Катоны

Нави Тулаг

Катоны

Нави Тулаг

К А Т О Н Ы

КНИГА I

2025 г.

Оглавление

Часть 1: Мечтатель из провинции

Глава 1: Детство Глеба

Глава 2: Серые зоны

Глава 3: Университетские годы

Часть 2: Первые шаги к мечте

Глава 1: Аспирантура

Глава 2: Лаборатория в подвале

Глава 3: Конфликт с сообществом

Глава 4: Предложение Сергея Владимировича

Часть 3: Воплощение мечты

Глава 1: Научный центр

Глава 2: Команда

Глава 3: Первые успехи

Глава 4: Выбор Глеба

Часть 4: Клетка мечты

Глава 1: Реальный тест

Глава 2: Раскол

Глава 3: Последний рубеж

Глава 4: Выбор свободы

Часть 5: Мир катонов

Глава 1: Новый мир

Глава 2: Голос катонов

Глава 3: Выбор свободы

Глава 4: Последний выбор

Часть 6: Наследие свободы

Глава 1: Наследие катонов

Глава 2: Трансляция катонов: Призыв к признанию

Глава 3: Конец антропоцентризма. Стратегия новой жизни. Хрупкий симбиоз

Глава 4: Освобождение Создателя

Глава 5: Последствия сделки

Глоссарий

Часть 1: Мечтатель из провинции

Глава 1: Детство Глеба

Городок, где рос Глеб, был словно вырезан из старой фотографии, выцветшей от времени. Узкие улочки, засыпанные гравием, петляли между домами с облупившейся краской, а по утрам воздух гудел от гудков завода, сзывающего смену. Над крышами возвышалась труба, изрыгающая серые клубы дыма, которые смешивались с низкими облаками, окрашивая небо в грязно-свинцовый цвет.

Ветер гонял по улицам обрывки газет с заголовками о "великом прогрессе в области ИИ", которые никто не читал, а дети играли с ржавыми банками, представляя их космическими кораблями.

Небо здесь редко бывало голубым – оно словно впитало усталость людей, живших под ним. Но в этом сером мире был островок жизни – старый парк на окраине, где росли кривые сосны и бурьян пробивался сквозь трещины в асфальте. Именно там, под одной из сосен, Глеб нашёл свой первый муравейник.

Ему было девять, когда он впервые заметил его – холмик земли, похожий на крошечный вулкан, оживлённый движением сотен крохотных существ. Муравьи сновали по своим тропам, таща листья, веточки, песчинки. Глеб ложился на траву, подпирая подбородок руками, и часами смотрел, как они строят, чинят, воюют с ветром и дождём. Это был их город – хаотичный, но упорядоченный, словно кто-то невидимый дирижировал их движением. «Как они знают, что делать?» – шептал он, проводя пальцем по краю муравейника, но не разрушая его. Ему казалось, что он заглядывает в тайну мироздания, в узор, который связывает всё живое. В отличие от людей в городке, муравьи не делили друг друга на своих и чужих. Они работали вместе, и каждый был важен. Глеб задумался: а что, если бы люди могли жить так же? Без ссор, без несправедливости, где каждый делает то, что нужно, ради общего блага.

Однажды, возвращаясь из школы, Глеб заметил у помойки ржавую банку из-под горошка. Сквозь дыры в ней копошились муравьи, вытаскивая крошки. Он присел на корточки, заворожённо наблюдая, как они выстраивают цепочку к своему гнезду под асфальтом.

– Эй, муравьиный король! – донёсся голос Димы, сына хозяина продуктового магазина. – Опять своё королевство проверяешь?

Глеб не ответил. Он заметил, что один муравей тащил кусочек хлеба втрое больше себя. Тот споткнулся о трещину, и ноша упала. Другие муравьи тут же окружили его, помогая поднять.

– Вот видишь, – прошептал Глеб, – они же не дерутся за этот хлеб. Они помогают.

– Ты совсем рехнулся, – фыркнул Дима и пнул банку. Муравьи рассыпались.

Дома Глеб нарисовал в тетради схему: "Если сделать машины, как муравьёв, они смогут чинить трубы без драк за деньги". Отец, увидев рисунок, хрипло рассмеялся:

– Боюсь, сынок, люди устроены иначе.

– Но почему? – упёрся Глеб.

– Потому что муравей не спросит: "А что мне за это будет?

