Не смотри. Темный.

– Легко сказать «держаться подальше», этот дом – моя работа. – Протестовала Мила.

– Работа? В каком смысле? – не понял Илья.

– Я риэлтор, и мне надо продать этот дом.

– Поступим так: сейчас давайте успокоимся, ложитесь спать, и завтра утром спокойно уедете.

– Вы уходите?! В смысле, а что, если этот «псих» решит зайти к нам? Может, нам лучше уехать сейчас? – сказала Мила.

– Думаю, что вряд ли до такого дойдет, и ехать сейчас не менее опасно. Вы обе на нервах. Ехать по такой темноте небезопасно. Оставайтесь в доме и ложитесь спать. Не беспокойтесь; я прослежу, чтобы никто из посторонних к вам не пробрался.

Мы с Милой с большим сомнением в глазах мельком переглянулись, но со словами Ильи согласились.

– Заприте дверь и не бойтесь. Я завтра утром зайду к вам. Договорились? – спросил Илья, после чего попрощался и ушел.

Его глаза – вот что меня так напрягает…

Глава 3

Всю ночь я провел в поисках того, кто очень двусмысленным образом подшутил над Мирой и напугал её. И я нашел его. Точнее, то, что от него осталось. В прошлом он был темным, сейчас скитальцем, который живет ради потребностей густой и ядовитой тьмы, что была в нём и выедала его без остатка. А почему была? Потому как остатки тела я сжег. Сосуд уничтожен, тьма развеяна. Но я уверен, это только начало всех бед.

По всей видимости, Мира чем-то зацепила тьму или тени (если, конечно, в нём ещё были отголоски живого и разумного, во что верилось с большим трудом). Можно было бы использовать девушек в качестве наживки и, наконец, поймать этого монстра, но риски слишком, высоки. Не могу позволить, чтобы кто-то ещё пострадал.

Когда настанет раннее утро,придётся действовать по обстоятельствам. Но девушек нужно отсюда вывезти.

***

На веранде я обнаружил Миру.

– Привет, – подойдя ближе, я поздоровался. После встречи с "тряпичной куклой" у меня возникло много вопросов, и ответы на них были крайне необходимы. Но мне показалось, что Мира всё ещё находится в напряжённом состоянии, судя по настороженному взгляду, поэтому я не спешил задавать всплывшие вопросы.

– Как думаешь, стоит собраться и проверить его дом или сообщить куда-нибудь о нем? – начала задавать вопросы Мира.

– Я был у него,– коротко ответил я. – Он больше не будет пугать никого. – Добавил, я, понимая, что Мире нужно больше информации.

Думаю, не стоит пока рассказывать Мире о том, что я там видел и что с ним сделал.

– Это ты был в чаще леса? – нарушила молчание Мира.

– Эмм… – протянул я, честно пытаясь понять, о чём речь.

– Позавчера. Я стояла на этом же месте и фотографировала вид вокруг.

– Как ты поняла, что это был я? – я начал припоминать девушку с камерой, но не думал, что меня можно заметить и тем более разглядеть с такого расстояния, а оно было немалым.

– Твой взгляд. Я буквально его почувствовала. Этот взгляд я чувствовала в день отъезда, во сне, вчера вечером и сейчас. Так тебя и узнала.

– Ого. Интересно. Постой, я тебе даже снился? – после слов о сне внутри что-то шевельнулось, такое было впервые.

– Да, ты мне снился. Точнее, твой взгляд. Лицо было слишком размыто. Не знаю, зачем я тебе это всё говорю, – закончила Мира, слегка усмехнувшись.

Только сейчас я заметил, насколько сильно Мира сейчас не здесь, а где-то далеко в своих мыслях. На террасу вышла Мила, следом – Кнопка. Разговор наедине с Мирой оборвался.

***

Он стоя посреди комнаты с закрытыми глазами напротив зеркала и образ его множился на сотни других лиц из-за покрывших поверхность зеркала паутины трещин. Покачиваясь под погребальную музыку под покровом ночи, он призывал тьму, чтобы та приняла его подношение. Эта ночь должна стать особенной.

В соседней комнате лежала юная девушка – покой ее казался чуждым, словно остановившееся сердце было чужой вещью, оставленной на ночь в старом доме. Кровать подвода прогнила до щепок; матрац провалился, как будто поглотив последние вздохи. Длинные черные волосы расползались по подушке, скрывали лицо лучше плотной занавеси и свешивались с края, чтобы тихо коснуться холодного пола, как темные реки, нашедшие свое русло.

