Гиппогриф Его Величества

– Тише, тише, – зашептал Кард, пытаясь его успокоить. – Ещё немного осталось. Потерпи.

Однако Бланш не стал его слушать. Он обернулся к Гледу, с лица которого вмиг смыло все краски, а затем дважды ударил передней лапой и кивнул в сторону балкона. Тот всё понял. Глед тихонько отступил в тень, пока Калеб продолжал говорить, а затем скользнул в неприметную нишу. Очевидно, там располагался ещё один спуск на площадь. Стражники провели его взволнованными взглядами, но не посмели показать, будто что-то пошло не так. Амелия тяжело сглотнула и медленно выдохнула, удержав на лице спокойное выражение, а Кард изо всех сил сжал поводья и напрягся, готовясь рвануть к Калебу при первой же опасности. Тревога повисла в воздухе, однако простые люди пока не чувствовали её.

Голос Калеба на мгновение потерял свою твердость и громкость, когда сбоку от толпы показался Глед с несколькими стражниками. Они бежали к другому концу площади на достаточном расстоянии, чтобы на них не обращали внимания простые люди, однако с возвышения на них открывался отличный вид. Сжав кулаки, Калеб продолжил говорить. К сожалению, не получилось точно указать, где засел убийца, и пришлось ограничиться кивком в нужном направление. Гледу предстояло найти его самостоятельно, но время играло против него.

Бланш уставился на затаившегося стрелка, отслеживая каждое его движение, и напрягся, когда тот поднялся в полный рост. Скорее всего, он заметил Гледа и решил действовать, пока оставался шанс. Убийца натянул тетиву, и перед луком вспыхнул магический круг. Теперь его было видно всем, кто стоял лицом к простому народу. Глаза Калеба расширились, а сам он порывисто вдохнул, непроизвольно качнувшись назад. Будто забыв остановиться, он продолжил говорить громко и четко:

– В день Середины Лета лучшие охотники соберутся в восточном лесу, дабы проявить себя, – разнеслось над площадью. Глед схватил лук и, сжав зубы, прицелился в убийцу, понимая, что не успеет добежать. Кард дернулся, однако Бланш пихнул его крылом. – Тот, кто одержит верх, получит особую награду – артефакт, зачарованный лично верховным магом Эдгаром. Я ожидаю от вас честного и справедливого состязания. Да будут…

Выстрел.

Время словно замерло на миг, и Бланш слишком четко увидел, как убийца отпустил тетиву и стрела, пройдя через магический круг, набрала невероятную скорость. Спустя секунду ему в плечо попала та, которую выпустил Глед. Сам он в ужасе обернулся, осознав, что опоздал. Смертоносный выстрел устремился к Калебу, и тот дернулся, попытавшись уклониться. Не отдавая отчета действиям, Бланш сорвался с места, мгновенно оказываясь около него и закрывая крыльями. Боль пронзила тело, точно молния. Однако вместо того, чтобы взвыть, он встал на задние лапы и издал воинственный клич, распахнув крылья.

Калеб ровно на секунду растерялся, позволив себе испуганный вздох, а затем обернулся к людям и вскинул руку с зажатым кулаком:

– Да будут острыми ваши клинки и точными стрелы!

Народ возликовал вновь, так и не поняв, что произошло.

Бланш сложил крылья, попытавшись спрятать вонзившуюся в него стрелу, пока Калеб заканчивал речь. В это время Кард вновь взял его под уздцы и отвел в сторону. Уходя, Бланш заметил, что верховный маг закрыл глаза и забормотал что-то под нос, а Амелия сложила веер подрагивающими пальцами. Почему-то стрела пропала, будто невидимая рука вытащила её, а рана перестала болеть и кровоточить. Правда, появилось легкое головокружение, и тело начало слабеть. Это напомнило о времени до ритуала, когда Бланш часто болел, поэтому следовало как можно скорее вернуться в стойло.

Наконец, Калеб покинул трибуну. Он взял Бланша под уздцы и подошел к матери и верховному магу, которые с достоинством поднялись с мест.

– Быстро возвращайся во дворец, – с легкой улыбкой велела Амелия стальным тоном. – Я сама здесь разберусь.

