Жизнь в иных мирах. Фантастические записки

С ними зашел некий мужчина точно в такой же одежде и по его поведению было видно, что он их руководитель. И в руках у него был какой-то прибор. По размерам напоминал посылочные ящики, которые раньше у нас были, стандартные такие, деревянные посылочные ящики. Он что-то на нём нажал, поставил этот ящик на пол в центре зрительного зала и они ушли. После чего в зале начался резкий мороз. Все стены, все полы, все покрылось льдом. Этот ящик так и стоял, но никто почему-то не встал и не пошел, чтобы отключить. По тому, что в зале находилось довольно много вооружённых людей.

Рядом со мной слева сидела подруга, а справа со мной сидела девушка, но она была такого маленького роста, как лилипуты, ростом около метра. Она была интересная такая, вот вроде как человек, как мы, с розовой кожей, только глаза у нее были очень наискось, прямо очень, градусов, наверное, на 45, очень необычные. И она тоже захотела пойти вместе со мной, говорит:

– Можно я с вами пойду?

– Да, вообще не вопрос, – ответила я ей.

В зале все замерзает, скользко невероятно. И люди, которые тоже хотели выйти, они начинают спускаться, а все ступеньки превратились просто в гору со льдом. И эти люди съезжают с них, просто и улетают туда – во вперед стоящие ряды. Там проходы упирались во впереди стоящие ряды. А мы сидели где-то в середине зала.

Сами ряды для зрителей были расположены шахматными ячейками. я бы сказала, полу-шахматными ячейками. И я смотрю, как очередной человек, женщина, съезжает вот с этой горы и ударяется во впереди стоящие ряды, её туда закатывает всем телом, и она там погибает. А я просто смотрела на это, я не могла понять происходящего. Думаю:

«Да что ж происходит-то такое? Что ж они такие глупые, ну скользко, гора, ну куда идти? Ну сядьте на попку, съедьте нормально. Вы зачем идёте по льду с горы?».

К тому же погода на улице была, я помню, летняя, потому что все были очень легко одеты. И я тут сажусь на попку и думаю, нужно мне съехать, мне нужно срочно выйти. Вот хоть я и знаю, что там стоит эта коробка, но я понимаю, что мне нужно выйти. И каким-то боковым зрением я увидела, что справа кто-то рассыпал нечто вроде песка. Эта россыпь была под крайним креслом возле прохода. Это был то ли песок, то ли мелкие конфетки какие-то. Я забираю его в горсть, потом во вторую горсть. Девушка меня спрашивает:

– Тебе зачем это?

– Буду сыпать, чтобы не сильно скользко было, да и чтобы могла где-то затормозить, чтобы вот не уехать так же точно, как вот эти товарищи едут, чтобы не убиться.

– Ну, я тогда следом за тобой.

– Давай, я уже протопчу дорожку, а ты давай, иди прямо за мной.

Посыпки хватило и ей, она насыпала её в подол своего платьица. Если у меня в ладонях была эта непонятная мелочь, то у нее это было не в руках, а в подоле платья. В общем, я аккуратненько съехала, потом съехала эта девушка и мы встали на большом проходе, который вёл к дверям.

Двери были сквозные с одной стороны зала и с другой. И мы стоим, смотрим и понимаем, что мы не можем выйти, потому что двери с обратной стороны охраняются. И я беру ее на руки и говорю:

– Ты прости меня, конечно, дорогая, но мы сейчас немножко поиграем.

– В каком смысле поиграем? – не поняла она меня, – смысле, во что мы поиграем?

Нам страшно, в зале все боятся. Все настолько боятся, что они сидят в своих замерзших креслах, трясутся от холода, но боятся встать и сделать что-то против. И вот мы с ней вдвоем добрались до одного из выходов из зала, через который можно было выйти.