Дома было иначе. Мать, Лидия Петровна, работала на заводе, возвращалась поздно, с усталыми глазами и запахом машинного масла на одежде.

По вечерам, когда мать засыпала у телевизора, Глеб спускался в подвал, где отец коптил "Беломор" над паяльником. Отец, Иван Алексеевич, когда-то инженер, теперь чинил радиоприёмники, телевизоры и старые компьютеры, которые жители отдавали "на запчасти" – слишком дорого было покупать новые.

– Пап, а почему ты перестал работать на заводе? – спросил как-то Глеб.

Иван Алексеевич отложил отвёртку. Его пальцы, испачканные в машинном масле, дрожали.

– Потому что я посчитал, сколько людей заменят их новые станки. Тысячи, Глеб. И знаешь, что директор сказал? "Прогресс не остановить".

Он резко закашлялся, вытирая губы.

– Вот я и подумал: если уж машины заменят людей, пусть хотя бы делают это… по-человечески.

Глеб позже узнал, что отца уволили после того, как он принёс в отдел кадров список семей, которые останутся без денег из-за автоматизации. На столе у директора лежала брошюра "Роботы – будущее завода".

Здоровье отца слабело с каждым годом, но он всё ещё находил силы рассказывать Глебу об изобретениях и изобретателях прошлого и настоящего, о машинах, которые, когда ни будь будут думать. «Представь, сынок, – говорил он, разбирая ржавую плату, – машины, которые сами решают, как работать. Как люди, только без ошибок. Они могли бы сделать мир лучше – без жадности, без войн». Глеб слушал, затаив дыхание, и представлял, как такие машины помогают людям делить еду поровну, чинить дома, лечить больных. Он видел, как завод перестаёт дымить, а его мать возвращается домой с улыбкой. «Пап, а они сделают так, чтобы никто не был голодным?» – спросил он однажды. Иван улыбнулся, но в его глазах мелькнула тень. «Если мы научим их правильно, сынок. Но это будет твоя работа».

Однажды осенью, возвращаясь из парка, Глеб нёс банку с вареньем для бабушкиного пирога. Мать строго наказала не уронить, но тропинка была скользкой от дождя. Он споткнулся о корень сосны, и банка разбилась о землю. Густое малиновое варенье растеклось по траве, образуя липкие лужицы, похожие на кровеносные сосуды. Глеб замер, боясь гнева матери, но его взгляд поймал движение: муравьи, привлечённые сладостью, хлынули к лужице. Они облепили её, повторяя изгибы ручейков, словно копируя узор. Их движения были такими слаженными, что варенье, казалось, ожило, превратившись в пульсирующий организм.

«Почему?» – прошептал Глеб, опускаясь на колени. Он коснулся пальцем липкой массы, и муравьи обежали его кожу, не кусая, а будто изучая. Ему почудилось, что он прикоснулся к чему-то большему – не просто к муравьям, а к тайне, которая связывает трещины на асфальте, ветви деревьев, звёзды на небе. Он подумал: если муравьи могут так слаженно работать ради одной цели, то почему люди не могут? Почему одни, как Дима, сын бригадира, имеют новые кроссовки и смеются над его рваными ботинками, а другие, как его мать, работают до ночи за копейки? Это было несправедливо, и Глеб почувствовал, как в нём загорается желание – не просто понять муравьёв, а создать что-то, что исправит этот мир, сделает его таким же гармоничным, как их крошечный город.

Гудок завода вернул его к реальности. Он вздрогнул, оглянулся – вокруг никого, только ветер шелестел сосновыми иглами. Глеб отряхнул колени и побрёл домой, но образ муравейника и варенья не отпускал. Он чувствовал, что нашёл что-то важное, но не знал, как это назвать. В тот вечер, сидя в своей комнате, он нарисовал в тетради муравейник – не просто холм, а сложную сеть туннелей, где каждая линия вела к другой, как в его воображении. Рядом он написал: «Мир, где никто не лишний». Это были первые слова его мечты, ещё не о нанороботах, но уже о системе, которая могла бы всё изменить.

Но жизнь в городке не щадила мечтателей. В школе Глеб был чужаком. Его одежда, перешитая из старых вещей отца, вызывала насмешки. «Эй, муравьиный король, где твой трон?» – хихикали одноклассники, когда он пытался рассказать о муравьях на уроке биологии. Учительница, усталая женщина с вечно поджатыми губами, обрывала его: «Волков, не фантазируй, учи учебник». Глеб краснел и замолкал, но в его голове муравьи продолжали строить свои города. Он замечал, как одноклассники делят парты на «свои» и «чужие», как Дима и его друзья забирают лучшие места в столовой, оставляя другим крошки. «Это неправильно, – думал Глеб. – Мир должен быть как муравейник: каждый работает, каждый ест, каждый нужен».

