Сады Рэддхема. Закон равновесия

Я коротко киваю, поджимаю губы и отвожу взгляд в сторону города. Мне бы следовало спросить у Регины что-то ещё. Я набираю в легкие воздух, но когда поворачиваю голову, уже не вижу её силуэта. Растерянно оглядываюсь, и почти сразу же вижу довольного и вышагивающего ко мне Алистера. Так вот что…

– Ты не замерзла? Здесь в марте не так холодно, как в Доме Воды, но всё равно достаточно… свежо, – Алистер останавливается рядом, уже потянув пальцы к застежкам плаща, но я тут же останавливаю его движением приподнятой руки.

– Нет, нет. Мне не холодно. Просто… затекли немного ноги и я решилась пройтись.

– Всё нормально, – он сдержанно кивает. – Ужин с Рураль будет вечером, так что ты успеешь отдохнуть и полежать на мягкой кровати и принять горячую ванну.

Алистер отходит чуть в сторону, кивком головы указывая в сторону ворот и делает небольшой шаг в их сторону. Намек мной понят без лишних слов, и мы неспешным прогулочным шагом следуем к воротам.

– Она ведь хотела моей смерти, да?

Шаг Алистера сбивается, становится ещё более медленным. Мы никогда не говорили о моей смерти.

– Сейчас она не убьет тебя, – хрипло шепчет он и не договаривает одного простого «… пока ей есть, что получить от тебя». – Не думай об этом. Сейчас тебе следует отдохнуть и прийти в себя. И вспомнить.

– Не слишком ты и торопишься, Алистер.

Знакомый бархат голоса заставляет вздрогнуть, а левую лопатку неприятно кольнуть. Я резко поднимаю голову, чтобы у самого входа увидеть пятно черных теней от огненных сфер. Он стоит, прислонившись к каменной кладке стены, сложив руки на груди и чуть склонив голову в бок. И смотрит так пронзительно, словно хищник – сомневаюсь, что зрачок у него вообще двигается. Я неосознанно чуть вскидываю подбородок в попытке скрыть за этим движением скопившуюся неловкость и легкий страх. Рядом с ним мелькнула рыжина косы, которая тут же растворилась в ближайшей тени.

– Поговорите потом, – Александр отстраняется от стены, первым ступая в арку.

Ворота распахиваются не полностью. Всадники в черных одеждах лишь приоткрывают их, чтобы туда проскользнуло трое людей. С глухим стуком ворота захлопываются за моей спиной, и я несдержанно оборачиваюсь через плечо, тут же пересекаясь глазами с Эклипс. С её человеческой формой. Заметив мой взгляд на себе, она тут же поднимает на меня глаза и улыбается как-то легко и совсем беззлобно. А после отходит от ворот на шаг назад и склоняется в поясе в неспешном поклоне.

Вибрация волнения проходит по телу, когда я поворачиваю голову вперёд и делаю шаг. Словно во сне, я иду вперёд, покидая арку. И оказываюсь так близко к Садам.

Они буквально в паре метрах от меня, но уже сейчас… меня чуть покачивает, и я начинаю быстро моргать, чтобы прийти в себя. Это самый настоящий сад. С дорожками, уходящими вглубь и теряющимися где-то среди бесконечного количества цветов, аккуратно подстриженными кустов и деревьев. А ещё тут так… тихо. И легкие порывы ветра приносят за собой запах травы и цветов.

– В марте разве цветут так? – вопрос срывается шепотом, но идущие впереди меня Алистер и Александр всё равно слышат.

Они останавливаются и оборачиваются: Алистер всем корпусом, а Александр лишь головой. Наверное, глупый вопрос. Здесь же магия, здесь не тот мир, который я хорошо знаю. Здесь всё чужое, запретное и пугающее. И даже это чувство, возникающее лишь при взгляде на листики, цветы и траву. Мы продолжаем путь, но ответа на свой вопрос я так и не получаю.

Носы сапог касаются садовой дорожки, и замираю, не решаясь сделать шаг вперёд. Пройти через Сады я смогу лишь с Александром или Алистером. Знаю, что рядом с ним опасность мне тут не грозит, но всё равно сомневаюсь.

В темноте Сады кажутся ещё более пугающими. Я делаю шаг и гравий под подошвой сапог перекатывается. Ещё один шаг, и меня качает уже ощутимо – так, что приходится выставить перед собой руки, чтобы сохранить равновесие. Я вдыхаю прохладный утренний воздух, но в легкие он проходит с трудом – дышать приходится чаще. Сердце стучит так быстро и глухо, что всё, что я могу сейчас слышать – лишь его глухой стук в ушах. Я моргаю, и в какой-то момент все силуэты перед глазами расплываются.