Калеб коротко кивнул, и мать заняла его место на трибуне, обратившись к народу, чем приковала к себе всеобщее внимание.

– Я убрал стрелу и немного залечил рану, так что он осилит полет, – прошептал Эдгар, сжимая в руке посох и бледнея. – Скорее, Ваше Величество, возвращайтесь во дворец. Стрела была отравлена.

– А если их атакуют в полете? – зашипел Кард. – Нельзя так рисковать.

– Иного пути нет. Они должны скрыться быстрее, чем гиппогриф свалится от яда.

– Но…

– Тише, Кард, – шикнул Калеб. – Бланш, ты сможешь долететь до дворца?

Бланш перевел на него взгляд и ткнулся головой, немного раскрыв крылья. Он мог. Несмотря на то, что яд начал распространяться по телу, было ещё достаточно времени, чтобы успеть вернуться во дворец. Усиленный магией организм пока справлялся с отравой. Краем сознания Бланш понимал, что лишь благодаря этому его сердце ещё билось, а легкие наполнялись воздухом, и внутри вспыхнула секундная радость. Впервые ритуал принес настолько ощутимые плоды. Впрочем, отвлекаться на размышления не оставалось времени, поэтому он дернул головой, призывая Калеба поторопиться.

Сжав зубы, тот отточенным движением вскочил в седло. Кард бросил взгляд на площадь.

– Ваше Величество, спешите, – сказал он. – Я помогу Гледу схватить стрелка, и мы сразу направимся во дворец. Прошу вас, будьте осторожны в небе.

– Непременно, – кивнул Калеб. – Эдгар, оставляю матушку на вас.

– Положитесь на меня.

Маг поклонился. Бланшу показалось, что в его глазах на сей раз не скрывалась злоба и насмешка, там было что-то иное, однако рассмотреть, что именно, он не успел. Калеб натянул поводья, и они взмыли в небо. Амелия что-то сказала, и народ взорвался радостным криком, гораздо более громким, чем при объявлении Великой Охоты. Повинуясь молчаливому приказу, Бланш сделал небольшой круг над площадью. Калеб вскинул руку вверх, когда солнце выглянуло из-за облаков, и они воссияли в его лучах, воплотив герб императорского рода. Наверное, с земли они выглядели очень красиво. Во всяком случае, Бланшу хотелось в это верить.

Во время полета ко дворцу Калеба захлестывало беспокойство, и это чувствовалось в том, как он держался в седле. Бланш понимал, откуда оно бралось. Мир перед глазами смазывался, а звуки приглушались. Заболела голова. Хотелось опуститься на землю и полежать там немного, восстанавливаясь, однако Бланш знал, что так поступать нельзя. Он лишь тихо заклекотал, когда крыло вспыхнуло, точно подожженное невидимым пламенем. Наверное, магия Эдгара переставала действовать, и теперь возвращались неприятные ощущения от распространяющегося яда. Бланш так и не понял, как тому удалось убрать стрелу, но мысленно благодарил его за это. Уважение появилось и к Амелии, которая помогала отвлечь внимание народа, и к Гледу, который изо всех сил старался помешать убийце.

– Бланш! – воскликнул Калеб, когда он случайно завалился на бок, не справившись с ветряным потоком.

Бланш тряхнул головой, собираясь с силами, и сосредоточился на том, чтобы лететь ровно.

– Держись, мы почти на месте, – сказал Калеб, положив руку ему на шею, и в его голосе проступила нежность. – Ты молодец, ещё немного!

Бланш с усилием замахал крыльями, не поддаваясь отраве. Внизу на них указывали пальцами детишки, а взрослые с огромными от удивления глазами глядели за полетом. Многие шептались. Кто-то кричал, приветствуя их, и Калебу то и дело приходилось махать рукой, отвечая народу. Он прекрасно делал вид, что всё в порядке. К счастью, в них ни разу не выстрелили, поэтому Бланшу не пришлось уклоняться или сражаться. Он не знал, решили ли убийцы ограничиться одной попыткой или же стражники обезвредили их сообщников, и сосредоточился только на том, чтобы добраться до дворца, шпили которого уже виднелись совсем рядом.