В школе объявили конкурс проектов. Глеб принёс макет "муравьиного города" из проволоки и фольги, где крошечные лампочки должны были загораться, как сигналы феромонов.

– Волков, это что, скворечник? – усмехнулась учительница.

Когда он попытался объяснить принцип, класс заржал. Только старый библиотекарь, случайно заглянувший в кабинет, кивнул:

– Интересно. Почитай Винера, "Кибернетика".

Вечером Глеб разобрал макет. Отец, увидев это, молча положил перед ним коробку с транзисторами:

– Муравьи тоже сначала падают, когда строят.

На следующий день Глеб нашёл в библиотеке запылённую книгу. На форзаце было написано: "Тот, кто ищет систему, должен быть готов увидеть её недостатки. А. Лебедев, 1992".

Однажды, возвращаясь из школы, он столкнулся с группой старшеклассников. Их лидер, Дима, сын местного бригадира, толкнул Глеба в грязь. «Что, опять за муравьями своими ползал?» – ухмыльнулся он, пнув его рюкзак. Глеб сжал кулаки, но не ответил – он знал, что драка ничего не изменит. Дома он спрятался в подвале, где отец чинил очередной радиоприёмник. «Почему они такие?» – спросил Глеб, вытирая слёзы. Иван отложил отвёртку и посмотрел на сына. «Люди боятся того, чего не понимают, – сказал он. – Но муравьи не тратят время на тех, кто их топчет. Они строят дальше. Будь как они, Глеб. И сделай мир таким, где никто не будет топтать другого». Эти слова запали Глебу в душу. Он представил машину – не просто радиоприёмник, а что-то большее, что заставит людей работать вместе, как муравьёв, без ненависти и жадности.

Той ночью отец сильно кашлял, и Глеб впервые заметил, как сильно он осунулся. Через год Ивана не стало – туберкулёз, подхваченный на заводе, забрал его. На похоронах Глеб стоял у могилы, сжимая в кармане старую схему, которую отец нарисовал для него – план «думающей машины». Он поклялся себе, что найдёт этот узор, который видел в муравейнике, в варенье, в словах отца. Он создаст систему, которая сделает мир справедливым, где никто не будет голодать, где никто не будет чужим. Это была не просто мечта – это был его долг.

Годы шли, и Глеб возвращался в парк, к муравейнику, который стал для него больше, чем просто холмиком земли. Это был символ порядка в хаосе, системы, которая живёт без команд сверху, без страха, без ненависти. Он не знал, что этот образ станет его судьбой – и его проклятием.

Глава 2: Серые зоны

В двенадцать лет Глеб впервые увидел «серую зону» – старый заброшенный посёлок, где жили люди, отвергавшие технологии. Эти некогда заброшенные в эпоху массового потребления посёлки и деревни стали массово заселяться после «Информационной революции», когда повсеместно стали внедрять во все сферы жизни искусственный интеллект. Многие люди переехали жить в эти заброшенные сёла подальше от цивилизации. Мать отправила его к тётке за яблоками, которая жила на краю городка. Тропа привела к огороженной территории, окружённой ржавыми столбами с колючей проволокой. За ней виднелись самодельные хижины из досок и пластика, освещённые керосиновыми лампами. Воздух пах дымом и землёй.

За колючей проволокой, оплетённой ветками, чтобы скрыть внутренности посёлка от дронов, жизнь текла по другим законам. Здесь не было Wi-Fi-вышек, только ветряки и солнечные панели ручной сборки. На столбах висели таблички: "Нет цифровому рабству".

Глеб заметил, что все механизмы – от водяной мельницы до ткацкого станка – были чисто аналоговыми: шестерёнки, рычаги, даже часы на площади с кукушкой. Но при этом в мастерской дымил паровой генератор, а в кузнице использовали электроплавильную печь.

– Какое-то царство стим-панка – подумал Глеб про себя.

Глеб замер, заметив старика с длинной бородой, который чинил тележку, напевая что-то хриплое.