Я ее беру на руки и говорю:

– Ты маленького роста, в платьице, уткнись в меня лицом, чтобы лица не видно было, что ты взрослая. И будем бить на то, что мой ребенок хочет в туалет.

Наш манёвр сработал и таким вот образом мы с ней вышли из зала. Да, нас остановила охрана, они нас не пускали, я им долго доказывала, что мой ребенок очень сильно хочет в туалет, а девушка еще с перепугу ещё и реально расплакалась. Я сначала думала, что она играет, но после того, как мы уже с ней отошли от этих людей, она говорит:

– Нет, я не играю, мне реально страшно, я плачу просто потому, что мне страшно.

А до этого я объясняла охране:

– Ну, куда мы отсюда денемся, если здесь все охраняется? Все выходы охраняются, все помещения, мы сейчас просто сходим в туалет и вернемся в зал.

Худо-бедно я им объяснила, как могла, на своем русском языке, потому что они меня не понимали, и мы с ней ушли.

Позже мы с ней каким-то образом выбрались из здания театра и попадаем на некий парад вокруг этого театра.

Я не знаю, что это было, был какой-то парад, то есть были другие люди, может быть, люди из другого зала, а может быть, это люди, которые ожидали следующего сеанса, но их было очень много, и они ходили маршем вокруг этого здания. Как мы увидели с этой девушкой, все эти люди стекались из всех частей города, то есть как на какой-то зов. Они стекались к зданию театра и тупо ходили вокруг. Расстояние для марша было довольно большим, и поэтому была такая очень широкая колонна. Направление движения самой колонны происходило против часовой стрелки. Мы тоже присоединились к ним, дабы раствориться в толпе на случай если нас начнут искать.

В какой-то момент из этой толпы вышел один человек, он решил перейти дорогу. А там, на противоположной стороне, стояло чьё-то военное руководство, он к ним пошел и говорит:

– Возьмите меня к себе, я хочу с вами работать, я готов вам служить, Я буду делать все, что вы скажете. Я буду вашим преданным, самым преданным воином или кем вы меня возьмете.

И один из них сказал:

– Вот такие…

И он призвал одного из своих бойцов, показал пальцем на перешедшего дорогу человека. Подошли два бойца, схватили его и начали уводить. А мужчина ногами волочит по земле и кричит:

– Возьмите меня, возьмите, я вам пригожусь, я много знаю, я вам много чего могу рассказать.

А этот товарищ, который там руководил всем этим процессом, говорит:

– Нам такие не нужны. Если ты сдаешь своих, ты когда-то предашь и нас.

Ну и в общем забрали этого парня. И тут мне приходит как воспоминание, что было до этого театра. Мы, группа людей, вот я, моя подруга, еще какие-то друзья, мы сидели в парке на лавочке. Подъехал правительственный кортеж, и один из парней, мужчин, ему лет 40, наверное, было. Он говорит:

– О, моя машина, я раньше работал на этой машине. И я покупал ее за свои деньги, они у меня ее отобрали. Я забираю свою машину!

Он подошел к тем людям, что приехали на его автомобиле и говорит:

– Все, я забираю свою машину, вы мне ничего за аренду не платите, и я ее забираю.

И я еще помню, что это был черный, экстра-класса автомобиль. И номер у него был 495. То ли КХ, то ли ХК. В общем, вот такие две буквы были на нем. И почему я сейчас об этом вспомнила? Потому что я еще вспомнила продолжение этого сна.

В общем, мы с этой девушкой ходили-ходили, вернее начали ходить, с этими людьми вокруг здания театра, и понимаем, что нам нужно куда-то отделиться, как-то уйти из этой толпы зомбированных людей. Мы прикидывались такими же, как они, но как только подвернется лазейка, нужно бежать. В итоге у нас получилось выбраться из марширующей толпы, с нами отделились и пошли ещё четыре или пять женщин. Они увидели, что мы вышли из толпы и побежали, и они тоже побежали за нами. Мы все побежали в сторону ближайшего гипермаркета.

