Река несчастья

И дальше всё было не так как могло показаться. Мы не уходили никуда, и также продолжали молча лежать, разглядывая всё вокруг.

Но всё не вечно, и когда прошло приблизительно полчаса мы начали собираться, потому что путь обратно займёт тоже много времени.

Возвращаясь, мы практически не останавливались, как будто, обычная прогулка у реки принесла нам гору терпимости и силы. Велосипеды яростно рассекали воздух, пока люди на них смеялись подпрыгивая на кочках, и кидали друг другу на ходу бутылку воды, которая пенилась всё сильнее и сильнее. Казалось, Рей один из тех людей которые отпускают руль, только чтобы распустить руки, но это не всё. Он мог отпустить не только руль, но и педали. Как он сказал мне немного позже, он чувствует, как его ноги летят над землёй.

Теперь, я знаком не только с ним, но и с рекой, которую его отец прозвал несчастной. Интересно, почему? Она кажется спокойной, такой же как и Рей. И я понял ещё одну вещь. У меня появился друг.

3 глава: Я и Бог

Не заметил я того, как надежда умерла.Тот зверь во мне бушевал тогда,Но ты приласкала его, дала ему покой,Как будто небо полюбило его.Надежда умирает последней.Так говорят мне всегда,Но забывают добавить,что её смерть мучительна всегда.

В тот же день, я должен был пойти в церковь вместе с семьей. Так мы делаем каждое первое и последнее воскресенье в месяце. Я вернулся с Реем в три, поэтому никто и не заметил моего отсутствия, и вопросов не было.

Дома была легкая суматоха, отец искал свою лучшую рубашку, а мама нашу семейную библию. Она уже несколько поколений переходит из рук в руки.

Говоря честно, я не был заинтересован религией. Я понимал её важность и ценность, но никогда истинно не верил. Меня интересовало её влияние на мир, искусство, прошлое. Не знаю как так вышло, но я просто живу душой и телом на земле, а не на небесах или в преисподней.

Надо будет узнать что об этом думает Рей. Когда мы прощались, он выглядел точно так же как и тем утром под окном, и на фотографии, которая всё еще со мной, и о которой он, так и не узнал. Я забыл передать ему рисунок, но может, в следующий раз я покажу его ему.

Пришло время выходить. Мы собрались перед дверью, осмотрели кто как выглядит, и открыли дверь. Я был абсолютно спокоен, потому что знал что меня ждёт жаркое лето, которое я проведу не один. Обычный поход в церковь не изменит моего настроя, или что-либо. Я плыву реке жизни, как старый пароход на водяном колесе. Оно всё крутилось и крутилось, черпая воду, но пароход стоял, не двигаясь. Якоря не было, и вроде бы, ничего не мешало ему на полной скорости поплыть в далёкие края. И лишь сейчас, когда из-под колеса достали маленький камушек, который не позволял ему работать, резко, без предупреждений, он поплыл, и я был на его борту.

– Прошу садитесь – сказал престарелый священник. Мы сели, женщины стали поправлять свои сарафаны и юбки, мужчины поправили рубашки, а дети смеялись, и обменивались с друг другом жестами, понятными только им.

Служба в Креме имеет важное значение. Не только по религиозным причинам, просто церковь это, можно сказать, центр массы людей. Нигде тут нельзя встретить такое количество людей в одном месте, не считая ежегодной ярмарки.

Родители сидели с выпрямленными спинами, держа в руках одну большую и одну маленькую версию священного писания. Кроме монотонного и грубого голоса священника, не было слышно никого и ничего. Бывало кто-то чихал, кашлял, но не более.

Надо сказать, Александровская церковь была роскошна. Один большой купол сверху был самым высоким сооружением в округе, проигрывая только деревьям. Смотря на него с центра, или даже немного поодаль, ты и правда чувствуешь его силу, и некую ауру вокруг и рядом с ним. Сейчас, сидя на деревянной скамье, на четвёртом ряду, я был под этим куполом, и был под её защитой. Мои мысли разнеслись по огромному залу из туфа, и донеслись до полости купала. Он принял их, и ответил мне громко, так чтобы услышали все.

