
Полная версия
Среди людей… Запоздалая попытка осмысления их внутривидовых отношений
Канал связи работал безотказно. Подключили авторитетнейшую «Литературную Газету», там нашлись одноклассники жены моего двоюродного брата.
Началась борьба за свободу Чернова.
Путь к свободе Чернова был труден. Начальник Главка, надев все ордена, ходил в прокуратуру. Ответы стандартные: «Вина Чернова доказана материалами дела». На наши письма и документы отвечали так же. Круг замкнулся. Стандартная отписка.
Нина тоже ходила на приём в Прокуратуру РСФСР к надзирающему прокурору по Иркутску. Очередь в предбаннике была большая. Кричащую громко женщину увезли санитары. Нормальная была практика судебной психиатрии.
Нина спрашивала у щеголеватого прокурора с массивным золотым перстнем на пальце, почему он не обращает внимания на грубейшие процессуальные нарушения в ходе следствия. Известно, что грубые нарушения УПК могут привести к закрытию дела решением прокурорского надзора.
У прокурора Нина разошлась и пригрозила ему всеми известными карами, забыв, куда только что увезли разбушевавшуюся посетительницу.
«Известно ли всё, что Вы изложили, иркутскому прокурору?» – спросил её визави. «Не знаю» – ответила Нина – «это же Вы только что вернулись из Иркутска, где были с инспекцией». Ему всё было до фени.
Обвиняющая сторона дошла до полного идиотизма. Паршивые торты при чаепитии в обществе с Бассейновым инспектором в день его рождения квалифицировали как взятку за «правильный» анализ промышленных стоков завода в Ангары, якобы загрязняющих Байкал, хотя Ангара вытекает из Байкала и не может его загрязнять!
Дали документы в газету «Социндустрия». Спецкор приехал в Иркутск и медленно, но дело сдвинулось с мертвой точки.
Тут пришёл Горбачёв и старые партийные следственные кадры зашевелились и, чтобы не рисковать, быстренько по решению Верховного Суда РСФСР выпустили Чернова и директора предприятия, который тоже был арестован по этому делу.
Чернов встретил в городе своего следователя Гамелуша (это не ругательство). На вопрос, зачем он сделал эту тупую, примитивную фальсификацию, тот ответил: «Против твоей и директора завода фамилий был спецзнак раскрутить уголовное дело». Спецзнак – это знак от административного органа Иркутского обкома КПСС.
Обкомовцы Иркутска отомстили двум варягам из Марийской АССР, которые навели на заводе порядок и давали план.
Вся эта компания из административных органов обкома и их подчинённые в «независимой» прокуратуре были либо пьяными, или в похмельном угаре. И это не преувеличение.
Мы с начальником Главка праздновали победу вместе с работниками Московского НИИ, которые сотрудничали с Володей.
Прекрасная Ксения Шилова из НИИ знала, что Чернов свои деньги платил модельщикам, слесарям и т.п., чтобы ускорить разработку (НИИ. Это всё было изложено в суде).

Возвращаемся к Йошкар-Олинской жизни.
Эти записки о давно ушедшем времени и должны быть, как память о далёком, сумбурны.
Но есть детали быта, вроде бы малозначащие в современном понимании, события и случаи из жизни, говорящие порой больше, чем главы из учебника истории.
Ну, как не вспомнить в годы послевоенные бесконечные очереди за мылом, ситцем, сахаром и т. д., продовольственные карточки и даже безразмерные очереди в баню.
В 90-е годы было повторение тотального дефицита всего.
После войны, правда, были волнующие снижения цен, все замирали у радиоточек.
В Йошкар-Оле при этом в то время в магазинах в больших эмалированных пятилитровых ваннах была чёрная икра свободно. Хотя, не понятно для кого.
Очень смешно выглядели очереди в баню, растянутые на 2 этажа по лестничным маршам, и дальше, граждане, сжимая под мышкой веники, с тоской и завистью провожали взглядами встречный поток отмытых сограждан.

Ну, наконец, предбанник…, шаги по осклизлым деревянным решёткам приучали нас к осторожности, а уж краны, плюющиеся кипятком, оставляем без комментариев, поскольку это можно отразить только матерной бранью.

