Кошмар в кабинете химии

Глаза ее говорили что-то еще, что-то, что нельзя было произносить вслух. Я заметила, как ярко проступили веснушки на ее белом от страха лице, и тогда мне подумалось: а если она тоже видела? Если она…

– Слушай, Нино, – начала я решительно, – а почему ты сегодня?..

– Тсс, – она приложила палец к губам. – Не здесь. Здесь нельзя. ЭТО услышит.

Видимо, в моих глазах еще светился тот ужас, от которого я бежала по коридору, ничего не видя. И Нинка знала, ЧТО я видела. Потому что она тоже столкнулась с ЭТИМ.

Мы кое-как поднялись, потирая ушибленные места, и, не сговариваясь, побрели к лестнице. Там, на пороге мимо меня пробежал маленький рыжий таракан, и я непроизвольно зажала рот рукой.

Нинкин взгляд тоже проводил мелкую тварь, и она бесцветным тоном сказала:

– Идем. Поговорим по дороге.

Никогда прежде мы с ней не разговаривали о чем-то личном. Нинка стала изгоем почти с первого дня в новом классе. После того как наябедничала, что Алина списывает. Тогда и Алине, и Тане-Танку поставили по «паре», но злость обеих обратилась не друг к другу, а упала черной сетью на Нинку.

С тех пор мало что изменилось.

Мне Нинка не мешала: я не списывала, а мои ошибки даром никому не сдались. Но говорить нам было не о чем, да и не хотелось мне демонстративно идти против всего класса. По крайней мере, до сегодняшнего дня.

Пал Палыча видно не было, но в его подсобке ревел телевизор в унисон с раскатистым храпом. Мы с Нинкой незаметно выскочили из школы и побрели к спортивной площадке, где можно было посидеть и поговорить наедине.

– Значит, ты тоже встретила ЭТО? – произнесла Нинка, когда мы подошли к сетке, которая окружала спортивную площадку.

– Сегодня, – призналась я, содрогнувшись от воспоминаний. – Что ЭТО такое?

– Не знаю, – Нинка нахмурилась. – Но только я ЕГО в туалете сегодня в первый раз увидела, когда из медпункта шла. Они там везде сидели, веришь? Везде! И смотрели так, словно решали, что со мной сделать, как будто у них один разум на всех. У тараканов, смешно, да? Думала рассказать кому, но кто поверит?

– Я, – у меня защемило в груди. – Я тебе поверю.

– Теперь-то понятное дело. А до того, как сама увидела? Вот-вот. Тем более МНЕ. Чтобы кто-то поверил МНЕ, должно небо на землю грохнуться.

– Ну, не настолько, – меня неожиданно взяла досада. – Тебе как раз верят. И в этом проблема…

– Думаешь, я специально? – Нинка серьезно взглянула на меня. – Думаешь, мне нравится стучать?

Я ошеломленно на нее уставилась. Она говорила так зло и так горячо одновременно, что мне и жалко ее стало, и как-то противно.

– Если не нравится, то зачем тогда стучишь? – недоумевала я.

Она отвернулась, будто боялась, что я считаю правду по глазам. А затем тихо-тихо, едва слышно спросила:

– Мороз, а у тебя есть тайна, которая может сломать твою жизнь?

Ответить я не успела.

III

На площадку высыпала стайка девчонок – все, как одна, в капюшонах. Их смех долетал до нас, и я поняла, зачем они здесь собрались.

Нинка, завидев их, остановилась как вкопанная, будто стаю бродячих собак встретила. Площадку огораживала мелкая сетка, и выхода было всего два: вернуться назад, пройдя с половину футбольного поля, или добраться до калитки за маленьким отрядом Алины. Нинка инстинктивно отступила на шаг.

Отряд двинулся на нас.

Я стояла на месте и ждала. Никакого конкретного плана у меня не было: может, позвать на помощь, а может, самой врезать Алине так, чтобы всю спесь из нее выбить. Пусть на секцию бокса я отходила всего три месяца, но это все равно больше, чем у Алины и ее подружек.

Тем временем «банда» выстроилась полукругом, так что я могла заглянуть Алине в глаза и вспомнить, как она цедила: «Откуда бабки?»

Сейчас ты узнаешь откуда.

– Семеро на двоих? – громко крикнула я, предпочитая нападение защите. – А не страшно?

Таня-Танк опешила, глаза у нее расширились и в них ясно читалось: «Мороз, ты совсем рехнулась! Беги отсюда!»

Но я уже решила стоять насмерть.

– Вы посмотрите, кто пришел, – нараспев протянула Алина, надменно глядя на нас сверху вниз. – У тебя, Мороз, весеннее обострение, что ли? Давай, скажи, в чем дело, и мы тебя не тронем.

– А ты попробуй тронь, – огрызнулась я. – Только учти, мелочиться не буду. Новые синяки поверх старых расцветут. Ой, прости! Ты ведь рассказала своим гиенам, кто тебя отделал, правда?

Алина позеленела. Ее красивое лицо перекосило, но глаза заволокло пеленой отчаяния. Она и забыла о том инциденте, и удар оказался для нее внезапным. Наверняка ей бы хотелось переиграть ситуацию и не связываться со мной. Но было поздно.

– Заткнись! – прошипела Рита, стараясь прикрыть собой подругу. – Мы даем тебе последний шанс уйти! И поверь – это щедрое предложение!

– Так кто это был? – продолжила я гнуть свое, а они постепенно замыкали нас в кольцо. – Раз ты никому не сказала, значит, кто-то из своих. Ну, кто? Отец?

Алина сделалась пугающе-бледного цвета. Глаза ее просили остановиться, она молча умоляла, но мне страшно хотелось отомстить ей. За маму, за сплетни о моей семье, которые она распускала, думая, что я ничего не знаю.

– Ну все, Мороз, – рыкнула Рита. – Ты доигралась.

– Нет-нет, не отец, – продолжила я невозмутимо. – Всем известно, что он у вас раз в неделю ночует. Значит, мать?

Алина наконец не выдержала и кинулась на меня с вытянутыми вперед руками и растопыренными пальцами. Она поддалась порыву ненависти, удвоив мое преимущество. Мне не хотелось ее бить, даже не потому, что об этом наверняка донесут маме, а потому, что противно было опускаться до ее уровня. Но теперь я защищалась. И потому вмазала Алине под дых так, чтобы она упала, но и так, чтобы смогла подняться.

Девочки впали в ступор – они не верили, что кто-то мог ударить Алину. Я бы не удивилась, если бы они захлопали. Но вместо аплодисментов над нами повисла зловещая тишина.

Пока я лихорадочно соображала, что дальше, Алина подняла на меня взгляд, от которого мне стало совсем не по себе. Я не боялась, нет, но почувствовала, что переступила грань. И война между нами из холодной на глазах перерастала в горячую и кровопролитную.

– Молоток! – вдруг завопила она. – Молоток!

Он тут же появился, отлепившись от школьного фасада.

Мы все знали Молотка – Петьку Молотова из десятого класса. Учился он в десятом, а должен был – в двенадцатом. Его дважды оставляли на второй год и, по слухам, планировали продлить заключение снова. Он был здоровенный, наголо бритый, вечно в кожаной куртке – и в школе, и на улице. Ходили слухи, что у него при себе всегда имелся нож. И что он занимается борьбой. И что даже старшеклассники обходят его стороной. Но что уж точно было правдой – его всегда сопровождали трое друзей, чуть поменьше ростом и размахом плеч. Они тоже отклеились тенями от стены и вчетвером зашагали на Алинин крик.

У меня в глазах потемнело. Сумрак, и так окутавший площадку, стал совсем густым. В нем я наощупь схватила Нинку за руку, и мы обе бросились бежать.

Из всех звуков остались только наши сбитые дыхания, из всего ландшафта – калитка в сетчатом ограждении. Едва мы остановились перевести дух, раздался зычный бас:

– А ну стоять, лохудры! Хуже будет!

