Старая кость. Весна

Пара шагов до квартиры, и вот Лёля снова стоит перед старой дверью, прислушиваясь к звукам внутри. Кажется, тихо, либо все разошлись ещё ночью, либо спят, кто где упал.

Тихо-тихо, почти неслышно, девочка повернула ключ в замке. Алкогольные пары сбивали с ног прямо с порога и опьянеть можно было, просто оставшись в дверях. Проблема заключалась в том, что Лёле нужно было войти.

Прямо напротив входа располагалась дверь в ванную. Был маленький шанс, что внутри найдется пара свежестиранных вещей, пусть непросохших и полусырых, и дальше идти не придется. Лёля потянула дверь на себя.

Заперто. Видимо, кто-то в ночи отправился в ванную, заперся внутри и заснул. Прощайте, мечты о свежей одежде. И кроме того, это значило, что у девочки были все шансы наступить в полумраке во что-нибудь малоприятное.

Крохотный коридорчик в три шага завершался входом в единственную комнату, Лёля осторожно прокралась к краю стены и заглянула внутрь.

Мамины гости спали где придется, в самых экзотических позах. Кажется, не всех она знала по именам, но хотя бы раз точно видела раньше. Дядя Андрей, местный электрик, спал на полу возле дивана, зажав в руках пустую бутылку. Свесив руку ему на лицо, на диване лежал его старый друг дядя Игорь. Посреди комнаты, обняв ножку стола, заснул третий мужчина, опознать которого Лёля не смогла, да и не очень хотела. Она искала глазами маму.

Откуда-то справа раздался внезапный всхрап, заставивший девочку подскочить. В проходе из комнаты в кухню, не замеченный ею ранее, распластался мамин любовник Олег, всё время требующий называть его папой. Он привалился к кухонной двери, сложил голову на смятый вязаный коврик и, кажется, помочился под себя. Или, в лучшем случае, пролил водку где-то в районе собственных брюк. Хотя в последнее верилось мало.

Стараясь не приближаться, Лёля вытянула шею, пытаясь разглядеть, кто находился на кухне. Сидя за столом, уронив голову на руки, спала мамина собутыльница Света, старая стерва, каждый раз сдающая матери Лёлины путешествия на чердак. Приятных людей в этой компании найти было сложно.

И вот наконец девочка увидела маму. Она заснула сидя, подперев спиной плиту, голову свесив на грудь. Рядом лежал стакан с разлившимся содержимым и недоеденный бутерброд. Видимо, женщины до последнего обсуждали на кухне дела государственной важности, так и заснули.

Лёля смотрела на мать без злости и жалости, почти не ощущая обиды. Она чувствовала угнетающую пустоту, как будто мама была чёрной дырой, высасывающей Лёлину жизнь.

Терять здесь время больше не было надобности. Лёля осторожно прокралась к шкафу мимо лежащих мужчин, наугад схватила с полки пару вещей и так же крадучись направилась к выходу. Но не успела.

– Эээ, слышь, малая!..

Олег очнулся, как зомби пополз по полу прямо на Лёлю, и пока она зазевалась, схватил её огромной липкой рукой за лодыжку. Девочка вскрикнула, попыталась стряхнуть пьяницу, но сил не хватало. Вдруг Олег дёрнулся, взвыл, разжал хватку и затряс рукой в воздухе. Лёле показалось, где-то чуть выше его запястья болталась маленькая серая тень, будто крыса. Но всматриваться было некогда, она выскочила в прихожую, выдернула свою школьную сумку со стойки для обуви, где никто никогда её не искал, и была такова. Переоденется в подъезде, и наверное даже в чужом.

Дослушав удаляющийся топот и хлопнувшую подъездную дверь, старушка скрылась в тенях квартиры. Она прошла по коридору, перебирая в пальцах резные бусы на нитке, задумчиво щелкая языком.

На кухонном столе сидела одна из маленьких крысок и отчаянно чихала, как будто отплёвывалась, едва успевая между чиханием умывать мордочку.

Старушка достала из корзины на окне спелую жёлтую грушу, отрезала внушительный кусок и выдала крысе, ласково почесав её мягкий загривок.

– Молодец, крошечка, заслужила. А вечером у нас будет настоящее большое веселье…

Крыса подхватила недоеденный кусок и с видом "я в этом не участвую" спрыгнула куда-то под стол. Её участие больше не требовалось.

Что старушка точно знала об алкоголиках, так это что один день точно не срок для запоя. Можно даже не сомневаться, что вчерашняя вечеринка в квартире маленькой соседки сегодня продолжится.

Алкоголиков она на дух не переносила.

Время близилось к вечеру, старушка прикинула, что её новая знакомая после школы вряд ли будет спешить в отчий дом, и значит, у неё как раз есть время нанести визит вежливости.