В общем, мы забегаем в этот гипермаркет и знаем, что там должны быть повстанцы. Почему повстанцы? Какие повстанцы? Это люди, которые были против правительства еще до захвата. То есть, соответственно, они будут и против этих. Они хотели установить свою власть. Им руководил девушка. Девушку эту я вроде бы как знала.

Забегаем туда и спрашиваем, как ее найти. Ее звали Елена. Я спрашиваю:

– Как найти Елену?

И мне говорят:

– А, так она вот там в той комнате, идите туда, в то помещение.

Мы побежали туда, нашли Елену. Она увидела нас и спрашивает:

– Вы чего тут?

– Там захватили, нас, всех. Захватили в заложники мы пришли за помощью спасите нас! Если нужна наша помощь мы готовы вам помочь, – ответила я ей.

– Хорошо. Но тогда… Выйдите все из комнаты.

Мы выходим из комнаты, она тоже выходит и зовет нас в другую комнату. Зачем было выгонять? Вот я тогда этого совсем не поняла, когда можно было просто сказать, пойдемте со мной, да? Ну, в общем, она заводит нас в другую комнату, подводит меня к компьютеру. Мы проходим мимо стола, обычный офисный стол, а на нем лежат пачки денег. Я смотрю на эти пачки денег и помню, как они собирали эти деньги, по копеечке, по копеечке, они собирали эти деньги на свои нужды – на работу, на вооружение, на противостояние. И вот немного денег осталось и они просто лежат на столе, она подходит, кладет эти деньги в пакет, убирает в ящик стола, и мы идем к другому столу, там стоит компьютер, она открывает компьютер и начинает мне что-то показывать. На экране мы увидели картинки и графики, я уж не помню всё в деталях, не вдавалась в подробности. И меня интересовал один вопрос, что нам сейчас делать?

– Мне твои картинки… Они мне не нужны, нужно сейчас делать что-то, а не рассматривать то, что уже нереально, не работает и не действует. Вот этого мне не нужно. – говорю я ей.

– Хорошо, мы вас принимаем в свои ряды, но для этого вы должны пройти посвящение, да.

Для этого она мне показывает на одном из мониторов график и говорит:

– Вот… Вы должны бежать по гипермаркету ровно восемь кругов. И… Именно против часовой стрелки, – и она показала направление движения, – И при этом вы должны бежать, не останавливаясь. Бежите восемь кругов, после чего я вас остановлю, как только вы пробежите ровно столько, сколько нужно.

Восемь кругов бежать для нас было очень много и сложно. Мы все практически были в обуви на высоких каблуках. И вот мы, я и все эти женщины, которые пришли, маленькая девушка у нас куда-то делась, я ее потом не видела длительное время, мы начинаем бежать. Бежим, бежим, бежим, бежим… Я уже пробежала много кругов, мы же бежим и я считаю, а насчитала я, что уже пробежала кругов десять, но мы всё равно продолжаем бежать, нас никто не останавливает, хотя Елена сказала – «Я вас остановлю». Но нас никто не останавливает, а мы бежим. И причем я тут же начинаю замечать то, что я бегу по одному и тому же кругу.

Забыла сказать, что часть этого гипермаркета была в ремонте. Часть была торговой зоной, а часть была в ремонте. И вот мы бегали, разносили грязь. Когда забегаешь в зону ремонта, а потом выбегаешь в чистую торговую зону понятно, что остаются грязные следы. И вот я когда бежала, я след в след наступала на те же самые бумажки, на тот же самый мусор, те же самые лужи.

И я поняла, что это просто пустая беготня, тупо беготня по кругу. Я остановилась уже в какой-то части торговой зоны (мы забежали в торговую зону), я остановилась, стою, тяжело дышу, и думаю:

«Всё, больше я бежать не буду, хватит с меня вот этой беготни. Всё это, ну, просто пустая трата времени. То есть вот эта Елена от нас таким избавилась, чтобы мы к ней не приставали».