Звон. Звон. Звон.

И во всём этом продолжительном звоне, я расслышал последние слова.

– Рука Божия, избави меня…

Когда мы пришли домой, то все разошлись по своим комнатам, и лишь редкие звуки дополнительной готовки на завтра были слышны с первого этажа. Моя дверь была закрыта, и я снова, как и всегда, ничего не делал. Моё настроение было чудесным. Я всё ещё вспоминаю утро проведённое с Реем, и его самого. Та песня не сходила с моих уст. Я винил себя что не запомнил её всю, поэтому пропивал часть припева, и других строк. И самое главное, что, чем больше я повторял это, тем больше смысла видел в этом. И смысл был очень красивым, как река несчастья, и Рей. Суда по тому как он красив, наверное, его отец был таким же.

Было уже около восьми, когда я перестал следить за временем, и погрузился в свою рутину, которая изменилась. Не знаю как, но мои привычные действия, сейчас, играют и звучат иначе. Чтение, музыка, гостиная с семьей и радио – всё заиграло новыми красками, или же, я снял очки, обесцвечивающие оттенки всего вокруг, включая меня самого.

Наконец, я лег в постель в своей обычной для этого одежде, и вскоре, мои глаза сомкнулись, и я погрузился в глубокий сон.

Как и планировалось, соседи начали приходить в районе двух часов дня. А до этого, все в доме бегали от стороны в сторону. Домработница помогала матери накрывать многочисленные мини фуршеты, из фруктов, овощей, и закусок, пока в это же время отец спокойно сидел и заминался своими делами в кабинете. Я примкнул к бездействию отца, и решил до того как все начнут приходить, искупаться в бассейне рядом с домом, высеченном в небольшом каменном завале.

Позабыв о времени, когда все уже начали собираться, я только вышел из воды, и в спешке побежал в свою комнату, чтобы переодеваться до того как все меня увидят вот так. Переодевшись в лёгкую рубашку, с большим вырезом под шеей, и короткие джинсы, я чуть не ударился головой с Реем, пока тот поднимался, а я спускался с лестницы. До этого я был невнимателен, и не указывал большого внимания к всей этой вечеринки, но сейчас мои глаза загорелись, улыбка расцвела.

– Ой, извини, привет – сначала мои глаза были направленны на его ноги, а потом перешли на острый нос, в несколько десятков сантиметров от меня.

– Привет, как у тебя всё? А я только пришёл, и спросил тебя, но мне сказали что ты в своей комнате скорее всего. Кстати твоя мама очень приятный человек.

– Спасибо, надеюсь она не сказала обо мне ничего такого и, не показала тебе мои детские фотографии? Потому что поверь, она могла.

– Не, ничего такого, к сожалению. Конечно она спросила кто же я такой.

– И кто же ты?

– Я сказал что твой друг, ты не против?

– Я абсолютно не против. И раз ты уже здесь мы можем пойти в мою комнату Я хочу тебе кое-что показать.

– Что именно?

– А это секрет, пока не узнаешь.

Мы достаточно быстро зашагали по лестнице пока Рей проводил своей рукой по старым коврам на стенах, которые замечают практически все наши гости. На секунду я задумался, что один из этих ковров так сильно мне напоминает Рея. Одновременно он такой же сложный интересный, и в то же время простой. Каждая извилина того трудного узора напоминала мне его причёску, вены на его руках, его лёгкую щетину которую он не пытается сбрить, похоже, изредка сбривая полости щёк.