– Чёрт, – тихий шепот рвется сам собой, когда я прижимаю ладонь к лицу, пытаясь согнать неведомый мне морок.

А затем распахиваю глаза. Голова начинает кружиться, пока ноги становятся ватными. Меня клонит в сторону, и я отчаянно думаю о том, что просто потеряю равновесие и упаду. Пока не чувствую, как земля пропадает из-под ног – тело не соприкасается с землей. Перед взором маячит солнце и луна с покачивающийся золотой цепочкой, чернота камзола и расшитый черными нитками рисунок. Я понимаю, что случилось лишь тогда, когда Александр делает шаг – он поймал меня?

– Мой Суверенный? – отдаленно слышу голос Алистера где-то сзади.

– Я сам донесу её. Ты будешь языком трещать? Я не думаю, что ей стоит оставаться тут надолго, – голос Александра набатом отдается будто в моей голове. – Кажется, раньше ты дружила с Садами чуть лучше. Может они успели забыть тебя, мятежница?

– За… ш… шесть лет? – язык спотыкается о зубы, и слова звучат так тихо, что мой «спаситель» чуть склоняет голову, пока я приваливаюсь виском к его плечу.

Мускус, мороз и сирень.

– За шесть лет может многое измениться, Селена. А уж с растениями тем более.

К головокружению прибавляется ещё и легкое заплетание языка, расплывающиеся силуэты и начинающаяся мигрень. Я уже не пытаюсь рассмотреть растения и окружение – просто прикрываю глаза, повиснув на руках Александра послушной куклой. Это не больно, на самом деле. Чувствуется какая-то легкость, словно от хорошего алкогольного коктейля с приятным послевкусием.

– Почему сирень? – вопрос срывается тихо, но Александр на секунду останавливается, и через ткань камзола я чувствую, как напрягаются его мышцы. Он делает порывистый вдох и на выдохе продолжает движение.

– Это имеет значение?

– Мне… п. просто интересно.

Молчание с его стороны ничуть не угнетает. Я словно резко обрела свободу от всего того страха, который сковывал меня долгие месяцы в Подземном городе и от блуждания по Рэддхему. Будто в голове уже не осталось никаких мыслей.

– Сирень связана с весной. Это означает, что в Садах наступает весна. Всё не так прозаично, как ты думала?

– Ну, я думала у тебя была л… любовь всей жизни, которая высаживала сирень, пахла сиренью, носила её на себе, а потом трагично у… умерла, и теперь ты, в дань у… уважения носишься с этим цветком.

– Звучит слащаво и сентиментально. Любовь всей моей жизни любила лошадей, но это же не значит, что от меня за километр должно вонять?

С моих губ срывается какой-то глуповато-пьяный смешок, и под закрытыми веками я пытаюсь представить эту картину. Но вижу почему-то лишь темноту. И сама не замечая, как усталость от дороги мягко опускается на веки, проваливаюсь в сон.

Глава 6

Селена

– Госпожа Селена! Госпожа! Не идите туда.

Уголки моих губ растягиваются в улыбке, пока пальцы касаются ещё не раскрывшегося бутона. На улице самый настоящий май – только-только начинают распускаться розы, тюльпаны и тяжелые ветки сирени распространяют этот манящий аромат по округе. Зима была тяжелой и долгой, несмотря на старания Дома Воздуха. Многие цветы распустились позднее обычного. Я даже начала немного беспокоиться за благополучное состояние Садов. И всё же вот – оживая, цветы вновь радуют своим цветением глаза и разносят повсюду свой мягкий аромат. Даже в закрытых комнатах Старого дворца не было необходимости настежь раскрывать окна, чтобы почувствовать этот запах. Я тяну пальцы к едва покрасневшему бутону, чуть нежно отводя его в сторону. У меня познаний в этой сфере ноль, если не меньше. Но, к моему счастью, меня сегодня сопровождает весьма талантливый консультант.

– Невероятные цветы. Правда, госпожа Селена? – голос садовника заставляет улыбнуться ещё шире и перевести на него глаза. – Я просто в восторге! Пускай и поздно, но они давно не цвели настолько хорошо. Посмотрите на эти лепестки и листья! А запах. Какой запах! Вам не стоит переживать о их состоянии. Всё просто прелестно.