Я смотрю, как одна из женщин тоже остановилась, стоит тяжело дышит. Это была зона магазина магазина где находились различные товары, там и канцелярия была, и мыльно-рыльные принадлежности, и продукты питания. На одной из полок по уходу за ротовой полостью на полке стоял стаканчик с зубочистками. Одноразовые зубочистки, упакованные индивидуально в разных разноцветных индивидуальных упаковочках, каждая зубочистка была индивидуально упакована в красивую яркую упаковку. Она вытаскивает одну зубочистку, кладет себе в карман и говорит:

– Я это заработала. – И уходит.

Я думаю:

«Ну, в принципе, я бегала, я тоже возьму себе зубочистку».

Ей попалась желтая. Я беру зубочистку, ну, просто на автомате какая попадется. Мне попадается красная. Я начинаю тянуть, но вместе с ней еще тянутся желтая и зеленая. Я пытаюсь их оторвать, они не отрываются. И тут я слышу, кто-то идет. А зубочистка у меня уже в руке. Я такая положила их все в карман, как в этот момент заходит то ли продавец, то ли менеджер, то ли еще кто-то, у него в руках была папка, он там делал какие-то записи. И он мне говорит:

– Ты что тут делаешь?

– Мы бежали, я устала, я подышала.

– Уходи отсюда, это торговая зона, если ничего не будешь покупать, уходи.

Я же, значит, разворачиваюсь и ухожу. Я понимаю, что все… Ну, всё это бесполезно. Думаю:

«Ладно, выхода нет. Здесь мы не нужны».

И тут приходит охрана, вот эта, которая охраняла кинотеатр. Они шерстят магазин и всех сгоняют в тот театр, из которого мы сбежали. Ну и соответственно, я тоже снова попадаю в театр. Я иду по коридору и вижу слева от меня гигантское помещение, огороженное стеклом. На вид оно пуленепробиваемое. Это стекло очень толстое, но очень прозрачное. За стеклом стояли кровати. Кровати не кровати, кушетки не кушетки, но что-то очень медицинское, и на вот на этих штуках лежали люди, и мужчины, и женщины, причем все были раздеты и подключены какими-то проводам к какому-то оборудованию.

И тут я вдалеке вижу вот этого товарища, который забрал свою машину с номером 495. Он лежал на одной из этих кроватей, он ничего не мог сказать, я могла читать его слова лишь по его глазам и по шевелению губами. Он мне пытался сказать «Помоги». Я пытаюсь войти, но входа не нахожу, я прощупываю стекло, может где-то есть потайная дверь. Нет, это как колба и они в этой колбе.

И я ему говорю:

– Я не могу, я не знаю как, – и тут получаю удар в спину, и, естественно, меня снова уводят в этот вот зал кинотеатра из которого мы выбрались с большим трудом.

Я захожу в зал, нахожу своё место и сажусь. Лёд почти стаял, причём самое интересное, что лёд был не холодный, Он был голубой, очень скользкий, но не холодный. Почему знаю? Потому что я по нему на пятой точке съезжала. Он был не холодный, он был тёплый. Но он был скользкий и выглядел он как лёд. Я, значит, сажусь на свое место, все, сижу, мы все опять сидим. Было только несколько человек вот таких непоседливых, как я, остальные сидят и все всем довольны. Для них это как шоу, что ли, не знаю, они сидят, наблюдают и наслаждаются. В какой-то момент я вижу, как в одну из дверей входа в зрительный зал заходит девушка, и с другой заходит парень, напомню – в зале были сквозные двери для входа и выхода.