Когда мы дошли до моей комнаты, я легко отворил дверь перед ним, и пустил его первым. Я заметил что он начал осматриваться вокруг, его голова начала кружиться в разные стороны, как бы в поисках за что бы зацепиться взглядом. Я вошёл и закрыл дверь. Мы остались вдвоём в моей достаточно маленькой комнате, и я не знал куда деть мои руки. То я ставил их в карман, то облокачивался на стол, на стул, но не мог найти лучшего положении чтобы он не подумал что я стесняюсь, или чувствую себя некомфортно вместе с ним. Мне было очень приятно по правде, и простое волнение заполняло каждую частичку моего тела, и текло по моим венам. Я не умел дружить. Я не знаю заметил ли он мои переживания, но он не подал никакого знака. Излишни минуты мы стояли, пока он не сел на мою кровать, а я не подошёл к столу, чтобы найти в одном из ящиков тот самый рисунок. В поисках этого рисунка, я иногда поворачивался и замечал его в том же самом состоянии. Казалось, он был очень любопытным, и в момент когда он был таким, моё любопытство к нему, и миру в целом, оживало в десятки раз и не расслаблялось.

Отперев несколько ящиков я нашёл рисунок, завёрнутый в несколько раз. Я раскрыл его и звуки бумаги заполнили всё пространство вокруг. Из открытого окна слышались звуки смеха соседей которые уже собрались. Я плавно повернулся к своей кровати, и Рей тотчас посмотрел на меня, и на рисунок моих руках. Я подошёл к кровати и плюхнулся на неё, и протянул рисунок ему, пока я лежал на спине, а он сидя на краю кровати взял его.

Свет от солнца освещал не только всю комнату, но и лицо Рея. Оно выглядело и сияло как золотая монета. Я же, был в тени от окна, и лишь глядел на него, пока он внимательно рассматривал рисунок себя. Не знаю что именно я чувствовал, я хотел чтобы ему понравилось, боялся что он не поймёт зачем я нарисовал его, и множество другого. И каждая секунда ожидания его ответа морозила меня, хоть и температура сегодня была больше тридцати. Всё плавилось от жары, но только не карандашные зарисовки. Наконец, он заговорил, перед этим приняв такую же позу, что и я.

– Как давно ты рисуешь?

– Пару лет, когда нечего делать это спасает.

– Неудивительно, потому что мне очень нравится.

– Правда? Я боялся что тебе может не понравится.

– Конечно. Если говорить честно, я никогда не видел себя с такой стороны. Такое чувство, что ты даже не зная меня, нарисовал меня так, будто знаешь обо мне всё.

Пока мы говорили никто из нас не смотрел друг другу в глаза. Мы оба устремились в потолок, боясь увидеть лицо другого. По крайней мере, я боялся.

– Можно я оставлю его себе? – он звучал немного стеснительно.

– Я не против. – я был полностью не против, польщён, и опущен в красную краску.

Так мы провели половину вечера, но позже нам сказали выйти и хотя бы поприветствовать всех. Как мне рассказал Рей, раньше он знал что каждый год в нашем доме проводиться что-то в роде встречи соседей, но всякий раз появлялись проблемы, и прийти он был не в состоянии по многим причинам. Но в этот раз, он знает лично меня, и прийти сейчас, казалось, более менее логичным, и ничего ему не мешало.

Мы вышли на заднюю веранду, с выходом в сад, в котором расставили несколько столиков посередине и ещё меньше по краям. Кто-то сгруппировался, пил, курил в сторонке, и пару тройку пар танцевали вместе, рука об руку, щека к щеке.

Перед тем как подойти, я спросил у Рея, хочет ли он чтобы я представил его всем тут.

Он согласился, потому что о его семье тут помнят лишь самые старые жители. А новые, не очень интересовались им, после новости о смерти отца.

Так, мы обошли практически всех, каждый раз спрашивая как дела, как дети, у некоторых внуки. Все с добротой жали руки Рею, а он застенчиво улыбался. По его поведению, можно было догадаться что ему непривычно всё это.