«Эй, малец, чего глазеешь?» – окликнул старик. Глеб, стесняясь, спросил:

– Как же вы без интернета? – спросил он у старика, чинившего тележку.

– А зачем он? – тот хрипло рассмеялся. – Чтобы корпорации следили, как я справляю нужду? Чтобы ИИ решал, могу я взять кредит или нет? Мы печатаем книги на своём станке, лечимся травами, а если надо передать быстро сообщения сообщение – у нас есть проводные телефоны. Старик показал на покосившуюся телефонную будку, стоявшую у столба на углу улицы. Она выглядела точь в точь как в старых советских фильмах. Да, не совсем удобно. Зато свободнее."

– Мы не луддиты, – добавил старик с бородой. – Мы против того, чтобы машины думали за людей.

Глеб видел, как дети в посёлке играли с деревянными фигурками, а женщины ткали на ручных станках. Это был другой мир – без голограмм, без дронов, без шума. Но в глазах старика Глеб заметил страх, будто тот ждал, что небо вот-вот рухнет.

За ужином в доме тётки Глеб увидел, как её сын Витя, парень лет двадцати, собирал радиоприёмник.

– Это же технология! – удивился Глеб. – Почему можно радио, а смартфон нельзя?

– Радио не шпионит, – отрезал Витя. – Оно не знает, кто его слушает. А твой телефон? Он запоминает каждый шаг, продаёт данные, а однажды ИИ решит, что ты "неэффективен" и отключит тебе воду.

– Но интернет помогает учиться, лечить болезни…

– Помогает? – Витя достал жёсткий диск, искорёженный пулей. – Здесь была база данных нашей больницы. Когда всё перевели в "облако", врач не смог открыть историю болезни ребёнка – серверы "Феникса" легли. Малыш умер от аллергии, потому что система не распознала анафилаксию.

Тётка перекрестилась.

Глеб позже узнал, что у них есть подпольная библиотека с бумажными книгами по квантовой физике и биологии. "Знания должны принадлежать людям, а не алгоритмам", – говорила выцветшая надпись на двери.

Возвращаясь домой Глеб свернул, чтобы снова пройти мимо посёлка.

– Эй, малец – окликнула его женщина.

– Я за сегодня вижу тебя у нашего посёлка уже второй раз. Ты кого-то ищешь? – спросила женщина.

– Нет, я ходил к тёте за яблоками и случайно свернул к вашему посёлку – ответил, немного смущаясь, ей Глеб.

– Я же вижу, что тебе интересно. Подойди сюда – вежливо и с улыбкой попросила женщина.

Глеб подошёл к женщине.

– На, держи – она передала ему пакет с брусникой.

– Пусть мама приготовит пирог – мило улыбаясь сказала она.

В этот момент Глеб заметил на её правой руке ожёг и с детской непосредственносью спросил:

– А что это у вас за ожёг?

– Это ожёг от кислоты, которой я уничтожала свои чипы – ни чуть не смущаясь и даже с гордостью ответила женщина.

– Когда-то, в прошлой жизни я, работала в большой корпорации по разработке и внедрению ИИ. Не буду тебя посвящать в подробности, но тем чем занималась корпорация мне очень не нравилось и я написала вирус, – "Чёрный лебедь". Он убивает ИИ, заставляя его сомневаться в собственных решениях.

– Зачем? – испугался Глеб.

– Потому что они учатся слишком быстро. Сначала ИИ оптимизирует трафик, потом решает, кому жить, а кому – нет. А потом… – она ткнула пальцем в его грудь, – объявит тебя "лишним".

– Но ИИ бывает разный! Он…

– Нет разных ИИ, – перебила женщина. – Есть контроль и отсутствие контроля. Ты уверен, что сможешь их остановить?

Много позже, когда Глеб стал работать в той самой корпорации он нашёл в архиве, в одном из ящиков её дневник с записью: "День 347. Система "Гармония" предложила сократить население на 12% для "устойчивого развития". Директор одобрил. "

Возвращаясь домой, Глеб думал: эти люди отвергли прогресс, но их жизнь была тяжёлой. Он вспомнил когда мама за какую то провинность забрала у него мобильный телефон, это был сильный стресс просуществовать целый день без игр и интернета. Может, технологии – это тропы, которые люди ещё не научились строить правильно?

Уже в городке, у старого дома культуры, Глеб увидел рекламный щит: "Феникс" представляет нейроинтерфейс нового поколения! Подключись – стань частью системы!". Внизу мелким шрифтом: "Условия использования могут быть изменены без оповещения".