Так и звучит в ушах по сей день: «Шайка свободна?», (шайка-это тазик).
Каждый из бани, я думаю, что-то выносил. Я еженедельную ангину (зимой) плюс всевозможные грибковые заболевания ног, весь набор кожных инфекций. Шёл активный обмен ими с естественным отбором.
Но это всё о низком.
Но был же красивый деревянный театр в стиле modem начала XX века. Гнутые перила, балясины, стилизованный растительный декор, канделябры и т. п.

Был и кинотеатр «Рекорд» – красивое здание конца 20-х -начала 30-х годов.
В вестибюле был буфет с чёрствыми бутербродами с загибающимся сыром, а на балконе штатный, загадочный в шарфе почти до пола, певец или сменная певица с музыкальной группой аккомпаниаторов.
Последний хозяин республики сдуру снёс этот редкий памятник архитектуры. Сейчас он (начальник) обдумывает свою глупейшую судьбину в следственном изоляторе «Лефортово». Следствие поздно добралось до него, город в центре изуродован надолго.
Но это отдельная тема, во что превратила город диктатура начальства местного разлива.
Здания и ансамбли, построенные в Советское время, строились без самовластных дураков.
В 90-е годы подобное руководство архитекторами было у Лужкова с его провинциальным понятием красоты.
Итог скучнейшие высотки – «карандаши» точечной застройки, например, «Наутилус» на Лубянской площади, который больше идёт к Дисней Ленду. Нелепое творение друга Церетели «Муха на игле» в парке Победы.
Техникум
Страсть к автомобилям владела мной с детства. Я прочитал книжку для детей и подростков (автор Иерусалимский) и устроил дома тренажёр управления автомобилем. Подпружиненная кнопка разбрызгивателя была газом, рядом справа налево тормоз и сцепление. Так, играя, ещё в начальной школе я довёл движения водителя до автоматизма.
Именно поэтому в автошколе техникума я поехал сразу, тронулся без рывков, но упорно рулил к обочине.
Полуторка в разобранном виде лежала, пока учили теорию, на полу в гараже техникума. Мудрый преподаватель показывал эти автопотроха живьём с их связями и функциями. Невероятно, что, соединяясь, эти узлы и детали (преподаватель всё делал при нас) превратились в авто, которое завелось с пол-оборота.
Сын директора соседнего строительного техникума, отсидевший за хулиганство, в компании с Федей Ребровым попросил меня угнать «Москвич 401» из техникумовского гаража отца, чтобы покатать его (Рудика) подругу.
Я смотрел на это, как на увлекательное происшествие и возможность (первый раз на легковушке) покататься.
Рудик отвлёк сторожа, вызвав его куда-то (как сын директора). Я с Федей и дамой поехали, подсадили Рудика и двинулись в поля по пыльным бархатным дорогам.
У всех было состояние ликования. Я ощутил, что значит «пьянящее чувство свободы…». Что-то подобное я испытал за рулём кургузого «Москвича». Права были только у меня. Конкурентов не было.
Сдуру поехали за город через реку. Милиция засекла нас. Забрали авто и права у меня. Рудик сказал: «Завтра всё вернут». Так и случилось.


Йошкар-Ола 50-е – 60-е годы
Йошкар-Ола того времени – интернациональный город, приятный даже, пожалуй, тёплый, но бывала и поножовщина.
В ходу, правда, были глупости вроде: «Ты чё, как не русский?» или «Не русский, что ли?». Но это без злобы, от глупости. Хотя я сейчас понимаю, что это не просто. Всё-таки это говорили люди, считающие, что русский – это эталон и высшее творение Божье или природы, как угодно.

