Подарок отца. Книга пятая. Леди золотой кувшинки

Питер наклонился к её лицу и с нежностью потерся носом о её нос.

Ровена снова засмеялась. Этот нежный невинный жест заставил затрепетать девичье сердце. Питер любит её, и она чмокнула его в щеку.

Двое влюблённых, увлечённых друг другом, не заметили, что у места, где остались следы их бурной ночи любви, сидел, как ни в чём не бывало, сэр Томас. Он сидел с таким невозмутимым видом рядом на песке, а в зубах жевал травинку и с нетерпением ожидал, когда же, наконец, обратят на него внимание. И лишь только когда он закашлял для приличия, решив напомнить о своём присутствии и существовании, то заметил, как смутил молодожёнов.

Питер замер с Ровеной в руках.

Оправившись от потрясения, опустил Ровену на землю. Ровена в мгновение ока подняла свою одежду, разбросанную небрежно вблизи их ночевки и, спрятавшись за Питера, начала быстро одеваться. От волнения руки отказывались девушку слушаться, для неё было так неожиданно, что кто-то их застал в таком виде.

– Питер – это просто немыслимо! Почему ты меня не предупредил, что мы с тобой здесь не одни? – её возмущению не было предела.

Питер громко засмеялся.

– Ровена, любовь моя, как будто бы это тебя остановило.

Она смутилась ещё больше, услышав замечание супруга.

Ей очень хотелось пнуть его изо всех сил ногой. Он явно намекал, что именно она его соблазняла. Вот бесстыжий…, вот наглец…!

Возмущению Ровены не было предела.

– Ты выставил меня на посмешище! – продолжала возмущаться она.

– Ну, хоть в этом…, хотя замечу, моя дорогая, и без моей вины, мы теперь квиты.

Ровена надула губки, Питер просто злопамятный тип, как оказалось. И ему крупно повезло, что он не принимал в этом спектакле участия! И она решила перенести свой гнев на другого человека.

– Сэр Томас, вам никогда не говорили, что не прилично подглядывать?

Ровена была рассержена и не знала, на ком отыграться.

Питер её тут же поддержал.

– Да, Томас? Вам что, делать было нечего? А что ты сейчас делаешь здесь?

– Ничего, – ничуть не смущаясь, произнёс Томас, не показывая никаких эмоций. – Просто все интересуются, когда мы возвращаемся?

Изумлению Ровены не было предела.

– Все?! – вопрос замер у неё на устах.

Она в опасении подняла глаза и увидела воинов Питера, которые сидели на пригорке наверху обрывистого берега, как зрители в амфитеатре в Древнем Риме на бое гладиаторов, только здесь они наблюдали совсем другое.

Глаза и рот Ровены расширились от удивления.

Девушка резко повернулась к Питеру и обвинительным тоном спросила:

– Ах, ты знал, что за нами наблюдают?!

Она начала колошматить Питера кулаками.

Питер, не ожидавший ничего подобного, пропустил один удар в челюсть. Он попытался остановить Ровену и, когда руки её были за спиной плотно зажаты его рукой, поцеловал. Затем, отстранившись, он засмеялся и примирительно произнёс:

– Ровена, будет тебе сердиться, я сам забыл обо всём на свете, как только увидел тебя. Не переживай. Они никому ничего не расскажут.

Ровена после его правдивых слов смягчила свой взгляд, но голос ещё звучал строго:

– А я думала, ты их призвал в свидетели моей невинности.

– Боже! Ровена, мне это было совершенно безразлично в тот момент. – сказал Питер, но, заметив на лице Ровены сердитое и обиженное выражение, добавил: – Хотя не скрою, теперь мне приятно узнать, что я твой первый и последний господин.

Ровена немного успокоилась, узнав, что Питер ничего не подстраивал.

Она от волнения теребила край своей одежды, больше ей ничего не приходило в голову, но руки срочно надо было куда-то подевать. Щеки девушки пылали от смущения. Боже, думала она, теперь все будут обсуждать её недостойное поведение. Новобрачной, считалось, надо было быть очень скромной, а она вела себя с Питером уж точно не так.

Она решила не смотреть в сторону сэра Томаса.

Ровена была уверена абсолютно, что прочла в его взгляде осуждение.

Питер тем временем поднял знамя, на котором они провели ночь, видя, как Томас всё время косится в эту сторону.

