Города дыма и звёзд

Оставался только один вопрос.

– Вернет ли это мне место в Отряде?

Слова прозвучали сдавленно, почти придушенно, но Кейс ничего не мог с собой поделать. После всего, что ему пришлось пережить за последние двадцать четыре часа, только это имело значение. Он просто хотел быть свободным. И свобода заключалась в возможности летать в бескрайнем небе.

Джов кивнул.

– Я все устрою. Ты нужен мне, Кейс. Ты нужен нам. Ты единственный, кому я доверяю.

Кейс наконец посмотрел старшему брату в глаза. Голубые, точно чистейший сапфир, как и его собственные. Каким бы суровым Джов ни казался, он почему-то верил в Кейса, верил, что тот поступит правильно. И всегда старался защитить. Кейсу следовало бы проявить благодарность.

С самого начала старший брат не сомневался: Кейс не откажется. При всех недостатках Джова, между ними по-прежнему царило доверие. После смерти Аны остались только они трое. Кейс покрутил кольцо на пальце.

Похоже, это его единственный шанс.

– Ладно, – заявил он, не отводя взгляда.

Плечи Зика расслабились, Джов улыбнулся, и у него в уголках глаз пролегли морщинки.

– Завтра в три тебе надо явиться за информацией в Университет в кабинет профессора Оуэна Кристи.

Спокойную решимость мгновенно сменила ярость. Ладно продавщица понятия не имела о прошлом Кейса, потому ее книга не так сильно его задела, но Джов-то знал.

– Оуэн Кристи? Ты рехнулся?

– Он – один из самых уважаемых профессоров Университета, – рявкнул Джов.

– Да плевать мне на его заслуги. Пошел он…

– Не ты один потерял сестру, – раздался глубокий баритон Зика, перекрывая голоса обоих.

Кейс захлопнул рот и стиснул зубы.

– С чего ты взял, будто это из-за Аны?

Зик встал и положил руку ему на плечо.

– Я знаю, что с тех пор все изменилось. Но нельзя винить профессора Кристи или кого-то еще…

Кейс стряхнул руку Зика и отвернулся. Сердце заколотилось при воспоминании о том дне. Он сжал челюсти, умоляя крики в ушах затихнуть. Ни один из братьев не остановил его, когда он снял с крючка шляпу-котелок и нахлобучил ее на свои кудри. Кейс положил ладонь на дверную ручку.

– Не надо… не надо впутывать ее в это. Я вернусь поздно вечером, Зик, если ты не против. И я приду на твою встречу, Джов. Только проследи, чтобы его там не было.

С этими словами он вышел, захлопнув за собой дверь. После всего случившегося Кейсу не хотелось воскрешать образы, прячущиеся в самых темных уголках его сознания. Он поймал такси. Вот насладится вечером в театре, а потом будет думать, что делать дальше.

Глава 4

Свидетельствуй, о память

Халли

За углом от «Книг Бекхема», в еще более тихом переулке, Халли возилась с ключом от своей квартиры. Проклятая штука никак не желала попадать в скважину. Нет, не потому, что руки дрожали. Вовсе нет.

Плевать, что ее уволили и в сумке лежала последняя зарплата, плевать, что какой-то эгоистичный придурок оскорбил ее, сделав день еще хуже.

Все хорошо. Все хорошо. Она получит работу в Университете, и неважно, что большинство вакансий ассистентов в отделе закрыли еще в начале семестра. Она разберется. Ей не придется возвращаться домой в Стоунсет, где она постепенно забудет все чудеса Кивины и свою мечту об изучении древних ялвов. Нет, Халли найдет способ остаться.

Она сглотнула, наконец-то правильно вставила ключ и повернула его. Прогнав все тревоги подальше, Халли медленно вдохнула через нос. Малая часовая башня в конце переулка, построенная в память о тех, кто погиб во время долгого путешествия с Земли на Ялвару, прозвонила время.

Семь.

– Ох, луны и звезды! – Она рывком распахнула дверь и влетела внутрь. Петра должна была зайти за ней через пятнадцать минут, а Халли все еще стояла в брюках.

Кучи книг на полках в ее крошечной гостиной кто-то назвал бы бардаком, но в нем имелась система. Она разложила их в стопки по жанрам, авторам и даже цвету. Тем не менее, все они напоминали о потерянной работе, поэтому Халли проигнорировала их немой укор и пролетела мимо в спальню.