Но они, забыла сказать, что когда я пыталась сказать парню, вот этому, который находился там, внутри колбы, что я не могу ему помочь, его кожа начала меняться. На нее как начала нарастать вторая кожа, такого синего цвета, текстурой очень схожа с кожей крокодила что ли. И с другой стороны вот этой колбы лежала еще женщина. Людей там было очень много, напомню. Рядом со знакомым парнем лежала девушка и она тоже стала обрастать точно так же, как он. У каждого их них не было левой руки, она была отрублена чуть выше локтя. И когда на них стала нарастать странная кожа, я вижу, как эта рука начинает отрастать. Там у всех, буквально у всех не было левой руки. Все лежали с отрубленной левой рукой.

Так вот, мой знакомый мутировавший парень и девушка, которая лежала рядом с ним, входят в зал уже в этой синей коже, сами на себя не похожи, они полностью мутировали и при этом стали чуть выше. Я пытаюсь помахать рукой этому парню и даю понять, что я тебе могу помочь, если ты вышел, давай что-то сделаем. Но он меня не слышит, он меня уже не понимает, он на другой волне или он перепрошит, я не понимаю. И тут я смотрю, что с девушкой и с этим парнем происходят какие-то очень странные метаморфозы. Сквозь них пробегают разряды электрического тока. Я завораживающе смотрела на эту электрическую красоту, которая паутиной бегала по их телам.

Вдруг их глаза покраснели, и из глаз стали вылетать трассирующие огни, очень похожие на одиночные выстрелы плазмой. Они начали убивать людей. Мой друг шёл вперёд и своим взглядом убивал людей. Как поле косят косой – трава ложится, также и людей убивали раз за разом, шаг за шагом. Он шел медленно. Я сижу и думаю:

«Я не хочу умирать. Я здесь не для того».

И залезаю под впереди стоящий ряд кресел. Их было три ряда. И под ними проползаю в центральный выход, такой большой проход в зале, который разделял верхнюю зону кресел от нижней. Мне нужно добраться через проход в соседние ряды, потому что там уже никого не было, там уже всех, видимо, зачистили, пока я там ходила всякими маршами вокруг кинотеатра, да добегала по торговым центрам. Я скатываюсь всем телом, круговыми движениями вокруг своего тела, не кубарем, как кувырками, а перекатываюсь всем телом. Докатываюсь уже из-под этих рядов кресел до середины прохода. И в этот момент мой друг доходит до меня. И его выстрелы из глаз прошивают мой правый бок. Но он не попал глубоко, это было поверхностно, он просто поцарапал кожу. Было очень неприятное, очень болезненное ощущение, но кричать было нельзя.

Хотя меня никто не видел, а эти товарищи делали свое дело. Они не обращали внимания на то, что происходит вокруг, их задача, как я поняла, убить всех людей, находящихся в зрительном зале, а потом уже уничтожают тех, кто выжил, тех, кто бегает, но сначала они просто зачищают всех подряд. Напомню, людей в зале было очень много, но первая часть зала, нижняя, уже была без людей.

И вот, я ползу ползком на выход, проползаю опять через этот вход наружу в фойе и на удивление там нет охраны.

Я выползаю, и вижу, что впереди меня стоят люди выстроенные в шеренгу по три человека. Длинная такая шеренга, а с дальнего её конца идет девушка. И если кто-то что-то у нее спрашивает, она просто скручивает им голову. И когда она подходит ко мне, я просто обалдеваю от того, что я знаю ее. Это моя подруга, подруга та, с которой мы пришли в кинотеатр. Когда она подходит ко мне, я ей говорю:

– Я тебя знаю, и ты знаешь меня, что с тобой происходит.

И она начинает тянуть ко мне руку, чтобы достать меня из четвёртого уже ряда. Я вижу как она начинает расталкивать впереди стоящих людей и подходит ко мне, уже почти дотянулась до моего горла, как вдруг я начинаю петь какую-то песню. Сейчас я слова этой песни, естественно, не помню, я даже знаю, что эту песню Здесь и Сейчас я не знаю, но там я ее начала петь. И она спустя какое-то начала мне подпевать. Она сначала начала проговаривать какие-то слова из песни, а потом сбиваясь начала петь. Со временем я вижу как её взгляд прояснился. И в итоге она эту песню допела одна и расплакалась. Я говорю:

– Все хорошо, все хорошо.