– Говоришь про запах, но я-то знаю, что ты его не чувствуешь. Зато поёшь, будто певчая птичка, – смеюсь я.

Возможно, сейчас чужие щёки могли бы стыдливо покраснеть, однако лицо остается таким же бледным. Его глаза давно потухли, помутнели – в них отсутствует свет, а губы синеют трупным оттенком. Это уже был не человек. Его и живым то назвать можно было с трудом.

Мужчина поправляет шляпу на голове. Он стоит рядом, разговорвает и двигается, однако мало походит на того, в чьих венах течет кровь; как человек, который вбирает в легкие трепет проносящегося мимо ветерка и подставляет кожу солнечным лучам. Ему не нужны тепло, воздух, сон или еда.

Потому что садовник не принадлежит миру живых. И это должно вызывать у меня страх, ведь все бояться призраков. Но… возможно он один из немногих во всём дворце, с кем я могу так спокойно разговаривать.

– Госпожа, – протягивает садовник. Я опускаю взгляд на цветок, выпуская его из своих пальцев. – Вы же знаете, мне не обязательно чувствовать. Я провел здесь столько времени, что для определения запаха достаточно лишь одного взгляда на цветок. Моя память всё ещё свежа.

– Как ты сладко говоришь, – прикрываю рот ладонью, но с губ все равно слетает тихий смешок. – Не жалеешь для меня красивых слов – таких же ароматных, как эти цветы.

– А как иначе, Моя Принцесса? Вы так волнуетесь за состояние Садов. Даже Принц последние полгода ими не интересуется. Вы не можете себе представить, какая это отрада для моего мертвого сердца… О! У нас вчера тюльпаны зацвели! Пойдемте, Принцесса. Может быть, вы захотите срезать себе пару цветов, и они будут радовать вас в вашей комнате.

– Госпожа Селена! Не заходите глубоко в Сады, – слышится с балкона. – Не испытываете удачу, госпожа Селена.

Ну да. Не испытывать удачу. Я поворачиваю голову через плечо и чуть задираю её, чтобы увидеть служанку, оперевшуюся на перила балкона. Она поддается вперёд так сильно, что я и правда начинаю беспокоиться: «А не полетит ли она вперёд?». Обеспокоенные глазки служанки бегают по моему лицу. Ну, или если не упадет, то перелезет намеренно. Это было бы даже забавно. Смотреть, как придерживающаяся всем правилам служанка задирает юбки своего платья и лезет через перила.

– Успокойся, Регина, – выдыхаю я. – Я хожу лишь по самому краю, – подошва моих туфель касается начинающейся, выложенной плоскими камешками, дорожки, и Регина тихо взвизгивает, отталкиваясь от балкона. Замечаю, как она стремительно вбегает в застекленные двери. – Ну вот. Сейчас она спустится и помешает нам, – на мой виноватый взгляд садовник сокрушенно качает головой.

Времени на маленький побег достаточно, так что и вторая моя нога ступает на каменную дорожку. Я сдерживаю своё слово и в глубину Сада не иду, ступая по самому краю, ведь все цветы здесь – чтобы за ними можно было понаблюдать из окон.

Прогулка вслед за садовником продолжается, и я стараюсь унять рой мыслей в голове. «Даже Принц последние пол года ими совсем не интересуется». Чувствую, как опускаются уголки моих губ, пока взгляд неспешно блуждает по встречающейся по пути зелени и цветам. Мысли заняты не их разнообразием и запахами, а Александром.

Когда это он не интересовался состоянием Садов? Александр частенько предлагал прогуляться по гравийным и каменным дорожкам, спрятаться в тени деревьев или посидеть в особенно жаркий день около фонтана. Мы ни раз, и даже не два проникали в самую глубь Садов. Он удивительно много знал о растущих здесь растениях, и пока рассказывал, что хостам лучше подходит тень, а лилии любят солнце, я зевала и совсем его не слушала. Но чтобы этот человек перестал вдруг интересоваться Садами?

Прикусываю губу, поднимая глаза к небу. Если задуматься, то последние пару месяцев он и правда сам не свой. Будто на иголках, нервный, слишком задумчивый, порой даже игнорирующий меня. Александр практически не выходит из своих комнат, не подпускает к себе ни слуг, ни Легион. Рявкает на всех, кто попадется под его «горячую руку», и даже прислуга старалась избегать его в коридорах дворца. Александр ведет себя максимально… странно.