Начало темнеть, и жара ушла на второй план. Прохладный ветерок тормошил юбки платьев, листы на маленьких персиковых деревьев, и шторы ведущих на веранду стеклянных дверей, которые полностью открыли, чтобы быстро приносить закончившуюся выпивку, и продуть дом.

Гости начали расходиться, и я с Реем решили поплавать в отдалённом от толпы бассейне, в котором сегодня утром был я. Мы сняли наши кроссовки, и бросили их у запасного входа, и босиком побежали. Сначала трава гладила мои пятки и ступки, потом мы приблизились к бассейну, и трава заменилась твёрдым сухим камнем. Чем ближе мы были, тем влажнее становились камни, по которым часто бегают мокрыми ногами, оставляя водные следы.

Я оголил торс, и после свои ноги. Рей же был в средних шортах и майке без рукавов, которые он аккуратно сложил на одну из стенок бассейна. Я провёл своей рукой по воде, и тем самым разогнал малюсенькие волны, которые как домино удалялись дальше. Рей, увидев это, сделал также. Вода чувствовалась приятной, и те её капли, оставшиеся на ладонях, постепенно капали обратно.

Мы оба погрузились в теплую воду, наполовину держа свои руки на стенках. Было так хорошо, что все слова были лишними. Именно сейчас, я чувствую себя так близко к другому человеку, физически, и морально. Я так мало знаю о его жизни, прошлом, но наша близость была уже тогда, в незнании и неведении я чувствовал это, и надеялся что он тоже. Деревья уже практически не двигались, свет поменялся местами с темнотой, и я решил взять инициативу в свои руки, и заговорил.

– Как тебе вечер?

– Было интересно, но если бы не ты, я в жизни бы сюда не пришёл.

Мы оба посмеялись, и под грузом наших тел вода качнулась в стороны, создавая мелкие волны. Он также смотрел на меня, пока всё вокруг смыкалось и темнело мы загорались как спички.

И в тишине вечера, он начал петь в пол голоса – О, чтобы увидеть без помощи глаз…

Я продолжил, поняв что именно он поёт.

– Тот первый раз, когда ты поцеловала меня, безутешного, когда я плакал…

Наши голоса соединились и слились друг с другом точно как вода, ведущая к этому бассейну из узкого рудника.

Вскоре мы допели.

– Рей, а ты веришь в бога?

– Ну, Бог может быть и есть, но даже если нет, меня это не очень заботит. Вот моя мать религиозна от ступней до мочек ушей. Вера многим помогает принять жизнь, и смерть.

– А во что ты тогда веришь?

Было заметно как он призадумался, и отвел не сразу ушёл из его уст.

– В жизнь.

Мне очень нравилось всё что он говорит. Каждое его слово, не относительно от длинны, звучало мудро, и манило меня в неком роде. Я прислушивался ко всему что он говорит, и единственное что я мог сделать после его ответа на вопрос, так это задать ещё один. Наша близость не была одно минутной, она длилась и сейчас. Нас связывали не какие-то чары магии, или даже красоты ночного лета, а мы сами. Не знаю что он нашёл во мне, но в нём я нашёл всё. Несмотря на то, что знал я мало, он открывал мне глаза на всё, таким малым количеством слов. Мы общались всегда, даже когда молчали, вербально, смехом, взглядом, руками и телами.

Птиц уже не было слышно, все разошлись, и Рею надо было тоже. Я проводил его до выхода, где с ним попрощались и мои родители, которые поблагодарили его за то что он пришёл. Он им нравился. У меня с ними много общего.

Когда я лёг в свою кровать, я вторую ночь подряд думал о нём. Теперь у меня в голове засела песня его отца, он сам, соседи. Я хотел думать обо всем этом, но концентрируясь на одном, вспоминал что есть первая и последняя строчка. Всё время я был в пучине, состоящей из слов. Я вспоминал его слова, пытался найти в них новый смысл, думал о том что он забрал рисунок. Он понравился ему, а он нравится мне.