– Томас, по-моему, ты уже удовлетворил своё любопытство, – недовольно пробурчал Питер. – Можешь идти всех успокоить. И пусть собираются в путь. Сейчас отправляемся, только по дороге захватим Анфред в хижине рыбака.

Постепенно Ровена позабыла о своём смущении.

Более того, теперь рыцари удовлетворены и перестанут злословить, успокаивала она себя.

Получилось, как получилось.

Отряд с новобрачными, не спеша, возвращался домой в замок Гилфорд.

Ровена ехала вместе с Питером на его коне и всю дорогу радостно улыбалась. Счастье переполняло девичье сердце и радовало душу. Она любит Питера, он любит её, и они теперь муж и жена. Такое же глупое и счастливое выражение лица было и у Питера. И ничего другого для счастья, казалось, им и не надобно в этой жизни.

Но, однако, сейчас леди Ровену беспокоили некоторые моменты, которые в порыве счастья вылетели у неё из головы совершенно.

Молодой воин Питера, Гендель, посланник с её письмом домой в Алансон, вернулся с континента. Он, ещё до прибытия за ней Питера, передал ей ответ из дома: послание от младшей сестры Беатрис. Сначала Ровена не придала особого значения некоторым моментам послания, мысли её в это время были заняты совершенно другим, но сейчас, когда они возвращались в замок, у неё появилась возможность поразмыслить над загадками. Она припомнила тот самый момент, который её беспокоил. Вышивка, которую ей передала сестра, была свёрнута и перевязана кожаным шнурком для волос. Вроде бы на первый взгляд ничего необычного в этом не было для постороннего человека, но вот Ровена, когда все страсти воссоединения её с супругом улеглись, испытывала взволнованность по этому поводу.

Сестра всего лишь отправила ей кожаный шнурок для волос.

Но для Ровены было в этом нечто весьма странное и непонятное.

Откуда Беатрис могла знать, что она потеряла свой шнурок во время путешествия? Ведь она потеряла его у водопада во время трагичного происшествия, о котором сейчас в самый счастливый день совершенно не хотелось ни вспоминать, ни уж тем более думать.

Ровена допускала мысль, возможно, сестра просто так на всякий случай послала шнурок для волос. Но отчего-то Ровене казалось, что это был шнурок именно тот самый, который она потеряла. Во всяком случае, он был такой же точь-в-точь! Она, сейчас держа его в руках, уже в который раз, пересчитала все узелки на нём. Даже количество узелков, которые Ровена делала на своём шнурке каждое утро незаметно от похитителей после пробуждения, было таким же. Их было столько, сколько ночей они с Анфред были в пути в обществе похитителей.

Будь её мысли смелее, она готова была признаться себе, что шнурок был именно тот самый, который она потеряла у водопада, когда она с Питером в спешке покидали то злосчастное место. Но это было просто невероятно! И именно от этого факта на душе Ровены было неспокойно.

Ровена решила по возвращению в замок, когда появится минутка для размышлений подумать о невероятном совпадении основательно, возможно посоветоваться с Анфред.

И, более того, она должна обязательно поговорить с Питером о том происшествии у водопада. Он теперь её супруг и обязан посвятить её в свои секреты. А сейчас она собиралась насладиться своим медовым месяцем и первым днём семейного счастья. Она непроизвольно погладила жемчужного рыцаря, которого вышила на красном бархате перед самым похищением.

Сколько воды утекло с тех пор.

Питер, заметив этот жест, плотнее прижал к себе Ровену.

Ему показалось, что она загрустила. Сначала он подумал, что до сих пор от смущения после их первой брачной ночи, но, когда супруга достала из своей сумки и развернула красный бархат, решил, что она грустит о доме, о родных. Жалеет, что осталась. Видимо, поэтому он не сдержал свой порыв и прижал её покрепче. Бархат тот самый, о котором рассказал ему при встрече на пути в Дувр его молодой воин Гендель, передавший послание для его супруги из дома. Сам не зная, почему так поступил: хотел ли подбодрить супругу или это был собственнический инстинкт.

Он заглядывал через её плечо. Ровена рассматривала жемчужного рыцаря и пальчиком проводила по бусинкам. Ему вдруг захотелось быть этим рыцарем. Рыцарем для своей леди, как говорила сама Ровена. Он, довольный, улыбнулся, представив, что Ровена сейчас думает именно о нём, как и он о ней.