Я вижу, что она проснулась, что всё это зомбирование с нее слетело. Она смотрит на тех людей, которых она убила и спрашивает меня:

– Что произошло? – она вообще не понимала, что происходит.

– Ты их убила, – ответила я ей.

– Я не могла их убить.

В итоге мы с ней побежали. Выбежали. У нее там была небольшая власть и она смогла меня провести сквозь все слои охраны.

Мы с ней прибегаем на парковку. На парковке тоже какие-то наши знакомые. И они говорят:

– Давайте садитесь в машину.

А в руках у этой моей подруги было какое-то постельное белье – пододеяльники, простыни, подушка… Я не знаю, зачем ей это, но она шла вот со этим. Откуда оно взялось, я тоже не знаю, да, потому что изначально этого не было. Мы кладём вот это всё, а точнее скидываем в багажник, она садится в машину, закрывает дверь, и эти трое уезжают. То есть тех наших знакомых было двое, она села в машину, закрывается дверка, и они уезжают. А я стою и не понимаю, как так-то…? И я им вдогонку кричу:

– А я?

– Мы сейчас выедем со стоянки и ты сядешь там, – крикнули они мне уезжая.

Я иду за этой машиной, вижу, что машина выезжает и уезжает, я остаюсь одна. Я остаюсь одна в холле уже у выхода и смотрю, что люди могут выходить. А для выхода надо предъявить билет, а билеты у всех отобрали. Или можно было предъявить что-то, что было куплено в этом гипермаркете, в котором я бегала. Я так думаю устало:

«Чек предъявлять не надо, нужно предъявить предмет, они знают, что там продается. Странно, но ладно. У меня есть три зубочистки. Окей. Это все хорошо. Есть, значит, выход. Нужно пойти посмотреть, куда та еще одна очередь стоит. Тоже огромная гигантская очередь, которая довольно быстро движется».

Я подошла к этой очереди, спрашиваю:

– Что за очередь, куда вы все стоите такие счастливые?

Все люди в этой очереди были очень счастливы, все прямо в восторге, молча, правда, но видно, что как светится на их лицах счастье. Я подхожу ближе к двери, чтобы прочитать, что там написано. Прочитать не успеваю как распахивается дверь, выходит мужчина в белом халате доктора, в белом чепчике, весь в крови и говорит мне:

– Заходи.

– Я не хочу, – ответила я ему.

– А что ты тогда тут стоишь?

– Ну все вроде стоят, и я как бы стою.

– Ну заходи тогда.

– А для чего?

– Здесь мы перепрошиваем сознание.

– Я не хочу перепрошивать сознание.

– Что ты мне голову морочишь? Или заходи, или уходи.

И я такая стою, как в «Уральских пельменях»:

– А что, так можно было?

– Конечно, здесь вас никто ничему не принуждает. Если вам нужно уйти – уходите, если нужно зайти – заходите. Никто вас ничему не принуждает.

Я такая репу почесала… он говорит:

– Так ты заходишь или нет?

– Нет, нет, спасибо, я пошла.

Я нащупала зубочистки у себя в кармане, пришла на выход, показываю эти три зубочистки разноцветные тем вооруженным людям, которые там стоят на выходе. Они меня выпускают, я выхожу на улицу, отошла, наверное, метров 50, падаю коленями прямо на землю, на траву, ночь на улице. Я падаю и начинаю плакать. Думаю:

«Я вышла! Это безопасное место. Я вышла».

И вдруг я вижу вот эту маленькую девушку. Она бежит ко мне навстречу. Мы с ней обнимаемся. Она говорит:

– Давай сфотографируемся на память. Запечатлеем то, что мы остались живы, потому что больше мы с тобой вряд ли увидимся.