Надев приличную юбку и не тратя время на смену блузки, она застегнула широкий красный полукорсет и принялась за волосы. Халли не обладала ловкостью матери, поэтому, покрутившись перед зеркалом, так и оставила небрежный пучок, лишь заколола непослушные волосы, которые, казалось, вечно норовили выбиться. Она не пропустит из-за такой ерунды ни секунды испытаний Одиссея.

– Бип, бип!

Звездово. Петра приехала.

Запихнув кошелек в сумку, Халли поспешила в гостиную, схватила куртку, что валялась на потертом диване с торчащими из швов нитками, и распахнула дверь.

– Быстрее! Мы опаздываем! – крикнула Петра сквозь гул двигателя. Ее черные волосы блестели в лучах угасающего солнца.

Путаясь в серой юбке, Халли бросилась к экипажу и уселась рядом с подругой, отмахиваясь от вони ялварского топлива. То было лучше, чем паровые двигатели, но пахло ужасно, примерно как поджаренная плоть. Гадость.

– Извини, Петра. Я потерялась во времени.

– На улицу Вест-Джейд, – вместо ответа велела Петра водителю.

Халли провела рукой по карманным часам и глубоко вздохнула.

– И сколько уже?

– Четверть восьмого.

– Что? – простонала Халли. – Так я вовремя? Почему ты меня торопила?

Машина резко дернулась, и подруга расправила плечи.

– Иначе ты бы не поспешила.

– Может, и поспешила бы.

Раскосые темные глаза Петры остановились на сумке на коленях у Халли, и она рассмеялась.

– Пожалуйста, скажи, что ты не взяла свой альбом для рисования.

Халли сжала сумку.

– А если да, разве плохо?

– Ну, нет. – Петра откинулась назад и сложила изящные руки на коленях. Ее малиновое платье зашуршало. – Но мы идем в театр. Там тебе не придется ничего рисовать.

– Я всегда делаю наброски. Если мы сидим около сцены, там хватит света.

– Но я думала, это твое любимое произведение.

Сжав кулаки, Халли постаралась говорить непринужденно.

– Благие звезды, да какая разница? Позволь мне быть странной и рисовать во время спектакля.

– Ладно, ладно. Мои нравоучения все равно проходят мимо тебя.

Халли закатила глаза. Их водитель махал зазевавшимся прохожим в открытое окно. Когда город закладывали, то не рассчитывали улицы и на людей, и на экипажи. Согласно записям, поселенцы считали, что все передовые технологии были утеряны с прибытием на Ялвару. Некоторые даже обвиняли в технологическом упадке ялвов, но Халли не спешила им верить.

– Ты объяснила профессору Кристи, почему я не пришла?

Группа из примерно двадцати рубиканских беженцев отказалась уступить дорогу, и Петра приказала водителю посигналить. Она улыбнулась Халли.

– Конечно, и он передал, что ждет тебя завтра в девять в библиотеке.

«Хорошо, что мне больше не нужно к девяти бежать в книжный».

Петра постукивала наманикюренными ногтями по обтянутым шелком коленям.

– Ты единственная перевела почти целый абзац. Как всегда. Розали Гуннар ворчит, что мы на твоем фоне плохо смотримся.

Халли фыркнула.

– Да она учится только потому, что ее папаша ежегодно жертвует Университету тысячи золотых.

– Ты совершенно права. Я все равно велела ей заткнуться. – Петра посмотрела на свое отражение в окне. – Теперь скажи, как я выгляжу?

– Эллис подумает, что потрясающе, – озорно улыбнулась Халли.

Петра так резко обернулась, что несколько прядей выбились из прически, и прищурилась.

– Я не это имела в виду.

– Именно это и имела. Ты уже несколько месяцев на него засматриваешься. А учитывая, что мы скоро выпускаемся, вполне естественно…

– Тише ты! – Петра взглянула на водителя и откинула назад непослушные пряди. – Если папа узнает, он мне голову оторвет! Отец не считает Эллиса ровней и… ну, сама понимаешь.

Халли прикусила губу.

– Что там со свадьбой?

– Мы с Андерсоном идем на официальное свидание. В воскресенье после занятий. – Плечи Петры поникли. – Какой был смысл отправлять меня в Университет, если все, чего на самом деле хочешь, – чтобы я просто вышла замуж за кого-то богатого?

Не впервые Халли задумалась над правилами общества. В частности, среди элиты царили откровенно устаревшие обычаи. Люди вернулись к ним, когда приземлились на этой странной планете и оказались отброшены в темные века. Обосновывали свое поведение религией и нежеланием смешивать кровь с другими народами, уже обосновавшимися на Ялваре. Халли не разделяла подобные взгляды.