Отряд с молодожёнами вернулся в замок. Все любопытные сразу же высыпали во двор поглазеть и из первых уст узнать все подробности случившегося происшествия. Ведь Питер так стремительно покинул замок, что никто ничего толком так и не понял, особенно те, кто спал сладким сном, отведав сонного зелья Анфред.

Многие спорили, прибьёт ли молодой хозяин свою молодую жену или просто высечет для острастки. Уж больно непочтительно девчонка ведёт себя с господином.

Но были и такие, которые сомневались, что на эту девицу вообще есть управа и справится ли с ней Питер?

Старожилы настаивали на порке.

Питер, быстро спешившись, помог спуститься Ровене и, не выпуская, подхватил молодую супругу на руки, понёс свою драгоценную ношу в дом, нисколько не обращая внимания на собравшихся советчиков и зевак. Проходя мимо одного из рыцарей, на мгновение задержался и громко, чтобы многие слышали, с гордостью произнёс:

– Сэр Юстас! Там в седельной сумке, – он повернулся к нему с Ровеной на руках и мотнул головой в сторону своего коня, которого сейчас держал под уздцы его паж, – лежит ваше долгожданное знамя! Там все требуемые вам доказательства невинности моей госпожи, а сэр Томас и все остальные будут нашими свидетелями. Можете взять его и убедиться сами.

– А что, я ни чё. – промямлил смущённый сэр Юстас и пропустил молодых.

– А теперь, – Питер гордым взглядом окинул толпившихся вокруг любопытных зевак и твёрдым, не терпящим возражения тоном добавил: – Дорогу мне и моей госпоже! – Он на миг остановился и добавил: – Леди Ровена Гилфорд моя и ваша госпожа. Прошу почитать её, как хозяйку замка Гилфорд.

Он чувствовал себя настоящим победителем и был горд, в его браке нет изъяна, и он не позволит, чтобы хоть кто-нибудь сказал плохое слово о его молодой жене. Даже после того, как она совершила побег.

Он всем дал понять, что безмерно счастлив, а его невеста невинна.

Он первый её мужчина, и они выяснили все недоразумения.

А лицо его госпожи-жены, светящееся любовью и счастьем, заставило замолчать даже самых заядлых сплетников и злые языки.

Все, не сговариваясь, расступились перед ними.

Вокруг стоял гул одобрения.

Питер почти летел на крыльях любви по ступенькам вверх в комнату новобрачных.

Сэр Гилфорд, радостный и полный счастья, наблюдал за происходящим. Как только молодожены скрылись из виду, он и сэр Джон плотным кольцом обступили Томаса

Они долго и с нетерпением ждали начала его рассказа, но тот не спешил, и как будто нарочно испытывал их терпение. То сначала решил пойти поесть, то испить воды. Видите ли, его, усталого с дороги, сильно мучили голод и жажда.

Старикам даже показалось, он измывался над ними намеренно.

И притом, как мог, пока сэр Гилфорд, потеряв всякое терпение, преградил ему путь и, насупившись, посмотрел на сэра Томаса в упор. Его взгляд сэру Томасу не предвещал ничего хорошего, и он решил отставить шутки в сторону.

Исчезновение Питера было таким внезапным и стремительным, никто не мог понять, что же стряслось на самом деле.

Одни догадки и волнения.

Сэр Гилфорд не находил себе места всё время отсутствия молодых новобрачных в замке, и сэр Джон его постоянно поддерживал.

Более того, сэр Джон был ещё вдобавок обеспокоен исчезновением своей зазнобы Анфред.

– Голубые волны, – начал сэр Томас, но, получив тычок в бок от сэра Джона, продолжил: – так вот…, песчаные дюны…, ночное небо…, звёзды и двое влюблённых…, просто сказка.

Он заржал, как сивый мерин, и этим закончил свой рассказ. Сэр Гилфорд и сэр Джон переглянулись и опять уставились на Томаса.

– Чего ты тянешь, будто кобылу за хвост, говори немедленно! – приказал сэр Гилфорд.

– Чего я вам ещё могу добавить к тому, что уже рассказал? Надо было просто видеть собственными глазами? Зрелище не для слабонервных.

Сэр Гилфорд нервничал и терял терпение. Он потирал руки.

– Море любви, говоришь? Звёзды, говоришь? – не унимался он и всё выпытывал у Томаса подробности.

– О, ещё какой, – поддразнивал Томас. – Мы все были свидетелями. Я думаю, не солгу, если скажу, ничего подобного не видел. Питер везунчик, хотя, конечно, есть и свои прелести в их браке.