С каждой минутой, ему становилось хуже. Яд распространился по телу, и вскоре перед глазами начало то чернеть, то светлеть. Стало жарко. Нечем дышать. Голос Калеба отдалялся, будто мглистая воронка засасывала в себя все звуки, и вскоре Бланш перестал слышать разговоры людей внизу. Практически вслепую он продолжал лететь до тех пор, пока сильные руки не направили его вниз и вправо.

– Вот и сад… мы справились… снижайся тихонько… вот так, молодец…

Голова закружилась, и перед глазами померкло. Бланш почувствовал лишь, как подкашиваются передние лапы, когда он коснулся земли, а затем всё пропало.

***

– Хм? Мы снова здесь? – оглядываясь по сторонам, человек сделал шаг, отделяясь от гиппогрифа, и взглянул на руки. – Опять это странное ощущение. Никогда к нему не привыкну.

Он обернулся, мельком оценивая пейзаж, и уставился на гиппогрифа. Тот понуро опустил голову, тихонько клекоча, и создавал впечатление самого несчастного существа в мире. Перья поблекли, крылья свисали по бокам, как тяжелые старые шторы, а из груди то и дело вырывались полные горя вздохи. Он опустился на землю, отворачиваясь во тьму, и затих. Казалось, гиппогриф хотел раствориться во мраке, стать с ним единым целым, чтобы не чувствовать больше такой тоски. Человек встревоженно нахмурился и подошел к нему, садясь рядом. Он погладил его по голове и тихонько спросил:

– Что случилось? Мы спасли Калеба, так почему ты вдруг загрустил?

Гиппогриф снова тяжело вздохнул и издал неясный клекот. Несмотря на то, что человек ничего не смыслил в птичьем, он легко понял, о чем шла речь. Так как они представляли собой части одного существа, то общались преимущественно на языке образов. Человек озвучивал фразы по привычке, просто потому, что так мысли легче формулировались. Гиппогрифу же это не требовалось, а потому он напрямую посылал ответы, но часто они были сбивчивые, противоречивые и наполненные чувствами. Этот раз не стал исключением. Человек закивал пару секунд спустя, осознав, что случилось, и сочувственно сказал:

– Мне тоже жаль Калеба. Если бы на меня в третий раз напали, да ещё и на глазах у всей столицы, я был бы в ужасе. Но он отлично держится, не так ли? Если кто и сможет пережить эти испытания, так только он. К тому же мы будем рядом, чтобы его защитить. Что думаешь, здоровяк?

Гиппогриф перевел на него взгляд, полный сомнений и тревог, однако всё-таки кивнул. Человек потрепал его по холке и воодушевленно принялся болтать успокаивающие глупости, чтобы отвлечь от тяжелых чувств. Если в первый момент захотелось проломить ему череп клювом, чтобы он заткнулся, то спустя четверть часа желание испарилось. Человек действительно хотел помочь. Это проявлялось в каждом слове и жесте, в блеске глаз и в тоне голоса. К тому же гиппогриф знал об его истинных намерениях, и в них не было ни капли лукавства и злого умысла. Расслабившись, он шутливо пихнул человека крылом и заклекотал. На сей раз прозучало менее приглушенно и печально, и всё в нем наполнилось искорками веры в лучшее и благодарностью.

– Рад, что ты пришел в себя, – улыбнулся человек, а затем развернулся и оперся спиной о его бок, закинув руки за голову. – Кстати, тебе не кажется, что здесь как-то пустовато?

Гиппогриф ответил серией неясных образов, но человек легко его понял.

– Знаю, – кивнул он. – Но не думаю, что Эдгар ещё раз сунется сюда. К тому же мы можем придумать, как скрывать наш внутренний мир, если почувствуем вторжение. Например, сразу огородим его непроницаемым темным куполом, чтобы он сливался с остальным пейзажем, а внутри сделаем всё так, как пожелаем. Что скажешь?