– Ну, Андерсон хотя бы красивый. Помнишь парня, за которого вышла Зетта? Когда я увидела его в первый раз, то приняла за свинью. – Халли положила руку на плечо подруги. – Она, конечно, тоже не красавица, но…

– Халли, нехорошо так говорить, – хихикнула Петра.

– Ты бы предпочла, чтобы я соврала?

– Ты безнадежна! – Петра погрустнела. – Что я буду без тебя делать?

– Например, больше не сможешь дразнить меня из-за альбома для рисования, – предположила Халли. Их экипаж грохотал по задворкам, чтобы не ехать через рынок, где в это время наверняка толпа. Теперь было неважно, как работает книжный магазин Джесса. Халли едва держалась, чтобы не выдать свое настроение. – Ты же замуж выходишь, а не в Тев Рубику перебираешься.

– Я стану женой сына губернатора города. Придется ходить на всякие глупые приемы, где муж будет заставлять меня общаться с другими богачами.

– Вообще-то, ты одна из них.

Петра посмотрела на нее.

– Больше нет.

– Работа пока не закончена, но я еще тебя испорчу!

Петра закатила глаза, и обе девушки продолжили сплетничать. Водитель вез их в верхний город с его высокими зданиями, что напоминали Халли горы, которые она оставила далеко позади. Халли скучала по ним, а что касается остального… не то чтобы ей хотелось когда-либо вернуться домой. Но что толку тревожиться о будущем. Халли ждала «Одиссею», и нельзя, чтобы дурные мысли испортили ей ночь. О проблемах можно подумать завтра.

Наконец, машина остановилась, и Петра завозилась со своим полукорсетом.

– Не упоминай Андерсона за ужином, хорошо? Я хочу приятно провести вечер.

– Как пожелаешь. – Халли подобрала юбку. – Но если Эллис начнет строить тебе глазки, я могу не выдержать.

– Ой, ладно тебе.

– Согласна, а то ну как тебе потом и правда голову оторвут.

* * *

После просто фантастического ягненка с картофелем под розмарином в новом ресторане, куда привел их с Петрой Эллис, трио отправилось гулять. Театр Грига располагался всего в квартале, и по настоянию Халли Петра отказалась от услуг водителя. Ранняя осень в городе всегда приятна. Легкий мороз ощущался так, будто кто-то добавил в воздух крошки кофейного торта.

– И все-таки ты паршивец, Эл. – Халли плотнее закуталась в куртку и посмотрела на друга. Его светлые волосы сияли в мягком свете уличного фонаря. – Ресторан-то не из дешевых!

Эллис подал руки Халли и Петре.

– Я сам растерялся. В прошлый раз ходил с родителями и не обратил внимания на цены. Извините, теперь я должен вам это компенсировать. И придумаю что-нибудь хорошее.

Халли закатила глаза и постаралась не краснеть. Конечно, Эллис не сознавал, что сколько стоит. Родители удовлетворяли все его прихоти, но то была не вина Эллиса.

– Хорошо, что картофель и правда оказался вкусным. Иначе не сносить бы тебе головы.

Это был единственный положительный момент.

– Прошел на волосок от смерти. – Он пихнул ее в плечо, и его зеленые глаза сверкнули.

– В следующий раз поберегись. – Петра покачала головой. – Однако, как по мне, ты расплатился за прошлое злодеяние.

– Да уж. – Халли рассмеялась, позабыв о тревогах. – По крайней мере, теперь я знаю, как сильно ненавижу свиной язык.

– О, это было ужасно! – побледнела Петра.

– Вы сами решили его заказать! – рассмеялся Эллис.

– Конечно, но ты же нам хвастал, что ничего лучше не ел. – Халли вздрогнула, вспомнив грубую текстуру блюда. Фу. Отвратительно.

– Благие звезды, у вас обеих просто нет вкуса.

Халли слегка стукнула его в плечо. Они как раз дошли до театра Грига. Здание было выше, чем книжный магазин и гостиница ее отца в Стоунсете вместе взятые. Колонны, на которых красовались герои какой-то давней истории, которую Халли еще не читала, поддерживали конструкцию.

Весь фасад за ними сиял огромными окнами от пола до потолка. Десятки других зрителей тянулись по лестнице к трем входам, где их ждали стюарды. Халли подпрыгнула на цыпочках.