Тело было устлано полевыми цветами: колючие стебли и хрупкие лепестки лежали по коже, словно свечи, гаснущие одна за другой. На грудь были сложены руки – точно по ритуалу; между пальцами – крошечный букетик, собранный будто из обещаний, которые не сдержали себя. Лицо под волосами было бледным и ровным, как лист бумаги; губы – чуть запавшие, будто слова ушли из них раньше, чем дыхание.

Комната пахла не только пылью: запах сырой древесины и давней плесени смешивался со сладковатой горечью засохших цветов – аромат старых лет и тянущегося забвения. Лунный свет из окна падал узкой полосой на простыню, делая контраст между бархатом тьмы и стеклянным отблеском, будто незваный взор рассёк ткань сна. Тишина была плотной, почти осязаемой.

Все выглядело выверено, как подпись на исписанном свитке: цветы на теле, скрещенные руки и постель, что помнит многое. Это не была случайность – это напоминание о ритуале ухода, о том, что смерть умеет выглядеть красиво и обманчиво, укутывая правду в лепестки и темноту.

Для проведения обряда всё было почти готово. Не хватало совсем маленькой детальки. Нужен был папоротник, сорванный ровно в полночь. И он пошёл в лес за недостающим компонентом.

***

Аккуратно следя за тем, как "тряпичная кукла" бредёт вглубь леса, я выждал мгновение и после этого напал. Злость внутри меня бурлила, закипая и извиваясь, всячески пытаясь вырваться наружу. Контролировать себя становилось запредельно сложно, но я не мог позволить, чтобы надо мной взяло контроль пагубное чувство ненависти и разрушения. Тогда я сам окажусь идеальным сосудом для тьмы.

Не знаю, сколько прошло времени, но я чувствовал приближающийся рассвет. С этим покончено, но осталось место, в котором он обитал. Нужно было торопиться. Я слишком долго провозился с ним. Изгнание тьмы и уничтожение съеденного тела в одиночку отнимает много сил.

Ворвавшись в дом, хоть это и походило больше на сгоревший склеп, я чувствовал этот скверный запах гари и гнили. Запах гнили, присущий тем, в ком поселилась тьма. И, похоже, кто-то уже пытался сжечь это место.

Аккуратно поднимаясь по лестнице, я начал слышать трупный запах. Лестница оказалась небольшой, и я быстро оказался в одной из маленьких комнат. На втором этаже их было две. Точнее, одна, которую громоздкий шкаф поделил на две крошечные. Надеялся, что это мне мерещится. Но нет. Черт!

Девушку, лежавшую на этой кровати, по всем внешним признакам было нелегко назвать живой – и не только потому, что её тело казалось чужой территорией для света. Она лежала, словно забытая запись на старой пленке: контуры бледнели, дыхание – если оно было – отдавалось редкими, почти священными проблесками тишины. Я стоял над ней, и мир вокруг стал тоньше, как бумага, готовая порваться от малейшего прикосновения.

Я изучал и запоминал положение её тела: изгибы рук, слабый поворот головы, то, как пальцы случайно касались простыни – всё это было частью неполного сонета, который мне предстояло прочесть. Возможные синяки и ссадины прятались в складках одежды, как старые письма в карманах пальто; порой их не было вовсе, и это казалось ещё более тревожным – будто тайна была выцарапана не на коже, а на самом воздухе. Мои пальцы не смели пробуждать память телом; я только картографировал её покой взглядом, фиксировал линии, которые мог бы позже пересчитать в аккуратные знаки.

Изобилие и разнообразие цветов, окружавших тело, стало новой загадкой: лепестки падали рядом, как отрезанные фрагменты разговора, их цвета – от выцветшей охры до кровавого пурпура – гуляли по простыне, словно руны, которые никто не решался прочесть вслух. Запах – смесь опавшей зелени и временного благовония – висел в комнате, плотный и сладковатый, будто кто‑то пытался замаскировать молчание букетом.

Под кроватью книги лежали в беспорядке, страницы торчали наружу, как оправдания и обвинения одновременно. Они были разбросаны так, будто кто‑то искал в них утешение и забыл закрыть дверь. Я понял: их нужно забрать – не только ради слов, но ради тех ключей, что спрятаны между строк. Книги шептали мне о причинах, и я потянулся, чтобы собрать их: это был акт не столько исследования, сколько предания, которое требовало, чтобы его не забыли.

Что я заметил:

1. Положение тела – незавершённая мелодия;

2. Следы – скрытые или отсутствующие, как уловки света;

3. Цветы – как послания, рассыпающиеся по простыне;

4. Запах – смесь забытья и намеренного забывания;

5. Книги под кроватью – разбросанные ключи к чужой памяти.

Я стоял, собирая эти детали воедино, и тишина отпивала от меня ответы медленно – как человек, который знает слишком многое и молчит по привычке.

В другой комнате стоял стол, закиданный какими-то бумагами, над столом проглядывалось маленькое окошко. От многолетней пыли и копоти, собравшейся на нем, окошко было почти незаметным. На стене, на прибитых гвоздиках, висели старые вещи.

Бумаги – заберу с собой для дальнейшего изучения, в них могла быть важная информация. Проверив все карманы и вещи, обнаружить ничего не удалось.

Я забрал все, что могло помочь ответить на возникшие вопросы и загадки, и покинул это место. Девушку (точнее, то, что от нее осталось) пришлось нести на руках. Находясь на приличном расстоянии, я нашел возвышенность в лесу. Остановившись на миг, я в последний раз взглянул, как полыхает обитель "тряпичной куклы". Наблюдая за черным дымом и языками пламени, я думал о том, как много нужно успеть сделать до утра.

Пока я шел по лесу, чувствуя, как первые лучи рассвета наступают мне на пятки, думал о том, кто эта девушка? У нее наверняка есть семья… была. Почему она стала его жертвой и как он ее убил? Следов насилия не было, по крайней мере, на тех частях тела, которые не были спрятаны одеждой, не имелось признаков насилия. Что ж, мои ребята изучат тело, найдут семью убитой и похоронят, как положено.

Глава 4

Я стояла под крышей здания универа и боролась с дрожью. День сегодня выдался дождливым и прохладным. Серая осень берет верх над золотом и теплом. Планировала еще зайти в книжный по пути домой, но сейчас больше всего хотелось домой, в тепло. Зонта у меня не было с собой. Оставалось два варианта – бежать домой и промокнуть, или подождать, когда ливень хотя бы немного стихнет, и тоже намокнуть, но, возможно уже, не так сильно.

Сейчас я просто стояла, съежившись, заворожено смотрела на дождь, как капли разбиваются об асфальт, о лобовое стекло чьей-то машины и тонут в лужах. В памяти всплывали воспоминания о недавних событиях. Я часто вспоминала тот день, крутила в голове разные детали. Дождь никак не прекращался. Было очевидно, что ливень не собирается сдавать обороты. Сделав вдох, я решила намокнуть до нитки, но быстрее попасть домой.

Добраться удалось достаточно быстро и без приключений. Вся моя одежда была настолько мокрой, что можно было выжимать. Приняв горячий душ и сделав себе чай, я села за рабочий стол. Нужно было подготовиться к завтрашним парам. Голова плохо работала. В целом по домашке было не особо много, но, тем не менее, дело шло не так быстро, как хотелось бы. После завершения дел я планировала немного почитать и лечь спать. Прогулка с Кнопкой меня миновала. Спасибо маме. В таком случае можно спокойно заниматься своими делами.

Я подошла к окну, чтобы посмотреть, что происходит с погодой на улице. Ливень утих, но мелкий дождь всё равно моросил. На улице было пусто и уже довольно темно. Разглядывая наш двор, я увидела машину. Ничего странного, просто показалось, что я её где-то видела. Отмахнувшись от всех мыслей, я отправилась в кровать спать, но прежде немного почитать.

***

При выходе из подъезда мой взгляд непроизвольно упал на то место, где вчера вечером с окна я наблюдала чью-то машину. И да, эта машина была на месте, только уже с водителем за рулём. Чёрный Nissan и мужчина со щетиной. Это всё, что удалось мельком зацепить взглядом.

***

Учебный день прошёл спокойно и даже уныло. Тупо хотелось спать. Причём всем, включая преподавателей. Пасмурное небо действовало на всех как снотворное. Дождя сегодня не было. Как это и бывает, зонт взяла – нет дождя, не взяла – есть дождь. Домой идти не хотелось. Да и погода располагала к творчеству. Я решила пойти в городской парк. Парк располагался хоть и недалеко от универа, но назвать его городским было сложно. Больше походил на огромную заброшенную территорию, где когда-то давно был красивый и ухоженный парк. Как раз то, что мне нужно – загадочное место, застывшее в ожидании стихии состояние природы, обещало не менее атмосферные кадры.

Заходить далеко вглубь парка я не стала. Сделала несколько кадров общего плана и несколько кадров под разными углами. Разместившись на лавочке, начала рассматривать – что получилось. И только сейчас заметила, что недалеко от меня сидит мужчина во всём чёрном и как будто подглядывает периодически за мной.

Меня окатила волна беспокойства и толпа мурашек по спине. Как он вообще тут появился? Я что, так увлеклась, что не заметила его? С одной стороны, чего паниковать – всё-таки общественное место, и прийти сюда может любой человек в любое время. А с другой… А что, если это какой-нибудь маньяк? Паника накрывала слишком быстро, и это было плохо. Я встала с лавочки и пулей направилась на выход из парка. Как же я хотела ошибаться! Мужчина встал и пошёл за мной. Хорошо, что недалеко от входа я ушла. И что вы думаете, перед входом стоял чёрный Nissan! Без водителя. Господи! Неужели он меня преследует? И что теперь делать? Он же знает даже где я живу и учусь.

Точно, эта же машина была и у универа. Вот почему она мне показалась знакомой. Я уже бежала на другую сторону улицы через дорогу; туда, где есть люди, в надежде, что, возможно, преследователя это спугнет.

***

Я ехал сам не свой. Но ко всему ещё добавилось это странное свербящее изнутри ощущение, напоминающее сильно беспокойство. То же самое я ощущал в тот день, когда Мира и её собака пропали. В голове крутилось слишком много разных мыслей. В самый разгар мыслительного потока на дороге возник человек, но затормозить вовремя я не успевал.

Выскочив из машины, я бросился к пострадавшему. Мира? Откуда она взялась на дороге? Я не мог поверить. Страшно было то, что Мира слабо проявляла признаки жизни. Чёртово место, даже освещения нет нормального. В полутьме мне было трудно рассмотреть Миру на наличие травм.

– Что случилось? – подбежал к нам мой помощник, Ян. – Она же только что в парке была.

– Я сбил её, она появилась передо мной на дороге. Я сам не понял, откуда и как она появилась. Её нужно показать врачам! Не понимаю, почему она ещё не пришла в себя. Я не мог сбить её насмерть. Это была не та скорость. – Я буквально начал успокаивать себя.

– Илья, смотрите, глаза вроде открыла.

– Мира! Мира, ты меня слышишь? – тряся её за плечи, почти кричал я.

– Иль…я. – Прозвучал тихий и хриплый голос.

– Мира, не закрывай глаза! Смотри на меня! Слышишь?

– Отвези меня домой. Иль…я. – Она говорила почти шёпотом, но я всё понимал.

– Я отвезу тебя в больницу.

– Я хочу домой. Отвези меня домой. – Произнесла она из последних сил. По щекам побежали струйки слёз. От этого моё сердце сжалось ещё сильнее.

– В больницу, и это не обсуждается.

Я решил не дожидаться скорой и сам отвезти. Тем более, что времени могло быть мало, а сирены скорой даже слышно не было.

***

Вот-вот я окажусь на другой стороне улицы. Сердце колотилось безумно. Ища глазами людей, в последний момент, я обернулась на визг тормозов и слепящие светом фары… Меня отбросило недалеко от машины. Я не ощущала никакой боли. Я просто лежала на дороге, смотря куда-то вдаль и ни о чем не думая. Единственное, возможно, я испытывала странное ощущение чьего-то присутствия. Я даже слышала голос. И я точно уверена, что этот голос не принадлежит ни одному человеку из тех, что сейчас кружат возле меня. Этот голос откуда-то извне. И в моей голове он звучит более отчётливо, когда я закрываю глаза.

Последние слова словно выкрикнули, что есть мочи: «Surgere.... Surge… – vox in capite meo cecinit, – Surge… suus prope est. Prope…!»1

1"Вставай.… Вставай… – звучал голос в моей голове, – Вставай… Он близко… Он близко…!" – лат. яз.

Наверное, поэтому я начала возвращаться к реальному миру, из которого тоже слышался голос.

– Мира! Мира, открой глаза! Мира, ты меня слышишь? – звал слишком знакомый голос..

У меня вышло приоткрыть немного глаза.

– Иль…я, – попыталась сказать я, но получилось не очень. Говорить почему-то было слишком трудно и даже больно. Мне было сложно понять, что у меня повреждено, но нарастающая боль в правом боку давала некое понимание. Затем голова начала пульсировать и кружиться. Щипало левую руку с внешней стороны и ногу. Я начала предполагать, что рука и нога были ободраны. Опять ссадины. Мне же в прошлый раз не хватило, наверное. Спустя ещё некоторое время осознания происходящего, я попыталась встать. Вышло неважно, но я поднялась на ноги. В глазах всё ещё расплывалось всё вокруг. Ещё звон в ушах появился. Хотелось снова лечь.

Крепкие мужские руки обвили мою талию, не давая мне упасть. Чарующий аромат парфюма тянул меня к своему обладателю. Пытаюсь рассмотреть лицо, но не выходит. Всё по-прежнему плывёт. Меня отрезвил резкий запах нашатыря. Картинка перед глазами перестала расплываться, головокружение уменьшилось. Я начала видеть и слышать людей. Вокруг меня собралась небольшая толпа. И как раз держал меня Илья.

– Мира, ты слышишь меня? – спрашивал он перепугано.

– Илья, отвези меня домой, – говорила я тихо, голос был слабый и хриплый, но я надеялась, что он услышит меня и поймёт.

– Я отвезу тебя в больницу.

– Нет. Илья, я хочу домой. Отвези меня домой. – Говорила я, из последних сил выговаривая слова.

– Тебя нужно показать врачу. И это не обсуждается, – заключил Илья.

***

Осмотрев меня, доктор сказал, что переломов нет и в целом всё хорошо. Я отделалась ушибами, царапинами и сильным шоком. Мне нужно просто отдохнуть.

– Вот теперь я отвезу тебя домой, – сказал Илья, открывая мне дверь на выходе из больницы.

– Мне нельзя в таком виде домой. – В больнице я окончательно пришла в себя и поняла, что если я заявлюсь домой в таком виде, то родители с ума сойдут. – А сколько времени?

– 19:00, и что ты предлагаешь делать?

– Ещё не поздно написать родителям, что я останусь ночевать у Милы, к примеру.

– Тебя отвезти к Миле?

– Нет. – Усмехнувшись, я посмотрела ему в глаза. – К Миле нельзя.

– Почему? Если я правильно понял, вы близкие подруги. Неужели она тебя не примет?

– Она-то примет, а вот её парень – нет. У них сложные отношения, не хочу мешать.

– И куда ты собираешься в таком случае?

– Я не знаю. – Я, правда, не знала, куда мне податься в таком виде. Одежда местами мокрая и грязная из-за небольшой лужи, в которую меня изначально отбросило. Разодранные джинсы (ведь из лужи я ещё немного пролетела по асфальту).

Расцарапанные ноги, руки.

– Если идти домой, то только тогда, когда все лягут спать. И, надеюсь, что Кнопка не разбудит родителей лаем.

– А до этого времени будешь на улице сидеть?

– Ну да. Подождать придётся, правда, немало. Мама засыпает обычно в районе часов двух ночи.

– Я вообще не понимаю, что мы тут обсуждаем. Это, мягко говоря, бредовый вариант, – насмешливо сказал Илья, и я была с ним отчасти согласна. – У меня останешься.

– Что? – я, наверное, была готова к любому варианту, но остаться у Ильи на ночь – это было слишком.

– Я тебя сбил, я виноват. Так что мне необходимо позаботиться о тебе.

У меня не было никаких сил сопротивляться. Честно сказать, мне и не хотелось этого делать.

– Расскажешь, что случилось и как ты оказалась из ниоткуда на проезжей части? – прервав тишину, спросил Илья.

Откинувшись на сиденье, прикрыв глаза и шумно выдохнув, я начала вспоминать тот момент.

– У меня закончились пары. Домой идти не хотелось, и я решила прогуляться до парка…

В салоне вновь повисла тишина. Каждый думал о своём или об одном, но под разным углом.

– Интересное стечение обстоятельств. Мы оказались в одном месте в одно время, – прервала тишину уже я.

– Мне позвонил Ян, поэтому я ехал в данном направлении.

– Ян?

– Мой помощник и уже как несколько дней твой хранитель.

Ян не был темным, но у него отлично получалось бороться с теми, в ком поселилась тьма. Уже несколько лет он преданно работал на мою семью в качестве хранителя. В моем мире хранителями называли тех, кто способен сберечь себя и окружающих от сил тьмы, сберечь самое сокровенное – душу.

