– Снегирь – это птичка с красной грудкой. – начал было спорить Валера, но вспомнил с кем имеет дело.

– Птичка с грудкой – это Натка. А пацанов точно Снегирь прислал. Что за Снегирь? Вроде всех авторитетов в городе знаю. Видно из новых, из беспредельщиков: сантехников заказывает! Что, банкиров ему мало? – Бобик улыбнулся, как-то очень по-доброму, будто смущаясь своего открытия. – Если бы я сразу знал, что в душе от Снегиря прячешься, разве стал бы так с тобой…

– Ладно… – Валера чувствовал, что чем меньше он будет говорить, тем дольше удастся прожить.

– Да… Я их чуть тряхнул – они и стуканули: «Снегирь штуку баксов обещал».

– Не много.

– За сантехника – в самый раз.

– А за журналиста? – Ляпнул Валера, и сразу пожалел о сказанном.

– Я бы дал вдвое. Но, чтобы отмесили как следует. А, кстати, почему сантехник? Ты же говорил – журналист?

– Чего только после нокаута ни ляпнешь… – вывернулся Валера.

– Это точно! Мне тренер, как–то такое навернул!

– А причем здесь тренер? – Удивился Валера.

– Так, подвернулся под руку…

– И что?

–Он со мной больше не разговаривал. Послал – и мы разошлись. Он в больницу, а я на улицу. К пацанам.

Валера приподнялся на локте и огляделся. Он лежал в своей прихожей на двери, прикрытый халатиком. Так иногда выносят покойников, если гроб с телом не проходит. Сначала почившего ногами вперёд на дверях, а следом его будущее жилище. Почему-то Валере от этой мысли стало так неуютно, что он сполз с дверного полотна и сел, привалившись к стенке. Халат надевать не стал. Набросил как юбку на ноги, чтобы принадлежность к мужскому полу не слишком бросалась в глаза.

– Я этих, малолеток за новой дверью отправил. Сейчас привезут и поставят. Бронированную. – Отчитался красномордый.

– Спасибо. – Попытался улыбнуться Валера, но судя по лицу Бобика, вышло нечто жалкое и пугающее, более похожее на маску шамана.

– Ладно, ты, это, отдыхай. А мы с Наткой поедем. Пятница. Природа ждет. – Бобик поглядел на часы. Золотой Ролекс едва заметно проглядывал сквозь рыжеватые волоски. На такой здоровенной руке и в таких зарослях циферблат, пожалуй, приходилось искать с компасом и миноискателем. Ему бы носить кремлевские куранты, а не Ролекс – Ёшь, твой, клёшь. Уже заждалась.

– Кто? – не понял Валера.

– Кто? Природа, мать её!

На площадку вышла Наташа, снова в розовой кофточке с глубоким вырезом, в джинсиках, подвешенных на бёдрах и белых кроссовках на босу ногу.

– Бобик, а, может, мы соседа прихватим?

– Нет, ребята, вы езжайте. Я здесь посижу. – Валера твердо решил не давать Бобику повода для третьего знакомства. Двух раз за утро ему вполне хватило.

– Поехали, Натка, пешеход отказывается. – Бобик обернулся к Валере и подбодрил напоследок. – Ты этих пацанят не шугайся. Они сейчас подштанники от поноса ототрут и дверку навесят. А тебя не то, что битой, пальцем. Я их предупредил: если что, Снегиря в зоопарк, а их на птичий корм.

И Бобик с Наташей растаяли в серпантине лестничных пролётов. Большой и маленькая. Сильный и хитрая. Богатый и обольстительная. Их звала природа и ждали шашлыки. А Валеру не ждал никто.

«Корм для птичек – это хорошо.»– размышлял он, напяливая халат – «А я сегодня так и не позавтракал. И кофе не попил. И безо всякого удовольствия остался. Всё-таки, как ни крути, чёрная полоса… Чёрная… Снегирь-то наверняка сыт. И позавтракал со вкусом и пообедает из трёх блюд. И без компота не останется.»

Валера поднялся по стене с осторожностью скалолаза и, не теряя с ней контакта, пошёл на кухню.