Человек обернулся с сияющими глазами, и гиппогриф растерялся. Ему казалось плохой идеей менять что-то во внутреннем мире, пусть он и представлял собой угнетающее темное ничто. Однажды сюда уже забрался верховный маг, и не было гарантий, что это не повторится спустя какое-то время. От одной мысли, что кто-то узнает об их нецелостности и расскажет об этом Калебу, стыла кровь в жилах. Гиппогриф и так страдал, что тот перестал приходить и начал смотреть на него так, будто впервые в жизни видел. Потерять его навсегда было бы равносильно смерти. Испугавшись возможных последствий, гиппогриф затряс головой, резко отвергая предложение.

Человек насупился.

– Брось, всё будет в порядке, – настаивал он. – Я спрячу всё так, что никто ничего не увидит, – однако гиппогриф оставался непреклонен. – Хорошо, тогда я сделаю маленький домик, и ты лично убедишься, что его не обнаружат. Я займусь этим… – человек прищурился, а затем указал рукой влево. – Вот в том дальнем уголке подсознания.

Он поднялся на ноги и побежал туда, а гиппогриф предпочел остаться на месте.

Некоторое время они провели порознь, и каждый пребывал в своих мыслях и чувствах. Об этом не упоминалось вслух, но оба переживали о том, что происходило в реальности. Сам факт того, что они оказались здесь тревожил. Вероятно, яд оказался очень сильным, а потому тело не просто погрузилось в сон, чтобы восстановиться, а впало в какое-то более глубокое и опасное состояние. Вернуться в реальность не получалось. Сколько бы человек и гиппогриф ни пытались очнуться, они оставались на своих местах посреди черной пустоты. Это пугало. Однако они не нуждались в словах, чтобы разделить эти чувства, ведь и так знали друг о друге всё. Каждый справлялся так, как привык: гиппогриф отдался эмоциям и тихонько лежал на месте, а человек, не принимая их, занялся внутренним миром, чтобы перестать думать о плохом.

Сколько они провели в черноте, оставалось загадкой. В какой-то момент гиппогриф перестал обращать внимание на происходящее вокруг и только бесцельно водил крылом перед собой. Внезапно в поле зрения возник человек, и на его лице отпечаталось возбуждение и радость.

– Я закончил, здоровяк! – воскликнул он. – Смотри скорее. Видишь что-нибудь?

Гиппогриф обернулся в указанном направлении, а потом снова посмотрел на человека, недоуменно склонив голову вбок.

– А я говорил, что смогу спрятать дом так, что его будет невозможно разглядеть, – возликовал тот. – Если даже ты сходу не нашел его, то никакой маг этого не сделает.

С этим гиппогриф не смог не согласиться. Впрочем, стало интересно, как на самом деле выглядело здание, которое человек себе создал. Почувствовав его желание, тот широко улыбнулся и махнул рукой. Тотчас черное ничто, словно слой старой паутины, медленно осыпалось вниз, открывая вид на небольшой двухэтажный домик из белого камня. Он был простым, низеньким, без стекол в окнах и даже без двери. У порога сиротливо стояли два кустика шиповника, а вокруг шло нечто, отдаленно напоминающее заборчик. Гиппогриф, привыкший к роскоши дворца, смерил человека скептическим взглядом.

– Я сейчас тебе по клюву дам, – ответил тот. – Время поджимало, позже я сделаю его лучше. Сейчас нужно просто научиться скрывать постройки, поэтому теперь мы можем делать здесь всё, что захотим, не боясь чужого вторжения. По-моему, это прекрасные новости, здоровяк!

Гиппогриф кивнул, успокаиваясь насчет внезапных визитов магов, а затем снова склонил голову в бок.

– В чем дело? – удивился человек, прислушиваясь к потоку мысленных образов. – Почему называю тебя здоровяком? А как ещё нужно? Имя у нас общее – Бланш.

Гиппогриф покачал головой. Бланшем назвали его до того, как человек оказался здесь, и они оба это знали.

– Хочешь сказать, что у меня было своё имя? – человек нахмурился. – Странно… – вдруг выдохнул он. – Такое чувство, будто имя на языке вертится, а вспомнить его не могу…

Внезапно в памяти всплыл образ ухмыляющегося мужчины из сна. Человек вздрогнул, его глаза расширились, однако он ничего не успел сделать. Что-то потянуло их вверх, не дав закончить разговор, а затем они рывком вернулись в реальность…

Глава 8. Верность и предательство

– Ваше Величество, прошу вас, – смутно расслышал Бланш чей-то голос. – Вы уже несколько дней почти не спите. Вам нужно отдохнуть.