– А ты что об этом думаешь?

– Простите, Моя Принцесса? – садовник останавливается прямо передо мной и поворачивает голову в сторону клумбы, где цветут тюльпаны.

– Что ты думаешь о Принце? – я подступаюсь к цветам ближе, задумчиво поджимая губы. – И подай, пожалуйста, ножницы. Пожалуй, срежу себе несколько красных и несколько желтых. Хочу поставить их в комнату, – не смотря на своего сегодняшнего компаньона, я протягиваю руку в сторону, чтобы металл ножниц обжег пальцы.

– Принц выглядит… занятым, – голос садовника тихий и отчего-то тревожащий меня все больше. – Может он болен?

– Думаешь, болен?

Я тихо хмыкаю, свободной от ножниц рукой подбирая юбки платья. Принцессы, конечно, так не делают: не оголяют ноги, не поднимают их так, чтобы ступить в рыхлую землю прямо в туфлях. Позволяя ткани вновь упасть, спрятаться за листьями тюльпанов, я выпускаю её из рук. А после придерживаю волосы, чтобы согнувшись над цветам, выбрать понравившиеся. Зубы впиваются в нижнюю губу, и пока грязь заползает прямо в туфли, неприятно впиваясь во внутреннюю часть стопы, задумчиво впиваюсь глазами в яркие шляпки.

– Болен ли он? – раздраженно перекинув волосы за спину, срезаю первый понравившийся цветок. – Чем таким он может быть болен? – подхватив зеленый стебель, я выпримляюсь. Раскрывшийся бутон красных лепестков переливается в ломанных лучах солнца. – Почему он мне ничего тогда не сказал? Уж таких тайн между нами никогда не было…

Осторожно обернувшись к садовнику, который тихо стоит в стороне, я протягиваю ему первый срезанный цветок. Затем снова возвращаюсь к клумбе, щелкая ножницами, и снова вручаю мертвецу очередной стебель. До тех пор, пока в руках мужчины не оказывается шесть прекрасных алых тюльпанов.

– Гос… ох. Госпожа Селена!

Уголки моих губ едва вздрагивают от этого истеричного крика. Щёки Регины покрылись румянцем. Тяжело дыша, она упирается ладонью в колонну совсем рядом с каменной дорожкой. Пока служанка пытается восстановить дыхание, я срезаю седьмой цветок – только теперь желтый, и в руки к садовнику он не отправляется. Сейчас Регина переведет дух и тут же начнет меня отчитывать. Приподняв пальцами юбку платья, я осторожно возвращаюсь на камень дорожки.

Взгляд вновь цепляется за Регину, чьи глаза полны чистого возмущения. Она служила мне с самого моего детства, ещё до того, как меня отправили в столицу. Рыжие волосы спускаются до плеч, и в них то и дело мелькает серебро колокольчиков. При каждом возмущенном вдохе они начинают звенеть. Не дав ей начать долгую тираду, я возвращаю ножницы садовнику, а свободную руку протягиваю к служанке.

– Регина, иди сюда.

Служанка вздыхает теперь больше растерянно, чем рассерженно, и отрицательно качает головой. Боится Садов так, словно они могут покусать её за лодыжки. В этом нет ничего удивительного. Распространяемые среди слуг легенды и сплетни не всегда оказываются правдой. Просто никто не хочет проверять их все на себе. Вот и Регина шарахается от садовых дорожек, как от проклятых. Я легко шевелю пальцами и делаю еще одну попытку подманить служанку к себе, пока желтый бутон касается лица. Пахнет свежестью и пыльцой.

Я никогда не боялась Садов. Я могла зайти в них одна, не дожидаясь ни Александра, ни мертвых спутников.

– Иди уже, Регина.

От грубого голоса в утренней тишине Садов вздрагиваю даже я. А уж Регина бледнеет и подавно, быстро разворачиваясь и неловко покачивается в сторону, чуть ли не теряя равновесие. Она резко вбирает в себя воздух, выпрямляется, а потом отвешивает спешный поклон, который слишком далек от идеала. Не виню её в страхе даже здесь – хотя бы потому что страх перед Александром вполне обоснованный и глупыми слухами не подкрепляется.

С непроницаемым, плохо читаемым лицом, Александр складывает руки на груди и упирается плечом в колонну, будучи в нескольких сантиметрах от Регины. Она, бедная, едва назад не заваливается.

Не знай я его достаточно хорошо, подумала бы, что у Принца просто настроения нет, но на деле… кажется, он просто хочет поскорее избавиться от компании прислуги. Закатывая глаза, я опускаю руку и сокрушенно качаю головой – и зачем было пугать её до полуобморочного состояния?

– М… Мой принц?

– Иди Регина. Не испытывай судьбу.

– Но Принцесса… я… я должна.

В уголках открытой веранды тени становятся темнее, чем должны. Гуще. Регина глухо взвизгивает, отскакивая от принца в сторону и тут же шмыгает в одной из дверей, скрываясь без лишних возмущений. Больше чем от Садов, Регина шарахалась от Александра, вжимаясь в стены так, словно желала слиться с ними. Бедняга даже не замечает мои перепачканные в земле ноги.

– Пугать мою служанку доставляет тебе удовольствие? – выдыхаю я, провожая спину Регины взглядом и сгибаясь в талии, чтобы стянуть туфли с ног, вытряхивая из них комочки грязи. – А ведь она даже твоё имя произнести боится. Говорила, что темными ночами цепенеет от теней. А ты, бесстыдник пользуешься этим. Может смилуешься над ней?

– Страх – это не порок, – Александр плечом отталкивается от колонны, ступая сапогами на камень дорожки. – Он раскрывает наши слабости, но познав их, мы становимся только сильнее.

– Ты слишком много философствуешь. И говоришь так, будто бы страх никогда не касался тебя, – я киваю садовнику с цветами, и тот отходит дальше по тропинкам Садов, оставляя нас наедине, пока я принимаюсь за вторую туфлю, первую опустив на край дорожки.

Александр неспешно подходит ко мне, закрывая своим телом солнце. Он создает тень, совершенно не прибегая к магии, и это кажется мне… символичным?

– Страх живет и во мне, Селена. Я не отрицаю его существование внутри себя, – устало качает головой Александр.

Он смотрит за моим действием долго, чуть прищуривая темные глаза, но я стараюсь не шибко обращать на него внимание. И из-за этого не сразу замечаю, как он оказывается совсем рядом; как просовывает руку под моими коленями, сминая ткань платья; как придерживает меня за спину, а потом рывком поднимает на ноги. Я тихо взвизгиваю, выпуская вторую туфлю из рук. Она тонет в траве около его ног. В следующую секунду, этими же самыми пальцами цепляюсь за его плечо, так и не выпустив из второй руки желтый тюльпан.

– Я уже говорила, что меня раздражает и бесит, когда ты так делаешь?

Он ничего не отвечает – делает вид, словно не слышит, будто бы я не могу пробить его броню. Ирония в том, что мы оба знаем: всё по-другому. Александр приподнимает голову и поворачивает её немного в сторону отошедшего садовника.

– Отнеси цветы в комнату госпожи Селены. Я разрешаю. Иди.

Мои туфли остаются лежать на своём месте. И я даже возмутиться или выкрикнуть садовнику о просьбе забрать в мою комнату ещё и обувь не успеваю. Как только «приказ» отдан, Александр тут же разворачивается в противоположную от Старого Дворца сторону, и ступает по извилистой тропинке в самую глубину Сада. Я не возмущаюсь и не предпринимаю попыток вырваться, хотя и не очень люблю, когда меня вот так переносят с места на место.

Отрываю взгляд от желтого цветка в моих руках и поднимаю голову наверх. Только теперь я замечаю тяжело упавшие под его глазами тени. Он словно похудел и осунулся за те пару дней, что я его не видела. Его лицо все такое же усталое, изможденное. В наших взаимоотношениях всегда было место для честности. Мы не скрывали друг от друга правды, не утаивали страшных секретов, и о своём состоянии тоже делились постоянно. Но теперь между нами вдруг повисает угнетающая тишина, а внутри всё рокочет от недосказанности. В итоге он расскажет всё сам, а мне лучше не нагнетать с расспросами.

Витиеватые дорожки сворачивают то влево, то вправо. Цветов здесь практически не остается, а над нами смыкают свои ветки вековые деревья. Я запрокидываю голову назад, вглядываясь в шурщающую от ветра листву. Многие представляли Сады настоящим оазисом – но из райского тут лишь тишина. В основном островок с деревьями, окруженный цветами. Магия Садов не состояла в разнообразие растений, которые сезонами сменяют друг друга. Магия Садов была в самой их сути. И дышалось тут намного легче, чем в Старом или Новом дворцах.