Стойкая система провинциальной жизни: на троих и на танцы. Однажды танцы в музыкальном училище (почти женском) кончились дракой. Я, Володя и Федя Ребров отбивались от музыкантов. Благо мужчин там было мало.
Про мой фонарь под глазом брат сказал: «Ну, конечно, скрипичный ключ был тяжёлым».
Мои друзья, Саша Бакулевский (он вполне заслуженно стал народным художником) и Гера Огородников учились в Казанском художественном училище. Упорно шли к поставленной цели. Я же так и не мог определиться, куда податься.
Эта проблема решилась сама собой. После окончания техникума и нескольких месяцев «работы» на заводе меня призвали в Армию. Появилась возможность 3 года думать о будущем.
Служба
Вместо эпиграфа:
Подписка о неразглашении Гостайны (20 лет) закончилась (истекла?) 43 года назад
Я опускаю всё, что предшествовало этой командировке на «точку» на горе Галин-Кая (высота 3300 метров). Обо всём, по возможности по порядку, позже. А пока, пройдя 3-х месячный курс молодого солдата и приняв присягу, я, как считало командование, готов выполнить любое задание. По тем временам я был образованной персоной. В то время лейтенанты после окончания училища тоже имели лишь среднее специальное образование. Именно из-за диплома Йошкар-Олинского радио-механического техникума я и влип в эту командировку через 4 месяца после прибытия в Баку. Этот «трансфер» в горы начинался нормально. Поезд Баку-ст. Норашен в Армении шёл вдоль иранской и турецкой границ. Было интересно рассматривать, что там за колючкой. А там бело штанные пограничники, какие-то упряжки ослов, кибитки и горы, горы. Чужая жизнь. Сосед по плацкарте уверял, что кибитки с ослами (в смысле упряжки) с женской обслугой пограничников. Гуманно, однако. Может быть и врал, не знаю. Неизвестность тревожила. Что дальше? Почему начальство так доверилось моему диплому, не проверяя мои знания? Знания как раз и были слабые. Всё свалилось мне на голову неожиданно. В итоге я тащил с собой чемодан специальной технической литературы. У частей ПВО нет мирного времени. На ст. Норашен меня встретили водитель Письмеченко на грузовике, и старшина и повезли меня в Армянскую деревню. Там была база. Зимой – это тупик, конец пути. Деревня примерно на уровне 1000—1200 метров. На каком уровне появился снег, не помню, но деревня была уже в снегу. Туда, на точку теоретически можно было добраться, если нет сильных заносов, но только на бульдозере, да и то под вопросом.
В доме на базе было тепло. В углу за печкой штабель хлебных листов. Серые раскатанные «портянки». Овечий сыр в этих «портянках» и зелёный чай- обычная еда армянских крестьян здесь.
Я попробовал, но не смог это есть, и был наказан вскоре за свою разборчивость. Старшина что-то уплетал и шофёр тоже. Оба эти придурка ничего не объяснили третьему придурку (т.е. мне), что нам предстоит этой ночью.
Я должен был сменить этого старшину и быть помпотехом. Все штатные служаки телеграфировали «сильное носовое кровотечение», чтобы свалить на равнину. Старшина спешил сдать вахту мне и быстрее уехать в Баку, чтобы встретить Новый Год с невестой. Хозяева предупреждали о непогоде, снегопадах и ветрах, предлагали заночевать. Да куда там… Я не вмешивался, так как был на момент встречи подчинённым этого болвана.
Итак, с чемоданом, без еды, в шинели, (старшина-гадёныш был в овчинном армейском тулупе) двинулись в ночь на точку.
Начался подъём. Лёгкий, тихий новогодний снежок постепенно густел и стал кружить… Редкие огни деревни просто таяли где-то внизу. Появился ветерок. Улавливалось его подвывание в расщелинах. А снег всё гуще. Дорога от обочины отличалась меньшим провалом в снегу.
Я впервые попал в горы и. начал задыхаться от перенапряжения. Потом добавился какой-то дикий, опустошающий тело и душу голод. Усталость. Почти полная обессиленность.
Старшина знал дорогу, он провёл год на точке. Но на плоскогорье могли и заблудиться ночью. Не буду живописать детально. Врать не буду – страшно и одиноко. Старшина начал бормотать: «скоро огни роты», но не слишком уверенно.
Я огни видел по всем сторонам горизонта, они дрожали. Так впервые я узнал прелесть зрительных галлюцинаций.
Сколько километров по серпантину и плоскогорьям до роты не знаю. Примерно думаю 10—15. _..
Приближался рассвет. И вдруг они с шофёром заорали: «Огни, огни!!» Действительно, это был свет окна казармы (кухни). Двинулись вперёд бодрее и вдруг огни исчезли. Чувство отчаяния охватило нас, но все молчали. Это была небольшая лощина – спуск перед последним подъёмом и вскоре огни возникли вновь. Ура!!!
Никто нас не встречал, хотя была добрая традиция встречать подобных безголовых компотом.
Никто не знал об этом ночном переходе. Связи с деревней не было. Последние несколько сотен или десятков метров никто не мог передвигаться вертикально. Ползли гуськом.
Вползли на кухню. Дневальный спал как дитя, обнимая автомат и никому не мешал и ему не мешали. В обычных условиях дневальный без автомата; только штык-нож карабина, а здесь особый режим (усиленная охрана спокойного сна дневального).
Котлы из-под каши, залитые водой для отмывания, стали большой удачей. На стенках котла была каша… •
Больше не помню абсолютно ничего. Уснули, свалившись на кухне. Благо, там было тепло.
Год в горах – время словно застыло. Каждый день одни и те же лица. Если б только лица – были и рожи.
Группировка, например, с вожаком и подхалимами. К ночи лучше не вспоминать.
Впрочем, однообразие жизни в высокогорной точке иногда нарушалось запоминающимися эпизодами.
Главный из них – это случай в столовой, но об этом позже.
Отдельная рота, куда я был прикомандирован, была, в основном, из старослужащих (3 года службы).
Я прибыл к Новому Году. Заносы на дорогах отрезали «точку» от остального мира. Пейзаж унылый и одновременно грозный – бесконечные цепи гор.