Томас громко и раскатисто рассмеялся.

Сэр Гилфорд нахмурился.

– Что ещё за намеки, говори, если есть что сказать?

Его голос прозвучал угрожающе. Ему не терпелось узнать подробности.

– Да ничего я не знаю, – тут же стушевался Томас. Возможно, позволил себе лишнего, намекая на резвость молодой леди Гилфорд, и добавил: – Это просто мои предположения. Леди Ровена та ещё штучка! Мне кажется, она слишком хороша для нашего Питера. Боюсь, что нашему мальчику будет не до развлечений на стороне, и уверен, сэр Гилфорд, у вас не будет побочных внуков, а у Питера бастардов. Наша леди Ровена – огонь! Питеру понадобится много воды и сил, чтобы он не сжёг всё в округе. Думаю, ему хватит с лихвой тех развлечений, какие ему предоставит ваша невестка.

Сэр Гилфорд расплылся в довольной улыбке.

Больше всего ему понравилось, что Томас сказал «наша леди Ровена», это были, пожалуй, самые лучшие слова за всё последнее время. Девушку признавали, как свою, а значит и как хозяйку замка и жену Питера. Рыцари безропотно приклонят перед их госпожой колено и присягнут на верность. Слова Томаса были как целительный бальзам для израненной души сэра Гилфорда.

Сбылась долгожданная мечта! Всё, о чём он мог только мечтать! Он ликовал.

Настроение сэра Гилфорда заметно улучшилось. Он испытывал успокоение и умиротворение одновременно.

Наконец-то он заснёт сегодня сном праведника!

Да здравствует благодать, которая, наконец-то, во царит в их замке!

Сэр Гилфорд от души громко раскатисто засмеялся, и этот смех подхватили его друзья, стоявшие бок обок с ним.

Свершилось!

У них будет наследник!

– Что ж я рад за Питера, – проговорил сэр Гилфорд и подтолкнул локтем улыбающегося сэра Джона. – Ну что я тебе говорил, дружище? Вот, что значит порода!

Сэр Джон пожал плечами. Он не возражал против заявления друга.

– Я рад за тебя, Гилфорд! Надеюсь, в скором времени, увидим внуков, – в его сердце кольнуло. Ему тоже хотелось такой радости, прогнав мимолётное наваждение, проговорил: – Похоже, Питер настроен бойцовски, – сэр Джон говорил, но его задумчивый взгляд был прикован к Анфред. Она стояла недалече и строила ему глазки. Ему не терпелось покинуть своих друзей. Сэр Джон виновато кашлянул: – Кхе, кхе. Я извиняюсь, друзья мои, кажется, меня сегодня ждут маленькие развлечения. Прошу прощения ещё раз и позвольте вас оставить.

Сэр Гилфорд, который давно уже заметил пылкие взгляды этих двоих, засмеялся и, пребывая в радостном настроении, произнёс:

– Да ладно уже, иди! Знаем мы твои маленькие развлечения.

Питер тем временем внёс свою драгоценную супругу в комнату и, опустив на кровать, проговорил:

– Ну что, Ровена, как ты там говорила? Твои дед и бабка не выходили две недели из комнаты.

– Питер, что такое ты задумал? Неужели решишься на подобное?

Ровена улыбалась. Она смотрела на своего супруга недоумевающим и не верящим взглядом.

– Я думаю, мы им не уступим.

Ровена насторожилась и не на шутку заволновалась.

– Питер, к чему такие крайности? Они просто очень долго не виделись. И очень сильно скучали друг без друга. К тому же были уверены, что потеряны друг для друга.

Ровена говорила, и, довольная, улыбалась. Она до сих пор не могла до конца поверить в происходящее.

– Душенька моя, ты тоже до последнего не знала, сама же говорила. И я не был уверен, что станешь моей. Моей женой, – он поправил себя, вспомнив, как ввёл Ровену в заблуждение этой фразой, и поэтому в этот раз сказал, как надобно это говорить ей.

Он мысленно с превеликим удовольствием произнёс ещё раз, «моей женой». Хотя ему было достаточно просто «моей», этим и так всё сказано. Питер лёг рядом с ней, крепко обняв, устало, вздохнул при этом. События минувших дней возымели свои последствия. Теперь, лежа в собственной постели и держа в объятиях свою жену, он постепенно расслабился и усталым голосом произнёс:

– Мне до сих пор не верится, что ты моя на веки вечные. И двух недель, как мне кажется, будет недостаточно, чтобы убедиться в этом.