Не знаю, на что рассчитывал Молоток, но только мы с Нинкой припустили еще быстрее. Вылетели за пределы площадки и кинулись к следующей калитке – в решетчатом заборе вокруг школы, – за которой простиралась упоительная свобода. До нее оставалось чуть-чуть, когда из ниоткуда вынырнул друг Молотка и растопырил руки, будто собираясь нас обнять. Я дернула Нинку, и мы снова свернули к школе. Из кустов на нас с гоготом выпрыгнул другой молотковский приятель – мы чудом увернулись от его клешни, схватившей воздух над нашими головами. Нинка пронзительно взвизгнула – на дорогу перед нами выскочил сам Молоток и с удивительным проворством прыгнул на нас.

Все пути оказались отрезаны, мы попали в западню. Круг смыкался, Молоток угрожающе хрустнул суставами. Нинка ногтями впилась в мою ладонь. Мы попятились и чуть не рухнули, запнувшись о ступень крыльца. За нашими спинами оказался центральный вход в школу. Дальше отступать было некуда. Оставался лишь один крохотный шанс, лишь маленький огонек надежды…

– Попались, – поигрывая мускулами, выступил вперед остальных Молоток. – Ух, и получите! Подправим ваши личики, чтобы улыбки пошире стали…

Он был психом – безумие плескалось в его глазах и шипело сквозь стиснутые зубы. Ухмылка скосила рот на одну сторону, пальцы на руках невольно сжимались, будто он уже представлял, как схватит одну из нас за шею, а вторую – за волосы. Но окончательно ужас парализовал меня, когда из-за пазухи Молоток вытащил складной нож, и его лезвие засветилось, поймав отблеск взошедшей луны.

Молоток двинулся на нас – шагов десять ему оставалось пройти, когда я поняла, что нужно использовать все шансы до последнего.

Ощупью я нашла ручку двери за спиной и потянула медленно, чтобы не спровоцировать Молотка на бег. Сердце мое, оглушительно барабанившее в груди, вдруг замолчало. Дверь поддалась, беззвучно, будто покрывала меня. Я искоса взглянула на Нинку – она явно прощалась с жизнью. Отпустив ручку, я, не поворачивая головы, под улюлюканье приятелей Молотка прошипела:

– Насчет «три» заходим внутрь.

Нинка уставилась на меня так, словно я протянула ей лопату и предложила самим выкопать себе по могиле. Но уловив решимость в моих глазах, она кинула.

…раз.

Молоток ступил на крыльцо, покручивая в пальцах рукоять ножа.

…два.

– Я вас под такие матрешки разукрашу, что мать родная в детский дом сдаст, – прихихикивая, пропел он.

…три!

Я рывком распахнула дверь, толкнула Нинку внутрь и схватила стоявшую в углу метлу, которой уборщица по утрам сметала палые листья или снег с крыльца. Метла была тощая, прутья из связки повыпадали, но черенок выглядел крепким. Его-то я и просунула за ручку с обратной стороны двери, и Молоток, дернув ее, остался ни с чем. Сквозь разделявшее нас стекло я видела, как перекосило его лицо, как глаза налились кровью и в них заклокотала ярость проигравшего.

– Идем, – сипло прохрипела я Нинке, и тут черенок затрещал под натиском рук Молота. – Быстрее!

Мы ворвались в холл. Телевизор все еще бормотал, а храп стих. Но это означало главное: Пал Палыч все еще здесь, никуда не ушел, миленький! И в кои-то веки я была готова броситься ему на шею, а не проклинать за то, что он отчитал меня за забытую сменку.

– Спасены! – выдохнула я, улыбнувшись смертельно бледной Нинке. – При нем они нас не тронут.

– Н-не уверена, – пролепетала Нинка, но я уже на всех парах спешила в подсобку.

Сейчас мы разбудим нашего славного Пал Палыча, и он защитит нас. Он большой и сильный – сильнее Молотка уж точно.