Дверной звонок под сухим старушечьим пальцем трезвонил добрых десять минут, пока Лёлина мама не соизволила всё же открыть.

Помятая полная женщина с отёкшим лицом, ей было чуть за сорок, но выглядела она сильно старше и совсем не свежо. На домашнем платье виднелись старые винные пятна.

– Ты кто?

– Лена, душа моя, не узнаешь? – старушка улыбнулась своей самой широкой улыбкой и показала припрятанную под полой халата бутылку.

Мутные глаза женщины не могли сфокусироваться на гостье, зато бутылку она разглядела мгновенно.

Ну конечно же, как она могла позабыть, это же эта… та самая… как её звали. Где-то она её уже видела, и наверняка пили вместе, да и какая разница?

Женщина жестом пригласила соседку войти, и сама удалилась в квартиру, сильно шатаясь.

Старушка всей душой ненавидела эти логовища. Смрадные, душные, пары алкоголя смешивались с запахами несвежих тел и их выделений, под потолком клубился дым сигарет, кислорода отчаянно не хватало, а грязь можно было лопатой соскребать с пола и стен. Преодолевая брезгливость, бабуля пробралась в самый дальний и темный угол, устроилась в кресле и принялась ждать.

Пьяницы стягивались в квартиру медленно и неотвратимо. Кто-то пришел под мухой заранее, кто-то был ещё трезв, и потому недоволен, кто-то распивался с хозяйкой на пороге, за встречу. Становилось шумно, гремели посудой, носили из кухни в комнату стаканы, тарелки, включали музыку и начали подпевать. Старушка ждала.

Наконец внимание гостей сосредоточилось на хозяйке квартиры. Она держала в руках стопку водки и радостно, насколько хватало сил, рассказывала о светлом будущем могучей страны, которое неотвратимо наступит в ближайшее время благодаря таким прекрасным людям, как её гости. Гости кивали, мычали и усилием воли останавливали наполненные рюмки у губ, выдерживая законы алкогольных приличий.

Старушка решила, что самое время начать.

Она едва слышно щелкнула языком, свет в комнате моргнул, качнулась люстра, и если бы пьяницы не галдели так громко, они бы расслышали холодящий кровь переливистый, тоненький смех. Но только старушка знала, к чему нужно было прислушаться.

Рука хозяйки квартиры с зажатой в ней рюмкой дернулась, словно её толкнули, по коже мазнула невесомая черная тень. Водка предательски расплескалась прямо хозяйке на грудь, в рюмке почти ничего не осталось. Женщина возмущенно окрикнула стоящую рядом подругу, началась перебранка, но быстро угасла, как только опустевшую рюмку наполнили вновь.

Старушка тепло улыбалась, замечая, как наполняют квартиру новые тени. Щелкала языком и легкими жестами направляла их к будущим жертвам.

Один за другим гости вскрикивали. Кого-то кольнули в бок, кого-то дернули за волосы, отдавили ногу, пуговицу оторвали. Всё началось с мелких и совсем незначительных пакостей, которые поначалу толком никто не заметил. Но нервы опьяненных людей не отличались стабильностью. Каждый новый тычок и затрещину они принимали всё ближе к сердцу и, не находя вредителя, предъявляли претензии к ближнему, любому, кого могли заподозрить.

Тычок, удар в глаз, крики, ругань, вот кто-то кубарем покатился по полу, опрокинув на себя стол со всей снедью.

Старушка всё ещё улыбалась, медитативно покачиваясь и следя за происходящим сквозь прикрытые веки.

Драку оборвал женский визг. Присутствующие уставились на подругу хозяйки, ещё недавно лупившую одного из мужчин кухонным полотенцем. Теперь она дрожащим пальцем тыкала в потолок и истерично скулила. Там задорно кружились пустые бутылки и рюмки, подскакивая вверх и вниз, сами по себе, влекомые невидимой силой.

– Чертовщина какая-то… – глухо сказал один из мужчин, на вид самый старший, и тотчас же невидимый поток подхватил его самого и подбросил вверх к бутылкам, рюмкам и люстре.

Тут завизжали все, и мужчины, и женщины, и, расталкивая друг друга, бросились к выходу. Дверь не поддалась, замок проворачивался без толку. Истерика нарастала.

Свет во всем доме начал мигать и гаснуть в такт крикам. Загрохотала мебель, с полок посыпались вещи, все телефоны разом взорвались жуткими сверлящими звуками.

Кто-то бросился к окнам, но они тоже не открывались. Брошенный в стекло стул разлетелся мелкими щепками, взлетевшими вверх к бутылкам и всё так же кружащемуся там с криками и мольбами о помощи старому пьянице.