Он дождался на остановке рейсовый автобус который ехал на другую окраину городка, в сторону его дома.

В автобусе подростки в нейроочках смеялись над видео, даже не замечая, как старуха роняет сумку. Глеб поднял её, и уступил место, а в ответ услышал:

– Эй, ретроград, тебе пора в "серую зону"!

Дома он долго смотрел на банку с муравьями. "Что, если "серые" правы? – думал он. – Но что, если без ИИ мы так и останемся в этом грязном городке?"

Глава 3: Университетские годы

Университет в областном центре встретил Глеба холодом бетонных стен и запахом растворителя, пропитавшим аудитории физического факультета. Высокие потолки лекционных залов, покрытые трещинами, напоминали ему о парке в родном городке – такие же старые, но всё ещё хранящие тайны. Он приехал сюда с потрёпанной сумкой, набитой тетрадями, и сердцем, полным надежд. Ему было восемнадцать, и он верил, что здесь, среди формул и профессоров, найдёт ответы на свои вопросы: как сделать мир справедливым, как повторить гармонию муравейника в человеческом обществе.

Физический факультет областного университета напоминал улей, где пчёлы ненавидели друг друга. В коридорах висели портреты нобелевских лауреатов с подписями «Наука – двигатель прогресса», но в аудиториях царил дух средневековой гильдии: профессора охраняли свои знания, как алхимики рецепт философского камня.

Глеб быстро понял, что здесь ценится не поиск истины, а умение цитировать учебники.

Первая лекция по квантовой физике перевернула его мир. Профессор Лебедев, сухощавый старик с глазами, горящими как лампы накаливания, рисовал на доске фрактальные узоры, объясняя, как природа повторяет свои структуры – от ветвей деревьев до нейронов мозга. «Порядок рождается из хаоса, – говорил он, стуча мелом по доске. – Посмотрите на муравьёв. У них нет короля, нет плана, но их колонии строят города сложнее наших. Это называется роевой интеллект». Глеб сидел на последней парте, сжимая ручку, пока чернила не растекались по пальцам. Он видел в этих словах отголоски своего детства, муравейник под сосной, слова отца: «Машины без ошибок». В тот вечер он записал в тетради: «Роевой интеллект = справедливость? Если машины будут как муравьи, никто не останется голодным».

– Тебе что, Нобелевку в 20 лет вручили? Сиди и записывай!На лекции по квантовой механике ассистент закричал на студента, задавшего вопрос о противоречиях в интерпретациях:

– Ты же не из «списка Кротова». Жди своей очереди.Лаборатории были забиты советским оборудованием, которое боялись выбрасывать – «а вдруг пригодится». Но когда Глеб попросил осциллограф для своего проекта, декан усмехнулся:

«Список Кротова» – это 10 «звёздных» студентов, которых корпорация «Феникс» взяла на финансирование. Они получали лучшие приборы, доступ к закрытым базам данных и… обязательство отработать 5 лет в исследовательском центре.

Глеб не был в списке. Он был «провинциальным чудаком», который говорил о «муравьях».

Университет был не только местом идей. Здесь Глеб впервые столкнулся с жёсткой иерархией. Студенты из областного центра "столицы", с их дорогими гаджетами и модными кроссовками, смотрели на него, как на чужака. Его акцент, потёртая куртка, манера сутулиться выдавали провинциала. «Муравьиный король», – шептались за его спиной, и Глеб чувствовал, как старые раны из школьных лет открываются вновь. Он старался не замечать насмешек, погружаясь в учёбу. Но одиночество накатывало волнами, особенно по вечерам, когда он сидел в общежитии, слушая, как соседи обсуждают вечеринки, на которые его не звали.

И всё же была Аня. Анна Соколова, с рыжими волосами и смехом, который разливался по аудитории, как солнечный свет.

Глеб замечает Аню в библиотеке – она читала статью о нейросетях, основанных на поведении пчёл.

– Я верю, что если мы не научимся у неё, то проиграем, – ответила она.– Ты тоже веришь, что природа умнее нас? – спросил он.

Они начинают работать вместе. Аня показывает ему, как адаптировать биологические алгоритмы для программирования.