– Что значит хранитель? Типа охранник?

– Типа охранник, – усмехнувшись, добавил Илья.

– То есть в парке был Ян?

– Нет. Это меня и беспокоит. Ян вообще не заходил в парк, он тебя и с входа хорошо видел.

– А, чёрный Nissan принадлежит Яну?

– Да.

– Теперь ясно, кого я несколько дней вижу и не могу понять, совпадение это или просто с ума сошла.

***

Квартира Ильи оказалась достаточно просторной и уютной. Не особо походила на берлогу холостяка. Закралась мысль, что, возможно, он живёт с девушкой или женой. Уровень моей неловкости рос стремительно. Я-то к подругам своим редко в гости хожу, а тут ночёвка в одной квартире с парнем. Хорошо, что хотя бы квартира двухкомнатная. Спать будем в разных комнатах.

– Располагайся, чувствуй себя как дома. Я пока пойду, ужин придумаю.

Чувствовать себя как дома не выходило от слова совсем.

– Давай, я помогу. – Совсем не хотелось оставаться одной в гостиной.

– Извини, но я сделаю всё сам. Тебе сейчас нужен отдых. Не думаю, что с твоими ссадинами тебе будет легко мне помочь. Если хочешь, можешь принять душ. Одежду я тебе найду.

Да, душ был бы очень кстати. Смыть запекшуюся кровь и грязь с тела было необходимо. И надо придумать, что-то с одеждой. Надеюсь, стирка приведёт джинсы и свитер в более-менее приемлемый вид.

– Да, пожалуй, приму сначала душ. А я могу воспользоваться стиральной машинкой?

– Конечно, можешь. Знаешь, оставь свои вещи на полу в ванной, я сам разберусь с ними.

– Неудобно как-то, давай я лучше сама. Мне не сложно закинуть вещи и нажать на кнопку.

– Мира, всё в порядке. Кровь трудно отстирать, а тебе быстрее нужно лечь в постель и просто отдыхать.

Илья дал мне свои чистые вещи, и я отправилась в душ.

Стоя под горячим душем, я до сих пор не могла поверить, что всё, что произошло вечером, – это правда. Струйки воды сбегали по телу, меняя цвет на светло-красный в тех местах, где запеклась кровь – это левая рука и нога, на которую я упала. А на правом боку проявлялся огромный синяк, страшно представить, что будет завтра. Все это указывало на то, что происходящее – реальность.

По завершению водных процедур, я стояла напротив большого зеркала и думала, что лучше выбрать – футболку или остаться в полотенце. Смущали оба варианта, но тупо в полотенце, думаю, перебор.

Из ванной я появилась в футболке Ильи. Голова ещё немного кружилась, и меня немного пошатывало. Кажется, Илья прав – мне нужно отдохнуть. Из кухни пахло безумно вкусно. Заглянув на кухню, я наблюдала за Ильей. Он ловко справлялся с приготовлением ужина, и фартук ему очень шёл.

– Уже вернулась из душа? – сказал Илья, не оборачиваясь и продолжая готовить. – Как себя чувствуешь?

– Голова немного кружится, – проходя в кухню, ответила я. – Чем я могу помочь?

– Ничем. Уже всё готово. Присаживайся за стол.

Мгновение, и на столе стояли две тарелки с основным блюдом и три тарелки с разными закусками.

– Ничего себе. Ты умеешь готовить?

– Немного, – на лице Ильи появилась хитрая ухмылка.

Мы ужинали и болтали о мелочах. Было понятно, что каждый из нас хочет отвлечься от этих ужасных событий.

– А фотографии – это что-то вроде хобби или это связано с работой? – разговор плавно перетекал на темы, касающиеся наших жизней. Кто, как и чем живёт.

– Это хобби, но я бы была только за – сделать хобби основной работой.

– А на кого ты учишься?

– Я учусь на программиста.

– Интересный выбор профессии.

– В целом да. Просто хотелось бы больше иметь вариантов при поиске работы. А IT-сфера достаточно обширна и востребована. Поэтому выбор пал на более практичную профессию.

– Что ж, это мудрое решение. Много тебе осталось учиться?

– Последний учебный год, я на последнем курсе.

– А ты чем занимаешься?

– Я… У нас что-то вроде семейного дела.

– Звучит интригующе. И чем же вы занимаетесь?

– Это трудно объяснить, проще показать. В двух словах – ищем плохих парней и наказываем их согласно закону.