Проклятие Фараона

Надежда Дорожкина

Проклятие Фараона

Часть 1: Тень смерти

Глава 1 – Смерть царицы

Туманное утро едва успело окутать стены Мемфиса, когда первые стоны боли раздались в покоях царицы. Слуги и придворные поспешили к дверям, но никто не решался войти. Среди тихих стен царского дворца, где обычно царили тишина и порядок, утренний ритуал омовения сменился тягостными шепотами и взволнованными взглядами.

Жена фараона, любимая Нефрет, еще вчера вечером, казалось, была здорова и полна сил. Она прошлась по царским садам вместе с Рамесу, и ее звонкий смех разносился по террасам, будто пение жаворонка. Но что-то случилось. Ночной страж, знавший её распорядок, говорил, что царица, похоже, не спала всю ночь. Он слышал её шаги, будто она бродила по залам в ожидании чего-то, а к утру в её голосе появились нотки тревоги.

Когда же её крик наконец разорвал утреннюю тишину, во дворце начали появляться люди в белых одеждах – жрецы храма Исиды, а также целители и лекари из Мемфиса, чьи глубокие знания трав и настоев могли вернуть к жизни любого. Но казалось, что даже они были бессильны. Нефрет хваталась за живот, её лицо кривилось от боли, а губы шептали странные слова, как будто её душа уже уходила в мир загробный.

Тем временем Рамесу II, фараон и правитель Верхнего и Нижнего Египта, стоял неподвижно, словно в оцепенении, наблюдая за страданиями любимой. Ему было 37, и его власть была непререкаема, но перед этой ситуацией, перед агонией Нефрет, он был безмолвен и почти беспомощен. Он не мог осознать, что жизнь царицы, женщины, чья любовь и доброта помогли ему преодолеть многочисленные трудности, стремительно угасает у него на глазах.

С каждым часом здоровье Нефрет становилось всё хуже. К полудню лекари уже не могли успокоить её боль, несмотря на все их усилия. Они использовали настой из мяты и иссопа, снадобья из корня мака и сложные молитвы к богине Хатхор, но ничего не помогало. Каждый раз, когда очередной лекарь, закрыв глаза и покачав головой, покидал её покои, Рамесу ощущал всё большую и большую безысходность.

К вечеру во дворце царила тишина. Нефрет лежала, едва дыша, её кожа стала бледной, как камень, а губы посинели. Её глаза, блестящие и полные жизни еще накануне, стали потухшими, будто весь свет, согревавший их, был медленно вытянут из её тела. Когда она наконец испустила последний вздох, легкий, почти незаметный, в покоях раздался долгий и пронзительный крик Рамесу, и все, кто слышал его, содрогнулись. Фараон, казалось, перенес неизмеримую боль, разрывающую его душу.

Ночь, накрывшая Мемфис, была безлунной, и лишь приглушенный свет факелов освещал коридоры дворца. Все во дворце ходили в напряженном молчании, будто бы каждый шаг, каждый вздох мог пробудить древние силы, которые сейчас, возможно, кружили вокруг мертвого тела царицы. Стражники, обычно неуязвимые и сильные, казались испуганными. В тени шепотом обсуждались слухи – о проклятиях, которые могли навлечь смерть на царицу, о древних духах, пробуждённых её внезапным уходом, о мести богов.

Эти слухи быстро пересекли стены дворца и заполнили город. В Мемфисе поползли слухи, что смерть Нефрет могла быть карой за неугодные богам дела. Среди жителей появились рассказы, что её смерть была предсказана в одном из древних пророчеств храма Исиды, согласно которому, когда у фараона погибнет любимая супруга, земля Египта столкнется с бедствиями. Многие горожане верили, что Нил перестанет приносить плодородие, что храмам будет нанесен ущерб, а сама земля захвачена силами, о которых лучше молчать.

Но кто мог быть виновником её внезапного ухода? Некоторые шептали, что в смерти Нефрет могли быть замешаны злобные духи, другие – что это дело рук соперников фараона, стремящихся ослабить его. На площади перед дворцом собралась небольшая толпа – мужчины, женщины и дети в изношенных льняных одеждах, державшие в руках факелы. Все они молились за фараона, читая мантры и вознося руки к небу, но в их глазах отражался страх перед неизвестностью.

