Кредит

Ярослава Пулинович

Кредит

© Ярослава Пулинович, 2018.

© Составление, оформление. ООО «Издательство АСТ», 2018.

ЯРОСЛАВА ПУЛИНОВИЧ. Литератор, драматург, сценарист. Автор пьес «Наташина мечта», «Жанна», «Земля Эльзы» и многих других, лауреат премий «Голос поколения», «Дебют», «Евразия», «Новая пьеса» (в рамках «Золотой маски»), «Арлекин», «Текстура». Рассказ «Кредит» написан специально для сборника «Счастье-то какое!».

1.

Будильник трезвонит ровно в шесть, как и всегда. Леся встает молниеносно, рывком, залеживаться ей некогда. Идет на кухню, пьет воду из кружки с Микки Маусом, оставленной кем-то вчера на столе. Вода отдает во рту горечью. Накинув махровый, заляпанный чем-то липким халат, Леся выбежала на балкон. На улице холодно и серо, хотя на дворе август. Короткое уральское лето в этот год вообще погодой не балует. Дожди лили весь июнь и всю первую половину июля. Потом немного распогодилось, и вот опять – город погряз в жидкой грязной кашице, осклизлой мороси и тумане.

Леся выкуривает свою первую за день сигарету. Для Леси эта первая сигарета – ритуал, единственные пять минут, когда она может подумать, осознать себя, что вот она – Леся, мать двоих детей, стоит на балконе и курит, близоруко вглядываясь в сумрачные еще очертания города. Город просыпается, приходит в движение, маленькие светящиеся точки уже несутся по кольцевой, на которую выходят окна Лесиной квартиры. Куда они едут – эти люди? Наверняка на работу. Быть может, не на такую ненавистную, как у Леси? Нет, скорее, все-таки на ненавистную. Разве может любимая работа начинаться в восемь утра? В школе Леся хотела поскорее начать работать, потому что работа у взрослых начинается в десять и им не нужно делать уроков. Леся грустно усмехается – где-то она ошиблась в своих расчетах…

Леся возвращается в квартиру и начинает метаться по комнатам. Умыться, затем сварить кашу для Миланки, одеться самой, поднять Миланку в садик, загнать ее в ванную.

– А-а-а! – кричит дочь. – Ну мамочка, ну пожалуйста! Ну пожалуйста, пожалуйста, ну не надо!

– Поори мне тут еще, – шикает на дочь Леся, – весь дом перебудишь! Давай, быстро, я сказала!

Леся подталкивает Миланку в ванную. Лицо у дочки злобное и заспанное, но при этом такое уютное, такое родное, что хочется прижать ее всю к себе и утащить под одеяло – бог с ним, с этим садиком, и с работой – и спать, спать, спать, зарывшись в длинные золотистые Миланкины волосы. Но Леся, конечно, никогда этого не сделает.

– Я кому сказала! Быстро! – одним рывком умывает она дочь. – Я тебя предупреждала! Опять вчера мультики до полуночи смотрела!

– Я не смотрела, – хнычет Миланка и, заливаясь слезами, принимается чистить зубы.

Леся идет собирать Миланкины вещи. Колготки, платье, маечка, трусики… Не забыть еще положить запасные – в пакет. Миланке уже пять лет, но порой случается с ней оплошность в сончас. Вот и вчера случилась. Раньше Леся переживала, но потом узнала, что Миланка не одна такая, что есть дети, у которых после каждого сончаса кровать мокрая, и переживать перестала. Ее Миланка не хуже других – обычная девочка, а детский энурез – дело такое, со всеми бывает, потом пройдет.

Умыв и одев дочь, Леся идет в маленькую комнату. На самом деле большая комната их двухкомнатной хрущевки тоже не особенно большая, но эта маленькая – совсем клеть. В приятном утреннем полумраке пахнет лекарствами и потом. Лекарствами – от пожилой сухонькой женщины, лежащей в углу на кровати. Потом – от Лесиного сына – угреватого подростка, посапывающего на раскладушке в другом углу.