Хозяйка побежала на кухню и вернулась оттуда с огромным ножом, так и встала посреди комнаты, дико вращая глазами и требуя немедленно всё прекратить. Но кому грозит, она не понимала.

Свет погас, погрузив квартиру в кромешный мрак, хотя за окном ещё только начинало темнеть.

Люди притихли. Жались по углам, застыли у двери, хозяйка опустила нож, и даже мужчина на потолке замолчал.

И тут в тишине снова раздался переливчатый смех, но уже не один, словно в комнате было три десятка маленьких безумных детей. И повсюду разом вспыхнули зелёные огоньки. Яркие, трепещущие, взмывающие пламенем вверх. Они находились везде, на полках, на стенах, у кого-то сидели на головах. Целая светомузыка кружила вверху стекло и невезучего пьяницу, кружила и хохотала, всё быстрее и громче.

Лёлина мама упала на колени и залилась слезами, отбросила нож. Никогда ещё никому из них не было так страшно.

Добрая старушка поднялась из кресла, из своего невидимого убежища. Степенно вышла на центр комнаты и остановилась, с блаженной улыбкой осматривая дело рук своих. Освещенная зелёными всполохами, маленькая и сухая как вербная веточка, посреди вакханалии она выглядела настолько жутко, что сам дьявол уступил бы ей место.

Она подняла руку и дёрнула зависшего под потолком мужчину за ногу, как за нитку воздушного шара. И расхохоталась.

Громко, жутко, утробно, раскинув руки. Как могла бы хохотать сама смерть. Вой зелёных огней слился с её голосом, и тем же пламенем вспыхнули её собственные глаза.

Всё, что могло взлететь, взлетело. Люди отрывались от пола, несомые чудовищной силой, всё вокруг грохотало, металось, билось о стены и рвалось в клочья.

В этот момент в замочной скважине повернулся ключ.

Лёля едва успела ко второму уроку. Мышкой проскочила на свою одинокую заднюю парту, никто не заметил ни её отсутствия, ни появления.

Вторым уроком была история, скучная пожилая учительница что-то монотонно бубнила под нос, ей этот урок был безразличен так же, как и всему классу. Лёля, прикрывшись учебником, уставилась в свой телефон.

Соцсети оставались для неё местом малоизученным и непонятным, она ни с кем не общалась и ничего не выкладывала. Да и что она могла выложить, фото двора с высоты чердака? Или новые синяки?

Но тем не менее она подписалась на пару ребят из своей прошлой школы в надежде не потерять с ними хотя бы мнимую связь. А из новой…

В целом нынешние одноклассники не были ей ни близки, ни приятны, никого из них ближе узнавать не хотелось. Но появился один человек, которого она выделила из толпы с первого взгляда. Иной. Не похожий.

Девушка из параллели. На год старше. Ивана.

У Лёли захватывало дух от одного её вида. Она одевалась как парень, стриглась как парень, говорила как парень, оставаясь при этом невозможно красивой девчонкой. Всегда вела себя отстранённо, не ввязывалась в конфликты, никого не задирала сама. Толком Лёля ничего о ней больше не знала, но и этого было достаточно.

Она в сотый раз зашла на страничку Иваны и принялась листать фотографии. Одна, другая, третья…

Взгляд зацепился за фото с собакой. Она обнимала огромного серого пса на фоне больничных стен, и наверное это был единственный снимок, где девушка улыбалась.

Из описания Лёля узнала, что это не просто пёс, а собака, которую спасла мама Иваны, вылечив от какой-то опасной болезни. Другими словами, её мама – ветеринар.

Кусочки пазла сложились мгновенно, и Лёля подпрыгнула от восторга прямо вместе со стулом. Получается, мама Иваны врач, спасающий жизни собакам, а у неё как раз появилась такая, нуждающаяся в спасении жизни. И не сможет же добрая девушка отказать ей в просьбе о помощи? Так и познакомятся, и может быть, даже подружатся.

Девочка оцепенела одновременно от предвкушения и от страха. Дрожащими руками нажала на кнопку перехода в личные сообщения, но что написать?

"Эй, привет, я тут слежу за тобой с прошлого года, а ещё мне надо спасти собаку от смерти"?

Звучало жутко, и ничего лучше в голову не приходило.

В конце концов она вымучила скромное

"Мне сказали, твоя мама ветеринар, вы можете помочь мне с собакой?"

И, устав придумывать что-то более внятное, скорее нажала "Отправить".

Лёлю разбирала крупная дрожь, она вцепилась в телефон как в спасательный круг среди шторма, и саму её немало штормило. В душе она ничего не ждала, поэтому когда внезапно статус сообщения сменился с "Отправлено" на "Прочитано", сердце рухнуло в пятки.

Сейчас сама Ивана ей ответит, сама! И вот-вот, сейчас начнётся их дружба, вот…

Ответ был короткий.

"Лол"

И чуть позже – картинка со средним пальцем.

Исчерпывающе. Оглушительно больно.

Лёля почувствовала, как на глаза навернулись слёзы. Вот именно поэтому она никогда ни к кому не тянулась, никогда первая не начинала знакомства, поэтому постоянно была одна.

День был испорчен.

Уроки пролетели бессмысленной чередой, сразу возвращаться домой не хотелось, и девочка прошлась длинной дорогой от школы вдоль парка, посидела у прудов, посмотрела на уток и рыбаков, тихонько поплакала в собственные колени. Ей так привычны были чувства ненужности и одиночества, что уже почти не было больно, но слёзы текли рекой.

С этими спутанными чувствами и мокрым лицом девочка поплелась домой. Сейчас бы просто забиться под одеяло и уснуть, но ведь дома наверняка опять пьянка.

Она не заметила, как поднялась к себе на этаж, повернула ключ, открыла дверь и прошла внутрь квартиры.

И застыла как вкопанная.

Это не могло происходить на самом деле, так не бывает.

Девочку сковал ужас. Квартира полыхала ярким зелёным пламенем, посреди комнаты под потолком, подхваченные жутким вихрем, метались живые люди. Кто-то кричал, кто-то плыл по воздуху без сознания, и даже мама – мама Лёли там тоже плыла. А в центре бушующего безумия, раскинув руки и хохоча, стояла милая, добрая бабушка из соседней квартиры, та самая, что поила её вчера чаем, кормила блинами и бережно уложила спать. Её хохот смешивался с криками и пробирал до костей.

Лёлю зашатало, ноги подкосились, и она едва не упала, как вдруг почувствовала мягкие лапки, коснувшиеся её ног. Две серые кошечки и рыжий толстяк стояли прямо перед ней. Одна поднялась на задних лапках, передние поставила на ноги Лёле и настырно подталкивала её к выходу.

Девочка забыла не только как двигаться – как дышать, но коты совместными усилиями вытолкали её из квартиры и с тем же рвением, бодаясь пушистыми головами, завели в соседнюю дверь. Не давая опомниться, они проводили гостью на кухню и усадили за стол, отираясь о её ноги и легонько кусая.

Лёлю трясло.

На стол меховыми мячиками взобрались три маленьких крысы. Первая прыгнула девочке прямо в руки и свернулась мягким клубком, вторая со знанием дела, словно это было что-то совершенно обычное, подбежала к электрическому чайнику и нажала на кнопку, вода в нем зашумела. Третья крыска вытащила пакетик чая, положила его перед гостьей и внимательно на неё посмотрела.

Лёля не реагировала, у неё больше не было сил удивляться.

Тем временем крысы уже подталкивали к Лёле чашку, пока что пустую. Чайник вскипел и щёлкнул, крысы собрались вокруг. Но перелить горячую воду в чашку, когда ты всего лишь крыса, а чайник большой и тяжелый, не представлялось возможным. Крысиные сестры недовольно застрекотали, спрыгнули со стола и тотчас же взобрались обратно, поднося гостье иные дары – кусочки печенья, конфеты, спрятанные до лучших времен ломтики высохших фруктов. Кажется, это нисколько не помогало, и перед девочкой успела вырасти солидная горка лакомств к моменту, когда снова открылась входная дверь.

Бабуля вернулась домой расслабленная и довольная, тихо что-то напевающая себе под нос. К ней тут же бросились кошки, дергая её за подол и указывая на кухню.

Старушка подняла голову и встретилась глазами с Лёлей. Переменилась в лице.

– Ты всё видела.

Лёля не двинулась с места. Её всё так же трясло, но не было сил шевелиться. Хотя где-то внутри её головы пульсировала мысль "Бежать, бежать, бежать!".

Она сидела, сгорбившись, широко открытыми глазами смотря в одну точку.

Старушка всплеснула руками и поспешила к гостье, вновь из пугающего воплощения дьявола превратившись в добрую бабушку. Что-то бормотала о крысах-негодницах, не сумевших достойно за ней поухаживать, заново включила чайник, отмерила граммы ароматного чая.

Дурманящий запах поплыл над ними, едва она открыла бумажный свёрток. Крысы завороженно следили, как она облила кипятком маленький глиняный чайничек, насыпала чай, обдала его первой водой, которую сразу же вылила в решетчатый деревянный поддон, и наконец наполнила чайничек до краев. Эта церемония нравилась крысам почти так же, как та, где из большого пакета в их миски сыпались сладкие зёрна.

Наконец старушка вложила чашку терпкого чая девочке в руки и помогла поднести к губам.

– Пей, милая, не выдумывай. Так ты быстро придёшь в себя. А будешь артачиться, я суну нашатырь тебе в нос.