– Поскольку отец в совете директоров, у нас хорошие места. – Эллис жестом пропустил дам вперед. – Одну ложу не заполнили.

– Ох, – сглотнула Халли. – Мы высоко будем сидеть?

Петра, теребя свой тонкий плащ, застонала.

– Халли. Ты не выпадешь из ложи.

– Но что, если… Я статью читала, как человек высунулся слишком далеко, и что-то его напугало, и он… о, звезды. Вы уверены?

Эллис отдал билеты стюарду, и тот их пересчитал.

– Разве ты не мечтала посмотреть эту пьесу больше всего на свете?

Петра похлопала Халли по плечу.

– Я отчетливо помню, как ты грозила, что будешь преследовать Эллиса всю оставшуюся жизнь, если он не выпросит у отца билеты.

Халли прищурилась.

– Потому что я умру, если не посмотрю этот спектакль.

– Тогда нечего трястись, что выпадешь из ложи!

– Но если я начну падать…

Эллис покачал головой.

– Мы схватим тебя прежде, чем ты упадешь и разобьешься насмерть. Договорились?

Халли не ответила, потому что едва она увидела роскошное фойе, весь страх исчез. Это было ее второе любимое место в Григе, после сцены, которая шла на первом. Вероятно, так мог выглядеть зал сирулинского дворца в Сол Адриде. Их правитель сидел в роскошном замке, прикарманивая все деньги королевства. Так, по крайней мере, говорили торговцы Рубикана, что останавливались в гостинице ее отца. Стоунсет находился на границе, у них всегда было много постояльцев. Халли не знала, можно ли им доверять, но ничто из того, что она узнала по прибытии в столицу, не опровергало эти заявления.

Халли вручила свою куртку гардеробщику, пробормотав слова благодарности. Эллис снова подал руки спутницам.

Покрытые рубиново-красными дорожками лестницы вели посетителей на верхние этажи и в дорогие ложи, перила сияли в мягком свете большой люстры. Халли могла поклясться, что видит свое отражение в полированном металле.

Когда они достигли площадки, Эллис отвел их к последней ложе. Свет изящных ламп рисовал тени на полу.

Ложа вмещала всего четверых, но из нее открывался великолепный вид на сцену. Отделанная, как и весь зал, алым и золотым, ложа выглядела довольно уютно, и Халли почти забыла свои страхи. А когда увидела саму сцену, то не смогла сдержать визг. Тихий рокот публики внизу только усилил ее волнение.

– Как прекрасно, Эл! Твой отец заслуживает повышения!

Эллис рассмеялся и сел рядом с Петрой.

– Ты так говоришь только потому, что это «Одиссея». А вот приведи тебя на какой-нибудь из этих новых рубиканских спектаклей, ты бы не впечатлилась. В них вечно один и тот же сюжетный поворот: все умирают. Абсурд.

Он не ошибся; те спектакли были ужасны, хотя Халли все равно не отказалась бы от бесплатного билета. Помимо занятий в библиотеке походы в театр были ее любимым занятием в Кивине.

– Посмотрите на программку! – Халли взяла свою у Эллиса и провела пальцем по тисненому названию. – Такая красивая!

– Ты точно сдержишься? – со смехом спросила Петра.

– Обещаю заткнуться, как только поднимется занавес. – Халли поправила юбку свободной рукой.

– Не верю ни на минуту, – усмехнулся Эллис.

Она шлепнула его программкой по колену.

– А ну тихо. В прошлый раз я болтала все представление лишь потому, что… звезды, было так плохо, я даже слов подобрать не могу. Актеры играли ужасно, и…

– Да, да, мы знаем, ты бы справилась гораздо лучше. – Петра обмахивала лицо своей программкой.

Халли фыркнула и стянула с плеча сумку, ища принадлежности для рисования. Она достала альбом и положила его на колени.

– Так и есть. – Спутники проигнорировали ее; она выбрала твердый карандаш для легких набросков и заглянула в программку. – Стерлинг Гослан в роли Одиссея? Разве он не был в…

Ее прервало мерцание электрических ламп внизу и тишина, наступившая в просторном зале.

– Тс-с! – Петра ткнула ее и указала на сцену, где раздвинулся толстый бархатный занавес.

– А можно не ставить мне синяки… о! – Халли проглотила окончание фразы и положила программку рядом с сумкой. Она подалась вперед, насколько осмелилась, и улыбнулась, заметив, как девять актеров – должно быть, Музы – ждут выхода. Свет отражался от их скрытых белыми масками лиц.