– Я в порядке, Кард. Нет причин для беспокойства.

– Лекари говорят, что он скоро очнется, – прозвучало от Гледа. – Им удалось нейтрализовать яд, поэтому опасности для жизни нет. С вашего позволения, я останусь здесь и буду присматривать за Бланшем, а вы вернетесь во дворец.

– Нет. Я останусь здесь до тех пор, пока он не откроет глаза.

Всё смолкло. Почему-то Бланш знал, что охранники переглянулись и подавили тяжелые вздохи, снова столкнувшись с упрямством господина. Если Калеб решил что-то сделать, то никакая сила не могла помешать ему. Раньше с этим боролся император Корнелиус, надавливая авторитетом, однако теперь в стране не осталось того, кто смог бы приказать Калебу уйти в свою комнату и лечь в кровать. Охранникам пришлось подчиниться. Несмотря на теплые отношения между ними и Калебом, они не смели настаивать на своем. Не только потому, что вопиющим образом нарушили бы субординацию, но и потому, что понимали его чувства.

Бланш хотел показать, что проснулся, и пошевелиться, однако тело оказалось неповоротливым и тяжелым. Не удалось даже открыть глаза. Было плохо: голова болела, кости ломило, рана на крыле пульсировала, и исчезли все силы. Очень хотелось пить. Бланш давно не чувствовал себя настолько истощенным. Яд должен был мгновенно убить Калеба, когда стрела пронзила бы его тело. К счастью, Бланшу удалось принять удар на себя, а усиление магией позволило продержаться до дворца, ничем не выдав себя. Правда, оставалось непонятным, сколько он провел в бессознательном состоянии. День? Два? Бланш не мог сообразить.

Кто-то начал водить рукой по его шее. Мягко и заботливо. Сверху раздался, как всегда холодный, но почему-то приглушенный голос Калеба:

– Глед, ты сделал, как я просил?

Судя по шорохам, тот достал что-то из кармана и поставил на пол. Бланша обдало легким порывом ветра, и за пределами стойла всё стихло: исчез шелест деревьев, пропал отдаленный лай собак, отрезало шаги патрульных. Здание накрыла тишина, и ему с трудом удалось поймать ускользающую мысль о том, что Глед применил какой-то артефакт на тигиллах. Как всегда, предусмотрительный и умный, он позаботился, чтобы разговор не подслушали. В груди потеплело от того, насколько он переживал о безопасности Калеба, и Бланшу даже захотелось одобрительно прокурлыкать. Однако ничего не вышло и пришлось пообещать себе сделать это позже, когда будут силы.

– Как вы и приказывали, я нашел нужных людей. Они уже приступили к расследованию и, насколько мне известно, вышли на след заказчика.

– Им можно доверять? – спросил Кард. – В последнее время туго с преданными слугами.

– Скорее да, чем нет, – ответил Глед. – Я тщательно подобрал каждого из них, изучив их прошлое, связи и службу во дворце. Кто-то из них предан вам, Ваше Величество, так как знает вас по совместным битвам и тренировкам, кто-то предан покойному императору Корнелиусу, а потому хочет сохранить вам жизнь, как кровному наследнику династии. Но я не могу дать голову на отсечение, что они не переметнутся на сторону врага. Это просто невозможно гарантировать.

– Согласен, – отозвался Калеб. – Это необходимый риск. Но всё-таки я хочу узнать, кому из них ты доверяешь больше, чем остальным.

– Таких людей двое, – сказал тот. – Во-первых, Соул. Этот старый лис служил императору Корнелиусу преданнее тени и всегда был на шаг позади него. Он яростно отстаивает кровное наследие и признает только вас, Ваше Величество, новым правителем. За тридцать лет, что он провел подле императора Корнелиуса, он бесчисленное число раз спасал его от смерти. Насколько помню, он помогал и вам во время нескольких покушений.