4 глава: Тишина

Гуляю я с Хлоей, она так велика. Как титанида и в дроже рука. Как в тот первый раз, что встретил тебя. И любим друг друга уже 10 лет, А Такое чувство, что прошел лишь момент.

На следующее утро, когда я проснулся, в доме не было слышно никаких звуков. Ни пианино, ни готовящаяся еда на плите, ни разговоры, всё как будто замерло в пространстве, и эту идиллию редко нарушали птиц, то тут и там, пролетавшие около моего окна, с дерева на дерево. Солнечные лучи освещали всё так, что летающая пыль становилась видимой, пока я одевал короткие бермуды, и летную сорочку. Я не застигнул все пуговицы, и вырез открывал мою верхнюю ключицу, которая плавно, но с резкими впадинами, переходила в шею. Сегодня я не собирался бездельничать, просто лежа в гамаке за домом, попивая стакан свежевыжатого сока. Хоть это и манило меня, и неистовая жара уменьшало моё желание, и заставляло ноги шагать медленней, а мозг переставать думать, находясь лишь в поисках тени. Даже так, я был как газированная вода, налитая в стеклянный стакан, по стенкам которого образовались пузырьки, заряжен. В горле я всегда чувствовал влажность, и это придавало мне некие силы, исходящие откуда-то издали. Может это всё Рей, может я сам, или обстоятельства, но я был готов ко всему, и сам жаждал освежиться холодной водой реки, окунуться в её дебри, пробежаться по зеленному полю, залезть на дерево и спуститься на каноэ.

Вчера, когда я прощался с Реем, он не упоминал о том, встретимся ли мы сегодня или нет. Он просто ушёл, пристально перед этим посмотрев в мои глаза. Не знаю что он хотел этим сказать, и хотел ли, но я был в неведении. Так что, я решил поехать к реке несчастья снова, но уже один. Я должен понять, откуда и почему я услышал тот раздирающий шум, который в глубине моей души, всё ещё меня беспокоит. Я старался не думать и не вспоминать те секунды, но они сами выплывают, и не тонут долгое время. Иногда, наоборот, они приходят быстро, и также скоро исчезают. Забирают меня из реальности, и перекидывают обратно в прохладную воду, с тем самым звуком. Мне было и страшно, и интересно одновременно. С новым человеком в моей рутине жизни, ко мне прибились и странности, которые могли быть всегда, просто я их не замечал. Или не хотел замечать.

Было раннее утро. Все, кроме Перла ещё спали, и я вышел из дома, направляясь к велосипеду. Погода была мокрой, из-за ночного дождя, сверху меня кроны деревьев, с их многотысячными листьями, поливали уже и так влажную тропинку легкими каплями, накопившимися там за ночь. Я быстро вернулся в дом, чтобы одеть что-то с капюшоном, и вскоре уже мчал по сельским дорогам в сторону леса. Я не помнил весь путь, но зная местные достопримечательности, и названия дорог и улиц, найти реку было не самым трудным занятием. Я ориентировался на всё что помнил, иногда путая повороты. Жители сидели по домам, привыкнув к жаре, которая заставляет забыть о том что непогода существует. Лишь солнце было неизменным, не заметно ни туч, ни дождя. Оно продолжало кружить сверху, и освещать красно-оранжевым цветом всё вокруг, давая вспомнить обычную красоту.

Пока я крутил старые педали, которые довольно часто приходиться смазывать маслом, я не мог сконцентрироваться. Я хотел думать о песне, реке, Рейе и его отце, рисунке, и ещё о так многом. Я никогда не был так заполнен, точнее моя жизнь. Кажется, сейчас у меня ничего такого не происходит, но я хватаюсь за каждую мелочь, потому что думаю, что если соединить это всё воедино, то увижу полную картину. И всё это приводит к тому, что у меня появляются мысли о том, что всё новое это часть этого. Но это не так, потому что я всегда себя накручивал, а сейчас подавно.