9

Валера был убежден, что Дима Снегирь сам до террора с применением детского труда и спортивного инвентаря не додумался бы. А и додумайся – без санкции сверху осуществить не решился. Дима – болтун, артист разговорного жанра, мастер щёки надувать. Зиц-председатель. Тяжелой фигурой в «Инилайн» была Илона, супруга Снегиря и по совместительству управляющая. Причем, управляющая не только конторой, но Снегирём. Едина в трёх лицах. Почти Бог, только женского рода. Последнее время, когда для Валеры стало ясно распределение ролей в дуэте владельцев, он даже жалел Снегиря. Илона владела супругом безраздельно, как дорогим чемоданом, который можно бережно вытирать от пыли, но, при случае, в сердцах пнуть. Она манипулировала Снегирём, как и всеми прочими, только если наёмные труженики могли уволиться, то Дима такого шанса не имел. Их намертво спаяли общие деньги, общее дело и общая воля – воля Илоны.

Чего-чего, а воли у Илоны хватило бы даже для успешного штурма президентского кресла в Белом доме и ещё бы осталось на пару локальных войн в Азии. Ей бы США управлять, а не «Инилайн». Правда, иногда Валере казалось, что вся ее энергия рождалась в реакторе комплекса неполноценности. Илона пыталась компенсировать своё внешнее уродство демонстрацией интеллектуального превосходства. К сожалению, как не редко бывает в таких случаях, в слове «демонстрация» корнем становился не «демо», а «демон» и фоном для своих достоинств Илона выбирала унижение, тех, кто находился рядом.

Как и Снегирь, эта дама редко глядела в глаза окружающим. Узенькие щелки между щеками и бровями не пускали посторонних в её внутренний мир. Изредка щёлки расширялись, и через стекла очков, выстреливали в провинившихся злые взгляды. Но чаще, глаза Илоны занимались изучением самоё себя. Своего Превосходительства, стоящего на ступень выше остальных по уму, интеллекту и воле. Даже когда Илона устраивала разнос, а разносы, как правило, были приурочены к её месячным, она смотрела в непонятное никуда и, если за дело отвечало более одного человека, трудно было понять к кому, собственно, предъявляются претензии. Да, этот взгляд в пространство был фирменным семейным знаком Снегирей.

Последняя планерка, на которой присутствовал Валера, как раз проходила по менструальному сценарию.

Началась она с полуторачасового опоздания. Естественно, опоздания монаршей четы. О переносе мероприятия с 9.00 на 10.30, боссы, как обычно, никого не предупредили. Валера, работавший дома, как последний идиот припёрся в офис без пятнадцати девять и почти два часа слонялся по конторе. Присесть было негде. Количество стульев строго соответствовало количеству работников. Со своего стула никто не поднимался. Все перерывы были прописаны в трудовом контракте. Шаг вправо, шаг влево – приравнивались к прогулу. В десять тридцать выспавшиеся хозяева прибыли на девятый этаж «РемТочСтанка» и удивились: почему в кабинете до сих пор никого нет?

– Ничего не понимаю!! У нас вообще, кто-нибудь работает или нет!!! – по классической фразе «Ничего не понимаю!!» все поняли, что увертюра прозвучала. Прокатились первые раскаты далекого грома. Уворачиваться от молний было еще рано, но направление движения грозы отслеживать стали все.

–Когда я увижу коммерческие предложения по мониторингу рекламы? – амбразуры за стеклами очков контролировали присутствовавших, но определить: кто находится в оптическом прицеле, не представлялось возможным.

– Я вам их отправил по электронной почте еще в среду. – Валера справедливо счёл, что отвечать за коммерчески предложения должен автор. Автором был он.

– Снегирь, где моя почта?

Дима на секунду оторвался от аськи в ноутбуке и пожал плечами: «Смотри у себя.»

Пухлая ручка упала на мышку и стала нещадно возить маленьким синим тельцем по столу.

– Так!!! Ну и что я с этим должна делать?!!

– Прочитать. – Валера с начальством обращался почтительно, но без пиетета. _ Одобрить или отвергнуть.

– Нужно было отправить продажникам и производственному отделу!!! Что, без меня ничего решить невозможно?!

– Отправил. Тогда же, в среду.

– Так, и что?!

Начальник производственного отдела Яна Данилова, не вставая с кресла, вытянулась в струнку, как по команде «смирно». Такому маневру мог бы позавидовать любой выпускник военного училища.

– Мы все просмотрели, внесли замечания.

– И дальше?!

Что было дальше с коммерческими предложениями осталось неизвестно. Со стороны приемной раздался крик. Точнее двойной вопль. Один – на открытом, истошном «А-А-А!!». Второй – глухой. Будто человеку заткнули рот в момент выступления на конкурсе оперного вокала.