Только Арарат из двух вершин всегда выше пелены облаков, закрывающих Араратскую долину. Араратская долина – это Армения, а Большой и Малый Арарат и часть долины оттяпаны Турцией. За той стороной и надо было наблюдать не визуально, конечно.
Какие развлечения были? Никаких. Правда, всю зиму после отбоя в казарме крутили (смотрели из коек) один и тот же фильм. Авто связи с Большой землёй зимой не было. Крутили и задом наперёд, и произвольно чередуя части и т. д. Самое смешное, что я не помню, как и все, ни одного кадра из него.

В Красном уголке была гармонь 2-х рядка. Я на своей радиостанции в Автофургоне подбирал мелодии, пытался играть одновременно левой и правой рукой.
Мрачный капитан – начальник «точки» (А чего ему веселиться – он явно был умным мужиком), изоляция от мира достала и его. Он избавил нас от всяческих армейских ритуалов, изнуряющих людей. (Вечерние и утренние поверки, гауптвахты, отбой по команде и т.д.). Не говорю уж о муштре. После дежурства – свобода.
Прямой начальник, лейтенант, зелёненький только из училища, почему-то заигрывал с нами. С ним было уютно. Ходили в Пещеры стрелять из его пистолета. Славный парень.
Разнообразие вносили грозы, особенно зимние. Тучи накрывали всё вокруг. Вся аппаратура в металлических автофургонах и, когда источник разрядов рядом, грохот непередаваемой силы. Старослужащие бросали своё боевое дежурство и выбегали из фургонов в соседний домик, стоящий рядом. По моим понятиям в металлическом заземлённом фургоне безопасней, но этот грохот за пределами того, что может выдержать человек.
Спускались на лыжах в базовую деревню, где армяне брали в стирку бельё, обратно – спиртное.
Меня предупреждали, что ни грамма в деревне перед подъёмом не употреблять. Я всё- таки, утоляя жажду, допил вино из кружки и едва добрался до казармы. Сердце выскакивало. Отдыхал лёжа на снегу. Правда, встретили меня примерно за километр по традиции с компотом, за что я до сих пор благодарен сослуживцам. А армянскую чачу выпить – это просто беспримерный подвиг. Старослужащие, чтобы не попортить аппаратуру, пили это пойло над тазиком.
Итак, событий почти не было. Я придумал себе поездку в Нахичивань, к зубному, вернулся со справкой и без зуба. Помню, зашёл в чайхану, гудящую от мух. Сел за столик. Когда мои соседи взмахивали ладонями, то в вазочках вместо чёрной шевелящейся массы, появлялся белый сахар. Никому это не мешало.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.