Я снял ботинки с короткими носками, и пошёл по каменистому берегу. Иногда под ноги попадался песок, который весь обмок.

Я не имел никаких зацепок, и не знал что вообще пытаюсь найти. У меня есть песня, и только от неё я могу отталкиваться. Но пропивая ещё в десятый раз, я не могу понять что в ней кроется. Каждое слово пробивает в мою душу чувство тоски по кому-то. Но это тоска не моя, а чужая.

Птиц в лесу намного больше, у воды особенно. Их пение полностью окружает, и не подготовленного человека сбивает. Как лучники замков, они где-то высоко, за прикрытием веток, защищают свой дом.

Проходившись по берегу, я решил зайти дальше, на его отдалённую часть, в которой можно пробраться лишь через большие заросли, либо глубокий лес. Заросли, название которых я не знал, брали своё начало из воды, и их тонкие стебли хорошо держались. Поначалу я несколько раз завязался среди них, но распутавшись, достиг того берега.

И на камне, наполовину заросшем мхом, пропитанным дождевой водой, я заметил хорошо вычерчивание два слова. Я провёл рукой по камню, и убрал с него слой влаги, и они стали более отчетливые. Прочитав несколько раз, я развернулся камню спиной, оперся на него, и посмотрел в бьющее по глазу солнце, которое говорило – Всё новое, это хорошо забытое старое.

                                 Джей + Хлоя

Я перечитал надпись несколько раз, гадая, кто же это. Я представлял какая у них была жизнь, похоже любовь, или может что-то глубже чем она. Всё могло быть, и по тому как выглядит этот камень и эти два слова, кажется, здесь это достаточно давно. Так давно, что некоторые буквы скрылись под зарослями. Опершись на холодную поверхность камня, я погрузился в себя. Кажется, что в такой обстановке, в которой я живу, всегда можно найти время уйти себя, и забыть обо всём, слиться с пением галок, но это не так. При всех удобствах, красоте и спокойствии, такое состояние я ловлю редко. Только в особенные моменты, когда всё просто, так как должно быть. Я придумаю много значения мелочами, и ещё больше важным вещам, и поэтому, всегда нахожу о чем переживать или думать. А пока, сбоку от меня чья-то прошлая жизнь, спереди бесконечно долгое и светлое солнце, и я, тот кто видит всё это воистину, и улыбается мыслям льющимся мне в голову как вода в реке.

Я не хотел уходить отсюда. Хотелось остаться здесь как можно дольше, именно так.

Господи, я больше не верую,Утонув в водовороте жизни,Проклятый любовью, которую я получил…

В голову приходили и уходили эти строчки, и я пытался найти связь. После чего можно потерять веру? После того как жизнь отправит тебя в кругосветное путешествие, в котором тебя поглотит водоворот. Либо проклятье было от моря, жизни или от человека. Как можно так сильно любить, чтобы спокойно дрейфовать, пока твоя нижняя палуба уже полна воды? Может, отец Рея знал это, может многие знают, но описать это невероятно трудно. Практически невозможно передать словами чувства, ощущения, любовь тому, кто не познал это всё. Представить можно всё, понять тоже, но прожить, далеко на всё. А главное, труднее всего пережить.

Любить надо так, чтобы надпись на камне посреди реки, была также важна и ценна, как первый шаг ребёнка.

В одной старой книге, которую я нашёл в гостиной, припрятанной в дальнем шкафу, я прочитал одну цитату. В тот момент я не понял её, задался несколькими вопросами, но она всё равно зацепила меня. Потому что вода для меня, как и солнце – часть жизни.