– Ира, что там происходит?

– Не знаю… – Ира работала секретарем чуть больше двух недель. Это была уже третья девушка в приемной за прошедшие четыре месяца. Та, первая, у которой Валера пытался выпросить коньяк вместо кофе, уволилась через день, после его появления в «Инилайн». Ира сидела у дверей кабинета, конспектируя планёрку и, естественно, о природе странных криков знала не больше прочих присутствующих.

– Пойди и узнай!!!

– Я боюсь… – Маленькая и худенькая, она действительно меньше всех подходила на роль разведчика в тылу врага.

– Я ничего не понимаю!!! У нас есть мужчины?!

Снегирь пропустил реплику супруги мимо ушей. Валера понял, что идти придется ему. На планерке из представителей мужского пола присутствовали только он и супруг управляющей. Снегирь путешествовал в Интернете и, судя по всему, прерывать увлекательное исследование сетей не собрался.

В приемной было пусто. В коридоре также не было ни души. Ничего странного или подозрительного. Только вечно закрытая дверь ООО «Скорпион-С» оказалась отворена.

– Наверное, это там. – Ира, шедшая следом за Валерой, неуверенно указала на табличку «Скорпион-С».

– Похоже, – согласился он, пересек коридор и заглянул к скорпионам. Его влекло скорее любопытство, чем отвага и уж, наверняка, не стремление выполнить приказ руководства ценой своей жизни. В «Скорпион-С» он нашёл небольшую комнатку с типично офисным интерьером: стол, компьютер, факс. Не сложно было догадаться, что это приёмная. В комнатке, кроме входной, имелись ещё две двери. Одна из них открылась, едва Валера сделал шаг внутрь офиса. Крепыш лет двадцати в спортивной форме загородил ему дорогу.

– Чего надо? – спросил он враждебно. Из ладони крепыша сочилась кровь. На ладони четко читались отпечатки зубов. Дорожка красных капель отмечала его путь по офису от той двери, которая только что выкинула крепыша навстречу Валере.

– Кричали… – Валера прикидывал: что делать дальше.

– Вас перевязать? У нас бинт есть. – Тихо предложила Ира, заглянув из коридора.

– Иди отсюда, санитарка! И ты вали! Шустро: одна нога не здесь, и вторая за дверью!

– Ничего, ничего, я с вашего позволения ещё постою. – Валера почувствовал знакомое ощущение непреодолимого профессионального любопытства, за которым всегда следовала либо интересная статья с эксклюзивными фактами, либо крупные неприятности. – Ира, позвоните, пожалуйста, в милицию. Скажите: скорпиона укусили.

Крепыш напружинил ноги, но вдруг расслабился и почти просительно сказал:

– Слышь, пацан, зачем ментов? Собака укусила. Менты приедут её грохнут. А собака дорогая. Жалко.

– Ира, и скорую. Вдруг собака бешенная?

– Нормальная собака. Здоровая. Все прививки. Все путем.

– Звоните, Ира. А мы пока собачку посмотрим. – Укус на руке «скорпиона» меньше всего походил на укус собаки. По отпечаткам челюсть была вполне себе человеческая. И напрашивалась мысль, что укус был следствием того, что челюсть – пытались рукой закрыть. Валера, стараясь не наступить на пятна крови, пошёл мимо крепыша к закрытой двери. Ира, немного помявшись, повернулась.

– Эй, ты, я сказал: ментов не надо! Что: дура нерусская?! Слов не понимаешь. Ходи сюда!

Валера понял, что рот сейчас будут зажимать им. Он, не соображая, что делает, хлестко, не глядя, с разворота махнул правым боковым. Кулак влетел в коротко стриженый затылок крепыша. Бить по кости оказалось больно. Череп – не самое удачное место для удара. Но зато эффект превзошел все ожидания. Крепыш клюнул носом и рухнул на пол плашмя. Валера посмотрел на тело, на кулак и удивился сам себе: за свою жизнь он дрался не больше пяти раз. Ударить человека для него всегда было большой проблемой. Бить человека по голове он считал и вовсе кощунством. Валера был убеждён, что человеческая голова – для мыслей и разговоров, а не для синяков и стонов. «Ну вот, на старости лет сподобился: стал живых людей бить в мозг и не статьями, а кулаком. Типичные симптомы кризиса среднего возраста.» – подумал Валера. Но заниматься самоанализом было некогда. За дверью кто-то невнятно, но настойчив мычал.