– Куда мы идем? – я возвращаю голову в прежнее положение, упираясь виском в мягкую ткань чёрного камзола.

Глаза тут же находят золотые броши, скрепленные между собой покачивающейся цепочкой. Мы идем, а я совсем не пытаюсь запомнить дорогу обратно в извилистых дорожках. Влево-вправо. Кончиком пальца прикасаюсь к острым лучам солнца, ведя вниз и совсем не страшась порезаться – хотя при должном давлении, как минимум могла бы с легкостью надколоть подушечку пальца. Металл едва слышно звякает, когда я щёлкаю по нему ногтем.

– Помоем тебе ноги, – на выдохе отвечает Александр, будто бы совершенно не замечая моей игры с его украшением. – Зачем ты сама полезла в эту клумбу, Селена? Не могла попросить собрать эти цветы садовника? – в его голосе слышится какая-то вселенская усталость, но, кажется, несмотря на явное недовольство, он не собирается читать мне нотации. – Или свою бездарную служанку.

– Ты же знаешь, Регина и близко не подходит к Садам, что уж говорить о том, чтобы ступить на самый край дорожки, – пальцы продолжают играючи проскальзывать под цепочкой и наматывать её на фалангу пальца. – Может быть, не появись ты так не вовремя, я могла бы продемонстрировать ей безопасность этого места. Да и не было в этом ничего такого тяжелого. Переступаешь через цветы, наклоняешься, срезаешь. Неужели, я и этого не могу сделать?

Глаза находят тюльпан, и я смотрю на него как-то грустно и отрешенно. Вот бы скомкать его нежные лепестки и выбросить к чертям. Или заморозить, превратить всё живое в нём в лёд.

– Можешь, Селена. Ты можешь делать всё, что душе будет угодно, но…

Но.

Поджимаю губы, вновь ведя пальцем и накидывая на него уже второй виток цепочки. Третий принц умер не так давно, но боль от его утраты всё равно витает в стенах Дворца. Я никогда не общалась с ним настолько близко, чтобы теперь искренне скорбеть об этой утрате – но наблюдая за ним со стороны, уже могла сделать вывод, что третий принц был самым светлым из всех четырёх. Возможно, он был единственным, кто мог бы стать самым достойным трона Рэддхема. Но он мертв. Как и двое остальных братьев Александра. И самое страшное из этого – я знала, как он умер. Я знала, кто его убил. Мои пальцы нервно сжимают ствол тюльпана. И в эту секунду мне показалось, что он хрустнул под моими пальцами.

Суверенный и Суверенная не смогли выдержать смерть троих детей, и вот уже полгода проводили в Доме Воды, и кажется, что их быстрого возвращения в столицу ждать не стоит. Конечно, всё это завуалировали в желание королевской четы поездить по уголкам своей страны и самостоятельно контролировать состояние городов и поселков. Лишь немногие знают правду. Из детей у них осталась лишь младшая дочь, которую я никогда не видела – она живет при Доме Воздуха, где-то в горах. И Александр.

Я знала, что он никогда не смотрел в сторону трона, оставаясь где-то в тени, за ним. Никогда в нём не было той кровожадной жажды власти, которая четко выделяется у чиновников совета. Александр часто сохранял нейтралитет в своих решениях, а сам медленно впитывал правила этой игры притворства. Будучи самым младшим из сыновей Суверенных, его никогда не рассматривали, как Короля. Но вот ирония – смерть братьев придавила его не только скорбью, но и растущей ответственностью перед всей страной. И было в этой новости пугающим не только то, что Александру на голову скоро венец наденут, но и ещё кое-что.

– Нашу помолвку же расторгнут? Ведь я останусь правительницей своего дома, а ты теперь единственный наследник Рэддхема, и твоя судьба стать нашим Суверенным, когда твой отец отойдет от дел, – мой голос становится тихим даже на контрасте с тишиной Садов, а пальцы прекращают играть с цепочкой.

Ему найдут какую-нибудь другую девушку – я знала. Обычно женами Суверенных правительницы не становились. Мне нужно было находиться там, в своём родном Дворце, а не в столице. И несмотря на это негласное правило, я чувствую себя эгоисткой. Если совет воспротивиться, если вспомнит о существовании этой помолвки… должна ли я пойти против существующих устоев? Или принять реальность? Связь между нами – как напоминание этого нерушимого союза. Он мог бы жениться на ком-нибудь другом, но связь…