– Ну как так-то? Мы же теперь можем встречаться. Вот узнаем, где мы живем и будем ходить в гости. Мы такое пережили.

– Нет, я уезжаю домой.

– Домой куда?

– Я не отсюда, я не местная. Я с другой планеты, из другого сектора Вселенной.

Я на неё смотрю и понимаю, что она необычная девушка, но все равно это было очень неожиданно даже в той ситуации, которую мы все пережили. Я понимаю, что девушка из другой части Вселенной чуть не погибла фиг знает где. И она просит свою подругу, которая за ней пришла, землянку, сфотографировать нас.

Она нас фотографирует, мы с ней прощаемся, и что-то резко меня будит, а сон продолжался бы еще и продолжался. Я просыпаюсь, на удивление у меня прекрасное самочувствие, я не хочу спать, хотя я очень сильно устала когда спала. И у меня пришло такое понимание происходящего. То, что я сейчас рассказывала, это не всё, что я могла передать. Какие-то детали я могла где-то упустить, забыть. Но сам факт, что я поняла это то, что нашу планету захватили. Людей зомбировали. Вот этот лед, мне его даже показали, который ограничивает наше передвижение. Он не холодный, но он не тает. Работают какие-то приборы для его поддержания. 100% наша ледяная стена тоже не сама по себе стоит, наверняка её поддерживают какие-то механизмы.

Дальше… Мы бегаем по кругу, наступая раз за разом в одни и те же места, в одни и те же ошибки. Это как колесо сансары, но скорее всего я поняла, что это даже не колесо сансары, а наша жизнь, она циклична. Мы раз за разом повторяем одни и те же ошибки, наступая на одни и те же грабли. То есть в этом сне мне показали очень много всего…

И вот этот сон у меня в голове всё крутится и крутится, как иносказательная трактовка происходящего с нашей планетой и с нашими людьми.

Об изгнании темноты из людей

Сегодня был такой странный сон, интересный такой.

Я из кого-то, не просто из кого-то, а из огромного количества людей изгоняла какую-то злую силу. Сначала я ладонь прикладываю к колбу, и эта вся грязь выходит из человека. Просто прикладываю ладонь и эта гадость выходит. При этом понимаю, что обладаю какой-то очень большой и неведомой силой. А людей там сотни, если не тысячи человек. Среди них попадаются и очень сильно заражённые – в них вселение, то есть эти люди с подселением в теле других существ. Не знаю кто был внутри людей, бесы или какие либо другие сущи, но я бралась за любую работу ради помощи людям. Я их изгоняла именем Иисуса Христа, Пресвятой Девы Марии и именем Отца Абсолюта.

И эти сущности выходили из тела человека и уходили в одном им известном направлении, а человек вставал и дальше шел. Хотя во время работы с ним он просто падал когда из него начинала выходить вся нечисть.

Происходило это так – я прикладываю ладонь ко лбу человека, чернота, подключки, присоски, привязки и особенно подселение выходят и человек обессиленный падает. Полежав немного он поднимается и уходит. И людей было настолько много, что я даже устала в от этого дела. Но это нужно было продолжать делать, ведь очень многим людям нужна была помощь. Потом нашлась еще одна девушка с подобными способностями. И, по-моему, это была даже Мира Солярис. Не знаю почему, это я знала просто по своим внутренним ощущениям – это Мира. Она и ниже меня, и энергетика её. Её лица я не видела, я просто видела, что она тоже работает двумя руками, то есть мы исцеляли по два человека одновременно. Мы встали на одном месте, рядом друг с другом, расставили руки по сторонам, а люди подходили и просто прикладывались лбами к нашим ладоням. Так было удобнее всем – мы устали ходить среди людей и помогать выборочно среди хаоса и желание толпы исцелиться, а люди выстроились в очередь и дисциплинированно подходили за исцелением.