– Свидетельствуй, о память… – эхом прокатились их голоса.

Позабыв о рисовании, Халли подперла подбородок руками. Альбом упал с ее колен, карандаш покатился по полу. И на этот раз ей было все равно.

Кейс

Для небольшой передвижной труппы исполнители проделали достойную работу над пьесой, подумал Кейс. Они не смогли втиснуть все детали в двухчасовое представление, но актер, играющий Одиссея – какой-то там Стерлинг, – замечательно справился. С финальной сценой режиссер особенно постарался. Удивленные взгляды на лицах женихов, когда нищий превратился в Одиссея, смотрелись фантастически. Однако для Кейса самой трогательной сценой стало воссоединение героя с женой.

Вот бы любовь действительно была такой. У его родителей ничего подобного точно не наблюдалось. Джов с женой казались вполне счастливыми, но Кейс сомневался, что она стала бы ждать двадцать лет, пока его брат вернется с войны.

Сам Кейс Джова так долго не ждал бы. Брошенные в недавнюю встречу едкие слова старшего брата все еще жалили. Но с другой стороны, Кейс скоро покинет город, так что какая разница?

Шагнув в коридор с красной дорожкой, он погрузился в мысли о предстоящей миссии. Что это будет? Где? Может, нужно совершить тайную вылазку в соседний Сирулин? Самой дальней поездкой в его жизни оставалась переправка местного губернатора в регион Кристалфелл по эту сторону Нарденского хребта. Они с Нагсом летели сквозь шторм в одном из самых больших причудливых аэрокораблей. Не слишком весело вышло. Все прочие миссии были в пределах часа лета.

Отношения между Джейд и Сирулином никогда не были дружескими, но с последнего крупного конфликта прошло не менее двух десятилетий. Он начался из-за споров по поводу использования Нарденских шахт, где добывали зуприум, уникальный самородный металл, который никогда не ржавел. Он обладал и другими невероятными, почти магическими свойствами, что обнаружил дядя Кейса почти двадцать лет назад. Его открытия привели к созданию аэрокораблей. Что-то при взаимодействии металла с электричеством заставляло устройства летать.

В любом случае после пяти долгих лет сражений война закончилась победой Джейд, а Сирулин остался ни с чем, пылая жаждой мести.

Последние несколько лет ходили слухи о беспорядках, о пограничных рейдах и людях, исчезающих в глуши, но Кейс не следил за политикой. Лишь знал, что, по слухам, Сирулин был причиной исчезновения ялвов.

Пока он брел за выходящими из лож людьми, на периферию сознания закралось далекое воспоминание, как они с Аной решили съехать с перил. Внизу лестницы Кейс отвернулся от места, где тогда упал с упомянутых перил, сломав лучевую кость о край каменной ступени. Это было до того, как театр выстелили ковром цвета крови. Он вспомнил сдавленный от слез голос матери и жесткий, немигающий взгляд отца, обещавший возмездие за проступок, хотя Кейсу было всего семь, а Ане шесть.

Проклятые воспоминания.

Кейс потер место перелома. Даже четырнадцать лет спустя фантомная боль возвращалась, когда он слишком долго думал об этом случае. Встряхнув головой, Кейс вытащил часы и пошел дальше. Если не слишком поздно, можно заскочить в таверну по пути обратно к Зику, пропустить пару рюмок. Он мог позволить себе похмелье, раз уж его не подпускают к кораблю ближе чем на три метра.

Оставалось надеяться, что ситуация скоро изменится, если Джов сдержит слово.

Задумавшись, Кейс не заметил высокую девушку на своем пути. Он чуть не сбил ее с ног и чуть не врезался в похожего на мышь гардеробщика, который пискнул от неожиданности.

– Вот зачем торчать посреди фойе? – прорычал Кейс, отпуская руку девушки. К счастью, он удержал их обоих от падения. Кейс слегка закашлялся, ощутив сладкий аромат, напоминающий горный воздух.

– О звезды, ну разумеется, это ты, – ехидно произнес приятный женский голос.

Кейс перестал отряхивать пыль со своего слишком большого сюртука.

Она выглядела иначе, чем прежде: растрепанные волосы были зачесаны назад, а одежда стала намного изысканнее, но он помнил эти золотисто-карие глаза.

Звездово.

Расправив плечи, Кейс усмехнулся.

– Девушка из книжного! Ну чем не приятный сюрприз? Я уж надеялся, что больше никогда тебя не увижу.