– Мам, – кладет Леся руку на лоб матери, – мам? Ты как?

Мать открывает глаза и какое-то время бессмысленно смотрит на дочь.

– Пить… Всю ночь пить хотела, а с вечера не поставила себе. Жар у меня, что ли, – шепчет мать.

– Я принесу сейчас… Ты это… Андрюхе напомнишь, чтобы за коммуналку заплатил? Я деньги на столе оставила.

– Скажу…

– Ну всё, мы пошли тогда. Я на ключ закрою, не вставай…

Леся смотрит на мать, гладит ее по высохшей руке и впервые за утро улыбается.

2.

Леся работает кастеляншей в туберкулезном диспансере. Диспансер стоит почти на окраине города. Остановка, на которой Леся выходит каждое утро, так и называется – «Тубдиспансер». Следующая остановка, конечная, называется «Крематорий», но дотуда Леся еще ни разу не доезжала.

Леся заходит в центральный корпус больницы, дыхание перехватывает от хлорки и чего-то больнично-кислого, доносящегося из столовой. Так всегда – неприятен только этот первый вдох, когда приходишь со свежего воздуха. Потом запах приедается, становится частью больничного интерьера. Кажется, что и свежевыкрашенные зеленые стены, и белые халаты врачей, и линолеумный пол в светло-коричневых ромбиках источают этот запах. Леся идет в кастелянскую.

В кастелянской холодно и густо пахнет дезинфицирующим средством. Лесе кажется, что если бы запахи можно было раскладывать по цветам, то запах ее каморки был бы белым.

Леся берет несколько пустых баулов. Теперь спуститься в подвал, получить свежее белье в прачечной, наполнить баулы. В один – постельное, в другой – больничные халаты и пижамы. Потом дотащить баулы до отделения, рассортировать… Сегодня работы не так много, не то что по четвергам, когда больным положено менять белье… Так, теперь погладить чистые халаты врачей и медсестер, затем собрать грязные, снова спуститься в прачечную…

Движения Леси уверенные – в меру расторопные, в меру энергичные. Достать гладильную доску, включить утюг… Из утюга пошел пар – можно начинать. Туда-сюда, туда-сюда, готово, следующий. Лесины мысли далеко. Леся беззвучно шевелит губами: платежка пришла на пять триста, сдать Миланке двести на подарок, и че это опять на подарок, зачастили они с этими праздниками, а если все-таки сходить в соцзащиту как малоимущие, ну нет, а если детей отберут, маме еще на лекарства три двести, надо еще посмотреть полиоксидоний, вроде бы на сайте он есть за шестьсот восемьдесят четыре рубля, кажется в «Живике», потом Андрею надо отдать четыреста двадцать на рабочую тетрадь, и это сколько останется… Следующий платеж через неделю… Надо еще Миланке ботиночки забрать, те, которые утром выставили, дорога туда-обратно пятьдесят шесть рублей, это Заречный, кажется, нет, там с пересадками, сто двенадцать получится, лучше еще посмотреть, может, в нашем районе кто отдает, но там вообще-то хорошие вроде, замшевые…

– Леся, привет, – в поток мыслей врезается голос сестры-хозяйки Ирины.

– А, привет, – сонно здоровается Леся.

– Че, как на выходных?

«Вот неймется ей», – думает Леся и отвечает:

– Да никак, дома сидели.

– А мы на оптовку ездили, – гордо выдает Ирина. – Гавриков моих к школе одевали. Ну и че по мелочи – тетради, канцелярка… Ты своих-то уже подготовила?

– Да нет пока, – Леся уходит в самую глубь кастелянской и делает вид, что что-то ищет в ворохе лежащих в углу непронумерованных еще пижам.

3.

Леся почти не помнила своего детства. Помнила только, как жили в коммуналке, как соседи засиживались на общей кухне допоздна и большой небритый сосед дядя Боря сажал ее на колени и называл Лесей Украинкой. Помнила запах табака от его небритой щеки, собаку Журочку, что жила в комнате у другой соседки.