Тем временем во дворце начали работать самые опытные из жрецов. Они зажигали благовония, чтобы очистить покои, читали древние заклинания, надеясь, что их слова успокоят душу Нефрет и она достигнет загробного мира без препятствий. Главный жрец храма Исиды, Птахемхеб, возглавлял ритуал, обмениваясь мрачными взглядами со своими подчинёнными. Никто не знал наверняка, что случилось, но каждый догадывался – смерть Нефрет не была случайной.

Фараон оставался в своих покоях, отказываясь видеть кого-либо из придворных, кроме своего старого друга и верного соратника, командующего войсками Хоремхеба. Именно ему фараон решил открыть свои страхи и подозрения. Их связывало общее детство, и Хоремхеб был тем единственным, кому Рамесу доверял даже свои самые сокровенные мысли. В этот раз он, возможно, в последний раз попросил друга о помощи.

«Смерть Нефрет – это знак», – сказал фараон Хоремхебу, глядя на него горящими глазами. «Знак, что кто-то хочет ослабить моё правление, запугать и лишить опоры. Я не знаю, кто стоит за этим, но я не оставлю её смерть без ответа».

Хоремхеб кивнул, его лицо было непроницаемым. Он знал, что слухи вокруг дворца могут быть плодом манипуляций, и теперь был готов на все, чтобы выяснить правду. Смерть Нефрет напоминала ему о том, что даже в царстве, где власть казалась незыблемой, были те, кто готов пойти на самые тёмные шаги ради собственных целей.

Прежде чем уйти из покоев фараона, Хоремхеб поклялся самому себе, что раскроет тайну её гибели. Не важно, что ему придётся увидеть или кого подозревать – он должен был это сделать ради своего друга и правителя.

Глава 2 – Зов храма

День начинался безмятежно, но что-то неуловимо тяготило воздух дворца. Казалось, каждый угол наполнился напряжённым ожиданием, едва заметным, но неумолимым, словно весь мир затаился в предчувствии событий, которые обещали изменить судьбу Египта. Рамесу чувствовал это нарастающее давление – невидимую руку, сжимающую его, словно готовя к битве, в которой с ним, возможно, не будет ни одного союзника.

В глубине храмов, где сокрыты древние истины и невидимые силы, происходило собрание жрецов. Появились слухи, что Верховный жрец Исиды, Птахемхеб, собирался говорить с фараоном. Тихий и скромный в быту, он редко выходил из храма, но его власть была неоспорима, и уважение народа к нему не уступало почтению к самому фараону. Птахемхеб был известен своей твердостью и умением склонять к своей воле даже самых упрямых правителей.

В полдень, когда зной становился невыносимым, к фараону подошел посланник из храма Исиды. Он опустился на колени, испрашивая позволения говорить, и сообщил, что Верховный жрец Птахемхеб ждёт фараона у храма. Его тон был уважительным, но в глубине слов звучала нотка приказа.

Рамесу, нахмурившись, кивнул. Он понимал, что отказ Верховному жрецу – не только редкость, но и потенциальная угроза всему государству. Связь между царской властью и храмами Египта держалась на хрупком балансе. Любое несогласие с волей жрецов могло обернуться народными волнениями, особенно в столь неспокойное время, когда смерть царицы всколыхнула слухи и страхи по всему Мемфису.

Фараон приказал оседлать колесницу и вскоре отправился в храм. Жрецы, словно ожидавшие его, стояли у самого входа, образуя живой коридор, по которому он проследовал, проходя между статуями богини Исиды. Каменные лица богов, вырезанные руками древних мастеров, казались неумолимыми и равнодушными к земным заботам, и лишь тени от горящих факелов пробегали по этим лицам, добавляя им мрачной выразительности.

Внутри храма стоял тяжелый запах благовоний и ладана. Птахемхеб, окружённый своими приближенными, ждал Рамесу у алтаря, над которым возвышалась величественная статуя Исиды с распростертыми крыльями, символизирующими защиту и мудрость. Верховный жрец медленно поднял руку, призывая к тишине, когда фараон приблизился.

– Фараон Рамесу, избранный богами правитель, мы рады, что ты принял наш зов, – начал Птахемхеб с глубоким поклоном. – Наш долг как служителей Исиды – предостеречь тебя и передать волю богов.