Та сжала кулак.

– Взаимно.

Кейс стиснул зубы и велел гардеробщику:

– Мою шляпу, пожалуйста.

Тот поспешил прочь, а девушка изогнула темную бровь.

– Думаешь, будто что-то особенное из себя представляешь? Удивительно, как ты вообще сказал «пожалуйста».

С коротким поклоном, от которого лысина блеснула в электрическом освещении, служитель протянул Кейсу его котелок. Кейс выхватил его из рук мужчины.

– Не в силах придумать оскорбления получше? Какая жалость.

– Жаль, не настолько ты чист, чтоб мог я плюнуть на тебя[3].

– Ты слишком гнусна даже для проклятий. Чума тебя возьми![4] – Кейс удовлетворенно улыбнулся ей, а она сощурилась. – Странно, что ты вообще слышала о Шекспире. Судя по акценту, ты с гор, а все знают, что чем выше забираешься, тем больше зубов теряешь. – Ноздри девушки гневно раздулись, но Кейс на этом не остановился. – Что, приехала за лучшей жизнью? Проверить, сможешь ли сойти за кого-то стоящего?

– Ну конечно, куда нам, плебеям, до такого величия. – Ее жесткие слова падали с губ словно камни. Несколько посетителей остановились послушать, но после злого взгляда девушки двинулись дальше по своим делам. – По крайней мере, я не врываюсь в книжные магазины после закрытия и не требую, чтобы меня обслужили.

– Я ничего не требовал.

Ее уже было не остановить.

– Знаешь, мир не вращается вокруг тебя, но ты так много о себе…

Кейс схватился за поля шляпы с такой силой, что чуть не порвал их. Рев крови в ушах заглушил конец фразы. Кто, черт возьми, эта девчонка? Почему так упорно его выводит? Почему он не может просто уйти? Другие люди толклись вокруг них, брали свои вещи и шагали в лунную ночь, смеясь и болтая. Их ничего не тревожило, а вот у него уже в глазах темнело от ярости.

– … так что извини, если я не стелюсь перед каждой твоей чертовой прихотью! – закончила она, задыхаясь.

Кейс нахлобучил шляпу на голову.

– По крайней мере, я не какая-то поганая девка, что подбирает объедки с университетского стола.

Слова вырвались прежде, чем он успел остановиться. Рука девушки из книжного взметнулась в воздухе. Голову Кейса мотнуло вбок, щека вспыхнула от удара. Повисла тишина.

Несколько зевак ахнули. Кейс уловил возмущенные шепотки, но никто не попытался помочь. Эгоистичные создания.

Потрогав щеку, он моргнул раз, другой. В этот момент ему вспомнились слова отца.

«Мне надоело, что ты позоришь фамилию Шекли».

Возможно, Харлан был прав.

Хрустальные слезы скопились в уголках глаз девушки. Кейс проигнорировал царапающее ощущение в груди. Сказанного не вернуть; слова повисли в воздухе, как надвигающиеся заморозки. Он не собирался говорить ничего такого, но ее необоснованное предубеждение довело его до грани. Особенно в свете последних нескольких дней.

– Халc! Машина уже ждет! – прервал их новый голос. – Петра с тобой?

Девушка из книжного моргнула и поспешила прочь, напоследок пихнув Кейса плечом.

– Эй! Как ты смеешь… – Он выскочил из театра и осекся, увидев, как она топает к молодому человеку, что ждал у подножия лестницы. Рядом стояла машина с блестящими колпаками. У Кейса сжалось сердце, когда он встретился взглядом с долговязым юношей с золотистыми светлыми волосами.

– Кейс? – весело окликнул блондин. Кейс явно не разделял его настроение. – Это ты?

Девушка из книжного обернулась и нахмурилась, глаза ее все еще блестели.

– Эллис? С кем ты…

Звездец, звездец, звездец.

Кейс попытался протолкаться обратно в Григ, но девушка в шуршащем алом платье преградила ему путь. Она окинула его оценивающим взглядом, прежде чем проскользнуть мимо.

– Кейс! – снова позвал Эллис.

Он пробежал по каменным ступеням и схватил Кейса за плечо. Тот, прежде чем обернуться, постарался изобразить на лице приятное изумление.

– Эллис! Я тебя не узнал.

Эллис коротко поклонился, затем помахал девушке из книжного и той, в алом, которая помешала Кейсу сбежать. Он чуть не застонал вслух. Да что за день такой…