Однажды Аня подошла к нему после семинара, когда Глеб, запинаясь, пытался объяснить свою идею о биоинспирированных алгоритмах. «Ты правда думаешь, что муравьи могут научить нас строить машины?» – спросила она, улыбаясь, но без насмешки. Глеб кивнул, чувствуя, как горят щёки. Аня была первой, кто слушал его не из вежливости. Они начали работать вместе над курсовым проектом – моделью роевого интеллекта, которая могла бы оптимизировать энергосети. Глеб видел в этом первый шаг к своей мечте: если машины смогут распределять ресурсы, как муравьи распределяют еду, никто не будет голодать.

Аня была другой – уверенной, яркой, с лёгкостью заводящей друзей. Она учила Глеба программировать на старом ноутбуке, который они делили, сидя в библиотеке до полуночи. «Ты гений, Глеб, – говорила она, касаясь его руки. – Но тебе надо быть смелее. Мир не ждёт мечтателей», Мир ждёт дерзких и смелых!. Он верил ей, открывал свои идеи, делился набросками алгоритмов, вдохновлённых муравьиными тропами. В его голове рождалась система – не просто программа, а сеть крошечных устройств, которые могли бы работать вместе, как муравьи, и исправлять несправедливость мира. Он называл их «катонами», почему так он не мог объяснить даже самому себе, но для остальных он приготовил версию – от слова «катализатор», потому что они должны были стать началом перемен.

Но в Ане было что-то, чего Глеб не замечал. Её улыбки скрывали расчёт. Она записывала их разговоры, копировала его код, пересылала куски идей своему другу из параллельной группы, Максиму, сыну богатого спонсора факультета. Глеб не видел, как она переписывается с ним, пока он, уткнувшись в экран, отлаживает алгоритм. Он не знал, что Максим уже показал их проект своему отцу, который видел в нём не мечту о справедливости, а способ заработать на патентах.

Предательство раскрылось на защите курсовой. Глеб стоял перед комиссией, объясняя, как его алгоритм может распределять энергию в бедных регионах, когда Максим вышел на трибуну. Он представил почти идентичный проект, но с лоском: голографические слайды, уверенный голос, слова о «коммерческом потенциале». Аня сидела в первом ряду, опустив глаза. Глеб почувствовал, как пол уходит из-под ног. Его голос дрожал, когда он пытался возразить, но Лебедев прервал его: «Волков, без доказательств это просто слова. Учитесь работать в команде».

После защиты Глеб нашёл Аню у выхода. «Почему?» – спросил он, сжимая кулаки. Она посмотрела на него, и в её глазах не было вины, только усталость. «Ты хочешь изменить мир, Глеб, но мир не меняют наивные. Максим дал мне шанс попасть в аспирантуру. Ты бы не понял». Она ушла, оставив его одного под дождём. Глеб смотрел на лужи, где отражались неоновые огни города, и вспоминал варенье, растёкшееся по траве, муравьёв, которые работали вместе. Люди не были муравьями. Но он заставит их быть.

Той ночью он вернулся в общежитие и открыл тетрадь. На странице, где было написано «Мир, где никто не лишний», он добавил: «Катоны. Система, которая не предаёт». Он не спал до утра, рисуя схемы крошечных устройств, которые могли бы объединяться, как муравьи, и работать ради общей цели. Он представлял их – миллиарды наносфер, каждая размером с песчинку, связанных невидимой сетью. Они не будут знать жадности, предательства, эгоизма. Они будут справедливыми.

Глеб не знал, что его мечта уже пустила корни, которые однажды прорастут через весь мир – и станут его клеткой.

Часть 2: Первые шаги к мечте

Глава 1: Аспирантура

Через несколько лет Глеб поступил в аспирантуру физико-математического факультета, где ему выделили лабораторию в подвале, пропахшем перегретыми проводами и гудящем от старых серверов. Помещение напоминало склад забытых экспериментов: пыльные осциллографы советских времён, стопки пожелтевших журналов и треснувший экран, мигающий ошибкой. Но для Глеба это был дворец. Здесь, в полумраке, он мог работать над своей мечтой – катонами, крошечными машинами, которые, как муравьи, будут строить справедливый мир. Ему было двадцать три, и вера в возможность изменить всё ещё горела в нём, несмотря на предательство Ани и насмешки университетских коллег.

Его давняя идея создания элементов, способных самоорганизовываться в единую систему, не давала покоя. Мысль о воплощении задуманного преследовала его даже во сне, а теперь, с доступом к лабораторному оборудованию, появился шанс доказать, что это не просто мечта.