Он снова устало вздохнул и провалился в сон. Утомление после длительного путешествия и волнения минувших дней сделали своё дело.

Две недели для молодожёнов пролетели незаметно, как один день. Король и его свита уже давно отбыли на континент, да и остальные гости после пиршества к тому времени уже успели все разъехаться по домам.

Жизнь в замке Гилфорд постепенно возвращалась в своё прежнее русло.

Сэр Гилфорд поначалу радовался уединению молодоженов, но, в конце концов, и он заскучал. Что ж это такое получалось, размышлял и в тоже время сердился он, опять вдвоём с сэром Джоном.

Этот старикашка ему уже порядком надоел. Правда последнее время и тот пропадал всё время в обществе Анфред. Один мальчишка Джейми постоянно крутится рядом с ними. Одно радовало – малец хорошо играл в шахматы, а вот по стаканчику с ним не пропустишь.

Сэр Гилфорд глубоко вздохнул и окинул тоскливым взглядом пустую залу, лишь храп сэра Джона, сидевшего рядом, периодически нарушал тишину. Общение с Анфред, видимо, выматывало его друга. Сэр Гилфорд улыбнулся Джейми и подмигнул на очередной раскатистый храп сэра Джона, мысленно прикидывая, скоро ли будет слышен детский смех его внуков. Его унылое настроение прервали неожиданные и тревожные звуки, доносившиеся с главной сторожевой башни.

По всей видимости, прибыли незваные гости.

Этого ещё не хватало!

Принесла ведь нелёгкая!

Последнее время от гостей ничего хорошего ожидать не приходилось, ворчал про себя сэр Гилфорд. А больше всего его волновало, чтобы гости…

Неприятная мысль мелькнула и кольнула в сердце.

– Кого это к нам несёт? Как ты думаешь, старина? – обратился он к сэру Джону, дремавшему рядом с ним сидя в кресле, и, не дождавшись ответа, быстро поднялся на ноги, и отправился на стену замка узнать о происходящем.

Дожидаться доклада он не стал, уж очень тревожно и неспокойно было на душе сэра Гилфорда.

Питер также услышал позывные со стен замка.

Он нехотя высунул руку из-под головы, продолжавшей сладко спать женушки. Поднялся с кровати и, прикрываясь одной шкурой, подошёл к окну. Не спеша, отворив створку, выглянул в окно.

Ему в лицо пахнул прохладой утренний, слегка влажный воздух.

Слышались звуки не только горниста, но и петухи голосили ему в ответ.

Питер зевнул, поморщился и протёр ещё сонные глаза, кого могло принести в такую рань. Взгляд Питера привлёк отец, спускавшийся по ступеням с замковых стен. Он шёл, не спеша, и чего-то бормотал себе под нос, явно ругаясь. Питер, конечно же, ничего не расслышал из того, что говорил отец, слишком далеко было, но по его реакции предположил, что это не враги.

Сэр Гилфорд не вернулся в дом, а дал распоряжение часовому на воротах поднять решётку и опустить мостик, и остался ждать, когда появятся гости. Питер вдруг подумал, если это снова Джеральд, то… он даже не знал, что сделает. А, впрочем, какая теперь разница. Ровена его жена! Джеральду придётся с этим фактом смириться.

Затем ворота открылись, в них въехал небольшой конный отряд.

Отец поздоровался с гостями и повёл их в дом.

Питер присматривался некоторое время и, никого не узнав, даже не представлял, кто бы это мог быть, но, видя, что отец принял их дружелюбно, сразу же успокоился и вернулся в теплую постельку к сладко спавшей жене. И как только он лёг, она, сонная, тотчас же прижалась к нему, по-хозяйски закинув на него руку и ногу. Он также положил свою руку на бедро жены и нежно по-хозяйски погладил ладонью.

Питер совершенно разленился за эти две недели, нежась в объятиях молодой жёнушки.

Он никого не ожидал в гости и поэтому принял наиболее подходящее для него решение, полагая, если будет в том необходимость, за ним обязательно пришлют. Ему совершенно не хотелось покидать ставшую такой привычной теплую, мягкую постель и сладкую молодую женушку. Крепко прижав её к себе, со спокойной совестью продолжил прерванный сон.

Ровена так и не просыпалась.

Молодожёнов разбудил громкий и настойчивый стук в дверь.

Этот стук в дверь раздался совсем неожиданно.