Рамесу оставался невозмутим. Он знал этот тон – мягкий, почтительный, но в то же время властный. Это был голос, подчинявший даже самых сильных правителей.

– Говори, Птахемхеб, – ответил он. – Если боги хотят передать мне свою волю, я готов её выслушать.

Птахемхеб сделал знак, и все жрецы, кроме самых близких его помощников, отступили на почтительное расстояние, оставив его и фараона почти наедине. Лишь шёпот мантр оставался слышен, создавая фоновую мелодию, словно сама Исида прислушивалась к их разговору.

– Как тебе известно, великий фараон, – сказал Птахемхеб, – смерть царицы Нефрет не случайна. Небо послало нам знамение, и боги требуют от нас соблюдения древнего пророчества.

Рамесу сдержанно кивнул, пряча горечь в сердце. Поражение, которое он испытал, потеряв Нефрет, всё ещё было слишком свежо, а теперь жрецы пытались преподнести её смерть как исполнение неведомой судьбы.

– Продолжай, – только и сказал он.

– В древних свитках записано: когда правитель теряет свою первую жену, чтобы сохранить мир и процветание, он должен последовать воле богини и взять в жены жрицу, отмеченную ею. Лишь так, – Птахемхеб сделал паузу, чтобы дать вес своим словам, – можно будет избежать засухи и гнева Нила, который может покинуть наши земли.

Фараон вглядывался в лицо жреца, пытаясь понять, действительно ли он верит в эти слова или лишь стремится манипулировать правителем. За годами службы, он знал, как хитры и искусны жрецы в своих играх, пряча истинные цели за завесой древних пророчеств и волей богов.

– И кто же эта жрица, отмеченная богами? – спросил Рамесу, стараясь сохранить спокойствие.

– Её зовут Ахатепа, она – служительница Исиды, выращенная и воспитанная храмом с детства, – ответил Птахемхеб. – Она благочестива и чиста сердцем, её душа отдана богине, и она сможет принести процветание твоему царству.

Рамесу молчал, его лицо оставалось непроницаемым, но внутри него росло негодование. Он знал Ахатепу: молодая, красивая и набожная, она была верной служительницей храма, но не той женщиной, которой он готов был бы доверить место рядом с собой на троне.

– Ты хочешь сказать, что если я не последую этому «пророчеству», меня ждут бедствия? – с лёгкой насмешкой в голосе уточнил фараон.

Птахемхеб не смутился. Он выдержал взгляд Рамесу, затем слегка наклонил голову, словно разделяя с фараоном его скептицизм, но тут же продолжил:

– Владыка Египта, во все времена наши предки следовали велениям богов. Если не будет исполнена воля Исиды, земля может обречься на засуху. Нил – это кровь нашего государства, и без него Египет погибнет. Нам всем известны примеры, когда цари игнорировали волю богов, и это приносило только беды.

Он замолчал, давая фараону возможность обдумать его слова. Рамесу осознал, что Птахемхеб подводит его к выбору, где даже его отказ может вызвать сомнения в глазах народа. Если жрецы объявят, что он отверг волю Исиды, это может привести к опасным последствиям – подорвать его авторитет и посеять недовольство среди его подданных.

В этот момент в зал вошёл Хоремхеб, сопровождаемый немногими приближенными. Он молча встал позади фараона, его присутствие добавило Рамесу уверенности. Хоремхеб был не только его другом и защитником, но и мудрым советником, видевшим больше, чем кто-либо во дворце.

– Великий жрец Птахемхеб, – произнес Хоремхеб, слегка склонив голову, – разве таково будет желание богини, чтобы фараон, потерявший свою супругу, отрекся от своего горя и сразу вступил в новый союз?

Его вопрос прозвучал почтительно, но намек был ясен. Хоремхеб напоминал о скорби фараона, как о препятствии, которое стоило бы учитывать.

Птахемхеб, ожидавший сопротивления, лишь медленно поклонился, признавая слова Хоремхеба, но продолжил гнуть свою линию:

– Нам ведомо, что скорбь твоя, великий фараон, ещё свежа. Но порой долг перед богами требует от нас жертв. И хотя скорбь есть часть твоего пути, нельзя допустить, чтобы она стала угрозой для всего Египта.

Фараон и жрец стояли лицом к лицу, каждый из них был готов отстаивать свою правду, но казалось, что Птахемхеб был непреклонен. Он понимал, что, укрепив храм Исиды, они могли бы получить огромную власть – власть, равную той, которой обладал сам фараон. Ахатепа, будь она царицей, стала бы послушной исполнительницей воли храмов, что позволило бы жрецам укрепить своё влияние.

– Я должен обдумать это, – наконец произнёс Рамесу, указывая, что разговор окончен.

Птахемхеб почтительно поклонился, но, удаляясь, взглянул на фараона с уверенностью, будто знал, что тот не сможет отвергнуть его предложение. Слова жреца всё ещё эхом звучали в голове Рамесу, когда он, молча развернувшись, покинул храм. Он знал, что жрецы не отступят. Решение, которое ему предстояло принять, могло повлиять не только на его будущее, но и на будущее всего Египта.

Уже на выходе Хоремхеб тихо обратился к фараону:

– Я не доверяю этим пророчествам, Рамесу. Возможно, за смертью Нефрет скрывается нечто большее, чем воля богов.

Фараон, обернувшись, встретил его взгляд:

– Найди мне ответы, Хоремхеб. Найди правду, которой так не хватает в их словах.

Они молча вернулись во дворец, оставив храм позади, но каждое слово, сказанное Птахемхебом, глубоко врезалось в сознание фараона.

Глава 3 – Приказ фараона

Ветер приносил с собой запахи благовоний и свежей воды Нила, но эти ароматы больше не утешали Рамесу. Дворец, казавшийся всегда надежной крепостью, стал для него теперь символом утрат и сомнений. Смерть Нефрет обернулась непостижимой болью и, к тому же, стала загадкой, которую он не мог разгадать сам. Но Рамесу, несмотря на всю глубину своей скорби, понимал, что бездействие приведёт к ещё большей опасности для его трона и всего Египта. Он должен был довериться единственному человеку, чья честность и верность были не под сомнением.

Хоремхеб, друг и командующий его войсками, стоял напротив, словно предчувствуя просьбу, с которой вот-вот к нему обратится фараон. Лицо Хоремхеба, всегда решительное, сейчас казалось тёмным и непроницаемым, как будто он заранее готовился ко всему, что только может услышать.

– Хоремхеб, – начал фараон, глядя на него, – смерть Нефрет… она кажется мне странной. Птахемхеб твердит о воле богов, пророчествах и гневе Нила. Но в душе я не могу поверить, что её уход был послан нам свыше. Чувствую, что здесь замешана не только судьба.

Хоремхеб внимательно выслушал, и хотя его лицо оставалось невозмутимым, глаза на мгновение отразили тень понимания и горечи. Он знал, как часто за подобными смертями скрываются людские интриги и коварство. И если во дворце возник заговор, он был обязан его раскрыть.

– Я твой верный друг и воин, Рамесу, – ответил Хоремхеб, слегка поклонившись. – Если ты хочешь, чтобы я узнал правду, я сделаю это. Даже если она окажется мрачной и болезненной, мы узнаем её.

Рамесу молча кивнул, благодарный за силу и верность друга.

– Я не прошу тебя подозревать кого-то конкретного, – сказал он после паузы. – Но знай: если среди нас есть предатели, которые хотят лишить меня трона, я не могу оставить их в покое. Найди ответы, Хоремхеб, но делай это тихо. Никто не должен знать, что я сомневаюсь. Иначе враги почувствуют слабость и наберут силу.

Хоремхеб, понимая весь вес поручения, поклонился и покинул покои фараона, держа в голове задачу, которая казалась ему самой важной в жизни. Теперь его долг заключался не только в службе фараону, но и в том, чтобы предотвратить любую угрозу для всего Египта.

Первые шаги своего расследования Хоремхеб решил начать с изучения слуг и придворных, кто находился ближе всех к Нефрет в последние дни её жизни. Среди них была личная служанка Нефрет, молодая и молчаливая девушка по имени Хенут, которую царица любила за преданность и простоту. Хоремхеб подозревал, что если кто-то и знает тайны Нефрет, то это, несомненно, будет Хенут.

Найдя её в одном из садов дворца, Хоремхеб подошёл спокойно и, увидев его, девушка поклонилась, её взгляд был напряжённым и полным страха. Она знала, что после смерти её госпожи её судьба стала неопределённой, и этот страх был естественен.

– Хенут, – начал Хоремхеб, стараясь смягчить свой обычно строгий тон. – Я пришёл не обвинять тебя, а лишь узнать больше о том, что происходило с царицей в её последние дни.

Хенут смущённо кивнула, и её глаза затуманились.

– Царица… – прошептала она. – Она вела себя странно перед тем, как… – Голос её сорвался, но Хоремхеб терпеливо ждал, давая девушке время собраться. – Она часто молилась в одиночестве. Порой я слышала её разговоры с богами, как будто она чувствовала приближение какой-то беды.

Хоремхеб задумался. Это могло означать, что Нефрет знала о своей опасности или, по крайней мере, предчувствовала её.

– И что ещё ты заметила? – продолжал он, пристально глядя на Хенут.

– Несколько раз царица говорила мне, что её беспокоят тени вокруг, – девушка понизила голос, оглядываясь, словно боясь, что кто-то услышит. – Она говорила, что среди придворных появились лица, которые пугают её, но она не хотела называть их имена. Лишь однажды она упомянула жрецов… – тут Хенут замолчала, будто испугалась собственных слов.

– Жрецов? – переспросил Хоремхеб, прищурившись. – Ты хочешь сказать, что царица боялась их?

Хенут быстро закивала.

– О да, господин! – прошептала она. – Однажды я увидела, как царица разговаривает с одним из них, Птахемхебом, – и лицо её было мрачным. Она даже приказала мне никому не говорить об этом. Она боялась их, хотя и не показывала этого никому.

Эти слова запали в душу Хоремхебу. Если Нефрет действительно боялась жрецов, это могло означать, что угрозу следует искать именно там.

На следующий день Хоремхеб направился в храм Исиды. Он решил не привлекать лишнего внимания, появившись в обычной одежде, чтобы не вызывать подозрений. Храм был одним из самых величественных строений Мемфиса. Он внушал благоговейный страх и покой, но теперь, зная слова Хенут, Хоремхеб смотрел на него с долей недоверия.

Внутри он встретил молодого жреца, который, увидев высокопоставленного военного, склонился в поклоне и предложил свои услуги. Хоремхеб, решив использовать случай, завёл непринужденный разговор.

– Скажи, какова роль нашего великого Птахемхеба в храме? – начал он с интересом. – Слышал, что он ведёт особенные обряды для фараона.

Жрец слегка смутился, но кивнул, подтверждая догадки Хоремхеба.

– О да, господин, – ответил он, стараясь говорить тихо. – Наш великий Птахемхеб – человек великих знаний и пророчеств. Ему ведомо многое о тайнах этого мира и загробного. Он общается с богами, и порой они открывают ему будущее. Говорят, он недавно видел видение – о новой супруге для нашего фараона.

– Видение? – приподняв бровь, переспросил Хоремхеб. – Что это за видение?

– Я не знаю подробностей, – прошептал жрец, бросив взгляд по сторонам. – Но мне говорили, что в видении ему явилась сама Исида, которая указывала на нашу сестру Ахатепу как на новую царицу, которая спасёт Египет от бедствий. Птахемхеб верит, что если её не сделают царицей, нас ждёт гнев богов и засуха Нила.

Хоремхеб сдержанно кивнул, но внутри его подозрения только усилились. Слишком много совпадений связывали смерть Нефрет и желание жрецов посадить на трон свою жрицу. Возможно, Птахемхеб был готов пойти на всё ради своего видения и достижения власти.

Поблагодарив жреца за разговор, Хоремхеб вернулся во дворец. Теперь его разум был полон вопросов, и ему нужно было поделиться своими догадками с фараоном.

Фараон ждал Хоремхеба в своих покоях. Рамесу был напряжён, будто предчувствовал, что Хоремхеб принесёт новости, которые могут изменить всё.

– Ты узнал что-то, что может прояснить смерть Нефрет? – сдержанно спросил он, когда Хоремхеб вошёл.

– Да, Рамесу, – ответил Хоремхеб, посмотрев в глаза своему другу. – Возможно, ты был прав насчёт жрецов. Моя беседа с Хенут и визит в храм Исиды подтвердили, что

Птахемхеб имеет свои цели. Он не только уверен, что Ахатепа должна стать царицей, но и утверждает, что её избрала сама богиня. Это – его видение, которым он обосновывает своё желание видеть её на троне.

Рамесу стиснул кулаки. Значит, жрецы вели свою игру, и, возможно, смерть Нефрет была частью их замыслов. Их планы угрожали не только трону, но и самому Египту.

– Мы должны действовать осторожно, Хоремхеб, – сказал он, с трудом сдерживая гнев. – Если мы начнём действовать открыто, это может вызвать восстание среди народа, который верит жрецам. Но я не позволю, чтобы мой трон и Египет стали игрушкой в их руках.

Хоремхеб понимал, что впереди их ждёт опасная и трудная борьба.

Часть 2: Тени прошлого

Глава 4 – Связанные судьбы

Хоремхеб шел по терракотовым плитам вдоль садов дворца, где ветер трепал тонкие лепестки лилий и осыпал дорожки лепестками красного гибискуса. Запах цветущих акаций перемешивался с тонкими нотками ладана. Но, несмотря на окружающую красоту, мысли Хоремхеба оставались мрачными. Паутина интриг, в которую он погружался, была гораздо более запутанной и зловещей, чем он предполагал.

Приглашение от Неферу пришло неожиданно, но Хоремхеб знал, что у нее есть свои причины поговорить с ним в этот трудный момент. Неферу была одной из самых влиятельных женщин при дворе, и хотя ее положение не позволяло напрямую претендовать на трон, ее связи и авторитет могли склонить чашу весов. Она, как никто другой, понимала, что власть в Египте – это не только божественный дар, но и искусство тонкой дипломатии, которое требует союзов, лояльности и правильного выбора.

Когда Хоремхеб приблизился к террасе, на которой его ждала Неферу, он застал ее у фонтана с фигурами львов. Вода стекала по граням камней, создавая едва уловимую музыку, успокаивающую и одновременно завораживающую. Неферу сидела в тени колонны, её лицо было скрыто от солнца, но глаза сверкали, когда она увидела Хоремхеба.

– Ты пришел, – сказала она мягко, и в ее голосе скользнула легкая улыбка, которую сложно было разгадать.

Хоремхеб сделал поклон, держа себя в руках. Он всегда сдержанно относился к Неферу, уважая ее силу и чутьё на тайные течения двора. Она была одним из тех немногих, кто понимал цену власти и умел играть по её правилам.

– Я всегда к вашим услугам, госпожа, – ответил он, сдерживая вежливость, и добавил: – Что привело вас ко мне в столь непростой час?

Неферу одарила его понимающим взглядом.

– Хоремхеб, – начала она, чуть наклонившись вперед, – ты знаешь, что я верна фараону и, конечно, понимаю, через что он проходит. Печаль от утраты жены не может не всколыхнуть сердце. Но, увы, это не время для траура. Нам нужно думать о будущем, и ты, как никто другой, понимаешь, насколько важно правильное решение в этот момент.

Хоремхеб кивнул, понимая, что она не случайно завела этот разговор. В её словах скользил намек на что-то более глубокое, что Неферу, похоже, давно обдумывала.

– Ты знаешь, я всю жизнь при дворе и не раз наблюдала, как могущественные люди падали, если были слишком уязвимы, – продолжила она, её голос звучал глухо и немного напряжённо. – И я понимаю, что не могу остаться в стороне, когда Египет нуждается в союзе, который сможет сохранить его величие.

Она сделала паузу и обвела взглядом окружающие их цветы, как будто искала нужные слова.

– Возможно, это время, чтобы укрепить нашу страну новым союзом. Союзом, который может стать опорой для фараона и дать народу уверенность в его правлении.

Хоремхеб сдержанно посмотрел на нее, чувствуя, что разговор подходит к главной цели.

– Неферу, о каком союзе ты говоришь? – спросил он, его голос был твердым, но уважительным. – И какова в этом твоя роль?

– В древнем Египте, – начала она, чуть понизив голос, чтобы придать словам значительность, – всегда находились женщины, чья сила заключалась не в их происхождении, а в способности объединять. Царицы, жены фараонов, были не только спутницами, но и символами связи между богами и людьми. Я, конечно, не могу претендовать на трон, но есть кто-то, кто мог бы… и кто мог бы быть лучшей царицей для фараона, чем женщина из его рода, чья судьба связана с Египтом с самого рождения?

Конец ознакомительного фрагмента.