Невозможно остановить волны, но можно научиться плавать

Джон Кабат-Зинн

Жара проникла в поры моего лица, ног, и рук. Я почти не двигался, но мошки не трогали меня, иногда пролитая рядом. Планов на сегодня у меня больше не было, поэтому я сел на велосипед, и помчал сначала по узким тропинкам леса, а уже потом выехал на бетонную дорогу, которая в некоторых местах уже раскалывалась от жары. Миражи от лучей били в глаза, а подсолнухи меняли своё направление. Где-то было слышно как развеивается на ветру ярко цветущая азалия, а около неё, как бы, скрываясь от коварного солнца, рос олеандр, дополняя своим розово-малиновым цветом азалию.

Пока я ехал, тоска начала отходить на второй план. Я проникся к жизни двух людей, которых даже не знал, но помогло мне. Это дало мне о чём подумать, и даже, помечтать. Погода стояла такая же, и не собиралась ухудшаться или просто утихнуть. Местные жители уже привыкли к этому, не без помощи продажи лимонада на каждом шагу. Он всегда был освежающим, глоток которого взбудораживал тело от пяток до ушей. После дня на солнце, люди были готовы отдать за него состояние, поэтому дети и подростки часто подрабатывали этим. Я тоже, иногда. Особенно когда хотел накопить на какую-нибудь мелочь, безделушку. На что-то более серьёзное или дорогое у меня не было времени, сил и интереса. Может воображения. Хотя сейчас, оно у меня сильное, после долгого пребывания в забвении.

Я обернул последний поворот. Остановился, чтобы открыть низкую калитку, и поставил велосипед на место.

Дома горел свет, и, отряхнувшись, я открыл скрипучую входную дверь, где меня встретил знакомый запах табака, классика по радио и смех. Смех. Смех. Смех.

Всё снова стало привычно. Я выпил стакан холодной воды, и пройдя мимо нескольких гостей в свою комнату, переоделся. Вилла сегодня была необыкновенна дремуча, старые ставни издавали громкие звуки, а черепицы звенели. Я же чувствовал то же самое. Я был таким же пьяным, но без алкоголя, как наш дом и его толстые стены. Пока я сидел на стуле, рассматривая мои рисунки развешанные на стене, я слышал и подмечал каждую мелочь. Иногда по дороге около нашего дома проезжала одинокая машина, с таким же водителем, порой ветер ускорялся и неподготовленные для этого двери с шумом закрывались и открывались. Это уже не пугало ни меня, ни даже мою собаку. Мы так привыкли к жаре, особенностям жилья, людям, что сливаемся со всем этим. Я не говорю даже о пожилых людях, для которых это всё на свете. Молодые, подростки, как я, тоже привязаны ко всем этим полям, кустам и виллам по типу нашей. Без этого нельзя представить жизнь здесь, а если это когда-то изменится, а оно точно изменится, это уже будут другие люди. Другой мир. В котором я не хочу кататься на велосипеде или жить. Хочу вечного блаженства в этом доме, с этими людьми, с Реем. Не хочу возвращаться в шумный город, получать образование. Что бы я не желал и не хотел, всё это идёт корнем в это место, и без него я пропаду. Пропаду как каждые 9 месяцев в году, пока мы не здесь. Первые несколько я смакую и вспоминаю прошлое лето, а последующие с нетерпением жду следующего. И так каждый божий год, но это когда-нибудь закончится. Должно закончиться. Как и всё в мире, рано или поздно, я покину эту жизнь и ждёт меня совершенно другое место. Я представляю, как работая в каком-то офисе, на окраине большого города, моя печаль истекает из меня, и наполняет всё вокруг. На первый взгляд, я буду казаться нормальным, может даже, счастливым, но моя другая сторона, скрытая ото всех, будет владеть мною. Каждую ночь возвращаясь с ненавистной работы, я уткнусь в телевизор, чтобы уснуть через несколько часов. А когда проснусь, медленно встану с дивана, и застёгивая последнюю пуговицу, подумаю. Зачем мне такая жизнь?