Потом матери дали квартиру от завода, и они переехали. Леся помнила, как пошла в первый класс, как мама заставила ее подарить георгины страшной учительнице с большим родимым пятном на полщеки. А дальше – пропасть…

Наверное, Леся как-то училась, о чем-то говорила с одноклассниками, но вот о чем? Наверняка у нее даже были подруги. Но из всего того периода она запомнила только, что мать всё время просила ее сидеть тихо, потому что «мама устала». И Леся сидела тихо и вечерами рисовала в тетрадке совершенно одинаковых принцесс – почему-то безносых, большеглазых красавиц с маленькими губами-бантиками. У самой Леси нос был ого-го какой – отвратительная приплюснутая картошка. «Пролетарский нос, – говорила мать. – У меня такой же. И у дочери твоей такой будет». Впрочем, и в остальном природа Лесю ничем привлекательным не наградила: глаза маленькие, почти безбровые, губы тонкие, волосы мышиного цвета. С «мышиностью» волос Леся быстро разобралась в двенадцать лет при помощи краски. Была брюнеткой, потом рыжей и в итоге к пятнадцати годам стала блондинкой.

Зато в те же пятнадцать стало понятно: Лесе всё же есть чем гордиться – фигурой она пошла явно не в худосочную мать. Тонкая и невысокая, с плоским животом и узкими запястьями, Леся к десятому классу разжилась вполне приличных размеров грудью и широкими бедрами. И внутренне Леся как-то расцвела, перестала сжиматься в комок от каждого, даже случайного людского взгляда. На нее стали заглядываться мужчины. Ну а лицо, что лицо? Поярче макияж, и никто и не заметит, что там, на этом лице…

Лесю сложно было назвать интеллектуалкой. Книжки она не любила, телевизор смотрела изредка, от музыки у нее быстро начинала болеть голова. До тринадцати лет Леся любила рисовать принцесс и смотреть в окно. Обычно она разглядывала облака и пыталась определить – какое из них больше похоже на слона. А на собаку? А на кошку? В четырнадцать прочитала роман «Анжелика» Анн и Сержа Голон. Прочитала, потому что стыдно было уже не прочитать, роман ходил по женской половине класса весь год, бережно передавался из рук в руки, девочки обсуждали любовные перипетии Анжелики на каждой переменке. Леся практически залпом прочитала книгу, потом всю серию, потом еще несколько романов того же пошиба и начала мечтать…

Ей не хотелось гулять, не хотелось есть, не хотелось жить той жизнью, которой жила она. Какое-то непонятное задумчивое томление напало на нее. «А вдруг всё это сон? – думала Леся. – И эта наша квартира, и наша жизнь, и всё, всё вокруг – стол, чашки, кастрюля с супом, телевизор на тумбочке со сломанной ножкой? Вдруг на самом деле я маркиза или принцесса, а вдруг я заколдована, а вдруг рядом со мной спит принц и видит точно такой же сон про то, что он живет в хрущевке?» Леся даже щипала себя за запястье и держала руку над газовой конфоркой, но сон не проходил. Она оставалась всё той же Лесей из хрущевки на окраине города.

Но однажды Леся встретила его – принца из сказки. Принц учился в ближайшем строительном колледже, был высоким зеленоглазым красавцем, залихватски носил шапку на затылке и курил «Кент», что среди Лесиных одноклассников считалось мажорством. Познакомились они в общаге того самого колледжа, где учился принц. Леся иногда ходила туда с подругами «чисто потусить со старшаками». Леся обычно сидела молча – она не знала, о чем говорить с этими веселыми разухабистыми ребятами. Казалось, скажи она хоть слово – ее тут же поднимут на смех. Но принц подошел первым. Угостил сигаретой. Леся тогда еще не курила, но отказываться не стала – покурила не в затяг, как делала всегда, когда крутые одноклассники звали ее «покурякать» за гаражи. Принца звали Максом. Макс в первый же вечер по-свойски положил руку Лесе на плечо, а Леся не стала сопротивляться.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.