Питер резко оторвал голову от подушки, протёр глаза и пристально уставился на дверь, гадая, кто бы это мог быть. Машинально взглядом поискал подходящее оружие на случай, если это враг. Такая привычка выработалась у него с годами воинской службы. Хотя домашние стены, близость жены расслабили, разнежили его, и он на время совершенно утратил бдительность.

И вот теперь Питер не мог сказать толком, сколько прошло времени после того, как он крепко заснул в объятиях с Ровеной.

Ровена тоже проснулась, приподняв голову, сначала удивлённо посмотрела на дверь, а затем ничего непонимающим вопросительным взглядом уставилась на Питера.

К ним никто за время затворничества не ломился в дверь, тем более так бесцеремонно и нагло.

Видимо, на самом деле стряслось несусветное.

Она забеспокоилась, заметив напряжение и некоторую взволнованность на лице мужа.

Питер всё же встал с постели и нехотя пошёл открывать дверь.

Пока Питер шёл к двери, дурное и непонятное предчувствие охватило его. Кто бы это мог быть? Он успел только снять засов и открыть дверь, как отлетел от внезапного удара, нанесенного в челюсть. И плашмя рухнул на шкуру лося, аккуратно разостланную на полу у камина.

Ровена от неожиданности вскрикнула. В испуге вскочила с постели, она, ещё не окончательно проснулась и, не осознавая, что происходит, кинулась на помощь к Питеру. Но тот быстро оправился от удара и уже сидел на полу, одной рукой упираясь в пол, а другой, потрогал челюсть, проверяя, нет ли повреждений. Затем потряс головой, а уж потом только взглянул на пожилого седовласого мужчину, стоявшего молча, скрестив на груди руки. Он на миг склонился над поверженным.

– Ровена, если я правильно понимаю – это твой знаменитый и пресловутый дед, сэр Освальд? – проговорил Питер, всё ещё потирая ушибленное место.

Ровена смущённо и растерянно смотрела на деда. Уж кого-кого, а его она точно не ожидала увидеть сейчас и притом так скоро. Это было совершенно внезапно и так неожиданно… Ей даже стало неловко.

– Да. – растерянно проговорила она.

– Я его сразу узнал по удару. Теперь знаю, кто тебя научил такому удару, – недовольно проворчал Питер.

Сэр Освальд громко и раскатисто засмеялся. Ему понравилось, этот наглец оказался с чувством юмора и, более того, не утратил его, даже будучи повергнутым противником. Сэр Освальд, выпустив пар, слегка смягчился и заговорил уже примирительно:

– Надеюсь, вы, молодой человек, не в обиде? Хотя, смею заметить, мои руки ещё очень сильно чешутся. Не знаю, как поступят сэр Гюнтер и леди Магдалена, но, думаю, ваши беды только начинаются.

– Бабушка и дедушка Гюнтер тоже здесь?! – воскликнула удивленная Ровена, совершенно сбитая с толку.

Она не знала радоваться ей или огорчаться. И вообще, что делать? При других обстоятельствах она бы запрыгала от радости, но только не сейчас. Оба лишь на миг взглянули на неё, но ничего не сказали и снова уперлись друг в друга свирепыми взглядами, намереваясь разобраться между собой по-мужски без всякого женского вмешательства. Питер горько и с досадой в голосе издал нечто похожее на смех. В его смехе слышались истерические нотки.

– Зная вашу внучку, – начал Питер с сарказмом, – леди Ровену, могу себе представить, – ответил молодой человеку сэру Освальду.

Ровена отвернулась от Питера, обидевшись на его слова. Но лишь на миг. Её обида на Питера длилась совсем недолго. Прекрасно зная характер бабушки, всё же решила вступиться за мужа и привлечь в союзники деда.

– Дедушка, он ничего плохого мне не сделал, если не считать похищения, – категорично заявила она.

Она не позволит этим мужланам самим всё решать.

– Ровена, деточка, удивляюсь! Ты ещё его защищаешь?! – недоумевал сэр Освальд. – Вот уж не думал, что так всё обернётся! Значит, Гилфорд не привирал, похваляясь перед нами, что у вас всё сладилось, – последние слова он произнёс не как вопрос, а как констатация фактов.

– Дедушка! Питер мой супруг, хочется вам этого или нет, но это так!

Брови сэра Освальда взлетели от удивления вверх. Но в глубине души он восхищался своей внучкой. Повернувшись к Питеру, заговорил с ним: